Глава 11
Более сумрачного дня ему еще никогда не доводилось видеть. Серый свет, серый песок, серые камни, серая вода. И Эйдан был уверен, что его замерзшие пальцы ног сделались того же пугающего сероватого оттенка. Глядя, как Кейт легко и бодро шагает с ним рядом; он в недоумении гадал: идет ли она по тому же замерзшему берегу, что и он. Яркий румянец играл на ее щеках, а глаза, казалось, рассыпали золотистые искры.
— Жуткая холодина, — простонал он.
— Да, ты уже жаловался.
Она устремила безмятежный взгляд на водную рябь с легкой улыбкой на лице.
— Похоже, надо напоминать об этом.
Ее улыбка сделалась шире, когда она повернулась к нему.
— Тебе стоит пойти домой и согреться. Мы можем погулять в другой раз… когда будет теплее.
— Дело не в том, что мне холодно, — возразил Эйдан как можно рассудительнее. — Я же о тебе беспокоюсь.
— Я чувствую себя прекрасно. У тебя же, напротив, зуб на зуб не попадает.
Это, казалось, так веселило ее, что Эйдан не мог не рассмеяться.
— Почему это тебя так радует?
— Ты бы меня понял, если б столько лет жарился под тропическим солнцем!
— Наверное, ты права, — согласился Эйдан, довольный если не погодой, то по крайней мере ее восторженным энтузиазмом. — И если ты в состоянии восхищаться такой погодой, боюсь, моя гордость не позволит мне сдаться и уйти.
— Какой любезный провожатый!
Улыбка ее была дерзкой, расслабленной.
Эйдан буркнул что-то подходящее случаю, но душа его втайне пела и ликовала. Сегодня Кейти совсем другая. Улыбается легко и непринужденно и берет его за руку свободно, безо всякой настороженности.
Его предложение платонической дружбы, судя по всему, успокоило ее, рассеяло напряжение, нависшее над ней, словно черное грозовое небо. С его стороны оно не было пустым. Она на самом деле была его последним настоящим другом, и он скучал по той легкости, по тому покою, которые ощущал с ней рядом.
— Сколько ты пробудешь в Лондоне на этот раз?
Голос Кейти прорезался сквозь его мысли.
— Ну, я собирался только проверить, как идет починка корабля, но качество работы отличное. Думаю оставить судно здесь для капитального ремонта. Для меня будет выгодно иметь хорошую верфь за пределами Лондона.
Выгоды сформировывались и прояснялись у него в голове даже сейчас, пока он говорил. Более дешевые портовые сборы, более быстрый оборот. Да и сама работа определенно не так дорого стоит, а мастера кажутся вполне надежными.
И Кейт здесь.
— Хотя тут холодно, — добавил он, искоса взглянув на нее. — Река уже замерзает.
— Это был тонкий намек, да? — рассмеялась она. — Прекрасно. Я сдаюсь. Давай возвращаться, чтобы согреть твои нежные ножки.
Эйдан улыбнулся ей с нескрываемым удовольствием и повел ее назад, в сторону города.
— Мои нежные ручки тоже уже отваливаются.
Кейт удивила его, тихонько прыснув. Она и в самом деле совеем другая. Возможно, и он тоже. Он не мог припомнить, когда в последний раз гулял просто ради удовольствия. Хотя нет, мог. Конечно, мог. Это было с Кейт, они гуляли по каменистому речному берегу, похожему на этот, и он держал ее руку в своей. А потом они набрели на тот старый лодочный сарай…
При этом воспоминании странное покалывающее тепло растеклось от груди вниз, к пальцам. Это чувство было сродни тому чудесному, болезненному предвкушению, которое она пробуждала в нем десять лет назад. Острое желание дотронуться до нее, подслащенное уверенностью, что она будет рада его прикосновению. Это ощущение потрясло его. Он никогда не испытывал ничего подобного с другими женщинами. Только Кейт заставляла кончики его пальцев приятно покалывать, а дыхание застревать в груди от нестерпимого желания.
И по-видимому, ничего не изменилось, хотя он пытался обуздать свои чувства. Это может быть только ностальгия или намерение воскресить то, что они потеряли. Но вернуть былое невозможно.
И все же так трудно не сдаться! Как удержаться и не притронуться к ее нежной щеке, когда она обращает на него свою улыбку, как не обнять ее за талию? А еще тяжелее думать; что через несколько минут, а может, через час или два, ему придется вежливо попрощаться и удалиться к себе в гостиницу до завтрашнего дня. Желание быть рядом с Кейт пульсировало в крови, и ему хотелось уступить этой потребности, утолить ее.
— Я тебе уже надоел, или ты позволишь напроситься сегодня на обед?
— О, ну конечно, — быстро ответила она, и ее улыбка тут же сникла. — Хотя… знаешь…
— Не волнуйся. — Эйдан мотнул головой в сторону города. — Я попросил хозяина таверны приготовить корзинку. Не хотелось злоупотреблять твоим гостеприимством.
— О! — игриво воскликнула она. — Как вы предусмотрительны, милорд.
— А ты сомневаешься?
Она подозрительно сощурилась, но он сохранял невинный вид.
— А если я скажу тебе, что поставила обед в печку перед тем, как мы ушли?
— Представления не имею, на что ты намекаешь.
— Вот как? Что ж, прекрасно. Ты победил. Я притворюсь, будто не знаю, что ты считаешь меня полной неумехой на кухне.
— Идет.
Кейт рассмеялась, и разрази его гром, если этот звук не показался ему божественной музыкой. Он старался не думать, какой глупой, должно быть, выглядит его довольная ухмылка со стороны.
Она не прогоняет его. Через час они снова увидятся. Даже меньше, чем через час. И он планирует принести не только обед. Сегодня утром Эйдан купил шахматы в одном магазинчике рядом с доками. Сейчас ведь зима в конце концов, и слишком холодно подолгу гулять. А это единственная игра, требующая немало времени. Времени, проведенного дома, вместе, перед теплом пылающего камина.
Серое небо внезапно показалось ярко-голубым.
В проулке было темно, когда Кейт открыла дверь на его стук. Легкий трепет опасности вспорхнул в душе, когда она отступила в сторону, впуская Эйдана. Если кто увидит, как он входит…
Но тог улыбнулся улыбкой счастливого ребенка и поднял корзину.
— Это что, запах жареной курицы, да?
— Возможно.
Он не дал ей забрать корзинку и кивнул в сторону лестницы. Кейт охотно пошла вперед, глотая слюнки от восхитительных ароматов. Она не сомневалась, что не ела таких вкусностей вот уже несколько недель.
Эйдан тут же занялся выкладыванием снеди. Он принес все, насколько она могла судить: еду, тарелки, столовые приборы, салфетки, даже вино и бокалы. Щедрые дары быстро переполнили ее маленький столик. Когда она вытянула шею, чтобы взглянуть на этот пир горой, его широкие плечи развернулись к ней, и он вручил ей бокал вина.
— Мы что-то празднуем?
Эйдан удивленно вскинул брови, потом тепло улыбнулся ей.
— Нет, но, полагаю, стоило бы. — Он легонько стукнул своим бокалом о ее. — За тебя. За возобновление нашей дружбы. За продолжение успеха в нашем бизнесе — твоем и моем. Да и просто за то, что мы оба живы.
— Верно, — тихо отозвалась она, не в силах оторвать глаз от его взгляда.
Он продолжал улыбаться, но глаза сделались серьезными — напряженными и внимательными. Эйдан поднес бокал ко рту, она сделала то же самое, в точности повторяя его движения.
— Нравится?
— Превосходно!
— Я рад, — пробормотал он, и его зеленые глаза вдруг загорелись огнем, когда скользнули по ее лицу.
Заморгав, она шагнула мимо него и села за стол, старательно не обращая внимания на свой участившийся пульс. Опасный момент миновал, и они принялись за еду, прикончив бутылку вина задолго до того, как приступили к десерту. Усталые и сытые, оба погрузились в безмолвное созерцание своих винных бокалов.
— О чем ты думаешь?
Кейт заморгала и тряхнула головой, прогоняя из нее хмель.
— Ни о чем. А что?
— Просто интересно. Ты, наверное, сильно изменилась, стала другой. Мы же были так молоды. Теперь у тебя должны быть и шрамы, и воспоминания.
Она почувствовала внезапное стеснение в груди. Что это, проницательность или простая внимательность? Рука невольно потянулась к щеке, к маленькому шраму на скуле. Игривый свет в его глазах погас, когда он проследил за ее движением. Эйдан тоже поднял руку и на миг замер, прежде чем убрал ее пальцы в сторону и дотронулся до кожи в легчайшем прикосновении.
— Что это?
Она вздрогнула от его касания и низкого тембра бархатного голоса.
— Ничего.
Его пальцы скользнули под подбородок и приподняли лицо к свету. А большой палец погладил щеку.
— У тебя действительно есть шрам.
Она попыталась изобразить застенчивую улыбку.
— Мужчинам не полагается упоминать о таких вещах.
Кейт почувствовала нажим пальцев, сжавших подбородок, и лицо Эйдана застыло от гнева.
— Как ты получила его?
— Ерунда. Падение с лошади. Было грязно и скользко. Мне еще повезло, — бодро добавила она. — Отделалась всего лишь синяками и ушибами.
Не дрогнув, она посмотрела ему в глаза и увидела, как взгляд Эйдана смягчился.
— Я слышал, в Индии европейцев поджидает немало опасностей.
— Еще как!
Он отнял руку от ее лица.
— Что ж, тогда я рад, что ты вернулась в Англию целой и невредимой.
— Я тоже.
Она рассеянно протянула руку к стакану, но обнаружила, что он пуст.
— Открыть еще одну бутылку?
— Нет, довольно.
Кивнув, Эйдан встал и потянулся, притягивая ее взгляд к своему длинному стройному телу. Она подавила вздох и отвела глаза от слишком соблазнительного вида.
— Я принес тебе кое-что.
Он открыл корзинку и вытащил плоский квадратный сверток.
— Что это? Еще что-нибудь, что я оставила в Англии?
— Открой.
Удивленная Кейт с некоторой опаской развязала веревочку и, развернув бумагу, обнаружила под оберткой простую деревянную коробку. Когда же она открыла маленькую защелку и подняла крышку из ореха, то нашла под ней еще кусок дерева. Теперь уже не на шутку заинтригованная, она подняла и вытащила его, а под ним увидела шахматные фигуры, уютно устроившиеся в обтянутых мягкой тканью углублениях.
— Шахматы! Вот здорово!
— Штука, которую ты держишь, разворачивается в шахматную доску.
Она раскрыла ее, подивившись маленьким скрытым петлям, которые скрепляли воедино четыре дощечки. В остальном это был обычный набор шахмат, простой и без особых изысков.
— Ты как-то рассказывала мне, что часто играла с дедушкой.
— Было дело. И спасибо тебе большое, конечно, но ты не должен был ничего мне покупать.
Несмотря на эти слова, руки ее любовно поглаживали белого ферзя.
— Это был чистейший эгоизм с моей стороны. Я надеялся, ты не откажешься поиграть со мной. У нас раньше никогда не было случая.
Кейт оглядела свою неказистую комнатушку. Не следует ему тут находиться. Зря она пригласила его. Будь она хоть вдова, хоть замужняя женщина, это неприлично. Но меньше всего хотелось ей сейчас думать об этикете и приличиях. Мятежная душа, которая столько раз доводила ее до беды, брала свое.
Эйдан в конце концов просто хочет, чтобы они были друзьями. Шансов на что-то большее нет никаких, учитывая ее ложь о муже, стоящую между ними. И ту неразбериху, которую она оставила после себя.
— И вот он появился, твой шанс шахматного короля.
— Ну что ж, попробуем, — очнулась Кейт.
Эйдан улыбнулся, когда она начала убирать со стола.
— Я не очень хорошо играю, — предупредил он, доставая шахматы.
— Посмотрим, посмотрим.
Согретая его улыбкой, она с приятным удивлением почувствовала, как сердце ее наполняется теплотой. Пусть они только друзья, но разве это так уж мало?
Выставив шахматные фигуры на доску, Эйдан открыл еще одну бутылку вина и наполнил бокалы. На ее немой вопрос он лишь пожал плечами и сел на свое место.
— Поражение обычно вызывает жажду. А я, боюсь, испытаю его.
Игра была закончена в течение получаса.
— Я предупреждал тебя, — вздохнул Эйдан, глядя на своего загнанного в угол короля.
— Ведь шахматная стратегия и бизнес в чем-то близки, ты согласен? А у тебя тут — полный разлад. Как же так?
Он небрежно пожал плечами:
— Полагаю, если б у меня был какой-нибудь стимул…
— Например, деньги?
— Ну да, что-то вроде того.
— Боюсь, мне нечего тебе предложить, чтобы подсластить пилюлю.
Кейт пожалела о своих бездумных словах, как только они слетели с ее губ, но опьяненная вином кровь побежала быстрее от внезапного жара в его глазах.
— Ты все-таки подумай.
Губы у нее пересохли. Она облизнула их, неосторожно притягивая его взгляд к своему рту, и покачала головой.
— А если я скажу, что есть?
Вино явно плохо влияет на ее здравомыслие. Ей захотелось, чтобы между ними не было стола, чтобы он мог просто наклониться к ней, опустить голову и коснуться губами ее губ. От этой мысли Кейт непроизвольно вздохнула, забытые, страсти всколыхнулись с новой силой. У нее возникло желание вспомнить, каково было ощущение его губ на коже, создать новые воспоминания, чтобы заменить ими утраченные.
В его внешности так много было приятных мелочей, которые она успела позабыть. Крошечный белый шрам, уходящий в волосы на правом виске, — результат падения в детстве. Вихор на макушке, нарушающий аккуратную, элегантную стрижку и вызывающий у нее желание пропустить его сквозь пальцы.
Сердце ее сжалось при мысли, что когда-то Эйдан принадлежал ей и что когда-то она могла свободно протянуть руку и дотронуться до него. Теперь у нее нет на него никаких прав, нет причин касаться его, нет предлога взъерошить его короткие темные волосы.
Но вероятно, он намеревался предоставить ей это право. Эйдан поднялся, но вместо того, чтобы отойти, опустился перед ней на колени. Ладонь дотронулась до ее виска.
— Ты так и не проколола уши, — сказал он, проводя по чувствительной мочке.
— Что, извини?
— Ты же собиралась сделать это.
— Как ты можешь такое помнить?
— Но ведь это касается тебя.
Его руки продвинулись чуть дальше, скользнув в волосы. Прикосновение было медленным, убаюкивающим, и глаза Кейт сами собой закрылись.
— Твоя коса распускается, — пробормотал он, мягко потянув за заколку.
Обе его ладони погрузились в волосы, встретившись на шее, чтобы разобрать запутавшиеся пряди.
Это было неправильно. Вопреки всем нормам здравомыслия. Но горячий покалывающий трепет побежал по коже головы и шее, растекаясь до самых кончиков пальцев. Удовольствие ручейком заструилось по позвоночнику, лужицей разливаясь где-то внизу живота. Казалось, еще немного, и она растает прямо под его пальцами, когда он наконец распустил ей волосы и медленно пропустил сквозь пальцы, мягко расчесывая их.
Голова ее откинулась назад, рот чуть приоткрылся на вздохе. Кейт хотела, боялась, знала, что он поцелует ее. Мягкое прикосновение теплого дыхания коснулось губ, а потом его рот прижался к ее рту. Пряное тепло вина повелевало ее чувствами до тех пор, пока уже не осталось ничего, кроме этого. Ею овладели приятный покой и трепетное возбуждение. Страх, желание и отчаяние.
Она услышала тихий стон желания и поняла, что этот звук издала она. Кейт раскрылась для него. Его язык тут же воспользовался приглашением, скользнув в рот. Она ощутила такое потрясение, словно ее никогда не целовали, словно все, что происходило с ними когда-то, было фантазией ее пораженного любовью сознания. Однако она не была нерешительной. Ее язык смело встретился с его языком, и она выгнула шею, отдаваясь его объятию.
На этот раз услышанный ею стон принадлежал Эйдану, когда он вложил в поцелуй всю силу страсти, запутавшись руками у нее в волосах. Сердце ее готово было выскочить из груди от радости. Она чувствовала себя легкой как воздух и такой же бесплотной, словно превратилась в легкое клубящееся облачко при его прикосновении.
Кончики ее пальцев приятно покалывало, и она решительно положила их к нему на грудь, чтобы найти для них какую-то твердую опору. А он олицетворял ее. От этого прикосновения к нему душа ее вновь вернулась в тело. Она больше не была невесомым перышком. Она сделалась горячей, медлительной, тяжелой от желания, пульсирующего в жилах. Сильнейшая плотская жажда цветком распустилась в ней, когда Эйдан провел твердой ладонью вниз по ее телу, следуя по линии корсета до талии и дальше, к изгибу таза.
Сдавленный всхлип поднялся к горлу, заглушенный его ртом. Его рука сжала ее бедро, а потом он внезапно оторвался от нее, оставив ее наедине со своим желанием. Она вцепилась в шерстяную ткань его сюртука, думая, что может просто удержать его и не дать этим мгновениям закончиться, но он отнял губы от ее губ и прошептал:
— Кейти, дорогая!
Она не открыла глаз, не желая возвращаться в реальный мир.
— С тобой все в порядке?
Его рука снова погладила ее по волосам, успокаивая вибрирующие нервы.
— Не совсем, — ответила она с прерывистым смешком.
— Нет? — Его голос был чудесным, услаждающим слух звуком, когда он привлек ее чуть ближе и прижался долгим нежным поцелуем ко лбу. — Что ж, я тебя понимаю.
Что он собирается теперь делать? Тело ее напряглось — не то от страха, не то от предвкушения.
Он, должно быть, почувствовал ее напряжение, ее терзания. Открыв глаза, она увидела, что он качает головой.
— Пожалуйста, не сожалей об этом, Кейт.
— Эйдан, я не могу…
— Нет. Нам незачем говорить об этом сейчас. Просто обещай, что не пожалеешь.
Она посмотрела в его красивые глаза, заглянув в их зеленые глубины. В них били страсть и нежность, а еще ледяной блеск глубоко запрятанной боли. Боли, которую причинила она.
Прекрасно. Она все равно не хотела говорить об этом, еще глубже погружаться в пучину лжи.
— Да, — отозвалась она. — Обещаю.
Кивнув, он встал и прошелся несколько шагов туда-сюда перед столом, устремив взгляд на мерцающий огонек плиты. Она сидела, не шелохнувшись, наслаждаясь этим затишьем перед предстоящей бурей. Рано или поздно им все же придется поговорить. Выяснить отношения.
Тревога тяжестью легла на плечи Кейт, натянув мышцы как высыхающую веревку. Им придется пойти на это. Другого пути нет. Они могут быть только друзьями. Эйдан должен это знать. Она скажет это вслух, но только не сейчас. Не тогда, когда она ощущает его вкус на своих губах.
Он кашлянул и повернулся к ней, сцепив руки за спиной.
— Мистер Пенроуз настаивает, чтобы я в скором времени вернулся в Лондон.
— О? — Она постаралась не выдать своего облегчения.
— И это вся ваша реакция, миледи? Ни слез? Ни зубного скрежета? Я, признаться, ожидал чего-то иного.
Кейт силилась придумать, как бы высказаться потактичнее.
Он улыбнулся, чтобы успокоить ее, но улыбка не задержалась на лице. В следующую минуту рот его уже был плотно сжат.
— Кейт… твой муж правда должен прибыть в Англию? — Несмотря на вопрос, в его глазах не было любопытства. Ни тени сомнения не промелькнуло в них. Он в курсе дела. Знает; что брак ненастоящий, даже если не подозревает о причинах. — Он ведь не приедет, не так ли?
— А это имеет значение? — Еще одно утверждение, высказанное как вопрос.
— Разумеется.
— Нет, — возразила она. — Мы не можем… я не могу…
Эйдан не сказал ни слова, но ни на миг не отрывал от нее взгляда.
— Мне очень жаль, — в конце концов прошептала она и отвернулась.
— Уже поздно. Спасибо за чудесный вечер.
Мысли ее были путаными, замедленными, и она лишь долго и неотрывно смотрела на него, любуясь его мужской осанкой. Когда-то они идеально подходили друг другу — едва губы Эйдана тянулись к ее переносице, ее рот тут же отыскивал изгиб его скулы или подбородок.
Словно завороженная, она наблюдала, как он нахмурился и открыл рот, чтобы заговорить, но немного заколебался, а потом все-таки объявил:
— Я зайду еще перед отъездом в Лондон. Надеюсь, ты не против.
Несколько минут спустя после того, как дверь за ним закрылась, она поднялась из-за стола и легла в постель, и всю ночь ей снились губы Эйдана, целующие ее. Такие сны помнятся очень долго.
