Глава 35
Пуля просвистела мимо, расщепив ветвь чуть впереди и левее. Звук ударил по натянутым нервам Сэйбл. Она попробовала двигаться быстрее, не обращая внимания на растущую резь в боку. Очередная ветка, как назло, оказалась покрытой длинными колючками, на которые пальцы изнизались так, что их с трудом удалось оторвать. При этом Сэйбл потеряла равновесие и едва успела ухватиться за тонкий ствол молодого деревца.
Ей не пришлось сделать больше ни шагу. Не желая продолжать гонку, отнимавшую у него оставшиеся силы, Барлоу швырнул увесистый камень, попав Сэйбл между лопаток. Удар был так силен для ее обессиленного тела, что она пролетела вперед и рухнула, приземлившись животом на высоко торчащий корень и набрав полный рот земли. Отплевываясь и с трудом переводя дыхание, она почувствовала на себе дурно пахнущую тяжесть. Барлоу. Отвращение придало Сэйбл сил, и она сумела извернуться и нанести удар каблуком по его больной ноге. Дикий вой почти оглушил ее, но подняться на ноги ей не удалось. Рыча от ярости, Барлоу вцепился ей в волосы, намотал их на кулак и дернул так сильно, что голова Сэйбл запрокинулась на спину.
— А теперь я с тобой побалуюсь, сука! Напоследок! — рявкнул Барлоу и ударил ее кулаком в висок так, что потемнело в глазах. — Я тебя так разделаю, что никто не поймет, чей это труп!
Барлоу завозился, и вскоре лезвие зацарапало по спине, вспарывая одежду. Сэйбл хрипло закричала, хватаясь за плети ползучих растений и толстые стебли бурьяна в отчаянной попытке выползти из-под навалившегося тела. Вскоре она почувствовала, что ее ягодицы оголились. Корявая рука сунулась между ног, стараясь их раздвинуть.
Наконец к ее телу прижался влажный волосатый пах, в промежность ткнулся член, и она пожалела, что пуля Барлоу не попала ей прямо в сердце.
Звук выстрела сразу сменился многократным эхом. Хантер завертел головой, старясь понять, в какой стороне стреляли. В ответ на полузадушенный крик он дернулся, как ужаленный, и хлестнул лошадь, направляя ее туда, где полоса густой растительности отмечала русло ручья.
Быстрая Стрела догнал его, что-то крича — должно быть, призывая не терять головы. Они вихрем ворвались в подлесок, уклоняясь от ветвей и раздвигая кустарник, как траву. В ушах Хантера раздавался громоподобный стук сердца, сливаясь со стуком копыт, и он не слышал, что индеец умоляет его передать ему ребенка.
Сэйбл. Она жива!
Он почти перестал надеяться на это.
Когда он стремительно спешился, Быстрая Стрела едва успел схватиться за один из ремней, крепивших колыбель к спине Хантера. Тот не глядя освободился от нее и бросился вперед через кусты, не разбирая дороги. Раздался новый крик, теперь уже едва слышный.
На берегу ручья он помедлил несколько секунд, осматриваясь, ничего не увидел и бросился в воду. Изнывая от тревоги, мучаясь ужасными предположениями, он пересек ручей в несколько отчаянных прыжков. Голова болела отчаянно, но он и не думал замедлить ход. Тяжело дыша, держась одной рукой за раненый бок, он выскочил на оплетенное лианами подобие полянки.
И увидел их. Одно ужасное мгновение, и все его страхи, все ночные кошмары, весь невыплеснутый пять лет назад гнев поднялись в нем ослепляющей волной. Барлоу насиловал Сэйбл… сзади! Хантер видел такое однажды со стороны и не мог даже представить себе, что увидит вновь. Только теперь его руки были свободны. Не помня себя от бешенства, он вихрем пронесся к месту происшествия и поднял Барлоу за шиворот. Первый удар в челюсть насильника выбил ее из суставов, второй расколол надвое, но Хантер продолжал заносить кулак, не замечая, что Барлоу обвис в его руках.
Он отшвырнул его только тогда, когда услышал шорох. Сэйбл отползала в кусты, хватаясь за что попало и подтягивая себя на руках. Ее тело, очень белое на фоне травы, было выставлено напоказ. Отерев окровавленной ладонью пот с лица, Хантер пошел за ней.
— Сэйбл… — прошептал он, протягивая трясущуюся руку и легонько касаясь ее плеча.
— Не-е-ет! — закричала она ужасным, каркающим голосом. — Не-е-ет!
— Сэйбл! Сэйбл! — Хантер бросился за ней, но она все отползала и отползала, не оглядываясь. — Сэй, дорогая моя, милая, это же я!
Она не слышала. Приподнявшись на локтях, она продолжала двигаться глубже в кусты, судорожно сжимая в руках пучки вырванной травы. Одновременно она пыталась натянуть на себя остатки брюк, но они сваливались, располосованные надвое.
— Это я, Хантер!
Отчаявшись пробиться сквозь ее шок, он нырнул вперед, навалившись на нее. Едва шевеля руками и ногами, Сэйбл тем не менее продолжала сопротивляться.
Наконец Хантеру удалось обхватить ее и прижать к себе, полностью лишив возможности шевелиться. Он повторял то ее имя, то свое, надеясь, что все же будет узнан. Постепенно она затихла — скорее лишившись сил, чем смирившись.
— Все кончено, милая, все кончено, — шептал Хантер.
Он не верил своим глазам, рассматривая ее почти обнаженное тело. Оно все было в царапинах, синяках и ссадинах. Наконец он решился протянуть руку и отвести с лица Сэйбл грязную паклю волос. Она смотрела бессмысленно, не узнавая его. С рассеченного виска капля за каплей катилась кровь. Прошло несколько минут.
— Ха… Хантер?
В бессмысленном взгляде Сэйбл что-то дрогнуло, засветилось. Хантер с тревогой осознал, что это страх. Она не верила, что видит перед собой человека из плоти и крови.
— Но ты ведь умер…
Рука, бессильно лежащая на колене, робко приподнялась, коснулась его щеки — и отдернулась. Потом вернулась, касаясь лба, носа и губ все более лихорадочно и нервно.
— Я видела… сама видела… своими глазами…
Жадно и конвульсивно она ощупывала его плечи, грудь, волосы, дыша все чаще, взахлеб. Он не протестовал, не зная, как помочь ей справиться с этим новым потрясением. Наконец, сильно встревоженный, он не выдержал.
— Я жив, Сэй, — сказал он, перехватывая ее пальцы и сжимая их, чтобы остановить пугающие судорожные движения.
Но стоило ему приложить их к груди, как Сэйбл вцепилась ему в рубашку, дергая ее и выкручивая. Она начала сухо, без слез рыдать, повторяя: «О Господи, о Господи…»
Осторожно, едва касаясь, Хантер приблизил губы к ее потрескавшимся, покрытым коркой губам. Сэйбл дернулась вперед, не обращая внимания на боль в каждой клеточке, каждой косточке тела, и прильнула к нему изо всех сил.
«Я не могла оплакать тебя, Хантер, потому что умерла вместе с тобой».
Она не сказала этого. Просто не нашла сил. Зато Хантер сказал то, что давно стремилось вырваться:
— Я люблю тебя, Сэй. Мне очень жаль, что все так случилось. Если бы ты только знала, как мне жаль!
В следующее мгновение ока обмякла в его руках. Он окликнул ее, но не получил, ответа и нахмурился. Когда он отстранил Сэйбл, голова ее бессильно свесилась, и пришлось поддержать ее ладонью под затылок. Хантер поднялся, держа ее на руках и продолжая негромко звать:
— Сэйбл, милая… Очнись, Сэй!
Она лежала в его объятиях, как мертвая. Все сильнее тревожась, Хантер перехватил ее поудобнее. Все еще слабый от недавней раны, он стоял, пошатываясь под тяжестью. Близкий щелчок курка заставил его похолодеть и медленно повернуться, Барлоу, лицо которого превратилось в сплошную кровавую маску, целился в него, приподнявшись на локте. Чиста инстинктивно Хантер отступил за линию прицела. Ничего больше он не успел сделать. Пропела стрела, глубоко вонзившись в плечо Барлоу. Тот заверещал, но не выронил револьвера. Следующая стрела попала в руку повыше локтя и осталась торчать, как оперенный вертел. На этот раз оружие вывалилось из нее, и Барлоу повалился ничком, постанывая и ощупывая места, куда попали стрелы.
Не зная, чего ожидать дальше, Хантер повернулся со своей ношей лицом к чаще, откуда прилетела стрела. Огромное облегчение наполнила его душу, когда из-под деревьев показался Черный Волк верхом на своем жеребце.
— Спасибо за помощь, — крикнул он на языке сну. — Спасибо и за то, что не убил эту тварь.
Индеец кивнул, не отрывая взгляда от бесчувственной женской фигуры в его руках, потом ловко захлестнул ногу Барлоу петлей лассо и поехал прочь, волоча его за собой.
Хантер посмотрел на Сэйбл. На ее лицо, почти безмятежное в обморочном состоянии, на тело, покрытое свежими и застарелыми ранами и царапинами. Мучительная ненависть зашевелилась в его душе. Эта сволочь Барлоу обошелся с ней хуже любого пауни! Не чувствуя больше боли в боку, Хантер отнес Сэйбл на берег ручья и положил у самой воды. Набрав немного в горсть, он вылил холодную жидкость на запрокинутое лицо. Сэйбл выгнулась дугой, издав пронзительный крик. Он едва успел удержать ее, чтоб она не упала в ручей.
— Успокойся, милая, — приговаривал он, мягко нажимая ей на плечи, чтобы заставить лечь и расслабиться.
Уму непостижимо! На ней буквально не было живого места!
Из лесу вышел Быстрая Стрела с колыбелью на руках и остановился, увидев, что происходит.
— Посмотри, что ж с ней сделал! — выкрикнул Хантер, поднимая искаженное от ненависти и жалости лицо. — Ты только посмотри на нее, Крис!
Из деликатности тот не стал приближаться. Увиденное так его потрясло, что он с трудом удержал на лице бесстрастную маску. То, что оставалось на Сэйбл, вряд ли можно было назвать одеждой. Белая кожа была вся исцарапана, почернела и посинела, кое-где ссадины были так глубоки, что запеклись толстой коркой. Самый глубокий порез, едва затянувшийся и воспаленный, тянулся от колена почти до самой талии. Лицо ее распухло и являло собой всю палитру красок из-за многочисленных ушибов, на левом боку был громадный сине-зеленый синяк, а под ним — опухоль. Тонкие запястья носили следы пут, которым не суждено было никогда исчезнуть до конца. Даже оттуда, где стоял индеец, он мог видеть на израненных ладонях и коленях Сэйбл самый разнообразный мусор, от щепочек до мелкого гравия.
— Я построю шалаш, — сказал он бесстрастно, поставил колыбель и занялся делом, стараясь не думать об увиденном.
Его утешала мысль, что Барлоу заплатит очень дорого. Так дорого, что будет призывать смерть.
Тем временем Хантер внес Сэйбл в ручей и погрузил в воду, поддерживая за плечи и под коленями. Она жадно пила, и его сердце сжималось снова и снова при виде того, что осталось от ее некогда полных, невыразимо чувственных губ. Быстрая Стрела снова исчез в лесу и появился четверть часа спустя с пригоршней каких-то листьев, которые размял и смочил водой, взбив в мылоподобную пену. Хантер освободил Сэйбл от остатков одежды. На этот раз ее поддерживал в воде индеец, сам же он намылил и сполоснул сначала ее волосы, а потом и тело. Это было больно, Сэйбл тихо стонала, и он изнемогал от жалости, но не успокоился до тех пор, пока последняя из ее ран не была тщательно промыта. К этому моменту она снова потеряла сознание, и на этот раз он был даже рад.
Быстрая Стрела приготовил одеяло и ждал с невозмутимым видом, пока Хантер вынесет обмякшее тело Сэйбл на берег. Вместе они укутали ее и отнесли в шалаш, устроив на ложе из травы и веток.
— А теперь мы оставим вас вдвоем, — сказал индеец и подхватил на руки колыбель.
— Не увозите ребенка! — потребовал Хантер, переводя взгляд с Быстрой Стрелы на Черного Волка, сидевшего в седле неподвижно, как скала.
— Да, но…
— Оставь его, Крис. Когда она очнется, то своими глазами увидит, что он жив.
Быстрая Стрела кивнул и внес колыбель в шалаш, пристроив рядом с ложем. Хантер убедился, что с малышом все в порядке, и склонился, стараясь укутать Сэйбл потеплее. Он даже разжег небольшой костер из тонких веточек, опасаясь, что одеяла и меховой накидки будет недостаточно, чтобы согреть ее. Он смотрел на израненное лицо, едва похожее на то, которое знал, и жестоко винил себя за случившееся, понимая, что Сэйбл все равно простит его и что он позволит ей это. Боль в голове мучила его отчаянно, многократно усилившись от нервного и физического напряжения, тошнота набегала волнами, заставляя то и дело сглатывать, но все это казалось ему сущим пустяком по сравнению с состоянием любимой.
Быстрая Стрела принес в шалаш одежду и припасы, которые собрал, роясь во всех мешках подряд. Их оказалось совсем немного (Хантер обнаружил это, когда искал что-нибудь мало-мальски пригодное на бинты). Ему удалось найти только нижнюю юбку Сэйбл — единственный сохранившийся предмет ее белья. «И за это она тоже простит меня», — думал он с мрачной улыбкой, разрывая юбку на полосы. К сожалению, среди вещей не обнаружилось ничего, чем можно было бы врачевать раны. Погруженный в мысли об этом, Хантер не обратил внимания на то, что его собственная рана открылась и сильно кровоточит.
Ной Кирквуд, только что повышенный в чине, усердно изучал в бинокль далекий горизонт. Пустыня впереди сменялась зеленеющими холмами, еще дальше вздымались горы, приятно разнообразя ландшафт. Никакого движения усмотреть не удалось, но звук, раздавшийся в отдалении, был, конечно, выстрелом из револьвера. Звук повторился, и Ной рассеянно кивнул. Сэйбл Кавано была где-то там, среди холмов.
К счастью, ее бегство из форта не было поставлено ему в вину, иначе о повышении не было бы и речи. Но глубоко в душе Ной винил себя за то, что считал слабостью, недостойной военного, и готов был на все, чтобы искупить этот проступок. Впрочем, как человек добрый, он винил себя также и за все испытания, безусловно выпавшие на долю дочери полковника после ее бегства из форта.
Именно потому он укрепил свое сердце против любых доводов, упреков и просьб. Ни одна женщина отныне не могла повлиять на его чувство долга.
Капитан Кирквуд повернул лошадь по направлению к холмам и подал знак верховым следовать за ним.
Когда Сэйбл открыла глаза, то первым, кого она увидела, был Хантер, сидящий рядом по-индейски — скрестив ноги. Он был жив, он дышал, и это оправдывало все мучения, которые ей пришлось претерпеть ради того, чтобы отвлечь Барлоу.
Украдкой, из-под ресниц, она окинула Хантера взглядом: многодневная щетина на лице, поза смертельно усталого человека… и колыбель в руках, в которой мирно причмокивает Маленький Ястреб. Хантер был так поглощен процессом кормления, что не заметил ее пробуждения. Он даже бормотал что-то неразборчиво-ласковое, как это делает мать над ребенком, и улыбался, когда малыш издавал особенно забавные звуки.
В этот момент Сэйбл и не подумала задаться вопросом, каким чудом каждому из них удалось выжить. Пока ей было все равно. Ей было достаточно знать, что оба они здесь, рядом с ней, и что она может их видеть.
Слабость заставила ее снова погрузиться в дремоту, но уже с улыбкой на губах.
