— Ox, эта сырость сведет меня в могилу! — раздраженно пожаловалась герцогиня Матильда. — Разве можно строить королевский замок на берегу реки!

Стоя на скамеечке, она с интересом разглядывала Темзу из окна. Темза, илистая и неторопливая, совсем не походила на стремительные реки Нормандии и Фландрии, где родилась и выросла Матильда. Однако от английской реки веяло ужасной сыростью. Матильда подумала, что в жизни так не мерзла. Возможно, все дело в том, что солнце в Англии реже выглядывает из-за облаков, чем в Нормандии. Земля не успевает высохнуть. Матильда чувствовала себя неважно. А быть может, виной всему дитя, которое она сейчас носила под сердцем.

Ох, дети! Герцогиня вздохнула. Роберт, ее старший… Очаровательный, сметливый и изысканный в разговоре, но слишком часто дающий невыполнимые обещания и слишком сильно жаждущий получить отцовское герцогство, еще не набравшись опыта, чтобы управлять им. Матильда обожала своего старшего сына, но очень тревожилась за него. Вильгельм приобрел множество земель, но Роберт, его главный наследник, похоже, не способен управиться с ними.

Второй сын, Ричард, очень похож на Роберта, но не столь честолюбив. Ричард просто наслаждался жизнью и больше ни о чем не думал. Пожалуй, этот сын беспокоил Матильду больше всех: она считала, что Ричард чересчур погрузился в удовольствия и не имеет никакой разумной цели в жизни.

Хлопот хватало и с Агатой, старшей дочерью. Матильда оставила Агату дома, в Нормандии, чтобы у той было время поразмышлять о грехе неповиновения родителям. Легкая улыбка скользнула по губам Матильды. Агата точь-в-точь такая же упрямица, как некогда ее мать, но герцогиня не собиралась рассказывать об атом дочери. К чему потворствовать этой своенравной девице?!

Из троих сыновей Матильды только младший, Вильгельм Руфус, приехал с матерью в Англию. Матильда поморщилась. Вильгельм, конечно, ее родной сын, но она считала его невыносимым, отвратительным ребенком. Она взяла его с собой в путешествие лишь затем, чтобы избавить четырех младших сестер от вечных издевательств и насмешек брата. Вильгельм буквально не давал им проходу, и из всех сестер лишь одна могла хоть как-то противостоять ехидному братцу. Это была Адела, которая с четырехлетнего возраста начала выказывать не менее зловредный нрав. Матильда от души жалела будущего мужа Аделы, ибо та, несмотря на наказания, нисколько не желала исправляться. Герцогиня прижала ладонь к округлившемуся животу. Дай-то Бог, чтобы родился сын. Хороший сын, похожий на ее возлюбленного мужа, Вильгельма.

— Мадам?

Матильда отвернулась от окна.

— Что, Биота? — спросила она служанку.

— Вы велели, чтобы к вам пригласили Жосслена де Комбура, когда он прибудет в Лондон. Он уже ждет. — Биота прислуживала Матильде с детства и прекрасно знала Жосслена. Он был в числе ее любимчиков.

Герцогиня ступила на пол со скамеечки. Ее прелестное лицо озарилось улыбкой.

— Проси его войти, Биота, — сказала она. Затем повернулась к фрейлинам:

— Внимание, дамы! К нам — гость!

Фрейлины будущей королевы столпились вокруг нее, как цыплята, смеясь и перешептываясь. Все они прекрасно помнили красавца Жосслена де Комбура и знали, как удачно он устроился здесь, в Англии. Биота поспешила к двери и впустила посетителя. Тот, входя, крепко поцеловал пожилую служанку в щеку и прошептал ей на ухо что-то такое, от чего та вспыхнула и смущенно засмеялась. Матильда подумала, что Жосслен выглядит отменно; никогда прежде его лицо не излучало такое довольство. Он был выше Вильгельма на несколько дюймов и красивее, чем муж Матильды. Герцогиня снова улыбнулась. Она питала к Жосслену слабость с того самого дня, как Вильгельм прислал ей этого пажа в пору своего сватовства. И Матильда до сих пор не забыла, как добр был к ней этот мальчик в те далекие, беспокойные времена.

— Жосслен де Комбур, дорогой мой друг! — воскликнула она, протянув ему навстречу изящные белые ручки.

Жосслен взял эти полудетские пальчики в свои большие ладони и почтительно поцеловал их.

— Милостивая госпожа Матильда! Как я счастлив, что вижу вас вновь! И вдвойне счастлив, что вижу вас в добром здравии! Вы снова ждете ребенка?

Матильда засмеялась и кивнула.

— Да, Жосслен. Он родится осенью. Я молю Господа, чтобы это оказался мальчик. Но расскажите мне о себе, друг мой! Я не виделась с милордом Вильгельмом с тех пор, как он уехал в Англию, а когда мы встретились, нужно было поговорить о многих других вещах. Не так-то просто было управлять владениями моего супруга. Но он обмолвился о том, что подыскал для вас поместье. Это правда?

— Да, мадам. В награду за мою службу король подарил мне прекрасное маленькое поместье на западной границе с Уэльсом. В настоящее время я строю там крепость для охраны границ. Если бы вы смогли уделить мне немного времени, мадам, я с удовольствием рассказал бы вам о моих приключениях в Англии.

— О, мне так бы этого хотелось, Жосслен! У Вильгельма на меня остается мало времени. Эти англичане до сих пор никак не успокоятся. Я не стала брать с собой большую свиту; меня сопровождали только епископ Хуго из Лизье и мой младший сын. Меня здесь совершенно некому развлечь. Но прежде всего я хочу сделать вам сюрприз. Со мной прибыли почти все фрейлины, а с ними — одна ваша старая подруга.

Жосслен растерянно огляделся по сторонам, и фрейлины захихикали.

— Подойдите сюда, Бланш де Сен-Бриек! — радостно воскликнула королева, и женщины под общий смех вытолкнули Бланш вперед.

— Жосслен, дорогой мой! Вы не рады? — Бланш улыбалась глупой улыбкой, поигрывая крученым шнуром пояса. Она нарядилась в свой любимый голубой цвет; в ее золотистых косах сверкали серебряные ленты.

На мгновение Жосслену сделалось дурно. Что он скажет Мэйрин? Мэйрин наверняка придет в ярость. Он был абсолютно уверен, что никогда больше не встретится с Бланш де Сен-Бриек. Что, черт побери, она здесь делает? Зачем приехала в Англию?

Отбросив хорошие манеры, Бланш кинулась в объятия оторопевшему Жосслену и страстно прижалась к его губам.

— О, мой милый, как же я по тебе соскучилась! — вздохнула она.

— Мадам, вы забыли, где находитесь! — Жосслен поспешно оттолкнул ее. Надо немедленно объяснить все королеве, поскольку она выглядела такой довольной, словно сделала ему прекрасный подарок.

— Жосслен, неужели вы не рады видеть Бланш? Я думала, что вы соедините свою судьбу с этой дамой после того, как обзаведетесь поместьем! — Королева смущенно переводила взгляд с Жосслена на Бланш и обратно.

— Мадам, я должен говорить с вами откровенно, хотя мои слова могут показаться недостойными рыцаря. Я просто не могу понять, каким образом вы могли подумать такое обо мне и этой даме. Разве я посмел бы сделать предложение женщине, когда у меня не было средств, чтобы содержать жену? Ведь я не мог предложить ей даже достойного имени! О, мадам, кому как не вам это знать?! Я встретился с этой дамой три года назад, когда навещал своих родителей в Комбуре. Ее брат пригласил меня в гости, и я приехал, но меня не связывают с ней никакие клятвы и договоры. Я весьма огорчен, что она поняла наше знакомство в таком свете. Не сомневаюсь, что ее брат подтвердит мои слова.

Матильда очень расстроилась при виде такого поворота событий. Мало того, что она обидела своего дорогого старого друга! Она еще и попалась на крючок к этой… этой авантюристке, которая сыграла на ее добросердечии, и это непростительно! Голубые глаза герцогини стали ледяными и жесткими, Выпрямившись во весь рост — во все свои четыре фута и два дюйма, — Матильда требовательно спросила:

— Итак, мадам, как вы это объясните? Вы, конечно, не солгали мне напрямую, но и не сказали правды.

Бланш де Сен-Бриек была не глупа. Она потерпела поражение, но, возможно, еще не все потеряно. Она бросилась к ногам королевы.

— О мадам, — прорыдала Бланш на редкость убедительно, — смилуйтесь надо мной! Я схожу с ума от любви к Жосслену де Ком-буру с того дня, как впервые встретилась с ним! Неужели вы, зная его так хорошо, сможете осудить меня? Учитывая его благородство, я понимала, что он не осмелится даже намекнуть мне на возможный союз до тех пор, пока не заслужит состояние. Кроме того, — не удержалась она, — я ношу имя де Сен-Бриек и выше его по положению, но я люблю его! Я надеялась, что если приеду в Англию сейчас, когда король вознаградил его за верную службу, и если увижусь с ним вновь, то он, возможно, осмелится выказать свою ответную страсть, которую, я уверена, он ко мне тоже питает. Ради приезда в Англию мне пришлось проявить отвагу и даже дерзость. Это не подобает женщине моего положения, но мне ничего не оставалось делать! Я люблю его! О, умоляю, умоляю, скажите, что вы прощаете меня!

Королева при всей своей практичности не была чужда романтики. Мольба Бланш тронула ее почти до слез.

— Да, да, — проговорила она и, наклонившись, помогла Бланш де Сен-Бриек подняться с колен. — Верно, моя милая, что вы повели себя недостойно женщины вашего положения, но я знаю, как жестоко и неумолимо чувство любви. Я знак «, до каких пределов можно дойти, попавшись в его сети. Я очень сердита на вас, но все же прощаю. — Матильда повернулась к Жосслену:

— И Жосслен тоже, наверное, простит и уладит все недоразумения. Что скажете, мой дорогой друг? Хозяину поместья нужна хорошая жена, не так ли? — Матильда склонила голову набок и лукаво улыбнулась.

— Именно об этом я и хотел рассказать вам, мадам, — ответил Жосслен. — У меня уже есть жена. Мы женаты вот почти два года. Она приехала со мной в Лондон на коронацию, и я был бы рад представить ее вам. Вместе с Эльфлиа король подарил мне и наследницу поместья — как супругу. И я часто с ужасом думаю, что если бы он знал, сколь щедрым оказался этот дар, то мог бы отнять его обратно. Король подарил мне не только земли. Он подарил мне женщину, которую я люблю больше самой жизни!

— Ох! — Бланш де Сен-Бриек закатила глаза и упала в обморок.

Матильда раздраженно замахала ручкой.

— Унесите ее, — велела она женщинам. У нее больше не осталось к Бланш ни капли сочувствия. Эта женщина дурно воспитана и получила по заслугам.

Продолжая о чем-то щебетать, фрейлины не без труда выволокли бесчувственную Бланш из комнаты, а Биота по знаку своей госпожи встала в передней, чтобы помешать им вернуться. Матильда села в высокое кресло, поставила ноги на скамеечку и жестом указала Жосслену на второе кресло напротив.

— Ну а теперь рассказывайте все по порядку, Жосслен, — сказала она, подавшись вперед, поставив локти на колени и приготовясь внимательно слушать. Порой она улыбалась его словам, а порой даже закусывала губу, чтобы не рассмеяться. Когда Жосслен рассказал о том, как Мэйрин защищала Эльфлиа и как потеряла ребенка, светло-голубые глаза Матильды наполнились слезами сострадания.

— Ах, бедняжка, — проговорила она. — Ваша Мэйрин — храбрая женщина. Именно такая жена вам и нужна. Эта Бланш ни за что не смогла бы так защитить свой дом. Не думаю, чтобы на Эдрика Дикого произвела впечатление женщина, то и дело падающая без чувств.

— Мэйрин очень хочет встретиться с вами, миледи Матильда. Знаете ли, она завидует вашему семейству. Ей, как и мне, очень хочется много детей.

— Так приводите ее! Приводите сегодня же, друг мой! Мне просто не терпится увидеть вашу колдунью. Какое прелестное прозвище вы дали ей, Жосслен! Я всегда подозревала, что, несмотря на ваше восхищение Вильгельмом, несмотря на то что вы пытались подражать ему, в глубине души у вас есть романтическая жилка. Однако вы рассказали мне не все. Я вижу по глазам. Вы хотите еще в чем-то признаться? — Матильда игриво улыбнулась. Она до сих пор чувствовала себя неловко за то, что устроила своему другу такую неприятность с Бланш. Жосслен мгновение поколебался и сказал:

— Все дело в этой Бланш де Сен-Бриек, мадам. Я не сказал жене, что мы с ней знакомы.

— Но в этом не было никакой необходимости, Жосслен, — ответила королева. — Ваша супруга была вдовой, когда вы с ней поженились, и наверняка она не столь невинна и не думает, что она — ваша первая женщина. Это, конечно, не очень удобно, но я отправлю эту девицу домой тотчас же после коронации. К сожалению, раньше это сделать невозможно, потому что на этой неделе в Нормандию никто не едет. Несмотря на все ее дурные манеры, она все же леди. Кроме того, как ни печально, пока что мне она нужна. Дело в том, что одна из моих фрейлин в последний момент заболела и не смогла сопровождать меня в Англию, а эта Бланш каким-то образом связана с Монтгомери, очень влиятельным семейством, на услуги которого рассчитывает мой супруг. Мне очень стыдно, что я стесняю вас, друг мой!

— Трудность здесь не в том, что я просто скрыл от Мэйрин свое близкое знакомство с другой женщиной. Бланш де Сен-Бриек — мачеха моей жены.

Матильда изумленно уставилась на Жосслена, и рыцарь продолжил рассказ. Дослушав историю Мэйрин, королева рассудительно произнесла:

— Едва ли Бланш узнает вашу жену, друг мой. Ведь она была всего лишь ребенком, когда они виделись в последний раз. Однако Мэйрин наверняка узнает Бланш де Сен-Бриек. Поэтому вам придется все рассказать вашей жене до того, как они встретятся. Иначе она никогда вам этого не простит. Ступайте домой и признайтесь ей во всем. Я уверена, что, если я вступлюсь, мой милый Жосслен, — с улыбкой добавила королева, — ваша жена, несомненно, простит вас. Ведь если вы не добьетесь ее прощения, то как же сможете создать большую семью, к которой оба так отчаянно стремитесь?

Жосслен встал и, опустившись на одно колено, поцеловал протянутую руку королевы.

— Благодарю вас, мадам. Благодарю от всей души. — Поднявшись, он поклонился и удалился. Выйдя из королевского замка, он отыскал своего коня во дворе, сел в седло и двинулся через шумный город к маленькому домику, окруженному садом. Слуга выбежал ему навстречу, принял коня и отвел его в конюшню. Жосслен вошел в дом. Он нашел Мэйрин в саду за домом — она срезала цветущие ветви, чтобы украсить стены зала.

Услышав шаги, она повернулась к нему с улыбкой.

— Ты видел королеву?

— Да, — ответил Жосслен, целуя жену в лоб и подводя ее к скамье у клумбы с лавандой. — Она хочет встретиться с тобой. Мы отправимся к ней сегодня, чуть позже. Но сначала я должен кое-что рассказать тебе, колдунья моя.

Мэйрин немного насмешливо отозвалась:

— Ах, я, кажется, догадываюсь. Ты так и не ответил мне толком, когда я спрашивала о женщинах, с которыми ты был знаком при дворе короля Вильгельма в Нормандии. Наверняка среди фрейлин королевы оказалась какая-то твоя прежняя пассия. И теперь ты вынужден признаться мне, пока эта дама из ревности к твоему супружескому счастью не выдала сама твоих грехов. — Мэйрин рассмеялась. — Я угадала, милорд?

— И да, и нет, колдунья моя. Я встретился с этой дамой в Комбуре. Позднее я побывал у ее брата по его приглашению; она тоже оказалась там. Между нами никогда не было ничего, похожего на роман, хотя мы немного пофлиртовали. Я был простым безземельным рыцарем, вдобавок еще и незаконнорожденным, и сделать предложение женщине в тех обстоятельствах не мог. Но даже если бы и мог, то этой женщине я не предложил бы ничего. Однако она думала иначе. До нее каким-то образом дошли слухи, что я получил в Англии поместье. И тогда она приехала к нормандскому двору и, узнав, что одна из фрейлин королевы больна и не может отправиться в путешествие, воспользовалась помощью своих влиятельных друзей, чтобы получить назначение на место этой фрейлины. Она убедила королеву в том, что мы с ней связаны клятвой.

— Эта дама очень смела, — заметила Мэйрин. — Я надеюсь, ты сказал ей, что уже женат?

— Я немедленно сообщил об этом королеве в присутствии этой дамы.

— Но кто эта дама, Жосслен? Ты был очень осторожен и ни разу не упомянул ее имени. Но ты должен назвать мне ее, иначе я попаду в неловкое положение перед королевой и фрейлинами.

— О моя колдунья! Ты должна простить меня за то, что я не сказал тебе этого прежде, но, пойми, не хотел причинять тебе боль. Я познакомился с этой дамой задолго до того, как узнал о твоем существовании. Думал, что никогда ее больше не увижу, и потому не видел причин расстраивать тебя. Эта дама — Бланш де Сен-Бриек.

— Эта дрянь?! — прошипела Мэйрин с ненавистью, но тут же, к изумлению Жосслена, громко рассмеялась. — Богом клянусь, она совсем отчаялась, раз решилась приехать в Англию! — Мэйрин повернулась и внимательно вгляделась в лицо мужа. — Ты можешь поклясться мне честью своей матери, что между вами ничего не было?

— Клянусь, Мэйрин! Ничего не было.

— Я верю тебе, Жосслен. Но да поможет тебе Господь, если ты мне лжешь. Я убью тебя!

И Жосслен тоже ей поверил.

— Я люблю тебя, колдунья моя, — просто проговорил он.

— И Эльфлиа ты тоже любишь, — отозвалась Мэйрин.

— Да, Эльфлиа я тоже люблю, но я — благородный человек, Мэйрин. Я никогда тебе не лгал.

— Ты слишком много оправдываешься, милорд, — ответила Мэйрин, — но это не важно. Я верю, что ты хотел уберечь меня от неприятных воспоминаний. Ты пересказал королеве всю эту историю?

— Да, и она разгневалась на Бланш за ее лживость. Она хочет отослать ее в Нормандию, но это возможно не раньше следующей недели, когда другие придворные пустятся в обратный путь. А теперь, Мэйрин, я хочу спросить тебя: что ты намерена предпринять?

Мэйрин снова рассмеялась, но на сей раз невесело.

— Мне уже семнадцать лет, — сказала она. — Когда я покинула Ландерно, мне не исполнилось и шести. Не думаю, что моя мачеха узнает меня, несмотря на мое имя и волосы. Она далеко не так умна, как жестока. Думаю, она не часто вспоминала обо мне все эти годы, а если даже и вспоминала, то наверняка решила, что я давно мертва. Я представляла для нее какой-то смысл лишь в том отношении, что стояла препятствием на пути ее дочери. Стоило ей уладить это затруднение, как она выбросила меня из головы.

— Значит, ты простишь ей прошлые обиды и не откроешь, кто ты? — спросил Жосслен.

— Ну нет, Жосслен, этого я не говорила! Нет, я хочу отомстить Бланш де Сен-Бриек! — Мэйрин схватила его руку и поцеловала ее, глядя в глаза мужу. — Позволь мне сделать это, милорд! Умоляю!

— Леди Бланш поступила плохо, даже преступно. Но подумай как следует, колдунья моя! В сущности, ты почти не пострадала от ее злодеяния. Здесь, в Англии, с приемными родителями ты жила гораздо лучше, чем могла бы жить в Ландерно под каблуком у Бланш де Сен-Бриек! Она даже могла убить тебя!

— В этом, — проговорила Мэйрин, — и состоит ее ошибка! Ей следовало бы это сделать!

— Так что же ты хочешь? — спросил Жосслен.

— Помнишь, когда мы с тобой поженились, — проговорила Мэйрин, — и король спросил, хочу ли я получить Ландерно обратно, я ответила» нет «? Ну так вот, когда я носила под сердцем нашего ребенка, Жосслен, я задумалась об этом всерьез. Олдфорд и всяческие титулы, которые ты можешь получить от короля за свою жизнь, достанутся по наследству нашему старшему сыну. Наш второй сын получит Эльфлна. А третьему понадобится Ландерно.

— А как же насчет твоей сводной сестры? Если ты отнимешь у нее Ландерно, то лишишь возможности выйти замуж за достойного человека. Ведь это — ее приданое! Неужели ты захочешь отыграться за вину Бланш де Сен-Бриек на ее дочери?

— Ты знаешь мою сводную сестру? — холодно спросила Мэйрин.

— Нет. Никогда не видел этой девочки, но знаю, что Бланш гордилась тем, что выдаст свою дочь замуж за младшего сына из семейства Монтгомери. — Эта девушка не хочет вступать в брак, — сказала Мэйрин. — Она недавно предстала в одном из моих видений. Я даже не понимаю, каким образом это возможно после стольких лет! Ведь она даже еще не родилась, когда я покинула Ландерно. И все же я смогла почувствовать, что она не хочет выходить замуж. Моя сводная сестра мечтает стать невестой Христовой, и я бы с радостью устроила ее в хороший монастырь. Брак с Монтгомери — это мечта ее честолюбивой матери, которая готова пожертвовать счастьем дочери, лишь бы потешить свое самолюбие. Это вполне в характере Бланш, но у нее ничего не получится. Моей местью Бланш де Сен-Бриек будет помощь ее бедной дочери. Что останется у этой дряни без Ландерно и без дочери?!

— Как ты уверена в своих видениях! — воскликнул Жосслен. — Быть может, ты просто очень сильно желаешь, чтобы было именно так, Мэйрин! Будь осторожна! Иначе в своей жажде отомстить ты разрушишь судьбу ни в чем не повинной девушки.

— Я уверена, что это правда! Мои видения всегда правдивы! Я всю жизнь прислушиваюсь к тому, что говорит мне внутренний голос. Когда я действую в согласии с ним, мне все удается. А когда не обращаю на него внимания, то страдаю. Прошло много времени, прежде чем я добилась ясности видений. Беда лишь в том, что мне редко удается что-либо узнать о близких мне людях. Если бы это было не так, я предостерегла бы отца и брата от похода на войну с норвежцами! Но то, что я увидела относительно моей сводной сестры, верно, Жосслен! Прошу, поверь мне!

— Тогда ты действительно нашла прекрасный способ отомстить Бланш де Сен-Бриек, Мэйрин. Она ведь не вышла замуж снова только потому, что Ландерно принадлежало ее дочери, а ее семья не могла дать ей еще одно приданое. Она живет на содержании в доме своего старшего брата, и, как ты догадываешься, не в очень хороших отношениях с братом и его женой. А замужество дочери могло бы предоставить ей отличный выход из этого неудобного положения. Она могла бы переехать к дочери и зятю, а возможно, нашла бы себе и мужа. Ведь она по-прежнему хороша и вовсе не стара. Среди рыцарей обязательно найдется кто-нибудь, кто пожелает связать себя с влиятельной семьей Монтгомери и будет готов ради этого взять в жены даже бесприданницу. Кроме того, Бланш еще достаточно молода, чтобы рожать детей. Но если ты осуществишь свой план, она лишится всех надежд.

— И это еще слишком мягкое наказание за то, как жестоко она поступила со мной и с моим отцом, Жосслен! Когда отец на смертном одре попросил позвать меня, она и не подумала исполнить его последнюю волю. Его тело еще не остыло, как она продала меня в рабство! Объявив меня незаконнорожденной, она опозорила имя и память моей матери! Если бы она знала, что, убив меня, она избежит возмездия, то ничто не удержало бы ее от этого злодеяния! Не думаю, что поступлю чересчур сурово, отобрав у нее все и предоставив ей прожить остаток жизни — надеюсь, очень долгой жизни! — в одиночестве.

— Несмотря на все годы, что ты провела в Англии, несмотря на то, что ты была замужем за византийцем, ты так и осталась настоящей ирландкой! — воскликнул Жосслен.

Мэйрин рассмеялась, на сей раз светло и весело.

— Жосслен, ты мне льстишь! — отозвалась она. — Но я действительно ирландка, и мой гнев не угасает долго.

— Я запомню это, колдунья моя, — ответил Жосслен. — Думаю, ты — опасная женщина и очень сложное создание. Похоже, мне следовало бы даже бояться тебя.

— Если ты честен со мной, милорд, то тебе нечего меня бояться. Я люблю тебя, Жосслен!

Жосслен обхватил ее за плечи и прижал к своей груди. Он понимал, что она вовсе не поступает жестоко по отношению к своей мачехе и сводной сестре. Поместье Ландерно принадлежит ей по праву, и, если бы она не заявила об этом, имя ее матери так никогда и не очистилось бы от грязи, которой запятнала его Бланш де Сен-Бриек. Кроме того, Жосслену было приятно, что его жена рассчитывает по меньшей мере на трех сыновей.

— А что, если у нас родится и четвертый сын? — спросил он.

— Свой епископ в семье никогда не помешает, — ответила Мэйрин, глядя ему в лицо. Жосслен расхохотался.

— И два про запас, на случай если один заболеет, — отозвался он, и Мэйрин энергично закивала. — А сколько дочерей? — спросил Жосслен. — Наверное, четыре, — ответила она. — Три превосходных брачных союза и одна аббатиса в компанию к епископу.

— Ты честолюбива, как настоящая королева! — со смехом воскликнул Жосслен, хлопнув себя по колену свободной рукой.

— Если мм свяжем наших детей брачными союзами с влиятельными семьями, то через несколько поколений из нашего рода, возможно, и вправду выйдет английская королева, — серьезно ответила Мэйрин.

— Не надо забегать вперед, колдунья моя, — отозвался Жосслен. — Первым делом давай навестим королеву, и ты посмотришь на свою мачеху. Я знаю, ты любишь играть в кошки-мышки, так что тебе будет приятно знать, что она тебя не узнает; впрочем, одной мысли о том, что у меня есть жена, достаточно, чтобы довести ее до белого каления.

— Что же мне надеть? — размышляла Мэйрин вслух. — Что-нибудь элегантное, но не очень яркое. Да, что-нибудь такое, что оттенит кожу и подойдет к цвету моих волос. Бирюзовую тунику и юбку из серебряной парчи! Это будет в самый раз.

» Бедная Бланш де Сен-Бриек! — подумал про себя Жосслен. — Она даже не представляет, в какого опасного врага превратилась Мэйрин за эти годы. Моя жена права в том, что Бланш — глупая женщина. Но то, что Бланш наделала, непростительно «. На мгновение Жосслен представил себе, как малышку Мэйрин выгнали из родного дома, не дав даже оплакать любимого отца. Чудовищность этого преступления потрясла Жосслена до глубины души. Он не сомневался, что, если бы не преданный Дагда, Мэйрин погибла бы, поскольку была еще совсем ребенком.

С ними в Лондон приехала Нара, и с ее помощью Мэйрин быстро оделась. Серебряная парчовая юбка была длинной и пышной; ткань грациозно ниспадала струящимися складками. Поверх нее Мэйрин надела вторую юбку из легкого прозрачного шелка. Серебро мягко просвечивало сквозь нее. Этому модному приему Мэйрин научилась в Византии. Верхняя юбка была такого же сине-зеленого цвета, как и туника, сшитая из великолепной камки. Длинные рукава туники расширялись от локтя к запястью. Мэйрин подпоясалась чудесным поясом из скрепленных серебряных Дисков, в центре каждого переливался загадочный лунный камень. Опустившись на колени, Нара обула госпожу в мягкие сине-зеленые туфельки на жемчужных пуговицах. Волосы Мэйрин причесала так, чтобы они ниспадали локонами на затылок, в англосаксонском стиле. Наконец она покрыла голову серебристой вуалью с изящной вышивкой, закрепив накидку золотым обручем с жемчужинами.

— Королевские фрейлины лопнут от зависти, — с улыбкой проговорил Жосслен. — Нормандские леди привыкли считав себя первыми в мире красавицами — Погоди, — отозвалась Мэйрин, — я еще не подобрала украшения. — Внимательно изучив содержимое шкатулки, которую Нара держала открытой, Мэйрин наконец достала каплевидные сережки из розового хрусталя и такого же цвета ожерелье, украшенное роскошным кельтским крестом из красного ирландского золота. За ними последовали два перстня: один — с бриллиантом, окруженным аметистами, и второй — с необычно огромной розовой жемчужиной. — Надеть слишком много перстней было бы нескромно, — чопорно заметила Мэйрин.

— Очень хорошо, что твой наряд подходит к моему, — с легким смешком одобрил ее Жосслен. На нем была красная с золотом туника и такой же плащ. Эти цвета удивительно гармонировали с его темно-русыми волосами.

— По-моему, мы всегда и во всем подходили друг другу, милорд, — с лукавой улыбкой отозвалась Мэйрин.

Они ехали верхом по лондонским улицам в королевский дворец в Вестминстере, привлекая к себе восхищенные и удивленные взгляды прохожих. Не часто здесь можно было встретить такую прекрасную пару.

— Ты волнуешься? — спросил ее Жосслен, когда они подходили к апартаментам королевы.

— Чуточку, — призналась Мэйрин.

Биота распахнула перед ними дверь. Мэйрин окинула быстрым взглядом собравшихся в комнате женщин. Она тут же заметила Бланш и на мгновение встретилась с нею глазами, но та, похоже, не узнала ее. Затем Мэйрин увидела королеву.

Матильда Нормандская придала новый смысл слову» малышка «, ибо, хотя росту в ней было всего пятьдесят дюймов, каждый из этих дюймов был самим совершенством. Она была прелестна с головы до ног: молочно-белая кожа, розовые щеки, серебристые волосы, заплетенные в косы и уложенные высоким венчиком, гордая осанка, ярко-голубые глаза, светящиеся живым любопытством к миру. От этих глаз мало что может ускользнуть.

Мэйрин направилась прямо к королеве, изящно опустилась перед ней на колени и склонила голову в знак покорности.

Матильда одобрительно кивнула Жосслену и проговорила мелодичным голосом:

— Можете подняться, Мэйрин из Эльфлиа. Мэйрин встала.

— Счастлива видеть вас, миледи королева, — сказала она Матильде.

— Спасибо, дитя мое, — ответила королева и обратилась к Жосслену:

— Я понимаю, что вы имели в виду, когда сказали, что милорд Вильгельм щедро вознаградил вас, Жосслен. Ваша жена очень мила, и манеры ее безупречны. — Матильда снова взглянула на Мэйрин:

— Я слышала, дорогая моя, что вашим первым мужем был принц Василий Византийский.

Фрейлины с любопытством уставились на гостью. Оказалось, что перед ними не просто заурядная саксонская девушка. И особенно интересно, учитывая недавно разыгравшийся спектакль с Бланш де Сен-Бриек.

— Да, миледи королева. Принц Василий действительно был моим мужем, но его постигла безвременная смерть. Мы с ним поженились, когда мой отец, Олдвин Этельсберн, да упокоит Господь его праведную душу, находился в Константинополе с торговым посольством короля Эдуарда. А позднее, когда король Вильгельм прибыл в Англию, он устроил наш брак с моим возлюбленным супругом, Жоссленом де Комбуром.

— Быть любимой — это прекрасно, — заметила королева, и Мэйрин обнаружила, что в простых словах Матильды скрыта великая истина.

— О да, мадам! — пылко согласилась она, и королева улыбнулась.

Поболтав еще несколько минут о всяких пустяках, королева сказала:

— Оставайтесь и поужинайте с нами. — Хотя эти слова звучали как приглашение, по сути, это был королевский приказ. — А теперь, Жосслен, друг мой, пойдите и поприветствуйте милорда Вильгельма. А ваша прелестная супруга останется с нами, пока не настанет время садиться за стол.

Мэйрин почувствовала, что ее сердце забилось быстрее. Она не думала, что ей придется остаться одной с королевой и фрейлинами, но Жосслен, наклонившись, поцеловал ее в щеку и прошептал:

— Смелей, колдунья моя!

Он ушел. Мэйрин целый час просидела на скамеечке рядом с королевой, беседуя с Матильдой и фрейлинами. Краем глаза она видела, что Бланш де Сен-Бриек все время подбирается к ней, подходя все ближе и ближе; наконец она придвинулась почти вплотную.

Когда в общем разговоре образовалась пауза, Бланш произнесла:

— В Бретани я была знакома с вашим мужем, Жоссленом. Мы ведь с ним оба родились в Бретани. Мы были очень, очень близки.

— Значит, вы знали друг друга с самого детства? — невинно спросила Мэйрин. — Значит, вы тоже незаконнорожденная, мадам?

Молочно-белая кожа Бланш покрылась красными пятнами гнева: бледно-голубые глаза яростно вспыхнули.

— Я?! — задохнулась она. — Незаконнорожденная?! Фрейлины, невзлюбившие эту самодовольную дуру, захихикали, прикрывая рты ладошками. Аметистовые глаза Мэйрин вопросительно расширились. Матильда чуть заметно улыбнулась. Она ведь знала правду и понимала, что Мэйрин просто играет с ненавистной ей женщиной.

— Мадам! Бога ради, объясните, почему вы решили, что я — незаконнорожденная?! — Голос Бланш прозвучал резко, почти срываясь на крик.

— Но ведь ни один высокородный лорд не позволил бы своей дочери играть с незаконнорожденным ребенком, — недоуменно проговорила Мэйрин. — И поскольку вы знали моего мужа с самого детства, я предположила, что вы тоже родились вне брака. Разве я ошиблась?

— Да, ошиблись, миледи! Я — Бланш де Сен-Бриек. Это — одно из древнейших и самых почтенных имен в Бретани. Мой покойный муж — Сирен Сен-Ронан, но, поскольку это имя не столь знатное, я снова взяла родовое имя, когда овдовела. И я вовсе не говорила, что знала вашего мужа в детстве! Вы меня не правильно поняли! Я познакомилась с Жоссленом несколько лет назад.

— Как это мило, — отозвалась Мэйрин, делая вид, что не понимает двусмысленности этих слов.

Бланш стиснула зубы. Неужели эта глупая саксонская девчонка не может понять, на что ей намекают?

— Мы с вашим мужем были очень близки, — повторила она. — Мы были близкими друзьями.

Фрейлины в ужасе вытаращили глаза: Бланш де Сен-Бриек практически напрямую заявила прелестной юной супруге Жосслена де Комбура о том, что они с ним были любовниками. И та наверняка поняла это. Фрейлины перевели взгляды на Мэйрин, пытаясь угадать, как же она поступит.

— Ох! — воскликнула Мэйрин, не разочаровав зрительниц. — Значит, мой муж с вами поразвлекся! — Окинув взглядом потрясенных нормандских дам, она продолжала:

— Разве я выразилась не правильно, леди Матильда? Нас, саксонских женщин, учат высказывать свои мысли прямо. Надеюсь, я вас не оскорбила.

Королева подавила смех. Эта юная красавица, несомненно, исключительно умна, и, если бы она была замужем за влиятельным человеком, с ней бы приходилось считаться всерьез. Ее невинная прямота привела королевских фрейлин в недоумение. Матильда, конечно, не столь легковерна, и ей откровенно понравилось, как жена Жосслена играет с Бланш де Сен-Бриек, словно кошка с мышью. Бланш была близка к полному поражению, но пока еще этого не знала.

— Ох, святая Анна! — воскликнула Матильда, прикинувшись такой же невинной дурочкой. — Вы и впрямь слишком откровенны, миледи Мэйрин. Нормандские дамы привыкли к более изысканной речи.

— Поскольку я замужем за рыцарем короля Вильгельма, — любезным тоном проговорила Мэйрин, — я постараюсь следовать вашему примеру.

Королева кивнула и, поднявшись, произнесла:

— Что ж, пора ужинать, мои милые. Пойдемте в зал, присоединимся к мужчинам. Мэйрин, оставайтесь со мной, пока мы не отыщем вашего мужа. — Пройдя мимо нее и понизив голос, она добавила:

— Ваш язычок, с виду такой наивный, способен уничтожить целый отряд вооруженных всадников. Я не рискну отпустить вас от себя, пока не передам снова под опеку Жосслена.

Большой зал королевского замка оказался шумным и многолюдным. В дальнем конце зала в камине, таком огромном, что в него бы поместилось целое бревно, жарко пылал огонь. У другой стены стоял высокий стол, за которым полагалось сидеть королю, королеве, их семье и знатным дворянам, которые были в чести у короля. Остальные придворные и гости, в том числе Мэйрин и Жосслен, расселись за деревянными столами на козлах. На каждом столе стояли подносы со свежим хлебом и серебряные кубки. Столовых принадлежностей не было: ножи и ложки полагалось каждому приносить с собой. Впрочем, большинство предпочитало пользоваться пальцами.

В эту неделю накануне коронации своей жены Вильгельм не скупился на угощение для гостей. К ужину подали множество разнообразных блюд. Здесь были зажаренные целиком быки и бараны; коровьи бока и оленина; сочные поросята с яблоками; дичь — куропатки, рябчики и вальдшнепы; тушеные кролики и золотистые пироги с крольчатиной; домашняя птица — несколько сотен петухов, гусей и уток в лимонно-имбирном соусе. На высокий стол подали великолепного павлина, зажаренного целиком и украшенного перьями.

Дары моря также не были обойдены стороной. Гостям подали лососей и форелей, сваренных в вине со специями или в соусе из сметаны с укропом; целые бочки устриц и вареных мидий с дижонским горчичным соусом; треску в сметане с фенхелем и копченую сельдь.

Были здесь и огромные чаши с луком латуком в белом вине, и молодой горох, и похлебка из смеси различных злаков, и всевозможные сыры… На десерт подали дикую английскую клубнику, ранние вишни, привезенные из Нормандии, и маленькие конфеты в сахарной корочке. Вино и пиво лилось рекой.

Мэйрин, отведав оленины, гусятины и мидий, тщательно облизала пальцы, чтобы не пропала ни капля соуса. Затем взяла кусок говядины; затем — ломтик жареной поросятины с хрустящей корочкой, которая ей особенно нравилась. Гоpox оказался превосходным, сыр бри и вишни — того лучше. Наконец Мэйрин покончила с едой, опустошив даже стоявший перед ней поднос с хлебом. Довольно вздохнув, она с улыбкой откинулась на спинку стула, после того как ополоснула жирные пальцы в предложенной служанкой чаше с теплой водой, в которой плавали ароматные дикие цветы. Многие просто вытирали пальцы об одежду. Взглянув на Жосслена, Мэйрин сказала;

— Надеюсь, я не опозорила тебя своим аппетитом.

— Ты ела с таким видом, как будто тебе предстоит очень важное дело.

— Так оно и есть, милорд. Ты меня поддержишь?

— О да, колдунья моя. Мне приятно, что ты решилась вернуть свои бретонские земли.

Не сказав больше ни слова, Мэйрин поднялась со своего места, прошла через зал и молча встала перед высоким столом. Многие заметили ее, но заявить об атом прежде, чем на нее обратит внимание король, было бы нарушением этикета.

Королева, наклонившись, шепнула мужу на ухо:

— Вильгельм, это — жена Жосслена де Комбура. Мне было бы приятно, если бы ты удовлетворил ее просьбу, любимый. Она мне нравится.

Король окинул взглядом Мэйрин, откровенно любуясь ее красотой. Отставив кубок, он проговорил:

— Я вижу вас, Мэйрин из Эльфлиа. Позволяю вам говорить. Мэйрин присела в глубоком реверансе, взметнув пышной серебряной юбкой.

— Наверное, — проговорила она, — вы помните день нашей первой встречи, милорд. Это был день моей свадьбы. Тогда вы спросили меня, хочу ли я вернуть себе бретонские владения, а я необдуманно ответила» нет «. Мой муж не укорял меня за такое решение, но я сама много об этом думала. Если, милорд Вильгельм, я переменю решение, вы вернете мне эти земли?

— Эти земли принадлежат вам по праву, миледи, — ответил король. — Но как насчет других людей, заинтересованных в них?

— Моя сводная сестра помолвлена, милорд Вильгельм. Но я уверена, что она предпочла бы стать невестой Христовой, чем вступить в брак. Я щедро одарю ее. Она не сделала мне ничего дурного.

Король наклонился за спину своей жены и заговорил с человеком, сидевшим от нее по другую руку. Через несколько минут они, видимо, пришли к согласию, и тогда Вильгельм снова обратился к Мэйрин:

— Юноша, с которым она была обручена, умер этой весной от кори. Пока что для этой девушки не подыскали нового жениха. Это — милорд Монтгомери, глава семейства, к которому принадлежал юноша; в настоящее время он опекает вашу сводную сестру. Он говорит, что хотя ему и жаль терять такие земли, вы тем не менее правы. Девушка действительно хочет удалиться в монастырь и посвятить свою жизнь молитвам и служению Господу. Что вы на это скажете, Мэйрин из Эльфлиа?

— Я скажу, что требую вернуть поместье Ландерно, принадлежащее мне по праву наследования, которое у меня отняло семейство Сен-Бриек, когда я была еще ребенком! Я требую королевского правосудия, милорд Вильгельм! Я — Мэйрин Сен-Ронан, рожденная в законном браке дочь Сирена Сен-Ронана, барона де Ландерно, и его первой жены, Мэйр Тир Коннелл, принцессы Ирландии. Моя мачеха, Бланш де Сен-Бриек, оклеветала мою мать, да упокоит Господь ее невинную душу, обвинив ее в том, что она произвела меня на свет вне освященных церковью брачных уз. Пока мой отец был жив, моя мачеха на это не осмеливалась. О нет! Она дождалась его смерти, а затем объявила меня незаконнорожденной. Сговорившись со своим дядей, епископом Сен-Бриека, она продала меня в рабство, чтобы отнять мои владения для своей родной дочери. И, подобно Иуде, взяла серебро в обмен на мою жизнь. Тогда мне было всего пять лет от роду!

В зале послышались потрясенные вздохи; две женщины упали без чувств, еще несколько дам оперлись на плечи сидевших рядом с ними мужчин. Честолюбие в вопросах, когда речь шла о родном ребенке, не считалось преступным, но жестокость, с которой Бланш де Сен-Бриек продала свою маленькую падчерицу работорговцу, поразила всех до глубины души. Многие стали оглядываться по сторонам в поисках этой безбожницы.

— Милорду Вильгельму известно, что милостивое Провидение привело меня в Англию, — продолжала тем временем Мэйрин, — где я была спасена добрым таном Олдвином Этельсберном, который вместе со своей супругой вырастил меня и воспитал как родную дочь. Когда мой приемный отец со своим сыном пали в бою под Йорком, мне остались в наследство его владения. Я бы не стала требовать возврата земель в Бретани, но моя сводная сестра не нуждается в них и не хочет ими владеть. Так что я заявляю: они принадлежат мне по праву! Умоляю вас о королевском правосудии, милорд Вильгельм! Верните мне Ландерно, чтобы я смогла передать это поместье по наследству моему ребенку. Благодаря этому род моего отца не погибнет, — завершила она.

В зале поднялась такая суматоха, словно Мэйрин швырнула в гостей корзину с ядовитыми змеями. Она говорила громко и отчетливо, так что ее слышали все присутствующие. Бланш де Сен-Бриек поднялась со своего места и, пошатываясь, подошла к своей обличительнице. Она пристально вгляделась в лицо Мэйрин, и ее голубые глаза округлились от запоздалого узнавания.

— Лучше бы я убила тебя своими руками, — прошипела она так громко, что это услышали все.

— Да, — ответила Мэйрин с безжалостной улыбкой, — вы пожалеете, что не сделали этого! Бланш повернулась к королю:

— Она требует королевского правосудия! Но того же требую и я, милорд Вильгельм! Она лжет! Она — незаконнорожденная! Она — грязное отродье какой-то безымянной ирландской крестьянки, с которой мой покойный муж рассчитался парой монет за услуги. Откуда нам знать, может быть, она вообще не дочь Сирена Сен-Ронана! Ландерно принадлежит моей дочери, Бланшетте. В ее законнорожденности никто не усомнится!

Мэйрин насмешливо рассмеялась.

— Ах, любезная мачеха! Вы снова завели эту старую песню! Но на сей раз с вами нет вашего мерзкого дядюшки и некому помочь вам в этой клевете!

— Свидетельства о браке между твоими родителями не существует! — воскликнула Бланш де Сен-Бриек.

— Нет, существует, мадам! Око существовало и тогда, когда вы отняли мои земли.

— Тогда почему же ты не показала его?

— Потому что тогда вы убили бы меня! — заявила Мэйрин. — Ведь вы не остановились перед тем, чтобы соблазнить и искусить епископа святой церкви! Вы даже сейчас сознались, что вынашивали мысли об убийстве!

— Покажи мне свидетельство! — потребовала Бланш.

— Король уже видел его, — раздался ответ.

— Это подлог! Подлог! — завопила Бланш. — Ты хочешь лишить Бланшетту ее владений! Но я не допущу этого!

Весь зал застыл в напряженном ожидании. Гости и придворные так и вертели головами, глядя то на одну женщину, то на другую. Ни у кого не возникало сомнений относительно правоты Мэйрин. В зале находились бретонские рыцари, и все они были возмущены тем, как Бланш де Сен-Бриек обошлась с дочерью Сирена Сен-Ронана. Барон де Ландерно был благородным человеком. Он никогда не попытался бы выдать незаконнорожденную дочь за законную наследницу.

— Тише! — возвысился над шумом громоподобный голос короля. Большой зал притих. — Ландерно — законное наследство Мэйрин Сен-Ронан. Я собственными глазами в день моей коронации видел свидетельство о браке ее родителей. На этом документе стоят подписи ее родителей, и мой брат, епископ Байе, удостоверил их подлинность. Нет сомнений в том, что ее отцом был Сирен Сен-Ронан и что она — законная дочь и полноправная наследница Ландерно.

Несмотря на то что леди Мэйрин жестоко пострадала от злодеяния своей мачехи, сердце ее не ожесточилось. Она не желает причинить зло своей сводной сестре, которая даже еще не родилась, когда леди Мэйрин прогнали из Ландерно. Узнав о том, что Бланшетта чувствует призвание посвятить себя церкви, леди Мэйрин от всей души предложила ей щедрые дары. Бланшетту Сен-Ронан поместят в аббатство Святой Троицы в Казне, принадлежащее моей супруге, и будут готовить к вступлению в монашеский сан.

Что же до вас, Бланш де Сен-Бриек, то сначала вы отправитесь к своему старшему брату, чтобы уладить семейные дела. А через месяц вас отвезут в монастырь Святого Илария, где вы и проведете остаток своих дней. Монашеского сана вы недостойны, но должны будете впредь подчиняться руководству настоятельницы монастыря Святого Илария. Вы будете молиться и поститься и, возможно, к концу жизни сумеете очиститься от грехов алчности, гордыни и жестокосердия. В уединении, вдали от мира у вас будет достаточно времени, чтобы поразмышлять над своими злодеяниями и вымолить у Господа прощение за них.

После того как король окончил свою речь, в зале на мгновение повисла тишина, а потом Бланш де Сен-Бриек накинулась на Мэйрин с воплями:

— Я тебя ненавижу! Твой отец любил тебя больше, чем меня! Я всегда ненавидела тебя! Ты не можешь так со мной поступить! Ведь столько лет прошло! Я этого не допущу! Ты должна была умереть много лет назад, но этого не случилось! Что ж, я убью тебя сейчас! — Бланш занесла руку, и зрители в ужасе затаили дыхание: в руке ее сверкнул нож. Взвыв, Бланш бросилась на Мэйрин, которая была так изумлена, что лишь успела поднять руки.

За всю жизнь Мэйрин еще ни разу не чувствовала себя такой беспомощной. Попятившись от мачехи и заслонив голову руками, она никак не могла сообразить, что же ей делать. Она понимала лишь то, что не хочет умирать.

— А-а-а! — вскричала она, когда нож Бланш достиг цели и оставил кровавый разрез у нее на ладони.

И тут в Мэйрин проснулись древние инстинкты. Все ее существо охватила жажда жизни. Она взмахнула второй рукой, пытаясь обезоружить противницу. И, к своему удивлению, ей это удалось: нож выпал из руки Бланш. В следующую секунду бретонские рыцари уже окружили разъяренную женщину и оттащили ее от Мэйрин, а Жосслен оказался рядом с женой.

Кровь сочилась из раны. Забыв о том, где она находится, Мэйрин подняла юбки и оторвала льняной лоскут от сорочки, чтобы перевязать рану. Обмотав ткань вокруг ладони, чтобы остановить кровотечение, она выругалась шепотом, и Жосслен, услышавший это, рассмеялся.

— Проклятие! Ты знаешь, как тяжело отстирать камку от крови? Черт бы побрал эту женщину! — Но тут на нее внезапно нахлынула слабость, и она покачнулась. Голова ее закружилась. — Жосслен!

Руки его уже обхватили ее за плечи.

— Я здесь, Мэйрин. Я тебя унесу.

— Нет! Я выйду из зала сама. Не хочу, чтобы король и его люди считали, что англичане — слабаки. — Ноги ее были словно ватные, но с помощью Жосслена она устояла и повернулась к королевскому столу.

Вильгельм заметил, как она бледна.

— С твоей женой все в порядке, Жосслен? — спросил он.

— Ничего страшного, сир, — ответила за него Мэйрин. — Но рана достаточно глубока, и я потеряла много крови.

— Я пришлю к вам своего лекаря, — сказала Матильда.

— Благодарю вас, миледи королева, но позвольте мне отказаться от вашей любезной услуги. Я предпочитаю лечиться своими силами.

— Тогда возвращайтесь в ваш лондонский дом и отдыхайте, — сказал Вильгельм. — Мы надеемся, что вы посетите коронацию королевы через два дня.

— Мы придем, — уверенно ответила Мэйрин. Затем, кое-как ухитрившись сделать реверанс, она оперлась на руку мужа, и супруги покинули зал.

— Ты — просто чудо! — воскликнул Жосслен, когда они вышли во двор.

— Мне сейчас станет плохо, — заявила Мэйрин, и ее тут же вырвало. Весь обильный ужин в два счета оказался на мостовой.

— Теперь лучше? — спросил Жосслен, когда плечи ее наконец перестали вздрагивать.

Мэйрин взглянула на него со слабой улыбкой. Рука чертовски болела.

— Да. — Она кивнула и тут же рухнула без чувств на мостовую. Когда она открыла глаза, то обнаружила, что лежит на своей постели, в лондонском доме. Кто-то снял с нее всю одежду, кроме порванной сорочки. Вздохнув, Мэйрин свернулась клубочком и уснула глубоким сном. Она даже не заметила, что на выдвижной кровати на полу спит Нара.

Жосслен на первом этаже рассказывал Дагде о том, что произошло во дворце. Большие глаза ирландца почти почернели от гнева. Он мрачно сказал Жосслену:

— Она больше никогда не обидит мою госпожу! Клянусь Святым Патриком! Клянусь Пресвятой Богоматерью!

Проснувшись утром, Мэйрин увидела, что Жосслен спит рядом. Тупая боль в ладони дала знать, что рана может воспалиться, если не принять нужных мер. Поднявшись с постели, Мэйрин сняла разорванную сорочку и надела свежую. Поверх натянула простую юбку из синего льна и такую же тунику. Обувшись, она торопливо спустилась вниз по лестнице и нашла Нару у камина.

— Где Дагда? — спросила она.

— Сказал, что уехал по какому-то делу, — ответила Нара. Мэйрин удивленно приподняла бровь. Было еще очень рано, солнце даже не взошло.

— Если пройти несколько улиц отсюда вниз по берегу реки, — сказала она, — ты найдешь маленький рынок. Ступай и купи мне мелкого белого луку, флягу яблочного уксуса и медовые соты. На обратном пути загляни к пекарю и возьми хлеба. — Мэйрин вручила Наре деньги на покупки, и служанка поспешила выполнять поручения.

Вскипятив воду и разыскав таз, Мэйрин наполнила его горячей водой и добавила щепотку сушеных листьев мяты. Пока вода настаивалась, Мэйрин аккуратно разорвала старую сорочку на ленты, сняла повязку с руки и окунула ладонь в воду. Терпеливо дождавшись, пока корочка засохшей крови размякнет, она почувствовала неприятное жжение в ране. Взяв лоскут ткани, она принялась осторожно тереть ладонь, пока вода в тазу не порозовела, а рана не очистилась от засохшей крови окончательно. Вынимать руку из воды она не стала: рана не должна закрыться, пока Нара не принесет все необходимое для припарки.

Вернулся Дагда и удивился, что застал свою госпожу здесь в такой ранний час.

— Где ты был? — спросила Мэйрин.

— Ездил по делу в Вестминстер, — тихо ответил он.

— Господи! Что ты там делал?

— Кое-что, о чем следовало позаботиться много лег назад. И не спрашивай, госпожа моя. Я уже побывал на исповеди и готов исполнить наложенную на меня епитимью. — Он вынул руку Мэйрин из воды и изучил рану. — Глубокий порез! Ты справишься сама?

— Да. Нара пошла купить кое-что для припарки. Какую же епитимью на тебя наложили?

— Пожертвовать церковным нищим серебряный пенни. Более чем достаточно за душу шлюхи, хотя я не уверен, что у нее была душа. — Он бережно опустил руку Мэйрин обратно в таз.

— Ох, Дагда! Никто не любил меня так сильно, как ты! Мне даже стыдно.

— Не надо стыдиться, госпожа моя! Я всего лишь исполняю обещание, которое дал твоей матери, этой святой, благословенной женщине. И не надо больше об этом говорить.

Вернулась Нара с лекарствами. Мэйрин велела ей очистить лук и растолочь его в кашицу. Затем она достала из сумочки, висевшей у нее на поясе, немного соли и несколько листков руты и растерла их в порошок. Смешав все вместе, она добавила уксуса и несколько ячеек от медовых сот. Получилась густая мазь. Вынув пораненную руку из воды, Мэйрин покрыла ладонь слоем мази, а Нара осторожно перебинтовала ее двумя льняными лентами.

— Выложи остаток мази в горшочек, — велела Мэйрин служанке, — и поставь в холодное место.

— Да, миледи, — ответила служанка и убежала, схватив ступку, в которой Мэйрин готовила мазь.

— Посмотреть, не проснулся ли милорд? — спросил Дагда.

— Да. Хотелось бы позавтракать, — ответила Мэйрин. Ирландец поспешно поднялся вверх по лестнице, а Мэйрин принялась резать теплый хлеб, который Нара принесла от пекаря. Затем она нарезала тоненькими ломтиками сыр, положила его на хлеб и устроила над огнем. Нара принесла ветчину и нарезала ее щедрыми кусками.

— Посмотри, как там хлеб, — велела ей Мэйрин, расставляя на столе четыре деревянных блюда и четыре кубка.

— Хлеб готов, миледи, — сказала Нара. Мэйрин подошла к огню, сказав служанке:

— Принеси кувшин эля, да поживее! Я слышу, что милорд и Дагда уже спускаются.

Нара помчалась выполнять поручение, а Мэйрин аккуратно выложила поджаренный хлеб на деревянное блюдо. На маленьком столике у стены стояла миска с клубникой; Мэйрин поставила ее на обеденный стол рядом с ветчиной.

— Доброе утро, колдунья моя, — сказал Жосслен, обвив руками ее шею и нежно поцеловав в ямочку на шее.

Мэйрин на мгновение прижалась к нему, наслаждаясь его близостью и теплом.

— М-м-м, — промурлыкала она, почувствовав, что объятия стали теснее. — Как рука? — вполголоса спросил Жосслен.

— Пройдет, — чуть раздраженно ответила Мэйрин. — Я перевязала ее.

— Значит, мне еще рано подыскивать новую жену среди придворных дам? — шутливо спросил он.

— Это, — заметила Мэйрин, — вовсе не смешно, милорд. — Высвободившись из его объятий, она недовольно фыркнула. — Подумать только, что я встала в такую рань, чтобы приготовить тебе завтрак! Ну да ладно, садись уж!

Усмехнувшись, Жосслен сел во главе стола и жестом пригласил Дагду и Нару присоединяться. Здесь, в маленьком лондонском доме, они не обременяли себя формальностями этикета: для этого просто не было места. Стол был сделан в форме буквы» Т «. Когда они приступили к завтраку, слуги начали постепенно собираться, выходя из конюшни, где они ночевали. Нара быстро расправилась со своей порцией: ей предстояло еще накормить всех остальных. Каждому стражнику вручили миску с хлебом, пересыпанным вареным зерном, и кружку с темным элем. Стражники стали рассаживаться вдоль длинного конца стола, на середину которого положили круг сыра. Лорд и леди Эльфлиа были щедрыми хозяевами. Наслушавшись страшных рассказов о скаредности других лордов, пока дожидались окончания ужина в Вестминстере, стражники еще раз убедились, насколько им повезло.

— Я не хочу, чтобы ты сегодня выходила в город, — сказал Жосслен жене.

— Верно. — ответила Мэйрин. — Мне надо отдохнуть. Я все еще чувствую слабость от потери крови. Но сегодня отличный день, так что я посижу в саду, среди цветов.

Они вышли вдвоем в сад за домом, благоухавший розовато-белыми цветами яблони. Небо было голубым и безоблачным. Завтра, на коронацию Матильды, наверняка будет отменная погода. Мэйрин и Жосслен стояли под пологом ветвей и долго целовались.

— Когда Бланш вчера набросилась на тебя с ножом, я испугался, что потеряю тебя, колдунья моя, — сказал Жосслен. — Какое-то мгновение я даже не мог сдвинуться с места. Боялся, что не успею подбежать к тебе вовремя, хотя между тем, когда она выхватила нож, и тем, когда ее взяли под стражу, прошло всего несколько секунд.

— Мне показалось, прошло лет сто, — призналась Мэйрин. — Я даже не думала, что она осмелится на такое. Ведь очевидно, что она проиграла.

— Мне от души жаль настоятельницу Святого Илария, которой придется иметь с ней дело, — отозвался Жосслен.

— Да, — согласилась Мэйрин. Она не сказала мужу, что Дагда намекнул ей на то, что убил Бланш де Сен-Бриек. Если Жосслен узнает о смерти Бланш, ему едва ли придет в голову связать это с Дагдой. Мэйрин понимала, чего стоил Дагде этот поступок: ведь с тех пор, как он, бывший воин, в последний раз поднял оружие на человека, прошло очень много лет. Ее огорчало, что ирландец счел необходимым совершить это убийство. И лучше, чтобы Жосслен не знал об этом. Мэйрин не хотела, чтобы Дагда пострадал из-за чрезмерной преданности своей госпоже… Но была ли она чрезмерной? Возможно, Дагда прекрасно знал, что делает. Возможно, он прав. Бланш де Сен-Бриек никогда не колебалась, выполняя принятые решения, даже если бы это причинило боль другому человеку.

— О чем ты думаешь? — спросил ее Жосслен.

— О Бланш де Сен-Бриек, — честно ответила Мэйрин.

— Не стоит. Когда ты о ней думаешь, твое лицо становится злым, — сказал Жосслен. Бросив на землю свой плащ, он сел и потянул за собой жену.

— О чем же мне тогда думать, милорд? — с легкой улыбкой спросила Мэйрин.

— О ягнятах, — прошептал Жосслен, обнимая ее одной рукой. Развязав на ней пояс, он снял с нее тунику и расшнуровал сорочку. Пробравшись рукой под складки мягкого льна, он ласково сжал ее грудь. — Ах, моя сладкая, — пробормотал он, — как ты желанна! Ты не зря называла меня похотливым! Перед тобой невозможно устоять. — Он потер ее сосок большим пальцем и приник к ее губам в страстном поцелуе.

» Как чудесно!«— подумала Мэйрин. Голова ее блаженно закружилась. Каждый раз, когда они занимались любовью, это оказывалось еще лучше, чем в предыдущий раз. И Мэйрин надеялась, что так будет всегда. Когда губы Жосслена сомкнулись вокруг ее напрягшегося соска, между бедер ее стал разгораться огонь желания. Как восхитительны его ласки! Мэйрин погрузила пальцы в волосы Жосслена, прижимая его голову к своей груди.

Свободной рукой Жосслен проскользнул ей под юбки и провел ладонью по шелковистой коже ноги. Мэйрин раздвинула ноги, предоставляя ему свободу действий.

— Ах, я вижу, ты хочешь меня, — прошептал Жосслен, раздвигая пальцами ее нижние губы, чтобы еще сильнее распалить в ней жажду.

— А разве ты не хочешь? — тихонько спросила Мэйрин, пробираясь пальцами под его тунику. Когда ладонь ее крепко охватила его орудие, два пальца Жосслена проникли в ее влажную глубину. Мэйрин почувствовала, как эти пальцы подражают движениям любви, и почти обезумела от этой ласки и от сознания того, что Жосслен желает ее так же сильно, как и она его.

— Возьми меня! — страстно прошептала она. — Скорее!

Жосслен со стоном откинул ее юбки и поднял подол своей туники. Он вошел в нее быстрым, мощным толчком, и Мэйрин в полубеспамятстве впилась зубами в его плечо. Они любили друг друга почти яростно, словно в них вселились демоны. Казалось, они никогда не насытятся.

Скрежеща зубами, Жосслен снова и снова погружался в ее тело. Ногти Мэйрин вонзились в его плечи, она слегка постанывала, двигаясь ему навстречу. Казалось, нет больше ни времени, ни пространства. Остались только двое, сливающиеся воедино в первозданной страсти, и Мэйрин на мгновение подумала, что вот-вот их охватит испепеляющее пламя.

Наконец с победоносным возгласом Жосслен излил семя в ее жадные недра. И когда он устало опустился на ее полуприкрытую сорочкой грудь, он задыхался от подступивших к горлу слез, а Мэйрин, не стесняясь, заплакала от радости. Эти всхлипывания испугали Жосслена, но какое-то мгновение он был еще не в силах пошевелиться. Ему казалось, что из него вытекла вся кровь.

Почувствовав его испуг, Мэйрин попыталась утешить его и слабо погладила по голове; она сама обессилела от этого взрыва страсти.

— Все хорошо, любимый. Все хорошо. Просто я очень счастлива. Я так люблю тебя и так люблю любить тебя!

Жосслен с трудом скатился с нее и, приподнявшись на локте, заглянул в лицо Мэйрин.

— Ах, колдунья моя, ты даришь мне бесконечную радость. Мне даже стыдно, что я люблю тебя так сильно. Мэйрин прикрыла его рот ладонью.

— Не надо стыдиться. Любовь — это благословеннейший из даров всемогущего Господа, мой Жосслен. Пожалей тех, кто этого не понимает, и возблагодари милосердного Господа за то, что Он открыл нам на это глаза. Вся моя жизнь учила меня тому, что любовь — это спасительная милость. Если бы Дагда не любил меня, я была бы мертва уже много лет назад. Если бы мои приемные родители не любили меня, у меня не было бы дома. Если бы Василий не любил меня, я не научилась бы страсти. Если бы ты не любил меня, я не стала бы женщиной. Смерть учит человека скорби, а любовь учит жизни, ибо любить — значит жить. И я думаю, что именно этого желает от нас Господь, мой Жосслен. Он желает, чтобы мы жили для любви! — Она притянула к себе его голову и нежно поцеловала.

Губы ее были мягкими и слегка пахли клубникой.

— Интересно, согласились бы с тобой священники, Мэйрин? В твоих устах все звучит так просто!

— В этом и есть тайна жизни. Простота! — Мэйрин рассмеялась. Приподнявшись на локтях, она оправила юбки. — Советую привести себя в порядок, Жосслен. Если кто-нибудь придет, не стоит пугать его голым задом.

— Когда ты царапала меня и стонала несколько минут назад, ты вовсе не думала о приличиях, забыв всякий стыд. И каждый, кто нашел бы нас в тот момент, был бы потрясен.

— Конечно, ведь ты ревел, как бык на случке, — поддразнила его Мэйрин в свой черед.

— Я не ревел, — обиженно возразил Жосслен.

— Нет, ревел, — поддразнила его Мэйрин. — Да что там, просто рычал!

Сорвав стебелек клевера, Жосслен пощекотал ей нос.

— А тебя это возбуждало?

— А тебя?

— Да. Рядом с такой прелестной рыжей телочкой приятно быть быком. — Отбросив травинку, он сжал длинную прядь ее волос. — Сегодня ночью, — проговорил он, — сегодня ночью на тебе не будет никакой одежды, только эти роскошные волосы. И я снова буду любить тебя — до рассвета! — А потом мы опоздаем в Вестминстер, — шутливо окончила она. — Мы нанесем оскорбление королю и королеве. Как ты объяснишь им это, милорд?

Жосслен поднялся на ноги и помог ей встать.

— Ты чересчур разумна для женщины, — проворчал он. — Но, черт побери, я люблю тебя и за это!

— Ты предпочел бы жениться на ком-нибудь вроде Бланш де Сен-Бриек? — насмешливо спросила Мэйрин. Увидев его гневный взгляд, она сказала:

— Ну тебе ведь нравилось гулять с ней по саду. Какими же дураками вы, мужчины, подчас бываете! Если бы ты не был женат на мне, она добилась бы своего, как бы ты ни возражал. И ничего не зная о ее злодейском характере, ты даже считал бы себя счастливчиком и обнаружил бы свою ошибку лишь тогда, когда было бы слишком поздно.

— Но вместо этого, — отозвался Жосслен, сжимая ее в объятиях, — я женился на колдунье с острым язычком. Поцелуй меня еще раз! От этого воздуха и от наших споров во мне опять разгорается страсть.

Губы Мэйрин изогнулись в соблазнительной улыбке, и она ответила обманчиво сладким голоском:

— Все будет так, как пожелает милорд. Разве моя мать не научила меня послушанию?

— Ах, лисичка, — прошептал Жосслен, почти касаясь губами ее манящих губ. — Может быть, зря я тебя не наказываю. — И он заглушил поцелуем ее веселый ответный смех.