Глава 6

У губ Этана оказался слабый привкус виски. Эти губы медленно, осторожно сомкнулись на губах Мишель, изучая их форму и вкус. Лежащая на затылке ладонь не давила, лишь поддерживала. Выбор был предоставлен самой Мишель, и она, закрыв глаза, не сдвинулась с места. Его губы были теплыми, как и сам поцелуй. Он целовал ее, не выказывая ни жажды, ни настойчивости. Он хотел, чтобы она доверяла ему.

Губы Мишель приоткрылись. Она ощутила, как влажный язык Этана прошелся по шелковистой внутренней поверхности верхней губы, по кромке зубов. Капающая с его ладони вода стекала за ворот ночной рубашки. По шее струйка сбежала в ложбинку между грудей. Казалось, и там Этан прикасается к ней.

Ее губы были покорными, рот взывал о прикосновениях. Мишель ни о чем не думала, вся обратившись в чувство.

Ни один из них не слышал, как открылась дверь. Детра вошла в комнату и минуту наблюдала за ними, прежде чем возвестить о своем присутствии негромким кашлем.

— Я стучала. — Объяснила она, когда Мишель отпрянула от ванны, а рука Этана упала с ее затылка.

— Что тебе нужно, Ди? — буркнул Этан, проклиная себя за то, что забыл запереть дверь перед купанием. Краем глаза он видел, как Мишель с трудом старается сдержаться. Она водрузила очки повыше на нос, непреклонно распря мила плечи.

— Гости требуют, чтобы ты спустилась, — обратилась Детра к Мишель.

— Больше она не сойдет вниз, — заявил Этан. — Ночь она проведет здесь. Кстати, Ди, объясни Мишель, кому взбрело в голову заставить ее сегодня танцевать.

Ди поправила пальцем локон у виска.

— Не понимаю, какой от этого вред. Она имела успех, понравилась гостям.

— Слишком понравилась… Сегодня она не сойдет вниз. Ди подвергла Мишель неспешному, оскорбительному осмотру.

— Мои гости считают, что ты уже успел ублажить ее. — Ди заметила судорожный вздох Мишель и усмехнулась. — А эта ледышка, оказывается, только начинает таять.

— Лучше не задевай нас, Ди, — предупредил Этан, зловеще прищурившись.

Широко улыбаясь, Детра повернулась на каблуках и вышла, не потрудившись закрыть дверь.

— Закрои дверь, Мишель, — приказал Этан и, увидев, что Мишель села, рявкнул вновь: — Дверь!

Мишель вскочила. Она быстро заперла дверь и поспешила к постели, отвернувшись, едва Этан потянулся за полотенцем и начал подниматься из воды.

— Не позволяй Ди командовать собой, — объяснил он. — Она просто пытается избавиться от тебя, ты — ее соперница. Чем настойчивей буду я, тем больше радости доставлю ей. Она считает, что я удержу тебя подальше от Хьюстона.

Мишель кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Тогда спасибо вам. Мне бы не хотелось спускаться вниз. Неужели эти мужчины действительно считают… так, как сказала Детра?

— Вероятно. Мы же объяснили им, что ты — моя любовница. Запомни, любовница, а не жена. Полагаю, они думают, что мне следует быть уступчивее. И щедрее.

— Вы хотите сказать, что, по их мнению, мне следует быть покладистее?

— Что-то вроде того. — Этан оделся и принялся растирать влажные волосы полотенцем. — Другие девушки ведут себя более… свободно. Естественно, гости ждут того же от тебя.

— А Детра?

Этан покачал головой:

— Она подруга Хьюстона.

— Может, если бы я была подругой Хьюстона… — Мишель недоговорила.

— Лучше и не думай об атом. Я же говорил, Детра убьет тебя.

— Правда, что она отравила своего мужа?

— Значит, тебе уже рассказали. Не прошло и дня. — Этан проверил огонь в печке. — Не знаю, прав да или нет. Полагаю, это случилось задолго до того, как я появился здесь. Но у меня нет причин не верить этим рассказам. И если ты считаешь, что я пытаюсь запугать тебя, ты права. — Этан вытащил одеяла из шкафа и принялся стелить их на пол возле кровати. Взяв с кровати одну подушку, он бросил ее на пол, затем задул лампу, оставив вторую на тумбочке рядом с Мишель, и вытянулся на полу. — Хьюстон долго расспрашивал меня сегодня — о тебе, обо мне. О нас с тобой. Он дал мне понять, что хочет тебя.

Мишель перекатилась на край постели и свесила голову, уставившись на Этана. Она размышляла, стоит ли рассказать ему, что подобный разговор днем раньше Хьюстон завел с ней. Подумав, Мишель отказалась от своих намерений.

— Но он знает, что я ваша жена.

— Для него это мало значит, Мишель. Он уверен, что проявил благородство, предупредив о своих намерениях. Не могу сказать, что мне хочется враждовать с ним из-за тебя.

Мишель понадеялась, что в открытой схватке оба претендента на нее погибнут. Она сняла очки, осторожно согнула дужки и отложила очки в сторону. Проведя ладонью по волосам, она нащупала карандаши и тоже убрала их, затем погасила лампу. Мишель улеглась на бок, подсунув ладонь под голову, а другой обнимая подушку.

— Я не хочу, чтобы вы целовали меня.

— Напомни об этом в следующий раз, и я прекращу поцелуй.

— Думаете, не смогу?

— Не знаю. Может, попробуем сейчас?

— Нет!

Этан усмехнулся:

— Не бойся, Мишель. Момент уже упущен. Я чертовски устал, плечо ноет, а завтра мне предстоит еще несколько взрывов. Давай спать.

Мишель нахмурилась:

— Мне надоели ваши приказы.

Она чувствовала себя физически усталой, но возбужденной. Сон не шел к ней.

— Замечательно. Тогда не спи.

Двадцать минут спустя он услышал, как дыхание Мишель выровнялось. Этан вынул патроны из револьвера, положил их в нижний ящик комода и вернулся в постель.

Мишель возбуждала его сильнее, чем любая другая женщина в его жизни. Всю ночь Этану снилось, как он целует ее.

Когда Мишель проснулась, Этан уже ушел. Такой распорядок дня установился на последующие две недели. Просыпаясь, Мишель видела, что постель Этана убрана, бритва промыта, а грязная одежда, оставшаяся с прошлого дня, сложена в сумку возле двери. Этан всегда оставлял Мишель полный кувшин воды и иногда — записку на столе с кратким объяснением, когда вернется с рудников — пораньше или попозже.

Мишель понимала, что теперь она если и не чувствует себя удобно в присутствии Этана, то по крайней мере привыкает к нему. Случалось Мишель забывала, что здесь она лишь пленница, временами она наслаждалась обществом Этана. Замечая в себе подобное чувство, Мишель боролась с ним… и с Этаном. Вечера, которые начинались как нельзя лучше, заканчивались бурными ссорами.

Репетиции вечерних представлений начинались сразу же после завтрака. Мишель принимала в них участие, так как танцевала каждый день на первом представлении. После первого вечера было бесполезно делать вид, что она никогда не появлялась в зале по вечерам. Когда репетиция заканчивалась, Мишель выполняла свою долю работы, будь то полировка бронзы или разбавление водой спиртного. Детра всегда находилась рядом, пока Мишель работала внизу. Только постоянное присутствие Детры напоминало Мишель, что она — узница в салуне.

Другие девушки относились к Мишель с различной степенью внимания и участия. Китти была неизменно добра к ней, как и Джози. Лотти и Сюзан во многом помогали Мишель во время репетиций, но в остальное время почти не разговаривали. Кармен не скрывала, что хочет вновь заполучить Этана к себе в постель. Ее ревность принимала самые неожиданные и коварные обороты, но в отличие от Детры Кармен умеряла чувства, когда рядом не было Этана.

В Мэдисоне не нашлось предприимчивого человека, способного создать городскую газету, и потому большинство новостей исходило от служащих телеграфа и передавалось устно, от одного жителя другому. Неизбежно кто-нибудь что-нибудь путал, но это никого не волновало. Изредка привозили газеты из Стилуотера. Самые достоверные известия удавалось получать из денверской газеты «Новости Скалистых гор».

Через некоторое время в этой газете появилось несколько статей об ограблении триста сорок девятого поезда. Мишель с содроганием читала о собственной смерти и смерти своих коллег. Ее имя никогда не упоминалось в статьях, ее называли только как пассажирку с востока, при этом никак не связывая с репортерами «Кроникл». Мишель полагала» что ей стоит быть благодарной за такую защиту, хотя чаще всего она негодовала на репортеров, искажавших истину.

Кое-что еще беспокоило Мишель, но выводы, сделанные ею после долгих размышлений, были настолько неправдоподобны, настолько расходились с тем, что Мишель видела своими глазами, что она не верила самой себе. Однако проходило время, и самое невероятное становилось вполне возможным.

— Опять ты хмуришься.

Мишель подняла голову и взглянула на Хьюстона поверх очков. Его лицо пряталось в тени, он заслонял собой солнечный свет, падающий из окна.

— В самом деле? — спросила Мишель. — Я не за метила.

Она оглядела салун. Ди нигде не было видно, Китти подметала сцену, а Лотти разучивала новый танец.

Не дожидаясь приглашения и зная, что никогда его не получит, Хьюстон отодвинул стул и уселся рядом с Мишель. Он взял одну из газет, лежавших перед Мишель, и бегло просмотрел ее.

— Откуда они у тебя? — спросил он.

— Их дал мне Этан. Сказал, что здесь найдется кое-что интересное для меня. Может быть, вы против?

— Нет, не против. Только не понимаю, зачем тебе понадобилось это читать. В газетах всегда и все перевирают. Хуже того, газетчики ничего не смыслят в вещах, о которых пишут.

В его голосе прозвучала горечь, какой Мишель никогда прежде не слышала.

— Значит, вот почему вы не хотели оставить в живых ни одного репортера? Неужели вы питаете к ним личную ненависть или это дело принципа? Хороший репортер — мертвый репортер, так?

Хьюстон выпрямился, удивленный вспышкой Мишель. Его холодные черные глаза превратились в узкие щели под нахмуренными бровями.

— Ты ни черта в этом не понимаешь, — наконец произнес он.

Мишель уже подозревала, что Хьюстон ударит ее, он был в ярости.

— Объясните, — тихо попросила она. Хьюстон долго разглядывал ее.

— Как-нибудь в другой раз.

— Ладно. — Мишель заметила, как удивлен Хьюстон тем, что она не стала настаивать. И все-таки Мишель не сомневалась, что Хьюстон в конце концов объяснится. Мишель знала, что десятком правильно поставленных вопросов сумеет разузнать что-то важное про Натаниеля Хьюстона.

— Не хотите кофе? — спросила она. — На кухне есть только что сваренный. Я могу принести.

— Лучше давай сами перейдем на кухню.

Мишель смутилась. Она огляделась, размышляя, кто сейчас может быть на кухне.

— Не знаю, стоит ли… Хьюстон откинулся на стуле.

— Боишься остаться со мной наедине?

— Я… да, мне не нравится оставаться с вами наедине.

— По крайней мере честно призналась. — Хьюстон взял Мишель за запястье и встал, потянув за собой. — Пойдем, я уже слышу запах кофе. Кроме того, у меня есть кое-что для тебя.

Мишель нахмурилась, размышляя, что бы это могло значить. Она начала торопливо собирать газеты. Хьюстон нетерпеливо махнул рукой:

— Оставь. Здесь их никто не возьмет.

Мишель нехотя подчинилась.

На кухне она налила кофе Хьюстону и себе.

— Вы уже завтракали? У нас осталась холодная курятина.

— Садись. Незачем прислуживать мне, словно гостю.

— Но ведь вы хозяин…

— И это значит, что я могу получить все что захочу и когда захочу. — Хьюстон отодвинул стоящий справа от него стул.

Мишель сделала вид, что не заметила этого, и заняла место напротив Хьюстона, через стол.

— Вы сказали, у вас есть что-то для меня. Хьюстон улыбнулся и потянулся через стол, чтобы отвести локон, упавший на щеку Мишель. Прежде чем прикоснуться к ней, он понял, что Мишель изо всех сил старается не зажмуриться. Хьюстон надеялся, что подарок смягчит ее.

— Ты любишь подарки, так же, как Ди, — заметил он. Критика больно уколола Мишель.

— Я не хотела…

— Понимаю. — Хьюстон отдернул руку, сунул в карман, вытащил и поверну ладонью вверх. — Это тебе.

Мишель, не веря своим глазам, уставилась на камею слоновой кости в позолоченной оправе. Ошеломленная, она коснулась воротника и медленно опустила руку.

— Моя брошь, — проговорила Мишель. — Та самая, которую вы забрали в поезде.

Хьюстон кивнул. Он взял Мишель за руку, вложил в нее брошь и согнул ее пальцы.

— Мне хотелось иметь какую-нибудь вещь в память о неожиданной встрече. Но теперь она мне ни к чему — ведь ты здесь.

На глаза Мишель навернулись слезы. Она убеждала себя, что не следует благодарить за вещь, прежде принадлежавшую ей. Мишель мысленно приказывала себе произнести какую-нибудь колкость.

— Спасибо, — тихо выговорила она, склонила голову и заморгала, возясь с булавкой броши. Хьюстон пальцем приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Постой, — произнес он и вынул брошь из дрожащих пальцев. — Дай-ка я сам. — Он обошел стол и приколол брошь к высокому воротнику Мишель. — Вот так ты была одета в поезде.

— Да.

Хьюстон окинул Мишель взглядом:

— Эта одежда идет тебе.

Мишель опасалась, что за комплиментом последует поцелуй и быстро опустила голову. Хьюстон постоял рядом с ней еще минуту, глядя Мишель в затылок, затем обошел Стол и сел на прежнее место. У Мишель дико колотилось сердце от страха и неуверенности, и она поспешила схватиться за любой предлог для разговора.

— Я спрашивала Этана, можно ли мне гулять днем, — произнесла она слишком торопливо. — Он говорил вам об этом?

— Да, упоминал. Но днем Этан слишком занят. Кто будет сопровождать тебя?

— Может, Ди?

— Вряд ли. Во всяком случае, нечасто. Ди уже надоело играть роль твоей няньки.

— Можно отпустить меня одну.

Хьюстон насмешливо усмехнулся:

— Сомневаюсь.

— А с кем-нибудь из других девушек?

— Они не понимают, как важно следить за тобой, и потом, я им не доверяю.

Мишель подавленно опустила плечи.

— Значит, никто не сможет сопровождать меня…

— Никто, кроме меня. — Хьюстон обхватил чашку с кофе, согревая ладони.

— Мне бы не хотелось вас беспокоить.

— Это не беспокойство. Каждый день я объезжаю город. Беседую с людьми, убеждаю их, что я рядом и найти меня нетрудно, если понадобится. Я не такой уж плохой шериф, Мишель.

Мишель поняла, что Хьюстон и в самом деле верит своим словам, словно забота о жителях Мэдисона могла искупить ограбление поезда и убийство невинных людей. Такое представление о справедливости повергло Мишель в оцепенение.

— Сегодня днем, к примеру, я могу сопровождать тебя.

— Сегодня моя очередь работать в баре.

— Я поговорю с Ди.

— Вряд ли…

— О чем ты хочешь поговорить с Ди? — спросила Детра. Она застыла на пороге кухня с двумя толстыми конторскими книгами в руках.

— Сегодня днем я забираю Мишель с собой. Она слишком долго пробыла взаперти.

— Ты просто олух, Хьюстон. Она воспользуется первой же возможностью, и ты сыграешь ей на руку. — Ди положила книги на стол и налила себе кофе. — И потом, что скажет Этан, узнав, что ты волочишься за его женой?

Мишель отставила чашку, звякнувшую о блюдечко и скрывшую негромкое восклицание, которое слетело с губ Мишель.

— Я останусь в баре.

— Иди оденься, — приказал Хьюстон. — Мы уезжаем. Я подожду тебя внизу, у лестницы.

Мишель бросилась прочь из кухни. Когда она исчезла, Хьюстон обернулся к Ди.

— Мне перестала льстить твоя ревность, Ди. Она становится слишком назойливой. Подумай об этом. — И он вышел из кухни.

Детра взглянула вслед своему любовнику.

— Непременно, — негромко пообещала она. — Непременно подумаю.

Этан лежал на спине в своей постели, устроенной на полу, подложив ладони под голову. Если не считать тусклого отблеска горевшего в печке огня да лампы на тумбочке у кровати, в комнате было темно. Мишель сидела на постели, делая в дневнике записи о событиях дня. Этан время от времени читал их — обычно в отсутствие Мишель — и пока не находил ничего предосудительного.

— Может, хватит писать? — спросил он. — Я хочу спать.

— Что? — Мишель подвинулась к краю постели. Очки соскользнули на кончик носа. — Спите.

— Ты не можешь писать в темноте?

— Разумеется, нет.

— Ну и я не могу спать при свете.

— Я сейчас закончу.

— Сделай милость. — Он прислушался к шуршанию карандаша по бумаге. Этан уже привык к этому звуку. Он стал частью вечернего ритуала — такой же, как поочередное купание, раскладывание постели на полу, пока Мишель причесывалась, или подкладывание угля в печку перед сном. — Ты пишешь о прогулке с Хьюстоном? — спросил он.

— Полагаю, о ней вам рассказала Ди?

— Нет, Хьюстон. Должно быть, сегодня у него небывалый прилив великодушия. Еще бы, ведь он взял тебя с собой и подарил брошку!

— Он рассказал вам и про брошку?

— Нет. Просто я увидел ее на комоде и вспомнил, что прежде Хьюстон хранил ее у себя.

— Брошка принадлежала мне. Хьюстон забрал ее.

— А сейчас отдал? — Этан негромко присвистнул. — Он и в самом деле хочет тебя. — Он услышал, как шуршание мгновенно прекратилось. Этан кипел от досады. Хьюстон решил осуществить свои намерения. Всем видом выказывая полнейшее равнодушие, Этан поинтересовался: — И где же вы гуляли?

— Прошлись по одной стороне улицы и перешли на другую, — ответила Мишель подчеркнуто холодным тоном.

— О чем вы говорили? Мишель помахала блокнотом.

— Может, хотите прочесть прямо сейчас, не дожидаясь утра?

— Ты и об этом знаешь?

— Вы действовали не слишком разумно.

Этан подумал, известно ли Мишель, что он каждый вечер прячет патроны в комод. Спрашивать он не стал.

— Ничего читать сейчас я не хочу. — Он собирался насладиться заметками Мишель за утренней чашкой кофе. В своих наблюдениях Мишель оказалась остроум ной и проницательной и живо описывала происходящие события. Из нее могла получиться отличная писательница. — Расскажи мне.

Мишель отложила блокнот и карандаш и почувствовала успокоение, вспоминая о прошедшем дне.

— Мы гуляли всего час, а может, и того меньше. О Этан, вы и представить себе не можете, что значит просто дышать свежим воздухом! Это словно вырваться: на свободу! Я сошла бы с ума, пробыв взаперти еще один день. Конечно, Хьюстону не откажешь в обаянии — держался так, что лучшего было трудно пожелать. Знаете, он был таким мягким, заботливым, проявлял неподдельный интерес к людям! Он познакомил меня с не сколькими респектабельными дамами города. Вначале они держались вежливо — полагаю, из-за Хьюстона. Но как только узнавали, что я одна из девушек Ди, быстро обрывали разговор.

— И как же действовал Хьюстон?

— Так же, как я, — делал вид, что ничего не замечает. — Мишель повернулась и загасила лампу. — Здесь, в Мэдисоне, мне довелось испытать странное ощущение, — продолжала она. — Всю жизнь ко мне относились с уважением. Даже те, кто не знал моих родных, никогда не сомневались в моей собственной репутации. Но здесь, особенно теперь, когда люди считают, что я в конце концов наскучу вам, ко мне прикасаются без разрешения, делают непристойные предложения по нескольку раз на дню. Женатые мужчины меня домогаются, а замужние женщины презирают. Хьюстон хочет меня, а Детра мечтает придушить. — Мишель вздохнула. — Такой жизни я бы не пожелала и врагу.

Этан уставился в потолок.

— Думаешь, я этого не понимаю? — спросил он, обращаясь скорее к себе, чем к Мишель.

Мишель подвинулась поближе к краю кровати.

— Хьюстон забрал денверские газеты, которые вы дали мне, — сообщила она. — Конечно, он сделал это не заметно — просто увел меня из зала на кухню, а когда я вернулась к столику, газеты исчезли.

— Может, их выбросил кто-нибудь из девушек.

— Уверена, так и было. И не менее уверена, что это было сделано по распоряжению Хьюстона.

— Но какая разница? Ведь ты уже успела прочесть их. — Почему вы принесли мне эти газеты. Этан?

Его ответ прозвучал раздраженно:

— Мне казалось, тебе будет интересно, только и всего. Едва ли, подумала Мишель. Впрочем, она до сих пор считала свои предположения ошибочными.

— Очень любезно с вашей стороны! — Мишель услышала, как Этан тихо фыркнул — в знак отрицания или согласия, затем отвернулся от нее, всем видом давая понять, что разговор закончен. — Спокойной ночи, Этан.

— Спокойной ночи.

Этан заметил, как Мишель выскользнула за дверь, и мгновенно сел, потянувшись за брюками и сапогами. Он не стал возиться с рубашкой и набросил куртку, задержавшись всего на несколько секунд, чтобы проверить патроны в ящике комода. Они были на месте. Мишель удрала с пустым револьвером.

Ее поступок почти не удивил Этана, вызывали изумление разве что проворство и ловкость Мишель. Ее одежда висела в шкафу, и она ухитрилась одеться в темноте, не издав ни шороха. Этан не знал, что его разбудило, но тем не менее порадовался этому. В лучшем случае Мишель успеет хлебнуть лишь толику бед, которые сполна познала бы в другом случае.

Этан полагал, что во время прогулки с Хьюстоном Мишель заметила нечто, заставившее ее решиться на побег. Несмотря на спешку. Этан был еще у подножия лестницы, когда услышал шум на улице перед салуном.

— Можешь отпустить ее, Хэппи, — сказал Этан, выходя из салуна. Он отбросил прядь волос со лба — явный знак того, что потерял остатки терпения.

Хэппи перекинул Мишель через плечо почти так же, как когда-то делал Этан. Но теперь Мишель отбивалась что было мочи, лягалась, размахивала руками и ругалась.

— Она сбежит!

— Не сбежит, правда, Мишель?

— Ублюдок! Клянусь, я…

— Ты слишком часто клянешься и ругаешься, — заметил Этан. — Но это мы обсудим наедине. Хэппи, отпусти ее. Она хотела убежать не из Мэдисона, а от меня.

Хэппи смутился, но его решение ускорил ощутимый удар Мишель по спине. Ворча от боли и гнева, Хэппи отпустил пленницу и усмехнулся, когда она тяжело приземлилась на пятую точку. Едва Мишель начала приподниматься, Хэппи придавил сапогом ее руку.

— Лежи смирно, — грубо рявкнул он. Хэппи придавил руку не изо всех сил, но достаточно, чтобы Мишель поняла — он способен причинить ей боль. Сплюнув, Хэппи обратился к Этану: — С какой стати ей убегать от тебя? Мне показалось, что она рвется к конюшне — по крайней мере туда она направлялась, когда я догнал ее на улице.

— Вряд ли она знала, куда идет, Хэппи. Мы поссорились.

— Она угрожала мне твоим револьвером.

Этан порадовался, что ночная темнота скрыла бледность, выступившую на его лице от слов Хэппи.

— Почему же ты не пристрелил ее?

— Просто вспомнил, что ты когда-то говорил, будто вынимаешь из револьвера патроны.

— Ты рисковал.

— Ты чертовски прав.

Этан вынул из кармана патрон.

— На ночь я кладу их вот сюда. Револьвер не заряжен. — Он отпрыгнул, как только Мишель приготовилась пнуть его ногой, и выругался. — Где револьвер? — спросил он у Хэппи.

Тот мотнул головой в сторону улицы:

— Она выронила его где-то там. Иди поищи, я покараулю ее.

Этану потребовалось всего несколько минут, чтобы отыскать свой кольт. Все это время он слышал сдавленные проклятия Мишель. Если не считать приглушенных звуков ее голоса, на главной улице Мэдисона царила тишина.

— А теперь скажи, почему ты решил, что она сбежала от тебя? — спросил Хэппи, когда Этан вернулся.

— Потому что вечером она видела, как Кармен флиртует со мной. — Это была правда, но Мишель ни словом не дала понять, что это ее раздражает.

— Кармен всегда увивается вокруг тебя, — возразил Хэппи.

— Но до сих пор я не обращал на нее внимания. Хэппи ткнул Мишель в бок носком сапога.

— Это правда, миссис Стоун? Вы ревнуете?

— Трясусь от ревности, — буркнула Мишель сквозь стиснутые зубы. Она уже поняла, что сообразительность Этана спасла ей жизнь, но не собиралась благодарить его за это.

— Ладно, Хэппи, отпусти ее. Я разберусь с ней наедине.

— Может, тебе стоит почаще класть свой револьвер в ее кобуру? — Клочковатые брови Хэппи выразительно приподнялись. — Если ты понимаешь, о чем я…

Этан рывком поставил Мишель на ноги, пресекая поток нелестных эпитетов, которыми она награждала Хэппи.

— Поднимайся к себе, Мишель. Я пойду следом. — Он повернулся к Хэппи. — Пожалуй, тебе незачем караулить здесь всю ночь. Больше она никуда не сбежит.

— Береженого Бог бережет. Я не отказался бы покараулить, а завтра ночью меня сменят Бен.

— Как хочешь. — Этан последовал за Мишель в салун.

— Чертов ублюдок! — хрипло прошептала она. — Не смейте прикасаться ко мне!

— Поднимайся наверх, Мишель, и немедленно. Об остальном поговорим в комнате.

Мишель гневно оттолкнула его руку и, выпрямив спину, прошагала к лестнице. Едва оказавшись в комнате, она обернулась к Этану. То, что он запер дверь не только на засов, но и на ключ, еще сильнее взбесило ее.

— Так вы знали, что Хьюстон велел своей банде караулить меня возле салуна всю ночь, и не сказали мне! Вы привезли мне денверские газеты, заставили думать, что я могу доверять вам, и предали меня! Сукин сын! Надеюсь, я доживу до того дня, когда вас повесят, Этан Стоун, обещаю вам, я буду стоять в первом ряду и бурно радоваться!

Этан мимоходом отметил, как ярко заблестели зеленые глаза Мишель и раскраснелись от гнева щеки. У него промелькнула мысль, что, несмотря на бешенство Мишель, его не оставляет желание поцеловать ее. Он почти не понимал слов, но знал, что ему до смерти наскучили ее ругательства.

Схватив Мишель за руку. Этан подтащил ее к умывальнику. Одержимая слепой яростью, она не понимала его намерений, пока не заметила у своих губ кусок мыла.

Она попыталась высвободиться:

— Пустите меня, вы…

Этан не знал, каким образом Мишель собирается оскорбить его, но не сомневался, что она выберет нелестный эпитет. Он сунул мыло между ее губами. Мишель отдернула голову, но Этан не отступал, прижимая мыло ко рту. Мишель попыталась вытолкнуть мыло языком, но только сильнее ощутила противный привкус.

— Ну как, хватит? — любезно осведомился Этан. Мишель свирепо уставилась на него, отказываясь отвечать, и Этан подтолкнул мыло поглубже. Мишель не выдержала, разразившись потоком проклятий — приглушенных, но тем не менее понятных. Избавив ее от мыла, Этан по-прежнему держал его наготове, заодно придерживая пытавшуюся вырваться Мишель.

— Минутку, — остановил ее Этан, — я хочу убедиться, что ты успокоилась. Может, хочешь назвать меня как-нибудь еще? Снова вспомнить о моем происхождений? — Он с трудом удерживался от смеха, видя гримасы на лице Мишель, которая распробовала вкус мыла и теперь сдерживалась, чтобы не сплюнуть. — Нет? Вот и хорошо. Можешь прополоскать рот. — Этан выпустил ее, но удерживал между собой и умывальни ком. Он налил воды в стакан. — Возьми. Только плюй в таз, а не в меня.

Мишель раздражала ясность, с которой Этан читал ее мысли. Она прополоскала рот, время от времени оглядываясь на Этана.

— С надутыми щеками ты похожа на хомяка, — за метил он.

Мишель усмехнулась и чуть не проглотила мыльную воду, но удержалась и сплюнула в таз как раз вовремя. Рука Этана надежно придержала ее за спину, между лопатками, а затем добродушно потрепала, пока Мишель откашливалась и отплевывалась.

— Может, хватит? — наконец выговорила она. Этан не собирался причинять ей боль, но стук по спине отдавался в ее легких и сердце.

— Извини. — Этан убрал руку.

Извинение изумило Мишель. Она обернулась, с недовольством увидев, что Этан стоит так же близко к ней, как прежде. Хочет извиниться еще раз?

— Вы не стали бы кормить меня мылом, если бы попробовали его сами, — пробормотала Мишель.

Этан поднял кусок мыла, оглядел его, а затем поднес ко рту, словно всерьез намереваясь попробовать.

— Нет, — наконец произнес он, кладя мыло на умывальник за спиной Мишель, — лучше по-другому.

Он склонился и прижался губами к губам Мишель. Он крепко охватил ее губы, слегка всасывая нижнюю, лаская ее нежными, настойчивыми движениями. Мишель шагнула к нему, не поднимая рук, и теперь их тела разделяла только одежда. Губы Мишель шевельнулись. Этан обвел языком ее губы, коснулся зубов и, заставив приоткрыть рот, ощутил его сладость, в которой почти не чувствовался привкус мыла. Этан медленно отстранился, наблюдая за Мишель. Она подалась к нему всем телом, словно желая продлить поцелуй, но тут же опомнилась и отстранилась, пристально глядя ему в лицо.

— Ну как? — потрясение спросила она. Этан пожал плечами.

— Не понимаю, что тебе не нравится, — произнес он, — я имею в виду мыло.

Она еле заметно кивнула, погрузившись в мысли.

— Конечно, мыло.

Этан шагнул назад и отвернулся.

— Я хочу выпить. Не составишь компанию? Мишель села на кровать, собираясь повторить свое обычное «спасибо, я не пью», но передумала.

— Спасибо, не откажусь.

Этан вытащил из шкафа бутылку, еле заметно усмехаясь. Налив немного виски в стакан, он протянул его Мишель. Взяв второй стакан и бутылку, Этан устроился в кресле, снял куртку и отбросил ее прочь.

— На вас нет рубашки, — заметила Мишель. Она нахмурилась, отпивая большой глоток. Высказав мысли вслух, Мишель смутилась, поняв, что ее слова прозвучали безнадежно глупо.

— Полагаю, репортерская работа развила в тебе такую наблюдательность.

Разумеется, Этан не упустил случая посмеяться. Мишель допила виски, наслаждаясь потоком огня, хлынувшим внутрь. Не дожидаясь, пока Этан предложит ей еще, Мишель встала, наполнила свой стакан на два пальца и вернулась к кровати.

— Я торопился за тобой, — объяснил Этан, — чтобы успеть вовремя, пока ты не ввязалась в крупные неприятности. Странно, что я вообще вспомнил о брюках. — Он увидел, что Мишель сделала еще глоток. — Можешь раздеться — если, конечно, не собираешься провести одетой всю ночь. Или снова удрать.

Мишель отставила стакан, чтобы избавиться от одежды.

— Никуда я не удеру.

— Мудрое решение. — Этан одним глотком отпил полстакана. — Бежать второй раз за одну ночь было бы слишком глупо даже для тебя.

Мишель промолчала.

— Прекрати немедленно, — потребовал Этан.

— Что прекратить?

— Так смотреть на меня.

Мишель выпила еще слишком мало, чтобы утратить способность смущаться.

— Простите, — произнесла она, опустив глаза и глядя на стакан, который вертела в руках. — Просто я вспомнила слова Китти… о том, что вы — красивый мужчина. — Она подняла голову как раз вовремя, чтобы заметить слабый румянец на худых щеках Этана. — О Господи, я вогнала вас в краску! — Усмешка Мишель вышла кривой и отнюдь не покаянной.

— Ты мне польстила, — возразил Этан, — и смутилась сама. Ничего странного — ведь прежде ты не пила. Немного же тебе хватило, чтобы развязать язык. — Этан встал и забрал у Мишель полупустой стакан. — Пока хватит. Почему бы тебе не лечь? — Этан бросил на постель ночную рубашку. — Одевайся. Я отвернусь.

— Ладно. — Она вздохнула, но не стала сразу же выполнять приказ. Вместо этого Мишель обнаружила, что пристально смотрит на обнаженную спину Этапа, на выступы его лопаток, гладкую кожу. Ей хотелось провести пальцем вдоль позвоночника, коснуться кожи языком.

Не услышав шороха, Этан оглянулся через плечо и успел поймать взгляд Мишель. Только резким восклицанием удалось вывести ее из оцепенения.

— Мишель, ты испытываешь мое терпение! Ложись спать.

— Да, сэр, — робко отозвалась она.

Такая покорность оказалась настолько необычной для Мишель, что Этан вновь усмехнулся. Интересно, как ему теперь быть с этой женщиной? В течение двух последних недель он мечтал только об одном — обхватить ее за шею и либо задушить, либо обнять, целуя до обморока. Он удерживался и от одного, и от другого — до сегодняшнего вечера, когда, казалось, был готов на все.

— Ну что, закончила? — грубовато спросил он.

Мишель кивнула.

— Если ты киваешь, то я тебя не слышу, — напомнил он.

Мишель хихикнула:

— Это опровергает вашу теорию, не так ли?

— Какую еще теорию? — нетерпеливо спросил он.

— О том, что у меня в голове булыжники вместо мозгов. Разве вы не слышите, как они гремят?

Этан обернулся. Мишель как раз скромно прикрывала ночной рубашкой колени. Она выглядела сдержанной, почти строгой — но только «почти». Волосы не удерживала ни одна шпилька, они роскошной волной рассыпались по плечам и спине. Воротник рубашки приоткрывал нежную впадину шеи. На лице было странное выражение — казалось, она сжимает губы, сдерживая улыбку. Этан оглядел волосы, шею и остановился на губах.

— Мне надоело спать на полу, — сообщил он приглушенным голосом и направился к Мишель.

Мишель мгновенно вскочила, хотя Этан не успел дотронуться до нее. Она подняла голову, взглядом удерживая его на расстоянии.

— Вот сейчас тебе понадобится остановить меня. — Этан заметил, что Мишель не шелохнулась. Она застыла, еле заметно дрожа. — Сможешь?

Мишель заморгала, слегка приоткрыв губы и не издав ни звука.

— Так ты сможешь? — вновь спросил Этан, на этот раз почти шепотом.

— Нет.

Замышляя бегство, она не думала, что ее план приведет к такой развязке, но вместе с тем не представляла, что этой ночью могла оказаться в другом месте. Теперь она понимала, что заблуждалась насчет статей в денверских газетах — не их содержания, а значения, которое Мишель приписывала им. Этан намеренно подсунул их Мишель, даже если сам не сознавал этого. Мишель неправильно истолковала его жест. Она думала, что он пытается вызвать у нее доверие, побудить к бегству. Только сейчас она поняла: Этан хотел пробудить в ней доверие лишь для того, чтобы убедить ее остаться.

Руки Этана скользнули под волосы Мишель и легко прошлись по затылку. Под мозолистыми подушечками пальцев ее кожа казалась удивительно нежной. Этан провел пальцем по ее шее — от уха до плеча, лаская другой рукой изгиб скулы. Волосы с еле слышным шорохом скользили меж его пальцев, обвивали их, словно шелк.

— Прикоснись ко мне, — попросил он. Заметив замешательство Мишель, Этан сжал ее запястья и приложил ладони к своей груди. — Здесь или где угодно. Если ты не коснешься меня, я не выдержу. — Он прищурился. — Пожалуй, это произойдет в любом случае.

Пальцы Мишель ожили — сначала они двигались боязливо, робко, потом смелее. Она хотела коснуться его. По правде говоря, она уже давно хотела этого. Она приложила ладони к его груди, осторожно провела по ней вниз, впитывая жар и упругость его кожи. Мишель заметила, как судорожно вздохнул Этан, едва ее пальцы прошлись по его животу. От этого прикосновения он вздрогнул.

— Да, — прошептал он, — вот так.

Мишель обняла Этана и провела руками по спине. Она чувствовала его гладкую кожу, тепло и силу его мускулов. Под ее прикосновениями его плоть оживала, и Мишель узнавала форму тела Этана округлостями и впадинами собственного тела. Однако и свое тело она еще никогда не ощущала так остро, как теперь, прикасаясь к Этану.

Ее груди отяжелели, слегка округлились и ныли в ожидании его ласки. Плоский живот напрягся, а между бедер, прижатых к бедрам Этана, возникла пустота, о существовании которой Мишель не подозревала.

Ладони Этана скользнули за ворот рубашки и коснулись кожи. Мишель затаила дыхание, едва он расстегнул первую пуговицу. Этан улыбнулся.

Слегка отстранив Мишель, чтобы видеть ее, он наслаждался открывающейся перед ним картиной. Oft расправил рубашку, распахнув пошире ворот.

Мишель изо всей силы сжала его запястья. Огромные зеленые глаза смотрели тревожно и умоляюще.

— Не надо! — выдохнула она, вкладывая бесконечную мольбу в одно слово. — Здесь слишком светло. Можно…

— Выключить лампу? — спросил он. Мишель кивнула.

— Нет. — Он не сдвинулся с места и не сделал попытки высвободиться из ее рук. — Я хочу видеть тебя — до сих пор я только представлял. — Он ждал. Теплый румянец залил щеки Мишель. Пальцы на его запястьях слегка дрогнули.

— Хорошо.

Этан заметил, как она удивлена собственным ответом, казалось, она не знала, что сказать, пока не произнесла слово. Она согласилась словно против своей воли. Этан ждал, давая ей возможность одуматься. Мишель не одумалась. Наконец она убрала руки.

— Все будет хорошо, — мягко произнес он, касаясь ее век губами. — Я не причиню тебе боли.

Еле заметная дрожь прошла по ее телу. Мишель открыла глаза.

— Знаю.

Он кивнул.

— Тогда смотри на меня, — сказал он. — Смотри на мои руки.

Мишель перевела взгляд с его лица на ладони. Скользнув по груди Мишель, его пальцы передвинулись к следующей пуговице и расстегнули ее. Этан стал медленно ласкать гладкую кожу ее живота, нежно гладить грудь. Ночная рубашка съехала с плеча Мишель. Этан склонился и коснулся губами ее соска.

Руки Мишель взлетели ему на плечи — не для того, чтобы оттолкнуть, а затем, чтобы притянуть поближе. Его рот горячо и влажно касался ее соска, язык дразнил его. Боль в ее груди усилилась, но доставляла неописуемое наслаждение. Губы Этана переместились в ложбинку между грудями. Мишель, смущаясь, провела ладонью по его волосам, осторожно перебирая пряди. Легким движением она коснулась шеи Этана, и ей показалось, что Этан застонал. Мишель всецело отдалась чувствам, а он все сильнее, жарче целовал ее…

Рубашка упала на пол. Руки Этана обхватили Мишель за бедра. Без труда приподняв Мишель, Этан положил ее на постель и сам лег рядом. Он положил руку на талию Мишель и осторожно гладил бархатную кожу большим пальцем.

— Так мягко, — пробормотал Этан. — Ты даже не представляешь… — Он склонился и прижался ртом к ее шее, оставив на ней влажное пятнышко. Отведя в сторону волосы, он провел губами вдоль шеи. Его губы дразнили Мишель, он слегка покусывал кожу, щекотал ее языком.

Мишель беспокойно зашевелилась. Этан прижал ее к постели одной ногой и передвинул руку с талии на бедра.

Пальцы сжались на ее упругой ягодице.

Этан не переставал целовать шею, подбородок, мочку уха. Придерживая затылок Мишель, он целовал тонкие брови, дрожащие веки, высокие дуги скул. Наконец прижался ртом к ее жаждущим, нетерпеливым губам.

Она с жаром ответила на поцелуй. Забыв о стеснении, Мишель страстно отвечала Этану, платя мерой за меру. Она заставляла Этана продлить поцелуй, обводя языком его губы, пылко приникнув ртом к его губам. Мишель прижалась к Этану, выгнулась ему навстречу, обнимая его за шею и запуская тонкие пальцы в волосы. Он навалился на нее всей тяжестью своего тела, и Мишель непроизвольно задвигалась под ним.

Этан глухо застонал и откинул голову. Зрачки Мишель стали черными, как полированное эбеновое дерево, и такими огромными, что вокруг них виднелся лишь тончайший ободок зеленой радужки. Ее губы увлажнились и соблазнительно припухли. Этан легко прикоснулся к ним ртом, помедлил и повторил поцелуй.

— Господи, какая ты вкусная! Я даже не думал… — Недоговорив, он сел на постели.

— Этан!

Он вновь склонился и быстро поцеловал Мишель.

— Мне надо снять сапоги. И джинсы. Если я не буду сдерживаться, я не смогу… — Он тихо выругался, снимая левый сапог — он был туже правого.

Мишель внезапно осознала свою наготу, поняла, что лежит поверх одеял. Когда Этан находился рядом с ней, это было не так заметно. Этан отвернулся, с ругательствами стягивая сапоги, и Мишель мгновенно забралась под одеяла. Простыни прохладно прикасались к разгоряченной коже.

— Не сможешь что?

— Не смогу продержаться в тебе больше трех секунд, — договорил Этан.

— Разве это плохо?

Стаскивая джинсы, Этан оглянулся через плечо и скептически приподнял брови.

— Конечно, если ты хочешь получить хоть какое-нибудь удовольствие.

Мишель нахмурилась; чувственные губы еле заметно сжались. Наконец Этан выбрался из джинсов и отшвырнул их прочь, метко попав в кресло. Загасив лампу, он нырнул под одеяло и обвил ногами прохладные ноги Мишель.

— Ты ведь хочешь, Мишель? — спросил он, гладя ее ладонями и отыскивая сосок. Звук, который издала Мишель в ответ, был едва различим. — Потому ты и растаяла в моих руках? Ни один мужчина еще не доставлял тебе наслаждения?

— Ни один, — прошептала Мишель, вновь ощущая жар его рта. Она прикрыла глаза и поняла, что через секунду он коснется ее губ, а его язык вновь будет сладким, настойчивым и любопытным. Она должна отдать ему все что он захочет. — Да, я растаяла в твоих руках. — На мгновение Мишель ощутила тревогу.

— Похоже, ты этому не рада. — По крайней мере Этан понял ее. Мишель считала его грабителем и убийцей. Не в силах отказать ему, Мишель предавала саму себя. Но Этан не хотел думать об этом и не хотел, чтобы такие мысли одолевали Мишель. Вот почему он целовал ее так крепко, долго и жадно.

Этан раздвинул коленом ноги Мишель. Рука легко скользнула вниз, от груди к бедрам. Положив руку на заветный холмик, Этан сжал его, и Мишель невольно отодвинулась.

— Все в порядке, — еле успел прошептать Этан, снова закрывая губами ее рот. Его пальцы исследовали ее тело, гладили, ласкали, даря наслаждение. Она была влажной и теплой. Этану хотелось попробовать ее губами, но он вовремя удержался и пока удовлетворился лишь стонами, которые Мишель не удалось сдержать.

Ему отчаянно хотелось проникнуть внутрь нее, но прежде Этан прибег к помощи пальца. Мишель застонала и вцепилась ему в плечи, однако не стала протестовать; ее движения становились все менее беспорядочными.

— Вот так, — ободрил ее Этан, заметив ритмичные движения бедер. — Теперь ты пустишь меня?

— Да. — В ответе прозвучали и желание, и панический страх. Этан снова прижался губами к ее груди, успокаивая, возбуждая желание. Он обхватил сосок и обвел его языком, слегка прикусывая этот сочный бутон. Наслаждение проникало сквозь кожу Мишель. Она ощущала его кончиками пальцев, всей длиной ног и сильнее всего — бедрами, между которыми продолжала не терпеливые ласки рука Этана.

Этан передвинулся, на миг навалившись на нее всем телом, а затем встал на колени между бедрами Мишель. Простыня спустилась с его спины. Этан, подняв Мишель за бедра и не замечая, с какой силой она вцепилась в простыни обеими руками, вошел в нее.

Внутри она оказалась тесной, чересчур тесной. Этан понял, что причиняет ей боль, делает то, чего обещал не допустить. Он сдержался, стараясь не выказать досады и гнева, но его глаза вспыхнули голубым огнем в полутьме.

— В чем дело? — грубо спросил он, пока Мишель извивалась под ним. — Черт возьми, что с тобой?

Мишель не стала делать вид, что не поняла вопроса. Ее опасения выдать неловкими движениями свою неопытность вспыхнули с новой силой. Этан подозревал, пусть даже и не знал наверняка, что до последней минуты она была девственницей.

— Я не знала, что тебе это будет неприятно, — прошептала Мишель и вновь осторожно передвинулась.

Он чуть не зарычал от досады:

— Ради Бога, не шевелись!

— Ты же сам сказал, что еще ни один мужчина не доставлял мне наслаждения.

— Я не имел в виду, что ни одному мужчине не представлялось такого случая!

Мишель сочла, что сейчас не стоит говорить ему о том, чтобы в будущем он выражался яснее.