Глава 6
Обратный путь в Кэрли показался ей до обидного коротким. Казалось, прошло совсем немного времени, и вот они уже внутри замковых стен.
Джессамин украдкой бросила взгляд на Риса, и сердце ее затрепетало, когда она вспомнила о том, что совсем недавно произошло между ними. Страсть, овладевшая ими, была так прекрасна, что ей на мгновение показалось, будто вес это она видела во сне.
Лошадей отвели в конюшню, а они бок о бок медленно двинулись через двор. Сложенные из грубо обтесанных камней высокие сторожевые стены замка бросали вниз тени. Робкие лучи утреннего солнца позолотили траву между плитами двора.
Возле двери в северную башню они не сговариваясь остановились. Рис ежи ее руку и выжидательно улыбнулся. Джессамин с наслаждением стиснула его горячие пальцы.
— Откуда такая застенчивость, радость моя? — лукаво усмехнулся Рис, привлекая девушку к себе. — Или хочешь казаться скромницей даже передо мной?
— Нет, конечно. Но мы же не знаем, кто сейчас на нас смотрит.
— А я, значит, не в счет?
Откровенное мужское самодовольство заставило Джессамин улыбнуться, и она позволила ему затащить себя внутрь замка, где царил полумрак. С радостью подставив ему губы для поцелуя, она затрепетала, предвкушая удовольствие.
Поцелуй Риса был жадным и требовательным, и, не выдержав, Джессамин раскрыла ему губы.
Оторвавшись от нее, Рис с интересом посмотрел на ведущую в башню узкую винтовую лестницу.
— Это ведь та башня, где ты живешь, принцесса? А что, если мы тихонько проберемся наверх и…
— И что? — прошептала она в ответ.
— Сама догадаться не можешь? Пойдем! Рис с силой привлек ее к себе и снова поцеловал таким обжигающе долгим поцелуем, что у Джессамин перехватило дыхание. Не раздумывая над тем, правильно ли они поступают, она приготовилась последовать за ним наверх, боясь упустить даже один драгоценный миг из того времени, что было отпущено им судьбой.
— Милорд!
Его руки, обнимавшие ее за плечи, тяжело упали, и Рис обернулся. Там, на залитой солнечными лучами площадке, стояли двое из его людей, а прямо перед ним — леди Элинед.
Обнаружив, что они не одни, Джессамин пошатнулась от испуга, и краска стыда залила ее щеки. Она смущенно прятала глаза. Джессамин не знала, видели ли солдаты, как они с Рисом целовались. Лица мужчин были невозмутимы, и Джессамин оставалось лишь надеяться, что леди Элинед была слишком далеко, чтобы в тени коридора разобрать, что происходило между ними.
Отпрянув, Рис неловко закашлялся.
— В чем дело? — недовольно рявкнул он, принимая нарочито строгий вид.
— Одна из бочек скатилась с повозки и придавила Алана.
Рис присвистнул.
— Сейчас приду. Он сильно ранен? Солдаты не сговариваясь мрачно кивнули.
— Может быть, леди Джессамин сможет приготовить какое-нибудь питье, чтобы смягчить боль? — предложила Элинед. Ее высокий, пронзительный голос эхом разнесся под сводами замка.
Все еще не придя в себя, Джессамин быстро поправила растрепавшиеся волосы и вышла на свет. Не было смысла скрываться — леди Элинед догадалась о ее присутствии.
Рис и его люди торопливо пересекли мощеный двор, где между плитами кое-где выбивались жалкие бурые травинки. Женщины остались одни.
— Я только что вернулась с прогулки, — неловко пробормотала Джессамин, заметив, как Элинед презрительно сморщила нос при виде ее наряда.
Соперница в ответ иронично улыбнулась: — Так я и поняла. А Рис тоже ездил с вами?
— Мы случайно встретились довольно далеко от замка и поэтому вернулись вместе, — объяснила Джессамин. — А где же раненый?
— Думаю, сейчас уже там, где обычно лежат ваши больные.
Джессамин стремглав бросилась к лазарету. К ее удивлению, леди Элинед следовала за ней, не отставая ни на шаг.
Раненый был без сознания. Рука его была изогнута под каким-то немыслимым углом, толстый кожаный нагрудник, словно панцирь прикрывавший грудь, потемнел и пропитался кровью. Упавшая с повозки бочка сшибла его с ног и, по всей вероятности, раздробила ребра. Ослепительно белый обломок кости торчал наружу из разодранного и намокшего от крови рукава.
Джессамин быстро посовещалась с Тэсси и Элис, которые считались в замке самыми искусными сиделками. Наскоро обсудив, какие потребуются лекарства, девушка сняла с деревянных полок, тянувшихся вдоль стены, несколько мешочков с лекарственными травами, собираясь приготовить отвар, который поможет успокоить страшную боль в ранах. Набрав пригоршню сухих листьев, она высыпала их в мраморную ступку и истолкла в пыль тяжелым пестиком.
Добавив воды, Джессамин поставила горшок на огонь, и через некоторое время болеутоляющий отвар был готов. Пока она возилась с травами, товарищи раненого успели стащить с него рваную и окровавленную одежду. Аккуратно срезав кожаный нагрудник, они постарались, как могли, очистить страшную рану на груди, откуда торчали клочья пропитанной кровью шерстяной ткани. Отчаянные вопли, эхом прокатившиеся по комнате, даже обрадовали Джессамин — значит, несчастный все еще жив. Но его крики сменились душераздирающим воем, когда кто-то из товарищей, стараясь стянуть рукав, нечаянно коснулся сломанной руки.
Следующие несколько часов превратились в настоящий кошмар. Джессамин, немного поколебавшись, решила заняться в первую очередь раненой рукой и попробовать вправить кости. Но боль была настолько сильной, что бедняга даже не мог лежать спокойно. Перед тем как приступить к делу, Джессамин, приподняв раненому голову, влила ему в рот огромную кружку своего отвара, отчаянно надеясь, что это поможет. Рис не отходил от нее ни на шаг, тут же кидаясь на помощь, когда требовалась сила, чтобы удержать беднягу на месте. Слава Богу, отвар подействовал быстро, и несчастный вскоре впал в беспамятство. Джессамин облегченно вздохнула, теперь ее задача упростилась. Совместив сломанные кости, девушка туго перевязала руку, уложив ее в лубок. Затем обмыла и очистила рваные раны на груди и густо намазала целебной мазью. После этого широкими полотняными полосами туго перебинтовала ребра.
— Теперь ему будет легче, но вряд ли он сможет сопровождать вас в Честер.
— Он один из лучших лучников.
— Остается только уповать на то, что рука его срастется удачно. Иначе вряд ли ему придется когда-нибудь взять в руки лук.
Рис мрачно кивнул, лицо его было угрюмым. — Благодарю вас от всей души, леди Джессамин, — торжественно произнес он, ни минуты не сомневаясь, что к каждому его слову внимательно прислушиваются. — Если нам придется вступить в бой, ваша помощь придется как нельзя кстати.
— Заманчивое предложение, — усмехнулась Джессамин, хотя ей на мгновение показалось, что Рис и не думал шутить.
Еще раз послав ей на прощание благодарную улыбку, он кивнул своим людям и торопливо вышел из комнаты, предоставив Алана заботам женщин.
У Джессамин было столько дел, что ей даже в голову не пришло отдать распоряжения на кухне. Поэтому обед получился очень простой: на стол подали огромную миску густого, ароматного супа. Кроме того, слуги внесли несколько блюд с нарезанными буханками еще теплого ржаного хлеба и ломтями холодной баранины, а также кувшины с домашним элем. Затем последовало блюло с рыбным паштетом и тушеные яблоки, приправленные пряностями и щедро политые сметаной и медом, и свежесбитое масло в горшочке.
Как ни странно, в этот раз леди Элинед предпочла молчать. Джессамин едва верила собственному счастью. Она-то приготовилась выслушивать слезливые причитания и жалобы по поводу их скудного стола. А мужчинам, по-видимому, было все равно. Даже эту незамысловатую пищу они поглощали с завидным аппетитом.
Уолтер наконец решился покинуть свою комнату и присоединиться к остальным за столом. Сейчас он сидел, раскинувшись в своем кресле, и на лице его отражалось крайнее неудовольствие. По-видимому, известие о раненом валлийце вывело его из себя.
— Полагаю, это означает, что ваш отъезд снова откладывается? — не выдержал наконец он. — Как мне сказали, рана у него довольно серьезная.
— Да, это так, но откладывать отъезд нет никакой необходимости.
Все головы повернулись. На этот раз леди Элинед высказала свое мнение на редкость твердо и недвусмысленно. На ее обычно бледных щеках сейчас горели два багровыx пятна.
— Но Алана нельзя трогать с места! — быстро возразил Рис. — Передвижение может убить его.
— Тогда оставим его здесь. Уверена, что наши любезные хозяева не станут возражать. Я заплачу за все причиненные вам хлопоты, лорд Уолтер, так что наш раненый вас не разорит. А на обратном пути мы его заберем.
Уолтер с радостью ухватился за ее предложение — и не из-за денег. Просто один валлиец, хоть и раненый, под крышей его замка куда лучше, чем тридцать.
Рис равнодушно пожал плечами, стараясь показать, что ему все равно, хотя па самом деле сердце его болезненно сжалось. Конечно, несчастье с одним из людей его расстроило, и довольно сильно, но ведь несчастный случай есть несчастный случай, а у него появился отличный предлог задержаться в замке. И неожиданная настойчивость леди Элинед и ее требование, чтобы они немедленно отправились в путь, застали его врасплох.
— Как вам будет угодно, Элинед, — в конце концов, эту поездку затеяли именно вы!
— Как мило с вашей стороны вспомнить об этом! — фыркнула Элинед, резко отставила в сторону кубок и поднялась из-за стола.
Рис молча следил, как она быстрыми шагами направилась к выходу, не дожидаясь, чтобы кто-то последовал за ней. Глаза его гневно сузились. «Будь ты проклята!» Он ничуть не сомневался, что они прекрасно обойдутся без Алана в пути.
Однако теперь, после сделанного ею заявления, ему вряд ли удастся придумать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы остаться в замке.
Между тем быстро сгустились сумерки.
Джессамин поднялась на западную стену замка и остановилась, вглядываясь через узкую прорезь бойницы в расстилавшуюся перед ее глазами унылую, пустынную местность. Там вдали, возле самого горизонта, заходящее солнце па прощание окрашивало небо в розовато-синие и палевые цвета, смутно виднелись темные силуэты гор Уэльса. За последние несколько часов у нее не выдалось ни одной свободной минутки. Какие-то бесконечные дела требовали ее присутствия то на кухне, то в лазарете, то в кладовых или погребе. Как бы ни хотелось ей остаться с Рисом, как бы ни тянуло ее к нему, но жизнь в замке продолжалась, и, кроме нее, некому было позаботиться о том, чтобы все шло как следует. От Уолтера мало проку. Да и у Риса дел по горло. Ей лишь раз удалось заметить, как он торопливо прошел через двор. Вначале Джессамин еще надеялась, что им удастся ненадолго остаться вдвоем, но эта надежда растаяла как дым. К тому же Уолтер только что сказал ей, что собирается доиграть с их гостем партию в шахматы, которую они начали накануне вечером.
— Леди Джессамин!
Вздрогнув, когда за ее спиной неожиданно раздался этот пронзительный голос, Джессамин резко обернулась. Едва различимая в сумерках, позади стояла леди Элинед. — Леди Элинед… чем я могу помочь? Может быть, сварить вам еще отвар для горла?
— Нет, благодарю. Мое горло в полном порядке. Я бы хотела поговорить с вами.
Они отошли в сторону, пропустив спешившую куда-то служанку.
— Наедине, если можно.
Немного удивленная просьбой, Джессамин указала рукой в сторону узенькой лестницы — та вела в небольшой альков на хорах, который отделялся от остального зала тяжелой портьерой. Обычно в этой крохотной комнатке она либо читала, либо занималась вышиванием.
— Вы уверены, что этого достаточно?
— Вполне. К тому же я не собираюсь задерживаться.
Джессамин замерла в ожидании, се пальцы нервно комкали домотканый передник. Почему у нее какое-то странное предчувствие, будто эта неожиданная встреча с леди Элинед Глипп не принесет ей радости? Ею вдруг овладело то же неприятное ощущение, когда она впервые увидела эту благородную даму в деревенском трактире.
— Позвольте вначале узнать: вы уже оправились после утренней прогулки? — сладким голосом осведомилась Элинед.
— Оправилась? Ах, вот вы о чем… да, конечно. А почему вас это интересует?
Элинед скорбно поджала тонкие губы.
— Ах, как мило, какая очаровательная невинность! Я растрогана до слез. Дорогая моя, я спрашиваю об этом, так как всем известно, что у лорда Риса репутация неутомимого наездника — он может загнать кого угодно.
Джессамин смущенно поежилась. Она догадывалась, что леди Элинед имеет в виду отнюдь не утреннюю прогулку верхом. В ее словах чувствовался тайный, но весьма красноречивый намек.
— Вот странно! А мне показалось, что мы ехали довольно медленно. Что-то я вас не понимаю…
— Да? У меня острое зрение, Джессамин Дакре! — прошипела сквозь стиснутые зубы Элинед и сделала шаг вперед. Ее прелестные голубые глаза сейчас походили на острые, колючие льдинки. — Я следила за тем, как вы сегодня утром катались верхом. О, вы и сами, наверное, не подозреваете, какой необыкновенный вид открывается с южной башни! Оттуда видна даже опушка леса, миледи, где вы с ним, осмелюсь напомнить, исчезли на весьма продолжительное время. Неужели я поверю, будто он потащил вас туда, чтобы просто поболтать! Увидев, как Рис целует вас в дверях, я, естественно, догадалась, что он лишь продолжает начатое за стенами замка.
Джессамин сдавленно ахнула. Итак, этой женщине все известно! Больше того, она не стесняется говорить об этом!
— Да как вы смели следить за мной?! Да еще обвинять меня…
— О Господи, приберегите свое праведное негодование для кого-нибудь другого! Вы только зря теряете время, на меня это не действует, уверяю вас. Разве я слепая и не вижу, что вы совсем вскружили ему голову? В первый вечер он глаз не мог от вас отвести! И неужели я поверю, что вы и в самом деле повели его к себе в комнату, чтобы показать какую-то книгу?!
— Она и сейчас у меня в комнате — это любовные баллады на французском. Можете сами взглянуть, если хотите! — резко перебила Джессамин. — И даже если ваши подозрения имеют под собой какие-то основания, что из этого?! Вам-то какое дело, чем мы занимаемся?!
— Чем занимаетесь лично вы, меня не касается, моя дорогая! А вот что до Риса, так это, можно сказать, мое личное дело!
— Рис давно уже взрослый. Он не нуждается в наставнике, — заявила Джессамин.
Элинед стиснула кулаки. Овладев собой, она опустила руки.
— Он не нуждается в услугах таких, как ты! — фыркнула она, костяшки ее пальцев побелели от напряжения.
— Я и не думала соблазнять его!
— А этого и не требуется. У мужчин горячая кровь, она вскипает мгновенно, будь то днем или ночью. Поэтому я приказываю: держитесь от него подальше!
— У тебя нет права мне приказывать! Я здесь хозяйка. Или ты забыла?
— Рис — мой! Помни об этом! — прошипела Элинед, склонившись над Джессамин. — И не думай, что я не догадываюсь о твоих фокусах! Ведь ты пытаешься удержать его здесь и для этого выдумываешь одну причину за другой.
— Я?! — фыркнула Джессамин, окончательно выведенная из терпения. — Так, значит, это я вызвала бурю? И я подстроила несчастный случай с бочкой, едва не убив несчастного, и только для того, чтобы удержать Риса возле себя? Не будь смешной, ревность помутила твой разум! И потом, я не указываю Рису, что делать. Если он предпочтет меня, значит, таков его выбор.
— А вот тут ты ошибаешься. Рис уже сделал свой выбор — много лет назад! Он обручен со мной!
При этих словах дыхание у Джессамин перехватило, будто мерзавка ударила ее по лицу. Отшатнувшись, она привалилась к стене и схватилась рукой за сердце.
Глаза девушки испуганно расширились, она смотрела на Элинед, словно не веря ни слову из того, что услышала.
— Обручен… он обручен… с тобой?! — едва смогла прошептать Джессамин. Оглушенная подобным разоблачениeм, она едва сознавала, что говорит.
— Ну а с чего бы это ему вздумалось сопровождать меня в Честер?! Мы обещаны друг другу, сколько я себя помню. Осталось только освятить наши клятвы в церкви. Итак, Джессамин Дакре, можешь сама убедиться — он просто попользовался тобой, словно грязной крестьянкой, одной из тех, что время от времени греют ему постель! Конечно, не по-рыцарски, ну да что поделать!
Элинед повернулась, чтобы уйти, довольная смятением, которое успела прочитать на лице Джессамин. А та отчаянно старалась взять себя в руки.
— Откуда мне знать, что ты сказала правду?
— Спроси у него.
— Именно так я и сделаю! А теперь прошу извинить — у меня много дел.
Джессамин повернулась, с трудом выдавив кривую улыбку. Она не позволит Элинед восторжествовать и не покажет, как ей больно.
Девушка с трудом спустилась по узкой винтовой лесенке вниз. Слезы душили ее, застилая глаза. Ни на кого не глядя, Джессамин шла вперед — плечи ее были гордо расправлены, подбородок презрительно вздернут вверх.
Только когда уже не было больше никаких сомнений, что Элинед оставила ее в покое, Джессамин наконец осмелилась остановиться. Обида и отчаяние захлестнули ее с такой силой, что девушка едва удерживалась на подгибающихся ногах. Элинед солгала — в этом нет никаких сомнений! Рис никогда в жизни не осмелился бы заниматься любовью с ней, Джессамин, если бы принадлежал другой. Или она ошибается? К несчастью, для нее не было тайной, что любовь и верность не всегда идут рука об руку.
Джессамин мало что знала о мужчинах, но ей было прекрасно известно, что ни один из них не побрезгует прибегнуть ко лжи, лишь бы одержать еще одну победу. На ложе любви, считали они, все средства хороши. Что же до нее, с горечью подумала Джессамин, то тут победа далась Рису даром. Слишком поздно она пожалела, что так поторопилась отдать ему свою любовь.
— Пожалуйста, Господи! Умоляю тебя, пусть все это будет неправдой, — шептала она, прислонившись лбом к холодному камню стены. Темнота укутала ее спасительным плащом. Сердце Джессамин истекало кровью. Но прошло всего несколько минут, и она решила, что нет ничего глупее жалости к себе.
Джессамин с трудом заставила себя двигаться. Придерживаясь рукой за холодный, шершавый камень стены, она наконец добрела до поворота, где висевший на стене факел бросал мерцающий свет на дверь, ведущую в кухню.
А что, если Элинед сказала правду? Неужели Рис обманул ее? Джессамин в унынии напомнила себе, что уже слишком поздно сожалеть о своей доверчивости. Она отдала этому человеку все, что имела: и душу, и тело, и то бесценное сокровище, что должна была хранить как зеницу ока.
Джессамин пришлось терпеливо ждать, пока закончится бесконечная партия в шахматы. Если бы она не знала его, то наверняка решила бы, что Рис просто избегает ее. Он, казалось, не замечал нетерпеливых взглядов, которые она то и дело бросала в его сторону, и не пытался с ней заговорить.
Элинед и ее дамы предпочли подняться к себе пораньше, при этом соперница устроила целое представление, со слезами на глазах распрощавшись с Джессамин. Но при виде опечаленного лица девушки в темно-голубых глазах леди Глинн блеснул торжествующий огонек.
Теперь, когда женщины удалились, может быть, удастся незаметно поговорить с Рисом, подумала Джессамин. Но увы — на столе появился еще один кувшин, полный эля, и снова потекла неторопливая беседа о тонкостях шахматной игры. Когда она попыталась вмешаться, Уолтер сердито оборвал ее, приказав попридержать язык. Не в силах скрыть обиду, Джессамин довольно сухо пожелала мужчинам доброй ночи и с достоинством вышла из зала. Однако они, похоже, этого даже не заметили.
Джессамин всю ночь проворочалась в постели, ни на минуту не сомкнув глаз. Мучаясь сомнениями, она все же продолжала надеяться, что Рис придет к ней. Но он так и не пришел.
Наступило утро. Бледные лучи зимнего солнца озарили призрачным светом башни замка, куда измученная бессонницей Джессамин поднялась задолго до рассвета.
Она тоскливо вглядывалась в расстилавшуюся перед ней равнину. Элинед не обманула: с южной башни и в самом деле открывался превосходный вид до самого леса. С такой высоты она могла видеть вес. Джессамин попыталась вспомнить, где именно вчера Рис заключил ее в объятия. Отсюда был виден даже сарай, правда, ветки деревьев наполовину прикрывали его, но зато вся тропинка, по которой они шли, была как на ладони.
Содрогнувшись при мысли о том, что Элинед стала свидетельницей их любовных ласк, Джессамин повернулась, чтобы уйти. Щелкнув пальцами Неду, который поджидал ее в стороне, она зашагала вдоль зубчатой крепостной стены. Здесь, на самом верху, выл и бесновался ледяной ветер, и девушка поглубже надвинула капюшон. Джессамин ускорила шаг, потом почти побежала, гневно повторяя про себя все, что собиралась сказать Рису.
Ну что ж, понравится ему это или нет, но нынче утром ему придется ответить на все се вопросы.
Догадался ли он, что Элинед была свидетельницей их поцелуя? Или он подозревал, что та выдала его тайну? Иначе почему так старательно избегает ее все время?
Сбежав вниз по лестнице и пробравшись к конюшням, Джессамин заметила, как оттуда вышел Рис. У него на руке болталась пустая корзина. Похоже, он решил задать корм лошадям.
— Джессамин, ты собираешься проехаться верхом? — спросил Рис, с удовольствием разглядывая ее.
— Нет, я искала тебя.
— Значит, ты меня нашла. Ну, леди, не стоит ходить вокруг да около! — Рис с довольным видом хмыкнул и шагнул к ней. Но Джессамин отпрянула в сторону от его протянутой руки. — В чем дело? — резко спросил он, и улыбка разом слетела с его лица.
— Нам надо поговорить. У тебя найдется пара минут?
— Что за вопрос? Тебе я бы с радостью посвятил всю свою жизнь! — ответил Рис, и в голосе его Джессамин с горечью услышала все те же знакомые ей хриплые, чувственные нотки.
— Здесь за стеной есть небольшой садик. Ветра там нет, зато есть скамейка. Пойдем!
Не вдаваясь в объяснения, она торопливо пошла вперед, путаясь в своих шерстяных юбках. Еще недавно этот садик, где почти всегда светило солнце, был для нес островком мира и спокойствия. Сегодня Джессамин была бы счастлива оказаться где угодно, только не там.
На лице Риса появилось озадаченное выражение. Потом, решив, что это какая-то новая уловка с ее стороны, чтобы остаться вдвоем, он без возражений последовал за Джессамин.
— А теперь, когда я с такой покорностью сижу рядом с тобой, ты мне объяснишь, надеюсь, что это за важная вещь, о которой ты хотела мне рассказать?
Собравшись с силами, Джессамин посмотрела ему в глаза: — Элинед предупредила меня, что вы с ней обручены. Это правда?
От неожиданности Рис вздрогнул и смущенно заморгал, а Джессамин почувствовала, будто ей в сердце всадили кинжал. Прежде чем он успел открыть рот, девушка уже поняла, что ее самые худшие предположения оправдались.
— Да, в некотором роде… впрочем, да, так оно и есть. Джессамин прикрыла глаза, борясь с подступившей к горлу тошнотой, С трудом переведя дыхание и проглотив застрявший в горле комок, она с упреком воскликнула.
— Так, значит, это правда… ты обручен?
— Джессамин, родная моя, мы… нас обручили чуть ли не в колыбели!
— О, Рис, как ты мог обмануть меня?
— Я не обманывал тебя! — с гневом ответил он, — Каждое мое слово было правдой. И когда я говорил, что люблю тебя, как ни одну женщину в мире, это тоже было правдой, Поверь мне, все это не имеет к нам никакого отношения и ничего не меняет…
Его логика ошеломила Джессамин.
— Ничего не меняет?! Как ты можешь так говорить? Неужели мужчина способен отдать свое сердце сразу двум женщинам?
— Мое сердце никогда не принадлежало Элинед Глинн! — Разозлившись, Рис схватил Джессамин за руки и стиснул так, что она не могла вырваться. — Послушай, что я скажу, прежде чем презирать меня. Это правда, мы обручены. Помолвка состоялась задолго до того, как мы научились говорить. Мы так и выросли с мыслью, что когда-нибудь обвенчаемся, так что у меня никогда не было нужды отдавать ей свое сердце.
— Потому что оно и так ей принадлежит…
— Нет… никогда! Клянусь тебе всем, что для меня свято, я не спешил обвенчаться с Элинед! Неужели ты не понимаешь? Между нами никогда не было даже намека на любовь!
— Но она любит тебя.
— Нет. Просто Элинед считает меня своей собственностью. Я никогда не ухаживал за ней, не предлагал свою любовь. Между нами не было ничего, кроме приветственного поцелуя при встрече. Ох, Джессамин, будь же благоразумна! Ты подняла столько шума из-за чепухи. Можно подумать, что я намеренно соблазнил тебя!
— А разве не так? — воскликнула она, мучительно стараясь причинить ему боль, отомстить за эту самодовольную уверенность в том, что он не совершил ничего дурного.
— Нет! Я, может быть, никогда не женюсь на Элинед. А кроме того, хоть она и без пяти минут моя жена, это не меняет того, что я испытываю к тебе.
— О да, вот теперь ты говоришь, как настоящий мужчина!
Наконец он отпустил ее. Джессамин поднялась и принялась гневно расхаживать взад и вперед вдоль опустевших грядок, юбки хлестали ее по ногам, но она чувствовала, как колени все еще подгибаются от слабости.
— Итак, ты считаешь, что я лгал тебе, что я намеренно обольстил и обесчестил тебя?! — рявкнул Рис и стремительно поднялся.
— Ты клялся, что любишь меня. Именно это я и считаю обманом…
— Нет, это правда! Я действительно люблю тебя.
— Но ты не свободен. Ты не можешь, не имеешь права предлагать мне свою любовь. Ты уже обещал ее ей!
— Это не мешает мне любить тебя…
— Ты не имеешь права любить меня! У тебя уже есть невеста!
Рис схватил Джессамин за руку и рывком притянул к себе. От гнева лицо его потемнело и стало жестким.
— Я, кажется, не просил тебя выйти за меня замуж.
— Нет, конечно, ничего подобного ты не делал. Только я была настолько глупа, что не заметила этого. Я-то думала, что если люди любят друг друга…
— О, да брось ты, Джесси! Зачем обманывать меня? Ведь ты сама говорила, что дамы твоего положения никогда не выходят замуж по любви, — досадливо отмахнувшись, напомнил Рис. — Есть любовь и есть брак — и не надо все смешивать.
Изо всех сил стараясь не уронить достоинство, Джессамин сделала глубокий вдох.
— Как бы убедительно ты сейчас ни говорил, это ничего не меняет. Ты обманывал меня, когда говорил мне все это… все это ложь… — Голос ее пресекся при воспоминании о том, какой сладкой была ложь, каким соблазнительным, незабываемым был этот обман! — Ты обесчестил меня! — всхлипнула она.
Он бросил на нее недовольный взгляд, лицо его оставалось непроницаемым.
— Разве в этом была нужда? Насколько я помню, леди, вы сами с охотой вешались мне на шею!..
— Будь ты проклят! Разве есть нужда напоминать мне о моей слабости? — крикнула Джессамин. В глазах ее заблестели слезы. — Ну что ж, у тебя больше не будет случая напомнить мне об этом! А теперь отправляйся к своей невесте, валлийский лжец! Видеть тебя больше не желаю!
— А как же твоя безумная любовь ко мне? Похоже, ты уже о ней позабыла. Или все это было не больше чем пустые слова?
Собрав всю свою гордость, Джессамин надменно вскинула голову. Лицо ее было белым, как бумага, глаза гневно сверкали.
— Можете отнести мои слова па счет временного умопомешательства, милорд! И будьте уверены, больше вы их не услышите!
Они замерли, глядя друг другу в глаза, стоя так близко, что ее юбки обвивались вокруг его ног. Даже сейчас Джессамин не могла не чувствовать жара, исходившего от его сильного тела.
Должно быть, Рис специально надел свой черный дублет, чтобы ей понравиться. Сердце ее дрогнуло — он по-прежнему был дьявольски привлекателен. На какое-то мгновение она почувствовала дрожь в душе, но тут же одернула себя.
— У нас остался один день, — напомнил ей Рис, и голос его смягчился. — Давай не будем ссориться…
— Уверена, вы найдете, чем заняться, милорд. Хотя не могу не сожалеть о том, что вы напрасно потрудились, наряжаясь ради меня в свой лучший дублет. Впрочем, надеюсь, ваша нареченная будет счастлива видеть вас у своих ног в столь великолепном облачении! — фыркнула Джессамин.
Сделав над собой последнее усилие, девушка отступила, и тут же холод пробрал ее до костей. Больше она не чувствовала восхитительного тепла, которым веяло от него, и ноябрьский ветер показался ей обжигающим. Джессамин успела заметить, как Рис бросил недоуменный взгляд на свой бархатный дублет.
— Джессамин… не надо!..
— Теперь у тебя больше нет необходимости избегать меня, Рис. О нет, не стоит отрицать! Прошлой ночью — помнишь? — ты бы заметил только молнию, да и то если бы она ударила в землю у твоих ног! Ты догадался, что Элинед все мне рассказала, ведь так?
— Джессамин, не будь дурочкой! Или ты хотела, чтобы я при всех обратился к тебе? Я же боялся выдать нашу любовь, заботился, чтобы не пострадала твоя репутация…
— Вот и отлично, теперь нет нужды притворяться. И подобные спектакли уже ни к чему. С этой минуты мы просто знакомы, не больше!
Судорога гнева исказила его лицо. Подскочив к ней, Рис рванул Джессамин к себе и, обхватив руками, стиснул в объятиях. Девушка отчаянно вырывалась, но он был слишком силен для нее. Рис безжалостно прижал ее к себе, и его рот жадно смял ее губы. На мгновение Джессамин перестала сопротивляться. Затем она заставила себя выпрямиться.
— Так, значит, ты не передумала? — спросил Рис, его низкий, волнующий голос пророкотал прямо у нее над ухом. — Скажи, что ты готова все забыть и простить ради тех последних часов, что у нас остались. Прошу тебя, милая, скажи «да»! Не будь так жестока со мной.
— Нет.
— Неужели твоя любовь так мало значила для тебя?
Рис очаровывал ее своим хрипловатым голосом и тем покоем, что всегда снисходил на Джессамин, стоило ей оказаться в его объятиях. Сделав над собой усилие, девушка вырвалась из железного кольца рук и отскочила в сторону. Джессамин постаралась забыть обо всем, кроме того, что Рис жестоко надругался над ее наивностью и доверчивостью.
— Да, милорд, она значила так мало, что я поклялась больше никогда в жизни не смотреть в вашу сторону! — выкрикнула она, смахнув с лица слезы. — Прощайте навсегда, Рис из Трейверона! Желаю вам и вашей нареченной хорошо провести время в Честере. А теперь, если не возражаете, мне пора.
Рис потрясенно уставился на нее, потом медленно, словно нехотя, убрал руки за спину и отступил в сторону. Джессамин поникла, оплакивая в душе и свою погибшую любовь, и ту страсть, которой Рис одарил ее и которая никогда ей по-настоящему не принадлежала.
— Очень хорошо. Раз ты так решила, мне ничего не остается, как подчиниться. Позволь еще раз поблагодарить тебя за щедрое гостеприимство, оказанное мне и моим людям. Клянусь, что никогда не побеспокою тебя вновь!
С этими словами Рис повернулся и ринулся прочь.
Потрясенная, Джессамин так и осталась стоять. Слезы обиды и ярости жгли ей глаза. Стиснув пальцы так, что они побелели, Джессамин с трудом подавила отчаянный стон, не желая, чтобы кто-нибудь стал свидетелем ее унижения. Он опять одержал над ней верх! Ведь это ей следовало гордо удалиться, оставив его, сраженного горем и потерявшего надежду на счастье, среди сухих, пожухлых листьев, этих печальных свидетелей пролетевшего лета! Ведь для самого Риса их любовь была не более чем привычным урожаем страсти — а для нее в ней была вся жизнь!
