Глава 18
— Доброе утро, милорд, миледи, — приветствовал их Комп-тон, когда они вернулись домой после встречи-с Уитменом. — Принесли почту. Все лежит на столе в холле.
Маргарет отдала лакею ротонду и шляпку; почта ее не особенно интересовала. Она не могла ожидать ответа на свое письмо Джорджу раньше чем через пару недель. А может быть и месяцев, если Джордж отложил его в сторону, чтобы заняться им попозже. Она улыбнулась, вспомнив привычку Джорджа медлить, надеясь, что какой-нибудь случай избавит его от необходимости действовать.
— Две претендентки на место гувернантки пришли, пока вас не было, миледи, — добавил Комптон. — Они ждут в гостиной.
Маргарет повернулась к Филиппу, слегка нахмурившись при виде того, как напряглись его широкие плечи под буты-лочно-зеленым сюртуком. Он смотрел на потрепанное письмо в своей руке так, словно оно могло укусить его.
Филипп поднял глаза, и по спине у Маргарет пробежала дрожь от дурных предчувствий. «Что там еще?» — подумала она. В таком настроении Филипп мог убедить самую отчаявшуюся гувернантку, что в положении безработной есть свои преимущества.
— Не пройдете ли вы в кабинет, сударыня? — предложил Филипп.
Маргарет пошла следом за ним, мысленно перебирая свои поступки. Что она сделала такого? Отчего его настроение так резко изменилось? Но сомневаться ей оставалось недолго.
Едва Комптон закрыл за ними дверь красного дерева, как Филипп сердито взмахнул рукой с письмом.
— Я сказал вам, что вы не должны поддерживать личную переписку с Гилроем.
— С Джорджем? — Маргарет внимательнее вгляделась в измятый лист бумаги. Так это письмо от Джорджа? Ее охватил страх, кровь отхлынула от лица. Что случилось, почему он пишет так скоро после своего предыдущего письма? И скорее всего до того, как он получил письмо от нее. — Вы не велели мне писать ему. Насколько я помню, вы ничего не говорили ему, чтобы он не писал мне! — Она так испугалась за Джорджа, что все мысли о необходимости успокоить Филиппа разом вылетели у нее из головы, — Могу я получить письмо? — И Маргарет протянула руку за драгоценным посланием.
— Вы моя жена. Ваша переписка принадлежит мне. Таков закон. -
— Демобилизованные солдаты должны умирать с голоду на улицах — это тоже закон, однако я не замечала, что вы с ним согласны.
Филипп скрипнул зубами. Спорить с Маргарет — все равно что спорить с мужчиной. Она прибегает к безукоризненной логике, что исключает возможность простых ответов.
— Это совершенно не одно и то же, — сказал он. — Женщинам требуется руководство со стороны их мужей. Маргарет пренебрежительно фыркнула.
— Законы, которые низводят женщину до положения имущества мужчины, не имеют ничего общего с руководством. Законы созданы ради власти и для того, чтобы сохранить ее за мужчинами, в руках которых она находится.
Филипп открыл было рот, чтобы опровергнуть это заявление, но ничего не сказал. Он был не в состоянии аргументирование оспорить то, что она говорила. Потому что он знал, что это правда.
Он неохотно отдал ей письмо, поморщившись при виде того, как торопливо она схватила его.
Маргарет поспешно сломала печать, развернула листок и прочла строки, написанные неразборчивым почерком.
А потом прочла еще раз, потому что не поверила своим глазам. Джордж, наверное, шутит? Может, это какой-то трюк, чтобы смутить Филиппа? Но какой в этом смысл, ведь Джордж не знает, что она в руках у Филиппа? Он думает, что она все еще служит в гувернантках.
— Что он пишет? — спросил Филипп требовательно, поскольку она продолжала в оцепенении смотреть на письмо.
— Что он женится. — Высказанные вслух, эти слова прозвучали не более вероятно, чем когда она читала их. — На экономке, служащей у вас на вилле.
— На мадам Жиро? С какой стати ей вздумалось совершить такую глупость? — Джордж очень славный. — Маргарет не раздумывая встала на его защиту, но честность вынудила ее добавить: — Хотя я не могу сказать, что он будет очень удобным мужем.
Филипп внимательно смотрел на нее, пытаясь определить ее реакцию на письмо. Сообщение Гилроя не столько опечалило ее, сколько привело в растерянность. И если его женитьба — это нечто такое, чего она никак не ожидала, то теперь, когда это произошло, она беспокоится, что из этого не выйдет ничего хорошего. Из чего можно сделать вывод, что существующая между ними привязанность действительно носит чисто родственный характер, как он и надеялся, а не романтический, чего он опасался.
Он едва смог скрыть вздох облегчения по поводу того, что ему не придется иметь дело с Гилроем в будущем.
— Джордж пишет, что у мадам Жиро есть брат, который содержит процветающий постоялый двор к югу от Парижа. Она собирается вложить свои сбережения в дело брата, и они оба будут помогать ему, — сообщила Маргарет, еще больше подтвердив этим, что она не возражает против женитьбы Гилроя. Или что он написал нечто такое, что нужно хранить в тайне.
Но прежде чем Филипп успел ответить, дверь в кабинет распахнулась без всякого стука, и в комнату вбежала Анна-бел; увидев Филиппа, она резко остановилась.
— Вам никто никогда не говорил, что сначала нужно постучаться, а потом входить? — спросил Филипп, огорчившись, что их разговор с Маргарет прервали.
Аннабел задумчиво наморщила свое худенькое личико, а потом ответила:
— Нет.
— Ладно, считайте, что вам сказали, — проговорила Маргарет. — Раз вы здесь, значит, вы искали меня?
Аннабел энергично затрясла головой, отчего шелковистые пряди волос запорхали вокруг ее лица.
— Ага. Я увидела с лестницы, как приехали эти гувернантки, и они обе мне не понравились.
— Не судите о книге по ее обложке, — машинально заметила Маргарет.
— Расхожая истина! — усмехнулся Филипп.
— Расхожая истина всегда верна, — возразила Маргарет.
— А что это значит — насчет книги и обложки? — спросила Аннабел.
— Это значит, что нельзя судить о том, каков человек на самом деле, только посмотрев на него. Но вы правы, напомнив мне, что они ждут, — сказала Маргарет, сунув письмо от Джорджа в карман, чтобы перечитать его еще раз на досуге. — Пожалуйста, попросите Комптона сообщить вашей бабушке, что мы готовы побеседовать с гувернантками, а потом пусть он проведет сюда ту, которая пришла первой.
— А папа тоже останется? — Аннабел с сомнением посмотрела на Филиппа.
Филипп разделял с ней это сомнение. Он ничего не знал о том, как выбирают гувернанток. Детьми обычно занимаются жены.
— Папа очень заинтересован в вашем благополучии, — сказала Маргарет, надеясь, что от частого повторения этих слов они окажутся правдой.
— Вот как? — усомнилась Аннабел, и Филиппу стало стыдно от этого спокойного неверия.
— Ступайте и скажите бабушке, Аннабел, что мы сейчас начнем, — проговорила Маргарет.
Филипп подошел к камину и пнул ногой горящее полено, отчего к дымовой трубе взлетел целый фонтан искр. Неужели Аннабел действительно думает, что он относится к ней с неприязнью, как считает Маргарет? Конечно, нет. Он никогда не сделал ничего недоброго по отношению к этой девочке, а мужчины, принадлежащие к высшему обществу, очень редко обращают внимание на своих маленьких детей. Даже будь это его дочь, он вряд ли нашел бы что-то интересное в восьмилетнем ребенке.
Маргарет, сидя на одной из двух кушеток, стоящих по обе стороны огромного камина, наблюдала за сменой выражений на его лице. «Неужели он уже сожалеет о своем обещании?» — подумала она. Но даже если и так, она уверена, что он сдержит слово.
У Филиппа хватает недостатков, но он честен до мозга костей, что вообще встречается редко, не говоря уже об аристократии.
— Знаете, Маргарет, это совершенно не по правилам! — Сетования Эстеллы предшествовали появлению в кабинете ее пухлого тела. — Ваше воспитание, которое вы получили во Франции у монахинь, совершенно не годится для…
— Перестаньте, любезнейшая, — оборвал ее Филипп. — ~ Если вы не хотите остаться, уезжайте. Но прекратите возмущаться.
— Вот как? — От ярости Эстелла выпятила свой и без того внушительный бюст, и Маргарет смотрела на нее как зачарованная, задаваясь вопросом — выдержат ли такое напряжение швы ее платья из тонкого шелка? — Дожить до такого дня, когда муж моей дорогой Роксаны станет обвинять меня — и это после всего, что я для него сделала!
— Мисс Эджертон, — доложил Комптон, положив конец упрекам Эстеллы, и та, издав презрительное фырканье, бросилась к кушетке, на которой сидела Маргарет, и плюхнулась на нее.
«Эстелла права в одном, — подумала Маргарет. — Полученное мною воспитание определенно не научило меня беседовать с гувернантками». Но если ее не научили, как это делается, это еще не означает, что она не может этому научиться.
В комнату решительно вошла высокая худощавая женщина неопределенного возраста. Казалось, она вся состоит из различных оттенков коричневого цвета — начиная с каштановых волос с проседью и кончая платьем цвета бисквита, скрывающим ее от шеи до пят.
— Доброе утро, мисс Эджертон, — начала Маргарет, но замолчала, потому что в комнату вбежала Аннабел, осторожно обошла мисс Эджертон и бросилась на кушетку межгу Маргарет и Эстеллой.
— Прошу вас, садитесь, — Маргарет кивнула на кушетку напротив. — Разрешите познакомить вас с графом Чедвиком, — Она жестом указала в сторону Филиппа, выпрямившегося так» что это могло сойти за поклон, а потом опять прислонившегося к каминной полке.
— Леди Аннабел и миссис Арбетнот, ее бабушка.
— Ах да, юная леди, которая нуждается в обучении. — Мисс Эджертон уставилась на Аннабел так, словно та была жуком, ползущим перед ней по дорожке, относительно которого она не знала, хочется ей откинуть его в сторону или наступить на него. — Я думаю, миледи, — сказала мисс Эджертон, — что вы найдете мои рекомендации не имеющими себе равных. Последние двадцать пять лет я служила у дорогой герцогини Уорик. — И поскольку ни у кого не хватило смелости опровергнуть это сообщение, она продолжала: — А на какой стадии находится образование леди Аннабел?
— Я не умею читать! — выпалила Аннабел.
— Не умеете читать! — повторила мисс Эджертон, как если бы она не поняла сказанного. Аннабел покачала головой.
— Хотя хочу научиться, — сказала она. — Чтобы уметь читать, что написано в моей бальной карточке.
Филипп фыркнул, но Маргарет не обратила на это внимания.
— До сих пор образованием леди Аннабел в значительной степени пренебрегали, — начала Маргарет.
— И предполагается, что виновата в этом я! — перебила ее Эстелла.
Маргарет глубоко вздохнула, напомнив себе, что Эстелла — бабушка Аннабел и, какой бы она ни была пустой женщиной, девочку она любит.
— Я уверена, Эстелла, что при данных сложных обстояТельствах вы сделали все, что могли, — сказала Маргарет. — А что такое сложные обстоятельства? — Аннабел перевела взгляд с разъяренного лица своей бабки на отца, чье лицо выражало сарказм. — Детей должно быть видно, но не слышно, — заявила мисс Эджертон таким тоном, что Аннабел сразу же замолчала.
— Какая у вас подготовка? Что вы преподаете? — сделала еще одну попытку Маргарет.
— Английский, литературу, поэзию, написание писем, арифметику, чистописание, географию, французский, итальянский, популярные науки, религию, рисование акварелью, манеры, рукоделие, — пробарабанила мисс Эджертон.
— Популярные науки! — сказала Эстелла. — Сомневаюсь что нужно преподавать такие вещи молодой леди.
— Молодые женщины в состоянии освоить самые серьезные предметы. И как говорит'дорогая герцогиня, молодые леди должны быть образованными, в противном случае как смогут они успешно воспитывать своих сыновей ответственными гражданами?
Маргарет была полностью согласна с герцогиней, но по другой причине. Женщины должны получать образование ради себя самих, а не только для того, чтобы стать более умными матерями.
— Полагаю, Аннабел говорит по-французски и по-итальянски? — спросила мисс Эджертон.
— Она живет в Лондоне, — ответила Эстелла. — Здесь все говорят по-английски. Если какой-нибудь иностранец захочет с ней поговорить, он может выучить английский.
— Хорошенький побудительный мотив, — сказал Филипп, и Маргарет строго посмотрела на него; она еще больше расстроилась, увидев, что в его темных глазах пляшут чертики. Вот негодяй! Наслаждается ее трудным положением!
— Но сейчас, когда это чудовище побеждено, можно спокойно путешествовать по континенту, — сказала мисс Эджертон. — И как говаривала дорогая герцогиня, чтобы усвоить культуру чужой страны, нужно по крайней мере быть знакомым с основами ее языка.
Маргарет кивнула в знак согласия.
— Я не предвижу никаких затруднений в обучении леди Аннабел, — сказала мисс Эджертон. — Связаться со мной можно через контору по найму. — Она встала и эффектно закончила собеседование: — Есть семейство, желающее воспользоваться моими услугами, но, как ни заманчиво их предложение, это не совсем то, к чему я привыкла. Это промышленники, — Лицо ее сморщилось от отвращения. — Всего хорошего.
Мисс Эджертон кивнула с величественным видом Маргарет, присела перед Филиппом и, не обращая внимания ни на Эстеллу, ни на Аннабел, выплыла из комнаты.
Когда дверь за этой особой закрылась, Маргарет с облегчением вздохнула. Она чувствовала себя так, словно собеседование проводилось именно с ней и что ее сочли, к сожалению, неподходящей для заключения соглашения.
— Она мне не нравится, — заявила Аннабел, Удивления это не вызвало ни у кого.
— Но она ведь служила у герцогини. — Эстелла разрывалась между желанием быть замеченной светом, поскольку у Аннабел будет гувернантка, служившая у герцогини, и собственным полным несогласием с философией женского образования.
— И я сомневаюсь, что нам когда-либо позволят забыть об этом, — сказал Филипп.
— Мисс Мерчин. — Комптон доложил о приходе второй претендентки, и в комнату словно вплыло маленькое существо, похожее на фею. Ее черные как смоль волосы вились буйными кудрями, ласкавшими безукоризненную кожу цвета слоновой кости. Маргарет широко раскрыла глаза, увидев, что у мисс Мерчин глаза цвета фиалок. Невероятно красивые фиалковые глаза.
— Доброе утро, мисс Мерчин, — сказала Маргарет. — Разрешите познакомить вас с графом Чедвиком.
Мисс Мерчин улыбнулась Филиппу улыбкой, в которой в равных пропорциях были смешаны восхищение, интерес и смелость,
«Как смеет она так улыбаться Филиппу? — мысленно возмутилась Маргарет. — Он принадлежит мне! Нет, — попыталась она справиться с нарастающим негодованием, — Филипп принадлежит самому себе. Он, может, и женился на мне по-настоящему, но никаких обещаний хранить верность не давал».
— А это леди Аннабел, — продолжала Маргарет. Мисс Мерчин бегло улыбнулась девочке, а затем снова повернулась к Филиппу.
— Она очень похожа на вас, милорд, — сказала мисс Мерчин.
Маргарет бросила взгляд на Филиппа и увидела, что тот изучает мисс Мерчин внимательно и с любопытством; сердце у Маргарет замерло. Неужели Филипп станет флиртовать с гувернанткой своей дочери?
— А это бабушка Аннабел, миссис Арбетнот. — Маргарет покончила с представлениями, пытаясь не поддаваться ощущению надвигающегося крушения.
Эстелла кивнула мисс Мерчин, поджав губы.
— Вы такая красивая, — благоговейно прошептала Анна-бел, и мисс Мерчин рассмеялась, причем ее мелодичный смех был так же совершенен, как и ее внешность.
— Благодарю вас, леди Аннабел. Но должна признаться, что красивая внешность — сильное испытание для женщины, занимающей такое положение, как у меня. — Она послала Филиппу грустную улыбку, содержащую намек на всякого рода пережитые страдания. — Столько дам просто не хотят, чтобы я служила у них. Такая несправедливость! — И, скомкав батистовый платочек, она вытерла глаза. — Ведь меня уволили с последнего места просто потому, что мой наниматель посоветовал своей жене спросить мое мнение о купленном ею платье.
Маргарет чувствовала, что ее бессознательная неприязнь к мисс Мерчин растет с каждым ее словом, и понимала, что должна стыдиться самой себя. Сложность состояла в том, что стыда она не испытывала?
— Какая у вас подготовка? Что вы преподаете, мисс Мерчин? — нарушила молчание Маргарет.
— Ну как, все, что требуется знать молодой леди. Рисовать акварелью, немножко разбираться в географии и уметь себя держать. Мой отец был баронетом, прежде чем… — Снова был извлечен носовой платочек для осушения глаз. — Прежде чем он поддался своей склонности к карточной игре и проиграл все состояние семьи. Так что я, конечно, смогу подготовить леди Аннабел к появлению в обществе.
— А вы можете обучить ее каким-нибудь иностранным языкам? — спросила Маргарет.
— Мой последний наниматель пригласил француза, чтобы обучать своих детей французскому языку, — сказала мисс Мерчин, — потому что никто, кроме настоящих французов, не может научить французскому произношению. И уж конечно, не мы бедные англичане. Хотя я никогда не понимала, зачем учить детей иностранным языкам. Если иностранцы хотят с нами разговаривать, они должны выучить английский.
Маргарет бросила взгляд на Эстеллу, ожидая, что та выскажет одобрение таким понятиям. Но как ни странно, Эстелла молча смотрела на мисс Мерчин и лицо у нее было кислое.
Часы на камине пробили середину часа, и Филипп внезапно выпрямился.
— Простите, дорогая, — он улыбнулся Маргарет улыбкой, которой она инстинктивно не поверила, — но мне скоро предстоит выступать в палате лордов, так что я должен откланяться.
— Как замечательно, что такой занятой человек находит время, чтобы побеседовать с гувернанткой своих детей! Обучать леди Аннабел будет гораздо легче, раз ее отец интересуется успехами своей дочери. — И мисс Мерчин одобрительно улыбнулась Филиппу.
Он ничего ей не ответил. Вместо этого он бросил повелительный взгляд на Маргарет и сказал:
— Мне бы хотелось поговорить с вами перед уходом. Вы не выйдете со мной в холл?
Она встала и послушно вышла из кабинета вслед за мужем, поскольку вряд ли было возможно отказаться под взглядами стольких внимательных глаз. Он, разумеется, потребует, чтобы она взяла в гувернантки мисс Мерчин. И это будет наказанием ей за то, что она потребовала его присутствия при собеседовании.
В дверях Филипп слегка подтолкнул Маргарет между лопатками. Сквозь тонкую ткань платья она ощутила тепло его пальцев, и ей стало труднее сосредоточиться на подборе аргументов против кандидатуры мисс Мерчин. Филипп провел ее в библиотеку — прочь от любопытных глаз лакея — и закрыл дверь.
— Ни в коем случае не нанимайте эту женщину, — сказал он.
— Эту женщину? — повторила застигнутая врасплох Маргарет.
— Мисс Мерчин. — Он указал жестом на закрытую дверь, и Маргарет проследила за движением его руки, отчего внимание ее отвлеклось. У него такие интересные руки. Руки, которые могут вызвать самые восхитительные реакции в ее теле одним лишь своим прикосновением. Она судорожно сглотнула, почувствовав внезапное напряжение где-то внутри. — Слушайте меня внимательнее. — В мысли ее ворвался резкий голос Филиппа.
— Хорошо. Ее зовут мисс Мерчин, и у нее необычайно красивые фиалковые глаза. — Маргарет ненароком высказала вслух свои мысли.
«А у вас красивее, — подумал Филипп, глядя в непроницаемую глубину ее ярко-синих глаз. — И гораздо более привлекательные для меня, потому что в них светится ум». Временами Маргарет приводит его в страшную ярость, но чего она в нем не вызывает, так это скуки.
— Меня мало интересует, является ли она перевоплощением Елены Троянской, — сказал Филипп. — Вы не должны ее нанимать.
— Как хотите. — Маргарет с радостью согласилась. Значит, вы предпочитаете мисс Эджертон? Филипп нахмурился.
— Не совсем, но по крайней мере она понимает, что роль гувернантки состоит в передаче знаний.
Маргарет засмеялась, и ее серебристый смех дрожью прошел по телу Филиппа, заставив его забыть, что он должен отправляться в палату лордов. Ему захотелось заключить ее в объятия и прижаться губами к ее восхитительным губам. Ему захотелось вобрать в себя этот очаровательный смех, и пусть он действует на него успокаивающе.
— Я думаю, что мисс Эджертон будет снабжать Аннабел знаниями с такой же унылой размеренностью, как делала все дела ее предыдущая нанимательница, дорогая герцогиня. И во всем этом виноваты вы!
— Я виноват? — Филипп как зачарованный смотрел ей в глаза, в которых искрился смех.
— Без всякого сомнения. Если бы у вас хватило предусмотрительности родиться герцогом, у мисс Эджертон не было бы оснований заниматься сравнениями.
— Какая нерадивостью моей стороны — не предусмотреть в свое время этот пункт! Не забудьте, мы обещали сегодня вечером быть у Чарлтонов.
— Да, сэр, — машинально ответила Маргарет на столь резкую перемену разговора.
— И не называйте меня сэром! — Внезапно Филипп утратил контроль над собой и поддался своему нарастающему желанию.
Руки его обвились вокруг нее, и он привлек ее к себе. Обхватив ладонью ее голову, он не давал ей двигаться, завладев губами.
«Один только быстрый поцелуй», — успокоил он ту часть своего рассудка, которая пришла в ужас от невозможности совладать с собой. Один только поцелуй, чтобы притушить вожделение, которое росло в нем все утро.
Он глубоко вздохнул, когда его губы сомкнулись на ее губах, отчего легкий цветочный запах, казавшийся неотъемлемой принадлежностью ее кожи, заполнил его ноздри. Этот дразнящий запах проник в легкие и словно стал там еще сильнее.
Он жадно нажал языком на ее губы. К его удовольствию, они раскрылись, позволив ему свободно исследовать нежную влагу. Но тут сама сила его реакции помогла ему оторваться от Маргарет.
Отпустив ее так же внезапно, как и обнял, он отступил назад.
Он смотрел, как Маргарет медленно провела кончиком розового языка по нижней губе, и ничего не мог сделать, кроме как заключить ее снова в объятия. «Иди, — подтолкнул он себя. — Уходи сейчас, пока она не поняла, как сильно ты ее хочешь, и не использовала это против тебя». И, повернувшись, Филипп вышел. Машинально приняв шляпу и перчатки от лакея, он велел подать карету и вышел, заглатывая большими глотками холодный воздух. Он надеялся, что это окажется хорошим средством прогнать из головы навязчивое впечатление от этого поцелуя.
Услышав звук приближающейся кареты, он поднял глаза Когда кучер остановил карету перед ним, он понял, что она принадлежит Хендриксу.
— Доброе утро, сэр, — сказал Филипп, когда из закрытого экипажа показался сам Хендрикс. — Что привело вас сюда сегодня?
— Я хотел подарить Маргарет вот это. — Хендрикс достал из кареты какую-то картину. — Я намеревался повесить ее к себе в кабинет, но сумел уговорить Лоуренса приступить к портрету Маргарет на следующей неделе, так что я уж немного подожду и повешу лоуренсовский.
— Я уверен, что… — Голос Филиппа потрясение замер, потому что он взглянул на портрет, который Хендрикс держал в руках.
При виде такой реакции Хендрикс хмыкнул.
— Когда я его увидел в первый раз, я тоже был ошеломлен. Филипп внимательно рассматривал портрет. Это была Маргарет — и в то же время не она. Или небольшое несходство, замеченное им, было результатом недостаточного мастерства у художника? Но если так, то когда же был сделан портрет?
— А почему она одета в такое старомодное платье? — Филипп и сам не заметил, как высказал свою мысль вслух.
— Потому что оно было модно, когда она жила на свете, — объяснил Хендрикс, открыто наслаждаясь смущением Филиппа. — Это портрет Джейн Хендрикс, моей прапрабабки, а стало быть, и прапрапрабабки Маргарет. Сверхъестественное сходство, вы не находите?
«Пугающее — было бы более уместным определением», — мрачно подумал Филипп. В особенности потому, что уж он-то прекрасно знал, что Маргарет не дочь Хендрикса. Но если она ему не дочь, как может она так походить на его отдаленного предка?
— Это вызывает у меня размышления о том, не будет ли мой внук похож на меня. — И Хендрикс с надеждой посмотрел на Филиппа, чего тот даже не заметил. Он был слишком занят, пытаясь разобраться в выводах, которые напрашивались в связи этим удивительным портретом. — Не буду вас задерживать, — сказал Хендрикс. — Полагаю, вы направляетесь в палату лордов послушать выступление Нортумберленда.
— Да. — Подняв глаза, Филипп увидел, что его карета выехала из конюшни и приближается к нему.
— Всего доброго, сэр, — сказал Филипп, хотя ему страшно хотелось войти в дом вместе с Хендриксом и потребовать объяснений от Маргарет.
Филипп уселся в карету и потер лоб, пытаясь увязать то, что он только что видел, с тем, что ему известно. Это ему не удалось. Очевидно, он чего-то не знает. Чего-то важного. Но чего?
Как мог Хендрикс обладать портретом своего предка, который вместе с тем является копией Маргарет?
«Нет, — поправил себя Филипп, — это не вопрос. Это факт. Хендрикс обладает портретом, и обладал он им всю жизнь. Стало быть, это не подделка». Кроме того, сам Филипп был единственным, у кого были причины представить поддельное изображение Маргарет Хендриксу, а он этого не делал. Такая мысль не только никогда не приходила ему в голову — для этого у него просто не было времени.
Самым разумным объяснением было то, что Маргарет — действительно дочь Хендрикса, но не понятно, как это могло бы произойти. Она не только была на два года старше, но осведомитель Филиппа сказал совершенно ясно: жена и дочь Хендрикса умерли в монастыре.
Не могла ли жена Хендрикса выдать другого ребенка за свою дочь, оставив настоящую дочь с… «С кем? — спросил себя Филипп. — И с какой целью?» Из всего, что ему о ней рассказали, явствовало, что это была дамочка с птичьими мозгами, жившая исключительно ради удовольствий. И уж конечно, она не принадлежала к тому сорту женщин, которых можно вовлечь в темный заговор.
Нет, не может Маргарет быть дочерью Хендрикса. В этом он уверен. Он уставился невидящим взором на противоположное сиденье, обитое коричневой кожей, и попытался обдумать, в чем еще он уверен касательно Маргарет Эбни. Его знания о ней состоят из множества разрозненных сведений и фактов, начиная с невероятного ощущения под собой ее нагого тела и кончая ее удивительной образованностью, которая значительно превосходит его собственную. Но происхождение ее остается закрытой книгой.
«А не может ли она быть его побочной дочерью?» — вдруг осенило Филиппа. Этим объяснялось бы ее сверхъестественное сходство с портретом. Но как разузнать это? Не может же он взять и спросить Хендрикса, не произвел ли тот на свет тридцать лет назад незаконнорожденное дитя, а если произвел, то что потом сделал с ним?
И почему Маргарет ничего ему не сказала о портрете? Неужели она знала, почему так похожа на изображенную на нем женщину? «Объяснение это вполне правдоподобно», — подумал он, и тревога, как стрела, пронзила его.
Как только он закончит свои сегодняшние дела в парламенте, он пошлет курьера во Францию к сыскным агентам и велит им узнать о ней все, что можно. И для начала они должны допросить Гилроя.
Поскольку Гилрой, судя по всему, действительно ее родственник, он должен знать о ее происхождении. Может быть, он даже сможет пролить свет на загадку портрета Хендрикса.
Филипп нахмурился. С Маргарет связано слишком MHOГО загадок, но он обязан из разгадать.
