Глава 4
В один миг все изменилось. Пруденс и Эвана забрали к себе их новые опекуны мистер и миссис Троттер. Мистер Троттер был партнером отца по бизнесу и поверенным во всех его делах.
В присутствии Троттеров Пруденс чувствовала себя спокойно. Она не так много времени провела с ними, но знала их всю свою жизнь. Когда в первую ночь на новом месте она проснулась в слезах, то почувствовала рядом сжавшееся тело брата. Пруденс взяла Эвана за руку и отвела вниз, в надежде, что мистер и миссис Троттер найдут для них слова утешения.
Спустившись, Пруденс замерла на пороге гостиной. Миссис Троттер вязала, сидя на диване, а мистер Троттер курил трубку в кресле перед камином. Пруденс хотела запомнить этот момент, ведь с родителями она проводила так мало времени, что лишь смутные воспоминания роились в ее голове.
Миссис Троттер оторвалась от вязания и посмотрела на мужа поверх очков.
— Почему мы не можем забрать деньги теперь? — Ее голос звучал грубо, что не вязалось с теми добрыми интонациями, с какими она говорила раньше.
Мистер Троттер выпустил кольцо дыма изо рта.
— Потому что мы сможем получить их, лишь когда ему исполнится восемнадцать, дорогая.
— Но тогда он оставит все себе и не станет делиться с нами.
Мистер Троттер хмыкнул и улыбнулся:
— Станет, когда я до него доберусь. Он будет так напуган, что согласится на все. За те десять лет, что ему предстоит жить под моей крышей, я превращу его в покорное моей воле создание.
Миссис Троттер фыркнула.
— Пруденс поднимет шум, как только ты замахнешься на него.
— А Пруденс я отправлю в интернат первым же кораблем, если вздумает путаться у меня под ногами. А то и вовсе сдам в приют. Там полно неблагодарных девиц, которые зашли слишком далеко.
Миссис Троттер прищурилась.
— Отправь ее прямо сейчас, предложила она мужу.
— Почему?
— Потому что я вижу, что ты положил на нее глаз.
Он уставился в пол и затянулся.
— Чепуха.
— А я говорю, отошли ее прочь. Завтра же утром, слышишь? — Костяшки ее пальцев побелели от ненависти, спицы в руках затряслись. — Делай, как я тебе велела! Не забывай, что сигары и бренди ты покупаешь на мои деньги!
Еще одна затяжка. Из чубука трубки вырвалась струйка дыма.
— Что ж, дорогая, хорошо. Завтра ее здесь не будет. Пожалуй, в приют, как полагаешь? Из интерната она, чего доброго, сбежит.
Миссис Троттер улыбнулась, а спицы снова методично застучали друг о друга.
— Так-то лучше.
Сцена настолько ошеломила детей, что в темном холле Пруденс боялась даже пошевелиться, пораженная услышанным.
Троттеры оказались не просто жадными, они были порождением зла.
Родители оставили их на попечение ужасных людей. И теперь Эвана ждут побои и бесконечный страх, а Пруденс отправится на ближайшие годы в приют. Впервые за свои пятнадцать лет Пруденс поняла, что значит прийти в ярость.
Восьмилетний Эван, стоявший рядом с ней, потянул ее за руку обратно к лестнице.
— Мне страшно, Пруденс, — прошептал он.
Да, ярость… и страх. В спешке Пруденс вернулась в их комнату, оделась сама и помогла одеться брату, и они вышли через заднюю дверь незамеченными. Несколько часов ушло у них на то, чтобы найти дом человека, которому Пруденс доверяла. Это был юрист ее отца, мистер Генри.
Мистер Генри внимательно выслушал рассказ Пруденс, после чего велел подать карету. Уверенные в том, что справедливое возмездие правосудия обрушится на головы Троттеров, Пруденс и Эван поехали с мистером Генри обратно в дом.
Но когда на пороге дома Троттеров мистер Генри просто передал их новым опекунам, от шока и изумления Пруденс на какое-то время потеряла дар речи.
— Но я же вам говорила! Они будут бить Эвана. Им нужно его наследство.
Она посмотрела на взрослых, окруживших их кольцом. Лицо мистера Генри выражало сожаление, а Троттеры были в недоумении.
— Она сильно расстроилась из-за смерти родителей, — печально сказал мистер Генри.
— Это же надо, такое выдумать! — взволнованно сказала миссис Троттер.
— Я боюсь, она может оказать плохое влияние на брата, — заметил мистер Троттер.
Пруденс попятилась, схватив Эвана за руку:
— Нет…
— Что, если ее безумие передастся брату? — Миссис Троттер была просто образцом материнской заботы.
Мистер Генри вздохнул:
— Видимо, придется их разлучить.
Миссис Троттер прищурилась, но все же Пруденс успела заметить в ее глазах огонек триумфа.
— Что ж, если вы считаете, что так будет лучше для них обоих… — сказала она неохотно.
Пруденс сжала руку Эвана еще крепче, и они побежали. К двери, через коридор, со всех ног. Взрослые бросились следом, но Троттеры были людьми немаленькими, и в дверном проеме возникла неразбериха, кому пройти первому. Пруденс хватило сообразительности и силы духа, чтобы по пути схватить с подставки серебряную вазу, а с комода в прихожей перламутровую шкатулку, после чего они вырвались из дома и растворились в утренней толпе на улицах города.
Продажа украденных вещей выручила их на первое время. Очень скоро Пруденс поняла, что воспитанная и образованная девушка никому не нужна, а в помощницы скорее возьмут знакомую, которая едва может считать и писать.
Порой Пруденс казалось, что они все время от чего-то бегут. От предательства, от голода, от того дня, когда станет так тяжело, что ей придется вернуть Эвана Троттерам просто ради того, чтобы он мог выжить.
Кабриолет катился по дороге прочь от Брайтона, и Колина все чаще стали посещать мысли, что он совершил колоссальную ошибку.
Ну во-первых, кабриолет был рассчитан на комфортабельное путешествие двух взрослых пассажиров. И дополнение в виде двух непоседливых детей сильно меняло первоначальный план и связанные с ним ожидания. Преимущество еще одной пары глаз, что присматривали за Мелоди, перевешивал Эван, одно присутствие которого вызывало у Мелоди приступы активности. Девочка готова была пойти на все, лишь бы привлечь внимание угрюмого юноши, Эван, скукожившись, сидел в самом углу, со скрещенными на груди руками и застывшей на лице гримасой недовольства. Колин все время ловил на себе его мрачный подозрительный взгляд. Но Мелоди, казалось, совершенно не замечала настроения мальчишки. Она видела в нем просто ребенка, с которым можно поиграть, ведь именно этого она была лишена большую часть своей короткой пока еще жизни.
— Эван, посмотри на меня-я-я, Э-Э-Эван!
Мисс Филби снова и снова ловила Мелоди за секунду до того, как та вывалится из экипажа, и Колин видел, что нервы молодой женщины уже на пределе.
Колин, будучи человеком ученым, стал размышлять над загадкой, которую таила в себе эта совершенно невзрачная на вид молодая женщина. Почему он ловит каждый ее взгляд, отмечает каждый вздох, слышит каждое слово, если почти наверняка после окончания их путешествия они больше никогда не увидятся?
Она выглядела вполне подходящей на отведенную ей должность, да и администратор в театре уверил его, что она человек ответственный и на нее можно положиться.
Чего он ни разу не сказал о Шанталь. Возможно, в администраторе говорит обида за то, что актриса бросила его в самом начале сезона.
Это Колин мог понять. Когда от него ушла Шанталь, это стало для него одним из самых сложных испытаний в жизни. Это и еще смерть матери. Как ни странно, но именно благодаря отцу, которого он ненавидел, у него появился шанс вернуть Шанталь.
Когда он потерял ее, он был, по сути, никем. Всего лишь дерзким сыном известного и богатого ученого, которому отец выделил жалкое пособие. Но теперь Шанталь увидит совершенно другого человека. Сэра Колина Ламберта, человека с рыцарским титулом и обширными поместьями. Баснословно богатого человека. Колин нетерпеливо подстегнул коня, готовясь к встрече с ненаглядной Шанталь.
Мелоди пересказывала Горди Еве одну из бесчисленных пиратских историй. Молодой Эван старался казаться безразличным, но Колин прекрасно видел, что мальчишка внимательно слушает.
Колин мельком глянул на попутчицу, которая нежно, но крепко держала на руках капризного ребенка, и перевел взгляд на южный пейзаж, который поражал какой-то неземной тишиной, несмотря на скрип рессор, терзаемых ухабистой дорогой.
Он был настоящим джентльменом и мог заставить себя не смотреть, как колышется ее грудь в такт покачиванию экипажа или как играющая Мелоди порой оттягивает ворот простого платья, оголяя лебединую шею.
Лицо Пруденс также притягивало к себе взор. У нее были удивительные глаза: огромные, чистого серого цвета, обрамленные длинными густыми ресницами. В контрасте с бледным лицом с мелкими чертами они завораживали его.
А вот кожа и впрямь была какого-то нездорового землистого оттенка.
Колин резко осадил коня, остановил экипаж у обочины, взял Мелоди из рук Пруденс и скомандовал:
— Живо вылезайте!
Пруденс перебралась через Эвана, выскочила на траву, пала на колени и скрючилась от спазма. Но ничего не вышло наружу, поскольку ее желудок был совершенно пуст. Он оставался пустым уже полтора дня.
Последний их завтрак она целиком отдала Эвану, перед тем как пойти в театр, испачкав предварительно свою тарелку, чтобы брат не заподозрил, что один съел весь их черствый хлеб и засохший сыр.
«Будь ты проклята, Шанталь!»
Ее снова скрутил спазм, и она была бессильна перед своей немощью, вызванной голодом, вечным страхом и немилосердной тряской в дороге. Она почувствовала на плече руку. Кто-то сочувственно похлопал ее по плечу. Бедный Эван. Нужно взять себя в руки, пока он не испугался за нее.
Ее тело снова содрогнулось. «Боже, Пруденс, не будь размазней!»
— Боже, Пруденс, какого черта происходит?! — воскликнул Эван испуганно.
— Боже, Пруденс, какого черта происходит?! — эхом повторила Мелоди.
— Нельзя так выражаться, Мелоди, — сказал мистер Ламберт сердитым, но сдержанным тоном.
— Это не я. Это Горди Ева.
Перед заплаканным взором Пруденс предстал шелковый носовой платок. Она взяла платок трясущейся рукой и с трудом села на корточки. Хватит уже ползать по траве! Нельзя давать мистеру Ламберту повод усомниться, что он правильно поступил, нанимая ее на работу. Промокнув глаза и тщательно вытерев рот, она обвела взглядом три пары взволнованных глаз и заставила себя улыбнуться.
— Вы уж простите, сэр. Просто давненько я не пользовалась ничем, кроме своих двоих.
Мистер Ламберт прищурил зеленые глаза и внимательно посмотрел на нее.
— Вы уверены, что не больны? Вы уверены, что дело только в тряске?
— Ну, разумеется! — сказала она с вымученной легкостью. — Мне бы только глоток воды, и я буду в норме через пару мгновений.
Казалось, она убедила его… пока не допустила главную ошибку и не попыталась встать. День начал меркнуть в ее серых глазах, но тут она почувствовала, как сильные-руки поднимают ее и прижимают к широкой груди с такой легкостью, словно она весит не больше малютки Мелоди.
Пруденс так ослабла, что не могла устоять перед соблазном, опустить голову на плечо мистера Ламберта. Она ощутила щекой нежный шелк его плаща. Как это здорово, что можно отдохнуть хотя бы минутку, как здорово, что кто-то заботится о тебе…
Сознание, словно отпустив поводья, начало меркнуть. Последнее, что она услышала, — это слова Эвана:
— А ну отпусти ее, ты, горилла благородная!
