Глава 22
Алиса лежала без сна и смотрела в узкую бойницу, из которой струился лунный свет. К ночи усилился ветер. В бледном просвете на фоне темной стены аббатства с шумом носились тени маленьких крылатых существ.
Камин не горел. Она ждала Раймона, не разводя огня, чтобы дым не выдал ее присутствия в комнате.
Робкий молодой монах, проводивший ее в эту холодную комнату, стоял на страже у двери.
— Я принесу скамью, — сказал он, — и лягу спать под вашей дверью. Я так делал в прошлом году для вдовой леди Берчамон, когда ее сын допоздна задерживался при дворе. — Он быстро оглядел коридор, который заканчивался широкими запертыми дверями. Днем эти двери были открыты и выходили на конюшенный двор. — Однажды она увидела, как Герн идет за ней по саду, и боялась оставаться одна.
Алиса содрогнулась и укутала плечи мантильей.
— Кто такой Герн? — Она уже могла говорить, но с болью. Из ее поврежденного горла вырывался лишь сиплый шепот.
— Дух, повелитель леса. Он выходит по ночам.
— Как вас зовут?
— Меня? Эдвард, миледи.
— Так вот, брат Эдвард, вы Божий человек. Неужели вы верите в подобные вещи?
— Нет! — Он схватил распятие, висевшее у него на шее, и поднес к губам. — Герн не в силах причинить зло тем, кто живет по законам Господа Иисуса Христа.
Алиса улыбнулась в темноте. Брат Эдвард так же боялся виндзорского злобного лесного духа, как она сама — морстонской дикой охоты.
Оставив широкие серые просторы Корнуолла ради холмов и темных лесов Виндзора, Алиса не терзалась мыслями о привидениях. Никогда, ни днем, ни ночью, пока была на дороге вместе со своим мужем, она не испытывала того тошнотворного, обморочного чувства, которое преследовало ее с детства, когда приходилось покидать знакомые места и отправляться в странствие. Когда с ней был Раймон, она ничего не боялась.
Воины звали его Фортебрасом. Сильная бойцовая рука, за которую Раймон де Базен получил свое прозвище, создала для Алисы надежный приют с того самого дня, когда он появился в ее жизни. Во всем огромном холодном мире не было уголка, куда бы она побоялась пойти вместе с мужем.
Алиса опять легла в постель, но не заснула. Приправленное травами и медом вино из монастырского лазарета облегчило боль в горле, а тугая полотняная повязка защищала шею от ночного ветра.
Если бы Раймон разрешил ей говорить, она все равно не смогла бы много рассказать про напавшего на нее человека. Алиса попыталась было описать увиденное в темноте, но ее натужные хрипы отражались таким страданием на лице мужа, что она замолчала после первых же слов, не желая его мучить. Когда он закончил свою тираду в спальне приора и схватил ее в объятия, наказав никуда не уходить из этого безопасного места, она опять попробовала заговорить, но осеклась, потрясенная горячими слезами на его лице.
И теперь ее муж был где-то в ночи, искал злодея, который пытался ее задушить. В том, что он его найдет, Алиса не сомневалась. Покрепче укутавшись в мантилью, она обернулась к окну.
Раймон де Базен и его солдаты прошли в конец королевского конюшенного двора и обнаружили, что молодой кузнец из Корнуолла, недавно поступивший в подмастерья к гарнизонному оружейнику, спешно ушел. Огонь в кузнечном горне еще горел, окруженный аккуратной насыпью, но повсюду были следы борьбы или торопливых сборов. По земляному полу оружейной мастерской были раскиданы молотки и щипцы, а рядом с дровами лежал развязанный кожаный мешок, из которого вывалились грубая шерстяная рубаха и три пенсовые монеты.
Эрик поднял Ролло с постели и привел его к Фортебрасу. Заспанный вояка громко жаловался и болезненно щурил глаза от яркого света факелов.
— Он ушел, — сообщил пожилой сержант. — Бьюсь об заклад, у парня большие неприятности. Не ищите его среди живых. — Ролло пожал плечами. — Если бы я был здесь поблизости, он еще мог спастись. Но когда час назад за ним пришел этот рыцарь и забрал его и мальчишку, это видели только возчики. Они так испугались…
— Какого мальчишку? Ролло вздохнул:
— Того, что донимал его сегодня в кузнице. Говорят, мальчишка и подмастерье пытались убежать. Но их схватили посреди конюшенного двора.
— Кто, королевские стражники?
— Нет. Рыцарь. Один-единственный рыцарь. Говорят, здоровенный детина. В черных доспехах, а на рукоятке меча — драгоценный камень красного цвета.
— Черноволосый, — дополнил Фортебрас утвердительным тоном.
— Наверное. Возчики не сказали. Как этому дьяволу в человеческом обличье удалось…
Фортебрас развернул коня и повел свой отряд к воротам крепости. Эрик торопливо вскочил на лошадь и поехал за ними.
— Монбэзон! — громко крикнул Фортебрас.
Окна, выходившие на дорогу, были закрыты ставнями. Каминный свет тонкими лезвиями вспарывал щели между деревянными панелями и на короткие мгновения исчезал, загороженный тенями, которые беспокойно блуждали под окнами. В Виндзоре было тихо, воздух сгустился от страха.
Монбэзон вывел своего коня из придорожных теней. За черным рыцарем ковылял, ссутулясь, широкоплечий великан. Его руки были связаны крепкой веревкой, конец которой держал в кулаке Монбэзон. Морстонский кузнец Ханд тряхнул головой, отбросив со лба густую спутанную прядь волос и прищурился от внезапного яркого света факела, который сунули ему в лицо.
Рядом с ним семенил маленький Уот, испуганный и возмущенный.
— Милорд Раймон, — начал мальчик, — этот человек не хочет отпускать Ханда. Скажите ему, что Ханд — кузнец моей госпожи. Она увезет его домой.
— Заберите ребенка!
Эрик схватил Уота сзади за рубаху и поднял к себе в седло.
— Куда его? — спросил он.
Де Базен не отрывал взгляда от выпученных глаз кузнеца.
— Обратно в королевский зал. Держи его там до тех пор, пока я не пришлю за вами.
— Что вы собираетесь делать? — пронзительно вскрикнул мальчик.
Раймон на секунду закрыл глаза, потом обернулся к Уоту, который пытался вырваться из рук молодого рыцаря.
— Я отошлю его домой, — мягко сказал Фортебрас. — Он отправится, куда ему положено.
Когда копыта лошади Эрика и детский голосок Уота смолкли вдали, Раймон спрыгнул со спины Шайтана и с кинжалом в руке двинулся к связанному кузнецу.
— Спасибо, брат, — поблагодарил он Монбэзона и через плечо приказал своим воинам: — Поезжайте обратно. Оставьте нас одних.
Свет, обрамлявший ставни в домах по обе стороны безлюдной деревенской улицы, перестал мелькать. Все застыли в неподвижности.
Де Базен вырвал веревку из руки Монбэзона.
— И ты, брат, оставь нас.
Он молча поднес кинжал к мясистому горлу беглого морстонского кузнеца и стал ждать, когда солдаты отъедут к воротам Виндзора.
Между главной улицей и дорогой, тянувшейся вдоль берега реки, был темный проулок. С неожиданной силой де Базен толкнул туда съежившегося от страха кузнеца.
Не успел он упасть, как Раймон вновь приставил нож к его горлу.
— Мне разрезать веревки перед тем, как вырезать твое черное сердце? Или оставить тебя связанным, как свинью перед резкой… как убийцу перед казнью?
Из толстого горла вырвался клокочущий всхлип.
— До того как я тебя убью, — прорычал Раймон, — ты скажешь мне, где оставил труп Харольда де Рансона. Если ты не скажешь мне этого или если я не поверю твоим словам, тебя ждет такая мучительная смерть, какой ты даже не можешь себе представить!
Монбэзон крикнул сзади из темноты:
— Он говорит, что не трогал твою жену, Фортебрас. И мальчик сказал, что был с этим человеком с того самого момента, как ты и твоя жена подъехали к виндзорским воротам.
— Он мог заставить мальчика это сказать, — отозвался Раймон и вновь посмотрел в испуганные глаза кузнеца. — Как ты заставил ребенка солгать? Говори, или я расчленю тебя заживо!
— Я… не трогал мальчика. Покарай меня Бог, если я его чем-то обидел.
Запинающийся от страха голос говорил по-французски отрывисто, с остановками, но слова были понятны. Морстонский акцент выдавал в негодяе земляка Уота.
Раймон старался не замечать этого сходства, нарочно ожесточив свое сердце.
— А моя жена? — Кинжал поднялся выше и уперся острием в дрожащий подбородок.
— Никогда, — кузнец зарыдал, — я ни за что не обидел бы леди Алису! Она сама вам это скажет. Спросите ее, милорд. Она вам скажет…
Пальцы де Базена, давившие на горло Ханда, слегка разжались.
— А труп де Рансона? Где ты его закопал? Говори или умрешь, клянусь сатаной!
— Простите, меня, милорд. Я не мог остаться. Я боялся… Раймон ударил его наотмашь.
— Мне плевать, почему ты бросил свою госпожу! Плети свои трусливые байки Господу Богу, когда встретишься с ним сегодня ночью. Скажи мне про де Рансона. И почему ты напал на леди Алису?
— Я ни за что, ни за что…
— Говори, кузнец, а не то живо отправишься на тот свет.
— Я не видел леди Алису. Уот нашел меня в кузнице и сказал, что госпожа вышла замуж и что она здесь, в Виндзоре. Я не видел ее, милорд.
— А труп де Рансона? Спрашиваю в последний раз. Говори или прощайся с жизнью!
— Он не умер, милорд.
Раймон уронил веревку и отступил на шаг. Значит, их было двое. Двое мужчин, которые преследовали Алису в Виндзоре.
Кузнец опять зарыдал и, громко стеная, бросился к ногам Раймона. Раймон с трудом удержался, чтобы не пнуть его сапогом, заставив замолчать. Этот заикающийся трус должен помочь ему найти де Рансона.
— Рассказывай!
Ханд поднял лицо, по которому ручьями катились слезы.
— Леди Алиса сильно ранила лорда Харольда, но не убила. Когда я начал закапывать колодец, он… он пошевелился, милорд. На него посыпалась земля, и он очнулся. Я не мог похоронить его заживо и увез из Морстона.
Раймон опустил кинжал и судорожно вздохнул. Сквозь красную пелену гнева он уловил правду в испуганных словах кузнеца.
— Наутро колодец был засыпан землей. Это сделал ты?
— Да, милорд.
— Зачем?
— Он так велел.
Раймон опять схватил Ханда за горло.
— Зачем ты это сделал? — вкрадчиво спросил он. — Ты был его поверенным?
Ханд покачал головой:
— Из-за золота, милорд. И из страха перед Богом. Он был моим господином, и я не мог его убить — это было бы большим грехом… Я положил де Рансона в его вьючный мешок и увез из Морстона.
— Сколько он потом прожил?
— Не знаю.
Это был отчаянный крик до смерти испуганной души. Раймон отпустил горло кузнеца.
— Скажи мне, где вы с ним расстались?
— Я перевязал ему раны и повез его на восток, как он просил. Он не велел мне останавливаться в дороге. Но у него началась лихорадка, и я привез его в аббатство, к монахам на излечение. Там он назвался чужим именем…
Страх полоснул Раймона по сердцу.
— Какое это было аббатство?
— То, что на болоте. На холме.
— Макелни?
— Да, так оно называлось.
— Он там умер?
В свете восходящей луны Раймон увидел, что кузнец плачет.
— Я испугался, милорд. Когда он выздоровел, я испугался и убежал… бросил его. Я нашел место в оружейной мастерской, милорд, и с тех пор работаю здесь. Больше я ни в чем не виноват, милорд! Прости меня Господь за то, что я убежал…
Раймон не слышал его последних слов. Он бросил веревку, которой был связан кузнец, и повернулся к нему спиной.
Аббатство Макелни! Когда они там были, один монах принес воду для ванны и задержался в их спальне, так что Раймону пришлось его выгнать. А потом какой-то коренастый монах, широкоплечий, с руками бойца, ехал за ними в Виндзор. Он никогда не поднимал головы, никогда не снимал своего коричневого капюшона, скрывавшего лицо. Это он повернул мула на обочину, давая дорогу Пайену и храмовникам…
Монах может путешествовать по всей стране, зная, что ему везде предоставят кров. Монах может запросто проехать в ворота королевской крепости и попросить приюта.
Редко кто заглядывает в лицо монаха в аббатстве.
Или в саду приора.
Брат Эдвард сказал, что притронется к двери только в том случае, если услышит в комнате шорох. Тогда он войдет в спальню и убедится, что с леди Алисой все в порядке. Дама не должна обижаться, если такое случится. А муж дамы не должен сжигать дотла монастырь, вернувшись и обнаружив, что его жена опять в гостевой комнате, а у двери ее караулит брат Эдвард.
Выслушав запинающегося монаха, Алиса согласилась с ним и попыталась уснуть. Это было нелегко. Она нисколько не удивилась, когда дверь отворилась и к ее кровати опять подошел брат Эдвард в коричневой сутане.
— Уходите, — пробормотала она, — со мной все в порядке.
Брат Эдвард засмеялся — низким, неприятным смехом. От него пахло… Алиса испуганно села в постели. Она узнала этот едкий, удушливый запах пота…
В темноте внезапно блеснул нож, — ее собственный маленький кинжал, который выхватил таинственный злодей, напавший на нее в Виндзоре. Это не брат Эдвард. О Господи, это не он!
— Ты сказала ей?
Тот же гортанный голос, который она слышала всего несколько часов назад. И тот же вопрос.
Не дожидаясь ответа, он приставил клинок к ребрам Алисы, закрыл ей рот рукой и потащил к двери. На пороге лежал окровавленный труп брата Эдварда.
Она отчаянно вырывалась, но лезвие ножа больно кололо тело. Как только они оказались в коридоре, он накрыл лицо Алисы вонючей тряпкой и вытолкнул ее в темноту. На ночной простор, где Раймону ее никогда не найти…
— Видела труп охранника у своей двери? Это ты виновата в том, что он умер, Алиса Мирбо. Его смерть на твоей совести, как и все остальные смерти. Но этого я похороню вместе с тобой.
Этот голос… Она не ожидала услышать его в земной жизни.
Он потянул полотняный бинт, которым было перевязано ее горло. В первое мгновение она решила, что он хочет ее задушить. Но бинт был снят, и в нежную кожу шеи уперлось стальное лезвие. Он убрал с ее лица вонючую тряпку, и на нее пахнуло холодным ночным воздухом.
Харольд де Рансон передвинул кинжал выше и надавил под подбородком. Алиса почувствовала острую боль.
Она застыла в неподвижности. Каждый мелкий вдох давался мучительно.
— Боишься, — прошипел он, — а я только начал тебя убивать!
В небе над ними спиралью крутились звезды. Внезапно кинжал оторвался от ее горла.
— Ну уж нет… — В том месте, где только что был нож, оказались его пальцы. Он сжал ей горло. — Ты не потеряешь сознание. Когда я тобой овладел, ты была легкой добычей, леди Алиса. Думаешь, я точно так же позволю тебе избежать предсмертных мучений?
Его пальцы широко раздвинулись и поползли к ее подбородку.
— Вот… наконец-то! Ты вспотела от страха. А я жил в страхе все эти годы. Я боялся, как бы ты не узнала о том, что я не гнию в могиле, и не рассказала старой королеве, что я посягал на ее золото. Я боялся возвращаться в собственное поместье: пока ты была жива, ты могла обвинить меня в государственной измене.
Он протяжно, судорожно вздохнул.
— Ты сказала ей, что я хотел забрать ее золото?
— Там не было никакого золота… Удар кулака заставил ее замолчать.
— Я спрошу еще раз. И если соврешь, я вырежу твой язык, а потом найду этому ножичку лучшее применение.
И он потащил ее из аббатства — тяжело, шаг за шагом, сжимая ей горло рукой.
Они очутились за конюшенным двором — там, где садовые деревья рядами уходили к лесу. Де Рансон тащил Алису за собой, приставив ей к шее кинжал. С каждым шагом лезвие впивалось все глубже. Значит, так она и умрет?
Он убрал руку с ее рта.
— Ты рассказала ему, Алиса? Рассказала про меня своему тупоголовому мужу?
Нож сильнее уперся в шею. Алиса пошевелила губами, пытаясь отрицать, но не смогла произнести ни слова.
В следующее мгновение де Рансон схватил ее за волосы. Кинжал поднялся выше и прижался острием к подбородку Алисы.
— Твой муж умрет следующим, через несколько дней после моего чудесного возвращения из сарацинского плена. А потом исчезнет кузнец. — Де Рансон захохотал. Этот знакомый смех пробудил в Алисе страшные воспоминания о прошлом. — Тебе надо было попытаться убить и кузнеца, Алиса. Ведь это он привел меня в Морстон своими байками про каминные плиты, которые переворачиваются по ночам. Теперь он от меня не уйдет. — Его голос перешел в медленное, монотонное бормотание. — Я видел тебя сегодня. Ты смотрела на свою могилу.
Он рывком повернул ее лицо к лесу. Она заметила в земле у самого края сада черную яму. Днем здесь работали три монаха. Один из них копал под самыми высокими деревьями…
Над ними в бесконечных просторах сияла тусклая, серая луна. Она умрет здесь, под небом, еще более безбрежным и неживым, чем болота, которые нагоняли на нее ужас. Она уже чувствовала, как отделяется от собственного тела — так бывало всегда, когда ее одолевал страх перед открытым пространством. Но на этот раз она не будет сопротивляться. На этот раз…
Алиса впилась ногтями в свои ладони. Нет! Она должна побороть обморочное забытье, должна встретить опасность лицом к лицу и выжить, чтобы предупредить Раймона…
Земля выровнялась и больше не дрожала у нее под ногами.
Де Рансон остановился в нескольких шагах от черной ямы.
— Ты не знаешь, Алиса, каково это — лежать в земле, истекая кровью, и ждать, когда на тебя упадут первые комья грязи. Представлять, что ты умрешь, раздавленный в темноте, и земля залепит тебе глаза и рот. Ты бросила меня в морстонском амбаре. Ты хотела, чтобы я был похоронен заживо.
Он поднял кинжал.
— Если хочешь, чтобы я над тобой сжалился и убил тебя сразу, до того как тебя начнут пожирать земляные черви, ответь на мой вопрос. Ты сказала королеве? — Его голос сделался тихим и низким. — Ты сказала королеве Элеаноре, что я хотел забрать у тебя ее золото?
Она покачала головой.
— Мой меч здесь, у твоей могилы. Какую смерть ты выбираешь, Алиса, — от тяжелого меча или от собственного кинжала?
Лезвие кинжала медленно поползло вниз и прочертило тонкую линию меж ее грудей.
Она повернула голову и укусила его за руку. Он ударил ее в висок рукояткой кинжала. Перед глазами вспыхнуло красное пламя боли.
Вспыхнуло и не погасло. Алиса открыла глаза. За садом, на монастырской тропе, было светло от множества факелов и шумно от криков.
По дороге ехали всадники.
Алиса ударила де Рансона коленом в живот и вывернулась из его рук. Всадники были далеко и не слышали её хриплого крика. Они повернули своих лошадей к воротам аббатства. На утоптанной грунтовой дороге — там, где только что промчался конный отряд, — остался дымить оброненный факел.
Де Рансон набросился на Алису, опять схватил ее за волосы и потащил к зияющей черноте под деревьями.
— Надо действовать быстро. А жаль! Я бы еще раз, напоследок, попользовался твоим телом, Алиса…
По сильным рукам злодея прошла судорога.
Перед ними возник большой темный силуэт всадника. Он ехал по саду, медленно приближаясь к могиле. Высокая луна отсвечивала на его светлых волосах и блестящей черной попоне огромного коня.
— Раймон! — крикнула Алис.
В то же мгновение де Рансон отпустил ее, схватил свой меч и направил его в грудь большому черному скакуну, который к ним приближался.
Алиса впилась ногтями в руку де Рансона и налегла на нее всем телом. Черный конь отпрянул в сторону, обдав ее шею горячим дыханием.
Стало тихо. Де Рансон попятился вдоль края могилы, увлекая за собой Алису.
— Отпусти ее. — Голос Раймона был спокойным и холодным, как лезвие меча, сверкавшего серебром в лунном свете.
Де Рансон шагнул к темной яме. Алиса чувствовала под ногами мягкую землю, которая осыпалась при малейшем движении. Видел ли Раймон яму? Или де Рансон хотел заманить его коня в ловушку? Она испуганно закричала:
— Раймон, не…
Ударом кулака де Рансон заставил ее замолчать.
— Иди к ней! — крикнул он в темноту. — Иди, если ты еще хочешь ее. Она не говорила тебе, что я ее имел? Я имел твою жену…
Фортебрас взревел и с мечом в руке поскакал на де Рансона. Вылетавшие из-под копыт Шайтана крупные комья земли шлепали по стволам деревьев. На краю могилы всадник развернулся, и его конь перескочил через яму.
Де Рансон рывком притянул Алису к себе и толкнул ее под копыта Шайтана, но в следующее мгновение злобно вскрикнул. Быстро обернувшись, Алиса вцепилась ногтями ему в лицо и отвела в сторону рукоять меча, готового просвистеть над седлом Шайтана.
Над пустым седлом.
Конь, оставшийся без седока, ускакал в лунную ночь.
Рыдая, Алиса позвала мужа, но ответа не было. Залитые лунным светом дорожки между деревьями были пусты. Из могилы тоже не доносилось ни звука.
— Он упал, — сказал де Рансон, — сегодня ночью вы умрете втроем.
— Нет, — раздался голос сзади, — умрешь один ты.
Де Рансон снова прижал Алису к груди, приставил к ее горлу тяжелый острый меч и обернулся к Раймону де Базену, прикрывшись его женой.
— Ее жизнь за мою, — объявил Харольд де Рансон.
— Отпусти ее и сражайся за жизнь, как подобает мужчине!
Де Рансон рассмеялся:
— Сражаться с тобой — с человеком, который с детства не выпускал из рук меча? Из-за твоей жены я провел в бегах последние годы. Я не дурак, Раймон де Базен. Я сохраню себе жизнь и верну свои земли.
— Чтобы их вернуть, тебе надо сначала меня убить. — Раймон медленно опустил меч. — Или отдать мне мою жену в целости и сохранности.
— Поклянись, что ты и твоя шлюха ничего не скажете королеве. Ни слова, ясно?
— Положи меч, де Рансон, и говори.
Лезвие чуть сместилось на шее Алисы. Она почувствовала, как мясистая рука де Рансона задрожала у нее на плече. Этот человек, который держал у ее горла смерть, был напряжен, как волк, готовый наброситься на добычу.
— Раймон… — прошептала она.
— Молчи, — произнес Фортебрас. В лунном свете его взгляд ответил на ее предостережение.
Из монастыря вышли воины Раймона. Они были в дальнем конце сада и не сумели бы вовремя подоспеть на помощь своему господину. Краем глаза Алиса видела, как они топчутся на перекрестке, переговариваясь приглушенными голосами. На дороге светился маленький красный огонек: это догорал факел, брошенный Раймоном.
— А когда я вернусь потребовать свои земли обратно, — сказал де Рансон, — вы не скажете ни слова, чтобы мне помешать.
Усилием воли Алиса заставила себя не обернуться к монастырю и солдатам, которые сошли с дороги в поисках своего господина. Они не успеют им помочь, но, увидев их, де Рансон может испугаться и нанести удар раньше времени.
— Я ничего не скажу, — согласился Раймон. — Положи меч.
— Поклянись, Фортебрас! -Я…
Де Рансон полоснул мечом по незащищенным глазам Раймона.
Вернее, по тому месту, где должен был стоять Раймон.
Раймон Фортебрас взмахнул мечом и отрубил руку де Рансона. Но тот не почувствовал боли. И не почувствовал, как Фортебрас выдернул свою потаскуху Мирбо из другой его руки.
В пылу яростной схватки он почувствовал лишь, как Раймон Фортебрас нанес ему последний удар, проткнув мечом монашескую сутану и пронзив сердце отчаявшегося изгоя.
