Глава 7

Никто из кузенов не последовал за Огастусом к вершине холма. Это было очень мудро с их стороны, подумала Джулия, когда на самом верху она упала на траву, смеясь и задыхаясь. Стоял слишком жаркий день, и разумнее было бы передвигаться со скоростью черепахи.

– Никогда больше так не поступай, Гасси, – заговорила она, но смех опровергал недовольство в ее голосе. – Сколько раз я просила тебя не делать этого! Если ты собираешься меня обогнать, делай это сразу, так, чтобы я не испытывала пустых надежд. Я сойду в могилу с единственным желанием – тебя обогнать.

– Я с удовольствием дал бы тебе выиграть, Джули. Но в тот единственный раз, когда я попытался это сделать, ты набросилась на меня с кулаками, топала ногами и поносила меня на чем свет стоит. Похоже, я сделал это слишком заметно.

– Тогда мне было лет десять, Гасси, возможно, тебе следует попытаться снова.

– Нет уж, спасибо, – весело ответил он. – С тех пор твои ноги и руки стали еще крепче, а язык длиннее. Кроме того, я же предлагал дать тебе фору.

Джулия поднялась на ноги и разгладила платье.

– Пойдем во внутренний двор, – предложила она – Мне кажется, я поняла, насколько неприличным было мое поведение. Тетя Сара, возможно, упала в обморок, а Дэниел, наверное, пожалел, что дедушки уже нет с нами и он не может посоветовать ему хорошенько меня отшлепать.

– Нет-нет, Джули. Будь справедлива. Дэниел сказал только, что ты заслуживаешь выволочки.

– Дедушка все равно только посмеялся бы. Вот это были деньки, ты помнишь, Гасси? Как бы мне хотелось, чтобы они вернулись. Тебе не хочется, чтобы мы вновь стали детьми?

– Не особенно. Я предпочитаю быть взрослым.

– Вот в чем различие между мужчиной и женщиной, – Она вздохнула. – Мужчины вырастают, чтобы стать свободными, а женщины – чтобы попасть в неволю. Жизнь – самая несправедливая штука на свете.

Через некоторое время во внутренний двор вошли остальные. Лишь трава и груды камней остались от того места, где во времена норманнов здесь была оживленная община. Но скорлупа сохранилась почти целиком – несколько круглых башен возвышались над зубчатыми стенами. И как всегда, нельзя было устоять и не вскарабкаться на них.

– Давайте поднимемся наверх, – предложила Джулия. – Я хочу увидеть окрестности.

– Тебе хочется пощекотать себе нервы, – заметил Огастус. – Можно прекрасно обозреть окрестности и отсюда, с вершины холма.

– Тебе хочется романтики, Джули, – поддержал его Фредерик. – Ты воображаешь себя леди из замка, смотрящей из окна на владения своего лорда.

– Ступени осыпаются, – предупредил граф, отойдя от одной из башен к группе молодежи. – Они выглядят гораздо опаснее, чем прежде. Я бы посоветовал не рисковать, взбираясь по ним.

– В таком случае нам лучше остаться здесь, – вздохнула Стелла. – Какая жалость.

– Я любила подниматься туда, – вспомнила Виола. – Но я ненавидела спуск вниз. Ступени такие крутые и извилистые.

– Гасси? – Джулия с надеждой взглянула на кузена. Если бы кто-то другой заговорил об опасности, возможно, она бы прислушалась. Возможно. Но ведь это был Дэниел.

– Да, Джули, – откликнулся Огастус, глядя прищурившись вверх на зубцы стен. – Знаю, ты не можешь устоять перед соблазном. Так же, как и я. Что ж, давай полезем.

Джулия была разочарована, что граф не сделал ни единой попытки ее остановить. Они с Огастусом отправились одни. Ступени в башне, спиралью поднимающиеся вверх и достаточно широкие у внешней стороны стены, у центральной колонны сильно сужались и были действительно в очень плохом состоянии. В одном месте более широкая часть трех подряд ступеней раскрошилась, превратившись в груду щебня. Молодым людям пришлось карабкаться вверх с помощью рук и ног. Легко было оступиться и потом падать, падать, падать… Можно умереть со страха, прежде чем упадешь на землю. Джулия вздрогнула.

– О, – воскликнула она, выходя наверх к свету и широко раскинув руки, – это прекрасно! – Она заглянула через каменный парапет вниз во внутренний дворик. – Это восхитительно! – закричала она стоящим внизу. – Вы не представляете, сколько вы потеряли.

– Спуститься вниз будет чертовски трудно, – заметил Огастус.

– Мы подумаем об этом, когда придет время, – легкомысленно ответила она, и они пошли вдоль зубчатой стены, глядя вниз на реку, поля, деревья и в туманную даль.

– Джули, – позвал ее Огастус.

– Да, – Плечи Джулии опустились. – От реальности никуда не деться. Я поняла это по твоему тону. Что ты тогда подумал об этом, Гасси? Это было глупо, ты согласен? Дедушка совершил самую ужасную глупость в своей жизни, но он обманул всех. Я думала, что потеряла тебя навеки – со вчерашнего дня ты почти не смотрел на меня.

Огастус кашлянул.

– Дэниел не в игре, – продолжила она. – Даже приманка в виде Примроуз-Парка не заставит его на мне жениться. Мы никогда особенно не любили друг друга. Это мягко говоря. Фредди – другой случай. Ему необходима рента. Дэниел говорит, что он по уши в долгах – я правильно выразилась? Этот глупец любит играть по-крупному. Он утверждает, что его долги – несерьезные и что он любит меня. Хотя я не уверена в этом. Он мот и ловелас. Это так? Не думаю, что смогу делить с кем-нибудь мужчину, даже такого роскошного, как Фредди. Но знаешь, он мне нравится. Что ты скажешь на это?

– Не думаю, что Фредди для тебя подходящая партия, – ответил Огастус.

– Не думаешь? – Она быстро взглянула на него. – Я еще ничего не слышала от Леса и Малькольма. Но разве кто-нибудь слышал что-нибудь от Малькольма? На земле нет более молчаливого человека. И не могу представить, что Леса занимают матримониальные планы. А ты можешь, Гасси?

– У Леса не хватает мозгов.

– Для женитьбы? Разве для этого нужны мозги? Он ведь не идиот? Просто слишком медлительный. В конце концов, он добирается до цели, если, конечно, дать ему время. Мне нравится Лес. Он так мил со всеми.

– Через неделю ты сойдешь с ним с ума от скуки. Или потеряешь терпение. Ты не сможешь выносить человека, который не схож с тобой по темпераменту.

– Да, согласна, А кого тогда предложишь ты? – Джулия улыбнулась. – Себя? Мне выйти замуж за тебя?

– Думаю, это неплохая идея. Мы всегда хорошо ладили друг с другом, не так ли?

– Да, всегда. Но брак? Ты можешь вообразить нас женатой парой?

– А почему бы и нет? Есть определенные преимущества, когда женишься на друге.

– Правда? Поцелуй меня, Гасси.

– Что? – Огастус покраснел.

Она оглянулась по сторонам, затем бросила взгляд вниз, на внутренний двор.

– Нас никто не видит. Поцелуй меня.

– Сейчас? – У него перехватило дыхание. – Здесь, Джули? Разве это не должно произойти при лунном свете и в соответствующей обстановке?

– Нет, – отрезала она. – Мы здесь наедине, и мы двое рассматриваем вопрос о браке. Ты не хочешь целоваться, да?

Огастус пристально смотрел на нее.

– Ты девственник, Гасси? – поинтересовалась она.

– Джули! – Он залился краской. – Только ты способна спросить мужчину о чем-то о чем-то столь возмутительном.

– Но все же?

– Конечно, нет. Боже, Джули, где ты выросла? На улице?

– Я так и думала, что ты девственник, – спокойно констатировала она. – Ты боишься меня поцеловать.

– Я не боюсь…

– Впрочем, это не столько страх, сколько смущение. Я испытываю то же самое. Я не могу думать о тебе как о мужчине, Гасси. Я не хочу тебя оскорбить – просто ты мне скорее брат. Одна мысль о том, чтобы поцеловать тебя, бросает меня в краску. Почему ты хочешь жениться на мне?

– Потому, что ты мне очень нравишься, Джули.

Она вздохнула.

– Все мои родственники и даже их собаки любят меня. Все, кроме Дэниела. Но все-таки почему? Из-за Примроуз-Парка?

– Я думаю о тебе, Джули. О тебе нужно заботиться. Я не мог бы этого сделать без Примроуз-Парка. Иначе мы будем вынуждены жить с моими родителями, а мне это будет неприятно. Но главное – это ты. Потому, что я люблю тебя, и потому, что не могу представить, что ты будешь счастлива с кем-то другим.

– О, Гаси, как ты мил. Да, это действительно так. Я верю тебе. И до этого момента я думала, что ты самая подходящая для меня партия. Но из этого ничего не выйдет.

– Мы можем все устроить, Джули. Какое-то время мы можем просто быть добрыми друзьями, что же касается другого…

– Другое – неотъемлемая часть брака. Не только ради детей, но и для полноты жизни. Для эмоционального удовлетворения. Я хочу этого «другого». Но с тобой я умру от стеснения. А ты со мной. Мы даже не можем представить себя целующимися. Как же мы можем думать о… ну ты знаешь, о чем. Это будет похоже на кровосмешение, ты не согласен?

Какое-то время он смотрел на нее, потом согласно кивнул.

Джули улыбнулась немного печально.

– Думаю, нам лучше остаться друзьями до конца жизни. Хотя жаль. Было бы занятно жить в Примро-уз-Парке. Ты и я. Но, увы, мы больше не дети. И та, другая сторона брака важна для меня.

– Господи. Только не выходи замуж за Фредди. Ни одни почтенные родители в Лондоне иi на милю не подпустят его к своим дочерям. Я не знаю никого с худшей репутацией.

– Но он мне нравится.

– Конечно. Ведь он – Фредди, и мы знали его всю нашу жизнь. Но твоя жизнь как его жены будет для тебя сущим адом. Тогда уж тебе лучше выйти замуж за меня.

– Нам пора спускаться вниз, – вздохнула она, – прежде чем Дэниел вспомнит, что он глава семейства, и решит, что мы бросимся вниз со стены. Лучше бы он не приезжал. Последние несколько лет летние месяцы были подлинным блаженством без него, ты согласен?

– Он хороший человек, Джули, – ответил Огастус. – Во всяком случае, на него всегда можно положиться и быть уверенным, что он поступит правильно и благородно. Это не самая плохая черта в муже.

Джулия состроила гримаску.

– Думаю, ты не предлагаешь мне то, что, я думаю, ты мне предлагаешь. Ух!

Он неожиданно улыбнулся и стал прежним Гасси.

– Я ничего не предлагаю. Он может быть хорошим уловом для тебя, Джули, но ты будешь губительной добычей для него.

– О! – Она погрозила Огастусу пальцем и заторопилась вслед за ним вдоль зубчатой стены. – Я еще отомщу тебе за это, Гасси. Можешь быть уверен.

Юноша весело рассмеялся и, подняв руку, помахал своим родным внизу.

Лучше бы ему остаться у реки, подумал граф Биконсвуд. Если бы он не ответил на вызов Джулии, возможно, никто бы не присоединился к ней, за исключением Гасси, ну и разве что Фредди. Да и Леса, который всегда следовал примеру Фредди. Остальные бы остались. И Джулия была бы в полной безопасности. Правда, и с другими тоже. Всегда безопаснее, когда присутствует много людей.

Но нет, он и на этот раз пошел за ней, как делал это всегда. Джулия жила в Примроуз-Парке всю жизнь, и он помнил ее с раннего детства. Всегда существовали бок о бок эта сорвиголова, его постоянное недовольство ею и столь же постоянная потребность быть рядом, опасаясь, что в один прекрасный день она зайдет слишком далеко и попадет в беду. Дэниел и сам не смог бы объяснить эту свою мысль. Это чувство вызывало в нем гнев и ярость. И презрение с ее стороны.

Фредди лежал, растянувшись на, траве, нежась на солнце и прикрыв глаза рукой. Виола и Стелла сидели рядом, что-то обсуждая. Лес и Сьюзен пошли туда, где низкая стена открывала вид на пейзаж по другую сторону реки. Остальные оставались на месте, не беспокоясь, что Джулия может облокотиться на парапет, а тот упадет под тяжестью ее тела, и она разобьется насмерть. Никто не смотрел на дверной проем в башне, после того как стало ясно, что она с Гасси спускается вниз, и не волновался, что она может оступиться, полететь вниз и разбиться.

Все любят Джулию, но ни один из них ни капли не боится за нее, думал он, крепко сжав зубы. Он ненавидел эту девушку и мог бы с радостью задать ей хорошую трепку за то, что она заставляет его так волноваться – опять как и прежде. Как она делала это всегда. Всегда. Если на пути Джулии возникало дерево, она обязательно должна была на него вскарабкаться. Если озеро – она должна была его переплыть. Если лошадь – значит, вскочить на нее и мчаться во весь опор. А если какое-то препятствие – то его нужно было преодолеть.

Но она больше не была ребенком. Даже девушкой. Она стала женщиной. Леди. Граф прервал свои мысли, когда осознал, что начал скрипеть зубами, и зашагал к башне. Они что-то слишком долго спускаются.

Дэниел услышал ее смех гораздо раньше, чем обошел поворот лестницы и увидел молодую пару. Затем он понял, что это был нервный смех. Три ступени представляли собой каменное крошево в свете, падающем на них через узкое окно в башне. Джулия стояла на ступеньке над раскрошившимися камнями, Гасси – под ними, пытаясь уговорить ее преодолеть это препятствие.

– Дотянись до моей руки, Джули, – умолял он. – Я помогу тебе. Доверься мне.

– Я не могу справиться с туфлями, Гасси. Все было нормально, когда мы поднимались наверх. Сейчас же, если я возьму тебя за руку, то упаду на тебя, и мы вместе полетим вниз. Похоже, я останусь здесь навсегда. Вы будете бросать мне пищу. А я превращусь в легенду. – Опять нервный смех.

– Что случилось? – спросил граф, хотя хорошо видел, в чем дело: Джулия застыла от страха, а Гасси не мог уговорить ее сдвинуться с места.

– О Боже, – вновь засмеялась она. – Вот и Дэниел. Я попала в затруднительное положение, вот что случилось. У меня скользят туфли, и я не могу бежать в них по оставшимся пятидесяти или сколько там ступеням. – Снова нервный смешок.

– Дай мне руку, Джули, – произнес Огастус с легким нетерпением в голосе. – Ты же не можешь остаться здесь навеки.

– Я чувствую себя ужасно глупо. Уходи, Дэниел, пожалуйста, – попросила она.

– Сядь на ступеньку позади себя, Джулия, – сказал граф.

– Что? – удивилась она. – Пришло время отдохнуть? Полагаю, это не глупее, чем стоять. – Она села на ступеньку.

– Мне не обойти тебя, Гасси, – произнес граф. – Ступеньки слишком узкие. Расставь как можно шире ноги, но старайся сохранить равновесие?

– Как ты сказал?

– Попытайся, – потребовал граф. – Ты можешь дотянуться и взять Джулию за талию? Ты будешь скользить вниз, Джулия, на попе, опираясь на подошвы ног.

– Я не смогу. – В голосе ее не было уверенности, а смех звучал истерично.

– Гасси будет направлять тебя и крепко держать за талию, – подбодрил ее граф. – Ты проползешь у него между ногами, а я поймаю тебя. Я не пропущу тебя, потому что не собираюсь падать вместе с тобой. Ты в безопасности. Готов, Гасси?

– Господи, и чья это была идея вскарабкаться наверх? Твоя, Гасси? Тебя нужно повесить, утопить и четвертовать. Я не смогу никому смотреть в глаза, когда все будет кончено. Я буду чувствовать себя униженной. Если, конечно, я вернусь целой и невредимой. Но если я утяну вас двоих вниз с собой, никто не узнает, что произошло на самом деле. Я могу предстать мученицей, которая погибла, пытаясь спасти вас обоих.

– Джулия, – попросил граф твердым голосом, – перестань болтать ерунду. Придвинься к ступени, где стоят твои ноги. Подожди, пока Гасси возьмет тебя за талию, затем двигайся, но медленно и осторожно.

– Я выгляжу не очень-то элегантно, да? И все мое платье будет в пыли и кирпиче.

Она продолжала болтать, но делала все, что говорил ей граф, и Огастус тоже молча выполнял его указания и выглядел твердым и надежным, как скала.

Джулия медленно двигалась вниз, пока могла удерживаться локтями на верхней ступени. Но опустив их в щебень, она покатилась так быстро, что Огастус с трудом ее удержал. Он даже вскрикнул от страха.

Граф поймал Джулию за лодыжки, и его руки заскользили по ее ногам вверх к коленям. Платье ее не двигалось так же быстро, как тело. И вот она уже сидит на ступени ниже Огастуса, дрожа и снова хихикая.

– О Боже! О Боже! – повторяла она.

Граф действовал автоматически. Он взял ее за руки, поднял и притянул к себе, опираясь на внешнюю стену башни.

– Теперь все в порядке, Джулия, – произнес он, зарывшись в ее волосы. – Ты в полной безопасности. – И обнял ее.

– Да, – ответила она, прижимаясь лицом к его шейному платку. Она дрожала, ее зубы стучали. Он знал, что некоторое время она не сможет стоять самостоятельно. – Сколько осталось с-ступеней, Д-дэни-ел? Ты считал?

– Тридцать восемь, – ответил граф. – Немного. Хочешь, чтобы я отнес тебя вниз?

– Нет. – Она отвечала почти как всегда – возмущенно-негодующе. – Н-ни в коем с-случае. Я с~спу-щусь сама. Благодарю.

– Подожди несколько минут, – приказал он. – Когда ты вновь будешь крепко стоять на ногах. – Он взглянул на Огастуса.

– Мы, наверное, пробыли здесь целый день, – недовольно проворчал тот. – А ей все шуточки.

Граф вдруг очень обрадовался, что Гасси рядом. Дрожь Джулии заставила его еще острее ощутить прелесть ее нежного, прижатого к нему тела. Его теплоту и мягкость. И облегчение, которое они оба испытали после нескольких минут напряжения и опасности. Ему стало жарко, несмотря на царящую в башне прохладу. Он был искренне рад присутствию Гасси.

– О, – произнесла Джулия, поднимая наконец лицо от шейного платка графа и с укоризной глядя ему в глаза. – Ты, конечно, всем расскажешь об этом? Это так похоже на тебя. На этот раз тебе представилась прекрасная возможность, да? Просто не представляю, как защититься от твоих нападок.

Боже праведный. Ее полные груди вздымались у него на груди. Ему так не хотелось ее отпускать. К тому же она балансировала на узкой части ступени, которую они занимали.

– Я не пророню ни слова, – холодно ответил он. – Уверен, что Гасси поступит так же. Ведь любой покраснеет, признавшись, что имеет такую легкомысленную родственницу.

– Пусть эта мысль не мучает тебя, – гордо ответила Джулия. – Я ведь вам не родственница, помнишь? Разве это не утешение?

– Да, – кивнул он. – Я буду спускаться первым, а Гасси пойдет следом за тобой. Можешь опереться на мое плечо, если тебе нужна поддержка.

– Благодарю, я справлюсь сама, – последовал ответ.

Но когда Дэниел ступил на ступень ниже, подвинув Джулию к стене, и наконец отпустил, ее пальцы вцепились ему в плечо мертвой хваткой, и она держалась за него, пока после очередного поворота не показалась земля.

– Что ж, – небрежно сказала Джулия, – это было настоящее приключение. И эти туфли я ношу на прогулке в последний раз. Женская обувь жутко неудобна. Если бы я знала, что мы отправимся к Калверкаслу, я надела бы ботинки и бриджи.

– Тетя Милли упала бы в обморок, – фыркнул Огастус.

– Вот тут ты ошибаешься, – заявила Джулия, оказавшись наконец на твердой земле и глубоко вздохнув. – Тетя Милли видела меня в бриджах и считает их очень практичными. Если на тебе юбка, ты должна сидеть в седле боком. Так что, если кому-то хочется поговорить об опасных занятиях, давайте обсудим езду на лошади в дамском седле. Я предпочитаю носить бриджи, ездить верхом и чувствовать себя в безопасности.

«Боже правый, что она говорит? – подумал граф. – Боже правый!»

– В башне было так холодно, что мои зубы не перестают стучать. И что-то случилось с моими коленями.

– Это называется нервный шок, – объяснил граф. – Нужно пройтись, Джулия. Возьми меня под руку и давай прогуляемся. Иначе, если ты подойдешь к нашим сию минуту, каждый поймет, что ты испугалась там, на ступенях.

– Я не испугалась, – сердито сказала она. – Это все мои ужасные туфли.

– Тебе тоже не помешает отдохнуть на солнце, Гасси, ты заслужил это, – улыбнулся граф, кивая на кузин и кузенов, сидящих невдалеке. – Вот моя рука, Джулия.

Она, не говоря ни слова, оперлась на нее.

Джулия чувствовала благословенную твердость руки кузена, которой не было в ее ногах. Она готова была заплакать от унижения, от того, что не смогла справиться с ситуацией сама.

– Скажи наконец, – попросила она. – Не держи меня в подвешенном состоянии, Дэниел. И пожалуйста, не думай, что ты должен играть роль джентльмена. Просто скажи, и покончим с этим.

– Что сказать? – Он смотрел на нее сверху вниз, удивленно подняв брови.

– Сам знаешь что, – буркнула она.

– А-а. – Можно было сойти с ума, так холодно это прозвучало. Он действовал столь же хладнокровно в башне, руководя операцией по спасению, словно армейский генерал в разгар сражения. – Я же тебя предупреждал.

– Я знала: ты хотел сказать это. – Если бы только это был кто-то другой, а не Дэниел. Кто-нибудь из дядюшек. Кто-то из кузин. Но это был именно Дэниел. Она неожиданно вспомнила его руки на своих ногах и коленях. Ее обнаженных ногах и коленях. Если бы только она могла умереть от унижения, она с радостью сделала бы это. – Ты просто мечтал, чтобы со мной что-нибудь приключилось и ты мог бы позлорадствовать, да? Хорошо, радуйся. В следующий раз я надену другие туфли.

– В следующий раз? – спокойно переспросил он.

Джулия спрятала голову у него на груди и прижалась к нему, словно Дэниел был единственным надежным и безопасным предметом в зыбкой и опасной Вселенной. Господи! Бедра мужчин были даже тверже, чем казались, когда обхватывали бока лошади. По крайней мере, таковы были ноги Дэниела. Боже милостивый, какой идиоткой она предстала перед ним! Слабая, дрожащая женщина, ищущая утешения в объятиях мужчины.

– В следующий раз я надену подходящую одежду и тебе не придется беспокоиться из-за такой глупой и незначительной детали, как эти скользкие шлепанцы.

– Джулия, я вижу, ты с каждой минутой все больше приходишь в себя. Я знаю, что случится, когда мы присоединимся к нашим родным. Кто-то – возможно, Фредди – вспомнит о подземелье. Несколько человек решат спуститься туда, в недра холма, чтобы получить сомнительное удовольствие заглянуть сквозь решетку нa дно реки, и затем карабкаться наверх.

– Там скользко от мокрого мха.

– Я знаю. Я помню. Прежде чем они пойдут, Джулия, кто-то – скорее всего Фредди – подначит тебя отправиться с ними.

– Подначит, – задумчиво произнесла она. Но ее ноги вполне могли превратиться в желе от одной мысли новь оказаться на каменных ступенях, продуваемых ветром.

– Если ты согласишься, – спокойно продолжил граф, – я сначала возьму тебя за горло, а потом перекину через плечо и отнесу вниз с холма к месту пикник. Я ясно выразился?

О Боже, подумала Джулия, внутренне ощетинясь, но у нее сейчас не было боевого задора, чтобы восстать против Дэниела. Жаль, поскольку сочетание вызова со стороны Фредди и запрета от Дэниела в другое время толкнуло бы ее на самое дерзкое поведение, от которого волосы у всех встали бы дыбом. Но нет, на этот раз она промолчит.

– Как ты глуп, – хмыкнула она. – Кто захочет спуститься в подземелье, когда провизия для пикника уже на месте, а время чая уже прошло?

– Кто? – переспросил граф. – Да ты, конечно. Но моя угроза остается в силе. Чтобы сделать ее более реальной, скажу, что, разумеется, я не придушу тебя. Но я положу тебя на колено и как следует отшлепаю. А если не веришь, попробуй нарушить мой приказ.

Если бы она могла взорваться, она тотчас же разлетелась бы на миллион кусочков.

– Только попробуй тронуть меня пальцем, Дэниел! – улыбнулась Джулия. – Ив последующие две недели ты будешь видеть мир сквозь два подбитых глаза. Обещаю.

– Верю, – ответил он, подводя ее к месту, где на траве расположились их родственники, – что настало время для чая.

Она с благодарностью освободила руку.

– Кто-нибудь хочет спуститься в подземелье? – лениво спросил Фредерик.

– Ты с ума сошел, Фредди? – воскликнула Джулия. – Сейчас, когда самое время чая? Я ужасно проголодалась. Кто-нибудь готов сбежать с холма?

Глупое предложение, решила она минуту спустя, потому что ее ноги все еще чувствовали себя так, словно им не хватало нескольких важных костей. Она закончит состязание последней. И это будет унизительно. Но это все же лучше, чем если кто-то подумает, что она побоялась спуститься в подземелье. В конце концов, у нее есть женская гордость.