Глава 2

Каждое лето старшее поколение добросовестно прибывало в Примроуз-Парк. Редко кто пропускал это воссоединение семьи. Когда они были моложе, приезжало и юное поколение. Для Джулии лето всегда было безумным, сумасшедшим временем. Она резвилась от души и не уставала удивляться, как могла жить целых десять месяцев без них, довольствуясь компанией только своего деда и тети Милли. Однако когда лето кончалось и все разъезжались по домам, она весело и благодарно возвращалась к спокойной жизни Примроуз-Парка и наслаждалась воспоминаниями.

Когда кузены и кузины подросли, они приезжали уже не так часто, особенно молодежь. Их больше привлекали другие развлечения вроде Брайтона, какого-нибудь другого курорта или вечеринок у друзей по колледжу и университету. Сьюзен два года назад вышла замуж, и у нее теперь были обязательства как перед своей семьей, так и перед семьей мужа.

Однако, получив известие о смерти графа, они все приехали в Примроуз-Парк, как дед и предсказывал. Все, за исключением мужа Сьюзен. Многие успели на похороны, но все до одного собрались на оглашении завещания десять дней спустя после смерти графа Биконсвуда. Новый граф созвал их всех, и они прибыли, потрясенные, скорбящие и рассерженные тем, что их не предупредили заранее и не дали возможности приехать раньше.

Первой примчалась тетя Сара, виконтесса Йорк, мать Дэниела, с дочерью Камиллой. Тетя Сара выглядела очень расстроенной.

– Старый дурак, – пробурчала она о своем скончавшемся девере, и это услышала Джулия, хотя тетя Сара разговаривала со своим сыном. – Он не известил своих ближайших родственников о том, что болен, и тем самым, умирая, лишил себя поддержки родных.

Иногда я удивляюсь, почему я вышла замуж за члена этого странного семейства, когда у меня был такой богатый выбор! И почему ты ничего не сообщил мне, Дэниел? Это невежливо по отношению ко мне – приехать сюда, не сказав мне ни слова!

– Мама, ты и Камилла были в Бате, а я в Лондоне, – утешил ее граф. – Кроме того, тетя Милли просила сохранять секретность.

Тетя Сара издала звук, свидетельствующий о ее презрении к просьбам своей невестки. Джулия лишь утвердилась в своем мнении о тете Саре, которую всегда считала резкой, грубой и неприятной особой.

Камилла улыбнулась, поцеловала брата и обняла Джулию, шепча ей на ухо слова утешения. Камилла все еще скорбела по поводу смерти на поле брани своего жениха-офицера, случившейся два года назад. Теперь ей было двадцать четыре года.

Тетя Юнис и дядя Реймонд, лорд и леди Беллами, приехали за день до похорон, так же как дядя Генри и тетя Роберта, лорд и леди Хемминг, – брат и невестка покойной графини с сыном Малькольмом и дочерью Стеллой Стейси. Джулия обняла Стеллу, которая была на два года ее младше и всегда была ее подругой по играм в детстве. Малькольм поцеловал ей руку, но на лице его не появилось улыбки. Он вообще был неулыбчив, и все привыкли к его ужасной застенчивости.

Тетя Юнис провела весь день в слезах, сетуя на жестокость брата, который, умирая, не послал за собственной сестрой. Дядя Генри обнял Джулию за плечи и выразил свои соболезнования по поводу ее утраты.

Он сказал, что она должна жить с ним и тетей Робертой. Его доброта вызвала у Джулии новый поток слез.

Бедный дедушка. Джулия пролила много слез по нему, большую часть тайком, за все эти дни, предшествующие похоронам, и потом, когда они ждали прибытия остальных членов семьи для оглашения завещания. Она скучала по нему и вновь ощутила себя сиротой, хотя ей уже исполнился двадцать один год. Неожиданно она почувствовала себя так, словно во всем мире у нее не осталось ни одной родной души.

Чувство это было странным и пугающим, и без него лучше было обойтись. Не только дядя Генри, но и тетя Юнис, и дядя Реймонд предлагали ей жить у них, но с их стороны это была простая любезность, которую Джулия не могла принять. Она не хотела стать объектом благотворительности для людей, у которых перед ней не было никаких обязательств. Тем более что она уже совершеннолетняя. Дедушка прекрасно это понимал и именно поэтому так настойчиво пытался выдать ее замуж.

Тяжело было также сознавать, что теперь другой человек носит титул деда и отдает приказания, которые всегда отдавал старый граф, и пользуется уважением и почтением, до этого принадлежавшими дедушке. Дэниел. Все существо Джулии восставало против него. Хотя для этого и не было причин, поскольку виконт, а ныне граф взял на себя все заботы, которые Джулии и тете Милли было бы трудно уладить. Дэниел обладал поистине удивительными организаторскими способностями.

И, тем не менее, она испытывала неприязнь к кузену. Но так было всегда, или почти всегда. Будучи значительно старше ее, он неизменно выказывал свое презрение к ней. Когда она была ребенком, он, мальчишка, совсем не интересовался играми в «дом», «школу» или бегом наперегонки. Она была еще девочкой, а он уже стал юношей и с четырнадцати лет носил титул виконта. Его не занимали кузины с их визгом и хихиканьем или шумные игры, которым предавались его братья и сестры. Он быстро возмужал. Слишком быстро.

Дэниел всегда пренебрежительно относился к своим младшим родственникам, особенно к Джулии. Она невольно ощетинивалась от взглядов, которые он бросал на нее, когда видел ее катающейся верхом, плавающей в озере или играющей в крокет с подоткнутой юбкой, чтобы не споткнуться о подол. Создавалось впечатление, что он испытывал большее уважение к дождевому червю, нежели к ней.

Джулия всегда обижалась на него и при всяком удобном случае старалась ему досадить. Но как ни странно, ей, помимо этого, хотелось произвести на него хорошее впечатление. Потому что прежде всего Дэниел был старшим кузеном и к тому же очень красивым старшим кузеном. В пятнадцать лет она могла часами смотреться в зеркало, меняя одно платье за другим, пока ее не удовлетворял выбор, и так и сяк укладывала волосы, чтобы добиться желаемого результата. Но единственный раз, когда кузен заметил ее в то лето, был момент, когда она с хихиканьем мчалась по террасе вслед за Гасси с раскрасневшимся лицом, в мятом блеклом платье, с развевающимися во все стороны волосами! Дэниел смотрел на нее, как всегда безукоризненно одетый и причесанный.

– Право, Джулия, – процедил он тогда, с отвращением оглядывая ее с головы до ног, – тебе не кажется, что пришло время повзрослеть?

После того как он удалился, она скосила глаза и показала ему язык, что вызвало у Гасси приступ смеха, который он постарался подавить. И она была рада, что Дэниел не приехал на следующее лето и на следующее тоже, и еще на одно. Она была рада, что он не появлялся в имении. Она искренне желала, чтобы он не приехал и на этот раз – высокомерный, холодный, лишенный чувства юмора… граф. Ей ненавистна была мысль, что он стал новым графом Биконсвудом.

Фредерик и Ассли Салливан, сыновья тети Юнис и дяди Рэймонда, прибыли на следующее утро после похорон, и, похоже, ни один из них не скорбел по поводу того, что они не успели попрощаться с дядей. Уж, во всяком случае, не Фредерик. Но он никогда ничего не воспринимал всерьез. Он слыл повесой и распутником. По крайней мере так о нем говорил Гасси, и у Джулии не было причин ему не верить.

– Привет, Джули, – махнул ей рукой Фредерик, когда они с братом вошли в холл, а она как раз направлялась в библиотеку, где надеялась побыть в одиночестве. Он взял ее руки в свои и поцеловал в щеку. – Боже! Ты выглядишь такой симпатичной в черном. Не правда ли, Лес?

Лесли улыбнулся и закивал головой гораздо чаще, чем это было необходимо.

– Да, это так, Фредди, – согласился он. – Ты прекрасно выглядишь, Джули.

– Я в трауре, – подчеркнула она. – По дедушке.

– И мы тоже, – произнес Фредерик, сжимая ее руки и глядя на нее красивыми карими глазами. – Старый чудак наконец сыграл в ящик. Ты скучаешь по нему, да?

– Скучаешь, Джули? – спросил Лесли мягким голосом.

– Да, скучаю, – ответила Джулия сердито. – Я любила его.

– Понятно. – Фредди явно развлекался. Он подмигнул кузине. – Мне всегда нравилось, когда ты сердишься, и не было ничего проще, чем тебя завести.

– Но он не собирался тебя рассердить, – вмешался Лесли. – Ведь правда, Фредди? Ты любила дедушку, Джули. Жаль, что его больше нет с нами.

– Спасибо, Лес. – Джулия освободилась от рук Фредди и положила руки на плечи его брата, чтобы поцеловать его в щеку. Он был на дюйм ниже ее и по крайней мере на шесть ниже Фредди. Она улыбнулась Лесли, повернувшись так, чтобы Фредерик увидел, что она целует его брата.

Фредди фыркнул.

В течение последующих двух дней они ждали приезда остальных членов семейного клана. Тетя Сильвия и дядя Пол Крейборн, сестра и шурин покойной графини, должны были проделать нелегкий путь из Йоркшира. С ними приехали их дочери – Сьюзен и Виола. Отдать последний долг родному дяде прибыл и их сын Огастус – любимый кузен Джулии.

Итак, наконец все они прибыли в Примроуз-Парк, и можно было заняться важнейшим делом, связанным со смертью старого графа.

В назначенный день все родственники усопшего собрались а гостиной для оглашения завещания – библиотека оказалась слишком тесной, чтобы там можно было удобно разместиться. В комнате царила некоторая суета, созданная, в частности, тетей Сарой, которая считала, что каждый должен сесть в соответствии со своим рангом в семейной иерархии. Ее сын, новоиспеченный граф Биконсвуд, обязан сидеть в центре первого ряда, а она, как его мать и вдова единственного брата умершего графа, рядом с ним.

– В конце концов, дорогой, если бы твой бедный отец пережил твоего дядю, я теперь была бы графиней, – громогласно сообщила она сыну.

Затем вмешалась тетя Юнис, заявив, что тетя Милли, как старшая из сестер дорогого усопшего брата, должна занять почетное место или по крайней мере сидеть рядом с Дэниелом. А она, как вторая сестра, разместится по другую его руку.

Новый граф уладил дело, усадив обеих сестер в первом ряду, рядом со своей матерью, а сам устроился позади них около своей сестры. Каждый, наблюдавший за этой суетой, согласился про себя, что Дэниел, как глава семьи, достойно прошел первое испытание. Фредерик Салливан, стоявший у фортепиано и еще не занявший своего места, поймал взгляд кузена, усмехнулся и подмигнул ему.

Джулия сидела в заднем ряду между Виолой Крейборн и Сьюзен, леди Темпл. Виола была на три года младше Джулии, Сьюзен – на год старше. Они тоже были ее товарищами по детским играм, а позже стали ее подругами.

Слуги, почтительно стоящие позади, тоже старались занять наиболее почетные места, но делали это гораздо спокойнее, чем члены семьи.

– Джули, не понимаю, почему мы все должны быть здесь, – прошептала Виола. – Вряд ли в завещании дяди есть что-то, что может заинтересовать наше поколение. Наверняка все завещано нашим родителям. Я бы предпочла в такой прелестный день прогуляться к озеру. Лодки уже спущены на воду?

– Это такой обычай – собираться всей семьей по подобному поводу, – тихо ответила Джулия.

Виола состроила гримаску.

– Все равно почти все достанется Дэниелу, – фыркнула она. – Он получил титул, а с ним аббатство Викерз-Эбби и Уиллоубанч-Корт. Отец считает, что эти поместья – львиная доля состояния дяди.

Джулия поймала себя на том, что неосознанно вертит на пальце кольцо, и сжала руки, чтобы успокоиться. Хорошо было Виоле не испытывать интереса к происходящему и даже скучать во время этой процедуры. Для Джулии все было гораздо сложнее. У нее не было ни родителей, ни состояния.

Что она будет делать, куда отправится? – размышляла Джулия. Останется с тетей Милли? Дедушка мог бы завещать Примроуз-Парк тете Милли, тогда Джулия сможет остаться здесь. Но может быть, тетушка собирается жить с тетей Юнис, а возможно, и с тетей Сарой? Тогда ей вряд ли будет удобно отправиться с ней. Несомненно, дедушка обеспечит ее, но где она будет жить? Она слишком юна, чтобы оставаться одной. Получит ли она достаточно средств, чтобы купить или арендовать домик и нанять компаньонку, которая стала бы с ней жить?

Ее мутило от нервного ожидания, пока семейство устраивалось на стульях. Наконец наступила тишина, и мистер Прадхолм мог начать оглашать завещание. Как глупо, что она не приняла одно из трех предложений, которые ей были сделаны во время светского сезона в Лондоне, и одно из четырех предложений тех, с кем ее познакомил дедушка по возвращении домой. Семь предложений о браке – но она не могла представить себя женой ни одного из мужчин, желавших на ней жениться! Видимо, с ней что-то неладно, размышляла Джулия. Если бы она была замужем, она чувствовала себя в безопасности. Возможно, испытывала бы скуку и неудовлетворенность, но ее не давила бы эта неизвестность. И в этот момент безопасность показалась ей самым желанным состоянием.

Мистер Прадхолм кашлянул, и в гостиной воцарилась тишина.

Чтение завещания заняло целую вечность, думала много позже об этом Джулия. Зевки Виолы становились все продолжительнее и капризнее, так что Сьюзен, перегнувшись через Джулию, шикнула на сестру. Поверенный зачитал длинный список слуг и перечнелил то, что было им отказано. В завещании был упомянут каждый член семьи, даже Виола, племянница со стороны покойной графини. Виола тут же перестала зевать, как только голос поверенного объявил, что ей завещано сто фунтов. Она прижала руки к груди и радостно заулыбалась.

– Это больше, чем папа дал мне на карманные расходы за всю мою жизнь, – прошептала она.

Поскольку дело дошло до Виолы, самой младшей племянницы в семье, значит, следующей будет ее очередь, подумала Джулия. Несмотря на убеждение, что дедушка позаботится о ней, сердце тревожно колотилось в груди. Нет, не колотилось – оно стучало, словно молот, в горле, в висках и в ушах. Ей казалось, она задыхается, словно комната вдруг лишилась воздуха.

– Остается только Примроуз-Парк с его фермами и рентой, – продолжал читать мистер Прадхолм. Он сделал паузу, как часто делал в процессе чтения завещания. Поверенный покойного графа, похоже, обладал актерскими способностями.

Только Примроуз-Парк. Это последнее, чей новый владелец должен быть сейчас назван. Все родственники, которые уже получили завещанные им доли, в нетерпеливом молчании ожидали услышать имя наследника. Все, кроме Дэниела, который уже унаследовал титул и большую часть имущества бывшего графа. Кто станет владельцем Примроуз-Парка? Тетя Милли? Но ей уже была завещана значительная доля наследства.

Сердце Джулии билось так быстро, что ей казалось, она вот-вот упадет в обморок. Она сидела, опустив голову, глядя на сжатые на коленях руки. Дедушка не шутил, когда говорил, что она должна выйти замуж или жить со своими родственниками после его смерти. Он не мог оставить ей Примроуз-Парк. Не мог. Но хотя умом она отрицала эту возможность, ее сердце бешено билось от надежды, – надежды, которая никогда не сбудется.

– «Примроуз-Парк, – медленно и отчетливо читал мистер Прадхолм, – будет навечно принадлежать тому из пятерых моих племянников, – Джулия склонила голову и закрыла глаза, чтобы постараться не уронить свое достоинство, – который сможет завоевать сердце Джулии Мейнард, падчерицы моей умершей дочери, в течение месяца со дня оглашения этого завещания».

Сначала Джулия не поняла, что случилось. Вокруг раздался потрясенный шепот, затем кто-то – кажется, тетя Юнис – вскричал: «Слава Богу!» – глаза Джулии распахнулись от изумления и остановились на сжатых на коленях руках. Что? Что только что сказал мистер Прадхолм?

Поверенный, должно быть, поднял руку, требуя тишины, и шепот тут же прекратился.

– «Объявление о помолвке должно быть сделано на этом самом месте моему поверенному Тобиасу Прадхолму через месяц, начиная с сегодняшнего дня, – мистер Прадхолм продолжал читать завещание, и Джулия, подняв голову, с недоверием смотрела на него. – Если о помолвке не будет объявлено, Примроуз-Парк со всей земельной собственностью и фермами будет передан в благотворительный фонд по моему выбору, который будет назван через месяц после сегодняшнего дня. Джулия Мейнард за счет имения будет отправлена жить к своим родственникам по отцовской линии на север Англии».

Через секунду Джулия вскочила с места, сжав спинку переднего стула и заставив дядю Пола наклониться вперед.

– Это нелепо! – воскликнула она. – Дедушка, должно быть, пошутил. Он не мог написать этого всерьез. Здесь какая-то ошибка.

Мистер Прадхолм снова поднял руку, но Джулия не подчинилась властному жесту и не села на место.

– Мисс Мейнард, – спокойно и рассудительно проговорил поверенный, – ваш дедушка заботился о вашем будущем и стремился обеспечить его наилучшим образом, Уверен, вы понимаете, как и ваши пятеро кузенов, что Примроуз-Парк – процветающее имение. Оно служило вам домом большую часть вашей жизни. Оно может остаться вашим до конца дней, если вы примете предложение о браке одного из сводных кузенов в течение следующего месяца. Но никто не принуждает вас. Ни завещание вашего дедушки, ни я не можем заставить вас принять чье-либо предложение. В завещании предусматривается и этот вариант.

Джулия растерянно огляделась вокруг, едва замечая взгляды тетушек и дядей – недоуменные, любопытные и один – враждебный. Она встретилась взглядом с Фредериком, который стоял, облокотившись на фортепиано. Его губы были сжаты, и он смотрел на нее сузившимися глазами. Невозможно было определить, развлекло его услышанное или огорчило. Она повернула голову и увидела профиль другого кузена – Дэниела. Четкий, привлекательный, аристократический профиль. Он, как всегда, был безукоризненно одет и причесан. Дэниел с вежливым интересом смотрел на поверенного, словно только что прочитанное условие завещания не имело к нему никакого отношения. Джулии хотелось бросить ему в лицо какое-нибудь грубое слово, но она не знала таких.

Тетя Милли, повернувшись на стуле, радостно улыбалась и кивала ей.

– Прекрасная идея, дорогая, – обратилась она к Джулии. – Я знала, что Хэмфри сделает тебе щедрый подарок, так и получилось.

– Замолчи, Милли, – прошипела тетя Юнис, хлопая сестру по руке.

Кто-то тронул Джулию за руку.

– Сядь, Джули, пожалуйста, – тихо произнесла Сьюзен.

Джулия упала на стул, чувствуя себя ужасно глупо от того, что оказалась в центре внимания. Однако это не прервало чтения завещания. Сидящий в передних рядах Лесли оглянулся и тепло улыбнулся ей.

Мистер Прадхолм своим профессиональным покашливанием вновь привлек внимание аудитории.

– Еще один момент, милорды, леди и джентльмены, – произнес он, – и затем мы закончим. – Он опустил глаза на завещание графа и прочитал: «Всех вас я прошу и приглашаю оставаться в Примроуз-Парке на время сватовства к моей внучке. Здесь я выступлю главой нашей семьи в последний раз. И пусть для всех это будет месяц веселых развлечений. Никаких черных одежд. С завтрашнего дня – никакого траура. Вы все носили его больше недели. Завтра же снимите его. Это мое последнее приказание».

– Но мы не привезли с собой ничего, кроме черного, – запротестовала тетя Роберта.

Дядя Генри сжал ее руку и сказал, что пошлет домой карету за другими вещами. В течение двух дней все будет улажено.

Тетя Милли промокала глаза большим льняным платком, заимствованным у дяди Рэймонда, а тетя Сара, пожав плечами, заметила, что ее шурин был странным человеком. Очень странным. Кто-нибудь когда-либо слышал о чем-нибудь столь же возмутительном и оскорбительном? Однако было не ясно, к какому пункту завещания относились ее слова.

Джулия не могла отвести глаз от своих рук, пытаясь побороть смущение и изумление. А также панику. Она изо всех сил пыталась не расплакаться. Дедушка ничего не был ей должен. Шестнадцать лет он предоставлял ей кров и поддержку, в которых она так нуждалась. Он пытался обеспечить ее будущее. А главное, он дарил ей любовь.

И, тем не менее, она чувствовала себя преданной. Оскорбленной. И очень испуганной.

Оглашение завещания закончилось. Мистер Прадхолм собирал свои бумаги. Слуги быстро вышли из комнаты, похоже, томимые желанием как можно быстрее вернуться на свою половину и свободно обсудить все случившееся. Шум в гостиной нарастил.

– Джули. – Виола сильно сжала ее руку. – Ты такая счастливая. Всего несколько слов в завещании дяди, и у твоих ног – пятеро женихов! В течение месяца ты будешь помолвлена. Я хотела бы, о как я хотела бы оказаться на твоем месте!

– Как глупо, Ви, – поморщилась Сьюзен. – С тобой это не сработает. Один из женихов – наш Гасси, а Малькольм – наш двоюродный брат.

– Но Дэниел… и Фредди, – вздохнула Виола. – О, Джули! Ты в самом ближайшем будущем станешь графиней или баронессой.

– И еще Лес, – добавила Сьюзен. – Лесли самый милый из них.

Стелла пробралась сквозь толпу родственников и обняла Джулию за плечи.

– Леди за одно мгновение! – засмеялась она. – Итак, у тебя появилась возможность остаться в Примроуз-Парке. Я так рада за тебя. Папа и мама планировали привезти тебя к нам, и мне это пришлось бы больше по душе, чем что-либо иное. Но стать хозяйкой Примроуз-Парка!.. – Она улыбнулась. – Ты, конечно, должна выбрать Малькольма. Тогда мы станем невестками.

– О! – воскликнула Виола. – Тогда это должен быть Гасси. Вы ведь всегда были друзьями.

– Джулия. – Незаметно к ним присоединилась и Камилла. – Это так дурно со стороны дядюшки Хэмфри. Он поставил тебя в ужасно затруднительное положение. Мне жаль, что так получилось.

– Жаль? – Голос Виолы поднялся на тон выше. – Тебе жаль, Камилла? Когда Джулия обрела сразу пятерых женихов и среди них – Дэниела и Фредди? Я бы хотела, чтобы ты пожалела и меня, если бы мне выпала такая участь.

Тетя Милли встретилась взглядом с Джулией. Она сидела в другом конце комнаты, но радостно кивала и улыбалась Джулии. Казалось, она вот-вот оставит свою группу родных и подойдет, чтобы тоже поздравить ее.

Джулия чувствовала себя отвратительно – подавленной, обиженной и лишившейся дара речи, что ей было вовсе не свойственно.

И это станет ее излюбленным занятием на протяжении месяца, она это знала. Будет удивительно, если мужчины не начнут заключать пари, как они это делают в джентльменских клубах. На кого поставят больше? На Дэниела? На Фредди? А может быть, на Гасси? Ставки на Малькольма и Леса вряд ли принесут удачу.

По крайней мере, впереди – занятный месяц. Очевидно, таково было желание дедушки. Вот уж поистине увлекательный месяц для всех, кроме нее.

– Извините, – пробормотала Джулия, улыбнувшись кузинам. – Я вынуждена вас покинуть. – И бросилась мимо них к свободному, по счастью, дверному проему прочь из гостиной. Ей не терпелось уединиться.