Глава 7
Лондон, клуб «Бургундия» на Бери-стрит
Сентябрь 1819 года
Как только он вошел, его тут же поприветствовал Тарквин Комптон, сидевший с Маркизом Чейзом:
— А вот и он, новоиспеченный виконт, возвратившийся со студёного севера.
Себастьян опустился в мягкое кожаное кресло и огляделся по сторонам:
— Что ты говоришь! Я получил в наследство самый холодный и самый неудобный дом в Англии.
— Прежде чем я задачу, позволь наполнить тебе, что, кроме дома, тебе досталась самая большая угольная шахта в Англии. Теперь ни один коллекционер не сможет перебить цену на понравившуюся тебе книгу.
С Чейзом, которого обычно называли Кейном, Себастьян был знаком совсем недавно, и тот обращался к нему более церемонно, чем Тарквин. Он взглянул на траурную повязку на рукаве у Себастьяна:
— Позвольте мне выразить свои соболезнования.
— Благодарю вас. Дядя собирался умирать уже много лет. В конце концов он оказался прав. По счастью, я повидал его перед смертью.
— Вы хорошо его знали? — спросил Кейн.
— Зависит от того, что вы имеете в виду. Я жил с ним с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Он был необычным человеком.
— Можно и так сказать, — отозвался Тарквин. — А можно сказать, что он был ненормальным, как мартовский заяц.
— За эти годы, — объяснил Себастьян, — Тарквин пришел к убеждению, что старик был весьма эксцентричной особой.
— А как быть с таким фактом, что он за двадцать лет ни разу не вышел из дома и уже десять лет как перестал одеваться?
— Дядя был абсолютно рациональным человеком, — возразил Себастьян, оставаясь невозмутимо. — Все, с кем он должен был пообщаться, могли навестить его или написать. Ему было неинтересно иметь дела с соседями или малознакомыми людьми. А для его занятий — механических опытов и изготовления часовых инструментов — в доме было все необходимое. И его вполне устраивал свободный коричневый халат. Он говорил, что ему в нем удобно и на нем незаметна грязь.
— Итак, ты видишь, Кейн. — с иронией заметил Тарквин, — учитывая условия, в которых воспитывался Себастьян, его наряд представляет образец портняжного искусства.
— Настоящий денди, — ответил Кейн.
— Позволь спросить тебя, мой друг, — продолжил Тарквин, — а почему бы тебе не отметить получение титула и наследства покупкой новой одежды?
— Не вижу в этом особой необходимости.
Себастьян чувствовал себя лучше, чем после того утра в Мэндевилле. Еще летом он завершил дела по приобретению клуба: небольшая библиотека справочной литературы, подписка на различные серьезные журналы и гостиная, где можно было выпить и поговорить с единомышленниками. Клуб «Бургундия» стал прекрасным восстанавливающим средством после двухмесячных испытаний: смерти дяди, которого он по-своему любил; принятия на себя ответственности, от которой он отвык за много лет; и, наконец, преодоления чувства к Диане.
Последнее оказалось невозможным. Неделями он пребывал либо в ярости, либо в тоске: ярости от ее предательства и тоске, что никогда не сможет обладать ею. Когда он пытался забыть се, стараясь сохранить в порядке свою психику, ему это не удавалось. Из всего, чего он не мог достичь, перспектива никогда не увидеть Диану была самой мучительной. Все же он сумел научиться управлять чувствами и строить планы на будущее.
И сейчас на пару минут он решил насладиться теплой комнатой и кампанией друзей. Не было в мире места лучше, чем это, специально предназначенного для развлечения и интеллектуального развития избранного кружка молодых библиофилов. Тем более что среди членов клуба не было женщин, которым даже не разрешалось переступать порог здания.
Себастьян обратил внимание, что Кейн держит в руках книгу.
— Что это у вас?
Главной целью членов клуба было обсуждение различных изданий.
— Баскервилльский Вергилий.
— Превосходно. — Себастьян сначала осмотрел переплет книги, затем открыл том со страницами, набранными изящным шрифтом. — Отличный экземпляр. Люблю голубой сафьян. Где вы раздобыли эту прелесть?
— Книгу нашла моя жена.
Недостатком Кейна было стремление протащить в клуб свою жену. Себастьян, как законно избранный президент клуба, и слышать об этом не хотел. Хотя он вынужден был признать, что молодая леди Чейз хорошо разбирается в книгах, не в пример другим женщинам.
— Ты не поверишь, какие книги Кейн приобрел для своей коллекции этим летом. И все с помощью Джулианы, — сказал Тарквин. — У нее на редкость наметанный глаз, когда надо выбрать лучшую книгу в бесперспективной ситуации.
Джулиана! Неужели Тарквин перешел в лагерь врага?
Насколько знал Себастьян, леди Чейз в девичестве звали Джулианой Мертон, и он никогда бы не согласился обращаться к ней просто по имени. Он неприязненно относился к женщинам, которые предлагали при обращении опускать фамилию. Он надеялся, правда, что у Кейна не будет причин пожалеть о своем браке.
— Ты прав, что доверяешь Джулиане, — сказал Кейн. — Но издания для коллекции мы выбираем вместе.
Себастьяну стало тошно от подобной сентиментальности подкаблучника.
— Она уговорила Бэнкса расстаться со своим собранием пьес, — продолжил Кейн, не замечая неудовольствия Себастьяна. — Думаю, он немного влюблен в нее. И кто его может в этом винить?
— А можно уговорить твоего таинственного человека уступить переплет Екатерины Парр? — спросил Тарквин.
Обрадовавшись, что разговор перешел от совершенств леди Чейз (и раздражавших Себастьяна ее успехов в добывании книг, от которых и он бы не отказался) на другую тему, он, к сожалению, не мог похвастать, что получил то, чего добивался пять лет:
— В письме он намекал мне, что готов продать. Но я вынужден был отправиться на север, а когда буквально вчера добрался до него, он снова передумал.
— Вот досада!
— Да. Человек должен решиться и сделать. Я ненавижу неопределенность.
— Настойчивость, мой мальчик, настойчивость, — посоветовал Тарквин. — С букинистами, как и с женщинами, это единственный способ добиться успеха. Разумеется, — добавил он, — когда речь идет о прекрасном поле, ты не нуждаешься в советах.
Себастьян глубоко вздохнул:
— Кстати, именно в этой области я хотел бы получить консультацию. Скажите, как увлечь даму.
Он замолчал, ожидая от приятелей града насмешек.
— Я всегда полагал, что деньги помогают делу — пошутил Тарквин.
— Не думаю, что Себастьян имеет в виду женщин легкого поведения, — мягко возразил Кейн. — Наверное, речь идет о леди.
— Я и представить не мог, что ты собираешься жениться.
Голос Тарквина выражал крайнюю озадаченность.
— Об этом пока говорить рано, — попытался уйти от прямого ответа Себастьян.
Он и на самом деле так думал. Все эти заморочки остались в прошлом. Но у него не было никакого желания рассказывать собеседникам о своем унижении.
— Я еще не определился в своих намерениях. Просто хочу произвести впечатление.
— Тогда я пас. Расспроси лучше Кейна. Он в этих вопросах эксперт.
— Не думаю, что жена одобрит, если я преподам вам уроки по соблазнению женщин. — Маркиз внимательно посмотрел на Себастьяна. — Вы ей не нравитесь?
— А зачем ей вообще об этом знать?
— Вы вообще не представляете, что такое брак, если спрашиваете об этом. Но со временем вы все поймете, — взгляд Кейна прошил Себастьяна насквозь, — или вам это не удастся. Вы, кстати, не собираетесь ли соблазнить девственницу?
— Отнюдь. Зачем мне девственница?
— Ну, не знаю. Многие как раз на них стараются жениться. К несчастью, бывает, что потом жалеют об этом, хотя мне этого испытать не пришлось. Как, думаю, и Тарквину.
— Благодарение небесам, — произнес Тарквин, выразительно пожав плечами. — Мне нравится, когда женщина знает, чего хочет.
— Дама, о которой я говорю, знает, чего хочет, — сказал Себастьян.
На этот счет у него не было сомнений. Тарквин подозвал лакея:
— Пошлите в «Уайтс» за бутылкой лафита 1795 года и подайте ее к обеду. Отметим это дело, — пояснил он приятелям. — Ты не расскажешь, кто она, твоя пассия?
— Пока лучше не стоит.
— Замужем, — предположил Тарквин и взглянул на Кейна.
— Замужем, — кивнул Кейн. — Берегитесь ревнивых мужей, Себастьян.
— Кейн знает, о чем говорит, — усмехнулся Тарквин.
— Это дела минувших дней, но, как видите, остался жив. Интересно, что было бы, узнай он об этом?
— У нее нет мужа, — сообщил Себастьян, неожиданно почувствовав злость.
— Хм… Значит, вдова. Отлично. Ничего нет лучше вдовы для любовной интрижки. Особенно если она богата. Кто она, как ты думаешь, Кейн?
— Я не знаю, чем здесь могут помочь деньги, — вступил в разговор Себастьян, пока его приятели не начали исследовать круг знакомых вдов.
— Состоятельная вдова, — стал объяснять Тарквин, — менее всего желает вновь выйти замуж, и я не стал бы винить ее в этом. Ради чего лишаться независимости, отдав себя во власть новому мужу?
— Ради любви? — предположил Кейн.
— Это мог сказать только молодожен.
— Ты — прожженный циник. — Кейн повернулся к Себастьяну! — Вы влюблены?
— Нет! — почти крикнул Себастьян.
Его сердце бешено забилось, дыхание стало прерывистым от ужаса, что ему доставляет страдание столь сентиментальное замечание.
— Себастьян влюблен, — заключил Тарквин. — Забавное зрелище.
— Я ведь просил вас о помощи. Ладно, забудьте обо всем, что я говорил.
Оба приятеля дружно стали протестовать и заявили, что готовы всячески содействовать Себастьяну Айверли в постижении науки ухаживания за женщинами.
— С чего начинать? — спросил Себастьян, подавляя в себе желание поссориться. — Как может человек привлечь женщину?
— Прежде всего, — начал Кейн, устраиваясь поудобнее и собираясь говорить серьезно, — она хотя бы знает о вашем существовании?
— Разумеется, — ответил Себастьян, стараясь, чтобы голос звучал не слишком мрачно.
— Далее. Знает ли она, что вы ею интересуетесь?
— Полагаю, что такая мысль приходила ей в голову.
— Отлично. Прежде всего вы должны в деликатной манере удостовериться, что она уделяет вам все свое внимание.
Тарквин кивнул в знак того, что согласен с рекомендациями Кейна:
— Бывай там, где бывает она. Старайся оказаться поближе к ней. Можешь даже коснуться ее в тесноте толпы.
— Но, — вмешался Кейн, — на этой стадии не позволяйте себе ничего, кроме обычной вежливости.
— А Себастьян знает, что такое обычная вежливость? — спросил Тарквин.
— Подождите, — попросил Себастьян, доставая из внутреннего кармана небольшой блокнот и карандаш. — Я должен это записать.
Маркиз с раздражением посмотрел на Себастьяна, но дождался, пока тот не приготовится:
— Вызовите к себе ее интерес, но пускай пытается догадаться, насколько она вас привлекает. Неплохо оказать несколько знаков внимания другой женщине.
— Превосходно! — воскликнул Тарквин. — Пофлиртуй с ее лучшей подругой.
Кейн покачал головой:
— Если она принадлежит к тому типу женщин, которые отбивают поклонников у своих подруг, не стоит заводить с ней никаких отношений, кроме деловых.
— Блестяще, Кейн, — похвалил Тарквин. — Можешь также чуть подразнить ее, прикинувшись, будто равнодушен к ней, — она от этого только заведется. А затем настанет время благородного поступка.
Он повернулся к Кейну за подтверждением.
— Точно так.
«Благородный поступок», — записал Себастьян и обратился к собеседникам:
— Но я не знаю, что это означает.
— Пригласите ее на вальс и не принимайте отказа.
— Купи ей подарок. Бриллианты.
— Банально. Лучше изумруды или рубины.
— Или сапфиры.
— Или собачку. Очень хорошо срабатывает.
— Выручи ее из какой-нибудь неловкой ситуации.
— Или спасите.
— Например, вырвите из лап разбойников.
— Наймите в конце концов «разбойников».
— И она будет готова упасть в твои объятия.
— Что бы вы ни сделали, — подвел итог Кейн, — вы должны быть уверены, что она именно этого хочет или именно в этом нуждается.
— И удачи тебе угадать — что.
— Я уверен, вы легко чего-нибудь добьетесь.
Себастьян перестал записывать и поднял руку:
— Постойте!
Оба приятеля поневоле замолчали.
— Есть одна проблема. Все эти планы предусматривают, что я встречу даму, о которой говорил… ну, где-нибудь. Вы упомянули бал. Но даже если бы я хотел попасть на бал, меня на него никогда не пригласят.
— Себастьян, — мягко сказал Тарквин, — давай, я тебе кое-что объясню. Ты теперь лорд. Более того, ты — двадцатишестилетний неженатый лорд. Ты не хромаешь, у тебя целы все зубы. Не забывай и об угольной шахте. Если ты пожелаешь быть приглашенным на любой прием, ты просто должен дать знать об этом, и приглашение придет. И оно придет без всяких усилий с твоей стороны. Я уверен, что все хозяйки лондонских салонов уже выяснили, где ты живешь.
Представив себе толпу женщин, стучащих в его дверь и размахивающих карточками с приглашениями, Себастьян ощутил настоящий шок. Не слишком ли дорогая цена за то, что Диана Фэншоу удостоит его своим вниманием?
На этот вопрос был только один ответ.
— Вряд ли я смогу быть душой компании, — робко произнес Себастьян и с трудом сглотнул.
Тарквин буквально согнулся от смеха.
— Первым шагом твоего превращения должна стать убежденность, что это необходимо; — сказал он, как только немного успокоился. — Тебе повезло с наставником. Я научу тебя искусству общения. — Себастьян кивнул. — И перестань бормотать.
— Я не бормочу.
— Да это ваш основной способ говорить с людьми, — произнес Кейн между приступами смеха.
— От этого бормотания придется избавляться, — предупредил Тарквин. — Леди предпочитают, когда к ним обращаются членораздельно.
Себастьян промолчал. Но предупреждающий взгляд Тарквина дал ему понять, что он вновь что-то пробубнил.
— Хорошо, Тарквин, — сказал он со смирением. — А что дальше?
— А дальше мы пойдем в столовую обедать и напьемся до чертей.
— Зачем?
Себастьян знал о женщинах немного, но даже ему было хорошо известно, что они резко осуждают пьянство. Он вспомнил, как мать начинала плакать, когда ее синьор приходил домой, шатаясь, и от него несло перегаром бренди.
— Считай, что это в последний раз, своеобразная тайная вечеря. А завтра отправимся к моему портному.
Портной Гарквина прислал новые костюмы через две недели.
— Я не испытываю ни малейшего неудобства. — Себастьян оглядел себя с удивлением. — Всегда думал, что в обтягивающей одежде чувствуешь себя неловко.
— Ничего подобного, — возразил Тарквин, который пришел домой к Себастьяну, чтобы проверить результат. — Ты что же думаешь, я всю жизнь горевал, нормально одеваясь? У тебя, Себастьян, просто мозги повернуты набекрень. Поэтому-то и одевался годами как огородное пугало.
Себастьян пожал плечами, продолжая удивляться, что может двигаться в сюртуке, надевая который он потратил немало сил. Он повращал торсом и удивился, что не подозревал, какие у него широкие плечи и грудь.
— Я всегда предпочитал свободную одежду. Но сейчас я себя нормально чувствую, пусть даже сюртук слишком узкий.
— Он не узкий. Просто сшит по тебе, и сшит большим мастером.
— Но это, наверное, не совсем удобно, когда не можешь одеться без посторонней помощи. Нет, я не жалею, что нанял вас Симкинс, — вежливо добавил он, обращаясь к своему новому слуге.
Тарквин потратил много времени на уговоры, не говоря уже о приличной сумме, которую заплатил, чтобы заставить Симкинса уйти от прежнего хозяина. Несомненно, Симкинс, как и портной, был мастером своего дела и заслуживал уважения.
Себастьяну и в голову не могло прийти, что когда-нибудь он будет платить слуге за год сумму, эквивалентную цене книги, напечатанной Кэкстоном, но Тарквин убедил его в целесообразности такого поступка. И Себастьян послушно согласился. Он целиком сосредоточился на задаче превратиться в светского человека. Так же целеустремленно он вел себя, когда в свое время решил освоить верховую езду. Отменным наездником его заставило стать пренебрежительное отношение Блейкни. А своим новым желанием он, по сути, обязан нынешнему гостю.
Когда Себастьян чего-либо сильно хотел, его не могли остановить ни трудности, ни деньги. И он всегда достигал цели.
— Неплохо, — сказал он, осмотрев себя в зеркале, наклоняя его туда-сюда.
Это зеркало в полный рост тоже было новым приобретением, и доставили его в тот же день, когда в доме появился слуга. Кроме пальто из тонкой темно-серой шерсти, на нем были светло-серый шелковый жилет, отливающий серебром, и брюки, заправленные в высокие, до колен черные сапоги. Новая обувь, на его взгляд, была особенно хороша. Запах тонкой кожи напоминал ему о дорогих переплетах его книг. Ему также нравилось, как касается кожи батистовая сорочка. Единственное неудобство доставлял жесткий, как картон галстук, который Симкинс обернул вокруг шеи и завязал изящным узлом, следуя указаниям Тарквина. Себастьян подумал, что через несколько часов все предметы одежды немного обомнутся и не будут доставлять неудобств.
— Ты должен менять сорочку несколько раз в день, — сказал Тарквин, словно прочитав мысли Себастьяна.
Боже, сколько же сил будет уходить на эти одевания и переодевания!
Себастьян взглянул на лучшего друга, который сидел, небрежно закинув ногу на ногу. Внимание Тарквина к своей внешности всегда вызывало у Себастьяна легкую насмешку. Он знал, что Тарквин удовлетворил свое тщеславие, когда свет признал, что лучше его не одевается ни один лондонский франт. И был даже в чем-то рад успеху друга. Сейчас он испытывал своего рода уважение, узнав, скольких усилий стоил Тарквину его триумф. Себастьян вновь повернулся к зеркалу и совершил открытие.
— Я выгляжу много хуже тебя, — сказал он.
Тарквин рассмеялся:
— То, что ты, мой дорогой друг, установил эту истину, дает мне надежду, что однажды ты попадешь в круг отлично одевающихся людей. А сейчас и так вполне сойдет.
— Неужели неплохо?
— Немного найдется дам, которые разбираются в портняжном искусстве не хуже мужчин. Женщины больше обращают внимание на пустяки: красивые скулы, очаровательную улыбку, остроумие.
Себастьян снял очки и приблизил лицо к зеркалу. Потыкал пальцами щеки, растянул губы в наводящую ужас улыбку.
— Ничего из названного тобой у меня нет.
— Ты себя недооцениваешь: Я уверен, что без очков ты выглядел бы вполне симпатично. Женщины любят смотреть мужчинам в глаза, чтобы убедиться в их искренности.
— А хотим ли мы, чтобы знали о наших чувствах? — спросил Себастьян.
Уж он-то точно этого не хотел.
— Все им знать не обязательно. С другой стороны, выражение «Глаза — зеркало души», по моему мнению, обычная выдумка. Но если эта мысль доставляет дамам удовольствие — то кто я такой, чтобы с ними спорить?
— Без очков я вижу перед собой всего на несколько футов.
— Мы достанем тебе монокль. Лорнетами пользуются только вдовы и старухи.
Себастьян понял, что есть граница, которую он не может пересечь.
— Нет, — сказал он. — С моноклем я буду выглядеть манерным идиотом. И уж совсем никуда не годится отправиться на званый вечер и ничего там не увидеть.
— Как хочешь, — ответил Тарквин, пожав плечами. — Я отведу тебя к маленькому, но очень искусному человеку в Сохо. Он может сделать все. Посмотрим, возможно, он сумеет изготовить тебе более элегантные оправы. Твоя похожа на ту, что носила моя старая нянька.
— Я могу снимать очки, если женщина подойдет ближе. Так я смогу видеть ее, а она сможет посмотреть мне в глаза и познать природу моей души.
— Ты идеалист, мой мальчик? Попробуй найти женщину, которая сможет сопротивляться ухаживаниям настойчивого поклонника.
Себастьян отступил от зеркала и снова оглядел свою фигуру. Он увидел на рукаве маленькую морщинку и разгладил ее. Потом попытался изобразить на лице добродушную, слегка высокомерную улыбку, какой часто улыбался кузен Блейкни. Для Дианы Фэншоу, как для всех женщин, больше значит внешность мужчины, чем его истинная ценность. Если она этого хочет, то он станет таким франтоватым дураком, без единой толковой мысли в голове. И однажды в ней проснется желание к нему, как в нем однажды проснулась к ней страсть. Но он отвергнет ее и объяснит, что означают слова «унижение» и «предательство».
