Глава 29
По утрам маленькая столовая теперь была единственным местом в доме, где можно было не опасаться встретить женщину. Диана завтракала в постели, и ее обслуживал лакей. Остальные помещения были заполнены служанками, которые вытирали пыль, мыли, наводили глянец и делали все остальное, чтобы привести дом, в то состояние чистоты, которого хотелось его жене.
Сначала Себастьян пробовал протестовать, когда Диана наняла двух служанок, но она заставила его умолкнуть, сообщив, что они дочери погибших шахтеров. Потом появилось еще полдюжины.
— У нас не хватает народу, чтобы содержать в порядке такой огромный дом, а слуг-мужчин найти трудно. В шахтах они зарабатывают гораздо больше. — Она ловко умела оставить за собой последнее слово. — Думаю, наш долг предложить женщинам работу, чтобы они не были вынуждены спускаться под землю.
Диана была поражена, когда узнала, что в шахты берут женщин и те наравне с мужчинами выполняют тяжелую и опасную работу. И, она была глубоко возмущена, выяснив, что вместе с шахтерами трудятся дети, проползая по узким штрекам, в которые не смог проникнуть взрослый.
Себастьян соглашался с ней; он уже отдал несколько распоряжений по улучшению условий труда в сэкстонской шахте. В изданном недавно фабричном законодательстве было запрещено нанимать на хлопкопрядильные фабрики детей моложе девяти лет, а для остальных рабочий день был ограничен двенадцатью часами. Хотя эти правила не распространялись на шахты, он посчитал необходимым добровольно пойти на такие ограничения. Ему также понравилось предложение Дианы открыть для младших детей школу, а для старших освободить несколько часов в день для учебы.
Но хотя присутствие в доме женщин было разумно в широком смысле слова, Себастьяна они раздражали.
В конце концов Себастьян смирился с женским вторжением. Он начал опасаться, что не сможет жить без их хозяйки. Он хотел Диану в любое время суток. Ночью трудностей не возникало. Ее жажда любовных наслаждений не уступала его собственной. Когда он появлялся во «дворце раджи», как он стал называть ее спальню, он давал полную свободу своей страсти. Диана с жаром приветствовала все новые эротические фантазии.
Но эротические фантазии никуда не девались и с приходом дня. И так же как убранство «дворца раджи» постепенно расширялось, постепенно охватывая другие помещения дома, расширялись и желания Себастьяна. Вчера он решил заглянуть в библиотеку и в привычной суровой обстановке нашел занавески на окнах, а на полу — огромный разноцветный ковер. Себастьяну понравилось, что стало теплее ногам, но он хотел другого: позвать жену, сорвать с нее одежду и кататься с ней по этому ковру.
Однако библиотеки предназначены не для этого. И дневное время суток тоже, постоянно напоминал он себе. Он пользовался любым поводом, чтобы остаться дома, и в результате дела имения привлекли больше хозяйского внимания, чем когда-либо в его истории. Это был единственный способ держать мысли в порядке. Даже сейчас, когда он восполнял силы с помощью ростбифа, он не прекращал думать о том, чем занимался два часа назад. Он чувствовал запах Дианы, словно тог въелся ему в кожу. Он проверил ощущения, понюхав запястье.
— Доброе утро, милорд.
Себастьян едва не поперхнулся и резко опустил руку. В дверях стояла Диана. Нимфа долины — теплая, нагая, с мечтательным взглядом — уступила место блестящей олимпийской богине, одетой как на прогулку по Бонд-стрит.
— Джордж, подайте, пожалуйста, ветчины, — оживленно проговорила она, — И пару кексов.
Она не выказала никакого желания поговорить за столом и начала намазывать кексы маслом и медом.
— У тебя сегодня хороший аппетит, — наконец сказал Себастьян, когда Диана управилась с большой тарелкой, наполненной едой.
— Проголодалась.
— И не тошнит?
Он взглянул на камин, в котором горел сэкстонский сернистый уголь, выдавая тепло и клубы дыма.
— Уже несколько дней. Даже в комнатах, которые топят углем. Доктор Харрисон говорит, что это нормально. Тошнота проходит на четвертом месяце.
— Но ты ведь обычно не ешь много.
— Но не в последние недели. Аппетит решил отомстить мне и вернулся. Конечно, — продолжала она, блестя глазами, что очевидно контрастировало с бесстрастным тоном, — я много занималась физическими упражнениями.
— В самом деле?
— Это полезно для здоровья.
— Я всегда об этом знал.
— Даже по ночам я не прекращаю занятий.
— Похвально, — сказал Себастьян, сохраняя на лице серьезное выражение.
— Поэтому неудивительно, что мне нужно дополнительно питаться, чтобы поддерживать силы.
— Не могу не согласиться с тобой. — Он перегнулся через стол. — Теперь, когда ты закончила восстанавливающий силы завтрак, я бы предложил тебе полежать.
Он оглянулся на Джорджа, сохранявшего невозмутимость и ничем не показавшего, что он угадал истинные намерения Себастьяна.
Диана, видимо, тоже не поняла, либо искусно притворялась:
— Я только из постели. И у меня на сегодня полно планов.
— В твоем положении нужно быть очень осторожной. И моя обязанность как твоего мужа следить, чтобы ты достаточное время проводила в постели.
— Пожалуй, можно немного подремать, — сказала она через минуту, в течение которой делала вид, что усиленно размышляет. — Но сначала немного физических упражнений.
Ее улыбка мгновенно вызвала у него напряжение в паху. Себастьян встал и предложил руку:
— Позволь мне составить тебе компанию.
— Это было великолепно, — в изнеможении сказала Диана спустя полчаса.
Она положила голову мужу на грудь и коленями крепко обхватила его бедра.
— Замечательно, — ответил Себастьян и поднялся, чтобы укрыться покрывалом. — А теперь отдохни.
В первый раз, когда Диана оказалась сверху и показала, что хочет заниматься любовью таким способом; он был немного шокирован. Это показалось ему противоречащим природному порядку вещей. Однако, он быстро понял достоинства этого варианта и быстро смирился с позицией пассивного любовника, и еще с несколькими, доставлявшими не меньше удовольствия. Но эта, пожалуй, станет его любимой, потому что ему нравилось чувствовать вес ее тела, а потом, когда они отдыхали, ее обволакивающее тепло.
Диана взяла его голову и потерлась своим носом о его.
— Ты знаешь, что у тебя очень красивые глаза? — спросила она.
— У меня? Это у тебя красивые глаза. Цвета южного полуденного неба. А цвет моих похож на пасмурное утро в Нортумберленде.
— Очень поэтично.
— Умоляю, — сказал Себастьян, хмыкнув, — не делай из меня поэта.
— У тебя не серые глаза, а серебристые, как у полной луны. Хорошо, что ты носишь очки и другие женщины не могут сказать, как ты красив.
— Дразнишься?
— Вовсе нет. Ты легко можешь соблазнить любую. Леди Джорджина Харвилл без ума от тебя.
— Если и так, — фыркнул он, — в чем я сомневаюсь, то ее чувства останутся без ответа. Я ей едва пару слов сказал, поэтому твоя ревность беспричинна.
— Зря ты это затеял, — раздраженно сказала Диана и перекатилась на спину.
Себастьян хотел спросить, жалеет ли она о том, что произошло в результате его обмана. Тот факт, что она вышла замуж вынужденно, не выходил у него из головы. Он-то доволен, а Диана? Он хотел спросить ее, как она себя чувствует, но не мог сформулировать вопрос так, чтобы он не прозвучал жалко.
Себастьян положил ладонь на ее уже заметно выступающий живот — доказательство несчастного случая, который привел к нынешнему положению вещей.
— Как ты считаешь, я не очень располнела? — спросила Диана. — Я боюсь того, что произойдет, раз ко мне вернулся аппетит. Шанталь предупреждала, что женщины, ждущие ребенка, становятся очень толстыми, если не соблюдают осторожность.
— Мне кажется, глупо сейчас заботиться о фигуре. Я буду только рад, если тебя будет немного больше.
— Благодарю, милорд. Это прозвучало очень галантно. Вы становитесь сладкозвучным льстивым мерзавцем. — Ее маленькая ладонь легла на его руку, — Чувствуешь его? — спросила она. — Я пока не ощущаю его движений, но скоро почувствую.
Мысли о ребенке постоянно вызывали в Себастьяне смятение. Он повернулся на другой бок, чтобы можно было убрать руки с ее выступающего живота. До сих пор ему удавалось избегать разговоров о будущем. Все его внимание было направлено на здоровье жены; он старался не думать об опасностях, сопутствующих родам, и об абсолютно не исследованной территории отцовства — все это страшило его.
— Как думаешь, кто родится, мальчик или девочка?
Эту тему они еще ни разу не обсуждали.
— Шанталь считает, что девочка, поскольку левый сосок у меня темнее.
— Правда? — оживившись, спросил Себастьян. Ему понравилось, что нашелся повод обследовать грудь Дианы. — Я не видел разницы, но уверен, теперь обнаружу ее. — Он приблизил губы к розовому соску, но вдруг остановился. — Может, стоит стимулировать правую сторону, если из-за этого может родиться мальчик.
— Надеешься, будет мальчик? Все мужчины хотят иметь наследника.
— Титул, имение и так далее, — сказал Себастьян, хотя ничего подобного на самом деле не имел в виду.
Он предпочел бы мальчика, поскольку представления о ребенке мужского пола не так его пугали. Маленький мальчик — это было ему знакомо. А девочка?
Когда он думал о девочке, ему всегда вспоминалось хихиканье, особенно хихиканье Аманды Вандерлин и ее сестер.
Себастьян привык к занятиям любовью так же быстро, как утка привыкает к воде.
Диана надеялась, что когда придет время, он с таким же энтузиазмом будет относиться к плоду такой активности. Думая о грядущем материнстве, она вспоминала свое счастливое детство и своих родителей, любящих и терпеливых, несмотря на все свои странности. Себастьян, насколько она узнала, в детстве был этого лишен либо до, либо после исчезновения его матери. Любая попытка обсудить будущее прибавление в семье Айверлй наталкивалась на стремление Себастьяна избежать разговора, и часто он даже выходил из комнаты.
То же можно сказать о беседах на личные темы. Интимная близость, как он ясно дал понять, привлекала его физической, а не ментальной стороной.
С трудом, но Диана пришла к решению не давить на него, и через несколько недель была за это вознаграждена. Он стал часто улыбаться, по случаю мог посмеяться, шутил — обычно когда они, удовлетворенные, расслабленно лежали в постели. Она недоумевала, когда же до ее умного мужа дойдет, что он счастлив даже в мрачном этом доме, где прошла его лишенная радостей юность?
По крайней мере, физический мрак она могла бы рассеять. К ее большой радости, выяснилось, что среди сокровищ чердака было многое, что можно использовать для обстановки в соответствии с первоначальными планами хозяина. Вещи, привезенные с Востока, на которые Диана наткнулась в первую очередь, были лишь небольшой частью находившихся на чердаке богатств и предназначались в основном для спален. В распакованных один за другим ящиках обнаружилась обивка для стен из шелка и кожи, а также много гобеленов; огромные ковры, сотканные на фабриках Уилтона и Обюссона, которые так хорошо подходили по размерам к комнатам, что казалось, их делали по индивидуальным заказам; тюки с дорогими тканями для гардин и драпировок; кресла, диваны и столы самых разных размеров и форм.
Ей потребуются недели, чтобы все это рассортировать, и месяцы, чтобы мастера разместили все, что она нашла, по местам и украсили стену лепниной и позолотой в соответствии с замыслом архитектора.
Диана не привлекала к этим делам мужа, который проводил много времени вне дома или закрывался в кабинете с управляющим, даже не всегда успевая пообедать с ней. Но в постель он никогда не опаздывал, и многие их разговоры происходили на старомодной кровати, теперь снабженной мягкими матрасами.
— Я решила, что для большой столовой нужно использовать темно-красный шелк, — сказала она как-то ночью. — Он подчеркнет цвет обивки стульев. Но я не могу понять, почему это помещение единственное, которое полностью меблировано.
— Думаю, стол был слишком велик, и его не смогли втащить на чердак, — лениво ответил Себастьян.
Он возился с одеялами, следя, чтобы Диане было тепло.
— Это прекрасная комната, — сказала она, ткнувшись носом ему в плечо, — Когда мы закончим, ремонт, нужно будет дать обед в честь этого события.
— Кого мы пригласим? — отреагировал Себастьян с предсказуемым скептицизмом.
— Местное общество, конечно. Я пока ни с кем не познакомилась, но, думаю, когда погода улучшится, от некоторых из них мы получим приглашения.
— Прежде ничего подобного не было. Дядя обходился без компаний.
— Но ты же должен быть знаком хотя бы с соседями. Хотя бы со своими сверстниками, с которыми рос.
— Нет.
Ей не следовало удивляться. Жизнь Себастьяна в Сэкстоне казалась полностью лишенной общения с внешним миром. Он не говорил с ней об этом, и все, что она знала о его ранних годах, она вывела из редких его оговорок.
— Мы иногда посещали собрания литературного и философского общества, — пояснил Себастьян, и это был редкий случай, когда он добровольно сообщал сведения о себе. — Я помню, мы ходили смотреть на вомбата и утконоса.
— А кто это?
— Странные создания из страны антиподов. Джон Хантер прислал их особей в Ньюкасл, когда был губернатором Нового Южного Уэльса.
— А что еще ты делал?
— Покупал книги.
— Когда ты начал их коллекционировать?
— Я начал с чтения, в основном исторических книг и рассказов путешественников. Отец Дяди Айверли купил несколько редких изданий. И сам дядя не жалел денег на расширение коллекции, и когда Мне исполнилось тринадцать, едва ли в Англии был книготорговец, с которым бы я не состоял в переписке.
— Но библиотека здесь в беспорядке.
— Самые ценные книги я перевез в Лондон. Дядю они не слишком занимал и, а своими экспериментами он мог повредить их.
— Я видела странные черные пятна на стенах библиотеки.
— От взрывов.
— Подожди, пока я закончу там ремонт. Ты ее не узнаешь.
Диана решила подарить Себастьяну королевские книги на его день рождения в мае. Себастьян с того дня, как она пригрозила отдать их Блейкни, больше не упоминал о них.
— Работы по подготовке убранства дома и заказы товаров, должно быть, заняли много недель. Как ты полагаешь, твой дядя сам этим занимался?
Смелая попытка, но Себастьян, как обычно, не захотел быть втянутым в дальнейшее обсуждение. Он не вышел из комнаты, но применил другую тактику, удовлетворяющую их обоих.
Досада Дианы сменилась радостным согласием, когда волосы Себастьяна стали колоть ее кожу на внутренней поверхности бедер, а лоно обожгло его горячее дыхание. Большими, ловкими руками он обхватил ее бедра и потянул вниз, к ее и его наслаждению.
Ему следовало бы, подумала Диана, проявить малейший интерес хотя бы к тем изменениям, которые происходят в занимаемых им помещениях. Не потому, что она так уж хотела знать его мнение о новой обстановке. Напротив, ей не хотелось, чтобы в ее решения вмешивался мужской вкус, например, повесить на стены оружие и головы животных.
Большую часть зимы она проводила в постели. Но когда станет теплее, Диана рассчитывала вернуться к нормальной жизни, а для этого нужны помещения, пригодные для проживания. Это предполагало бы, что они останутся в Сэкстоне или будут проводить здесь много времени, Диана не знала, насколько времени дела задержат мужа в Нортумберленде или когда он планирует отправиться вместе с ней на юг. Она считала, что хорошо бы вернуться в Лондон к началу сезона или к сроку ее родов летом. Но когда попыталась заговорить с ним об этом, Себастьян уклонился от ответа.
— Ты посылала за мной?
Его голос не выражал удовольствия, но все же он пришел в комнату, окна которой выходили на засыпанный снегом сад.
— Думаю приспособить эту комнату под семейную гостиную. Она не слишком велика, и отсюда открывается красивый вид.
— Но на улице совсем темно.
— Полчаса назад все было видно, а летом будет еще красивее. Я задерну портьеры.
— Дай, я сам это сделаю.
Себастьян подошел к ней сзади и, как бы обнимая, задернул шторы из тяжелого голубого бархата.
Диана повернулась и обнаружила, что он смотрит на нее взглядом, выдающим все его возбуждение.
— Спасибо, — сказала она и, нагнувшись, проскользнула у него под рукой. — Когда закончишь, я бы хотела узнать твое мнение о меблировке. Может, по обе стороны камина поставить эти два кресла?
— Отлично, — согласился он.
— Мне нравится, как они выглядят, но когда мы будем принимать гостей, то они тоже смогут порадоваться огню, если мы поставим там пару канапе. А напротив — шезлонг. — Диана показала на большой и необычно широкий шезлонг, стоявший у стены. — Он очень удобный.
Себастьян сунул руки в карманы и бросил на шезлонг короткий взгляд:
— Отлично.
— Мне не нравится старомодная привычка расставлять все стулья вдоль стен. Шезлонг стоял там между окнами, но поскольку его сиденье совпадает по цвету с портьерами, я решила, ему там не место. Я его передвинула, и теперь ты можешь оценить, какая это красивая вещь.
— Что? — Себастьян не на шутку оживился. — Надеюсь, говоря, что ты передвинула, ты имеешь в виду, что двигал кто-то из слуг?
— Нет-нет. Я была тут одна и сама его толкала.
— Но он же очень тяжелый, — проворчал Себастьян.
— Чепуха! — Диана взмахнула руками и повернулась кругом. — Смотри, я в полном порядке.
— Ты не должна так делать. Ты ослушалась моего ясного указания не перенапрягаться.
Это прозвучало грубо, если не сказать деспотично. Диана уже готова была дать ему отпор, когда заметила, что досада в его глазах сменилась хищным блеском.
— И что ты намерен сделать?
Себастьян сложил руки на груди и твердо посмотрел на нее.
— Боюсь, — сказал он, — ты будешь наказана.
— О нет! — Диана умоляюще прижала руки к груди. — Пожалуйста! Вспомни о моем положении.
— Ты только что сказала, что в полном порядке.
— Будь поласковей!
— Будь поспокойней, — приказал Себастьян с бесстрастным лицом. — И сними панталоны.
Диана одевалась по сезону и месту — для февраля на северном побережье. Но когда дело касалось нижнего белья, она придерживалась своих непреложных принципов. Она задрала шерстяные юбки, развязала тесёмки и сбросила панталоны на пол. Аккуратно перешагнув, через, отделанный кружевами французский батист, она подняла их и, склонившись в реверансе, протянула Себастьяну.
— Благодарю, — серьезно сказал он и поднес белье к губам, словно приветствуя, после чего отбросил в сторону. — Пришло время вернуться на место преступления.
Держа руку у нее на плече, он подвел пленницу к шезлонгу и показал на бархатное сиденье с позолоченным краем:
— Становись на колени спиной ко мне.
Ее нежным коленям было приятно коснуться мягкого ворса ковра. Опустившись, она оправила юбки. Быстро бьющееся сердце и возникший жар между ног побуждали ее рассмеяться — и победили.
— Возьмись руками за спинку. — Она послушно выполнила его требование. — Ляг и положи голову между руками.
Диана истомилась ожиданием. Похоже было, что прошел целый век, пока Себастьян дотронулся до нее и невыносимо медленно поласкал ягодицы сквозь ткань.
— Не двигайся, — сурово сказал Себастьян. — Только после моего разрешения. Ты поняла?
— Хорошо.
— Кому ты это сказала?
— Тебе, Себастьян.
— Надо говорить: «Да, господин».
— Да, господин, — повторила Диана, тихо смеясь.
— И не смейся, иначе будешь подвергнута дополнительному наказанию.
Теперь уже Диана засмеялась в голос.
Потом перестала дышать, когда Себастьян одну за другой начал поднимать ее юбки. Сначала темно-серую шерстяную. Потом две нижние из тонкого льна. Каждую он аккуратно подворачивал и клал подол на ее выгнутую спину.
Холодный воздух, коснувшийся кожи, усилил у Дианы чувство обнаженности и незащищенности. Желание становилось невыносимым. Несмотря на запрещение Себастьяна, она выгнулась, призывая его. Если воздух холодил, то руки Себастьяна, которыми он гладил обнаженные ягодицы, были теплыми. Затем он провел по внутренней поверхности бедер. Немного раздвинул ей ноги и отодвинулся, заставляя дрожать от вожделения. «Коснись меня», — мысленно молила она, зная, что последует дальше.
Через секунды она получила доказательства своей правоты. Средним пальцем он совершил три резких движения: назад, вперед и снова назад на всю глубину ее увлажнившегося лона, вызвав судорогу облегчения и готовность к дальнейшему.
— А теперь, — объявил Себастьян, — очередь священного стержня возмездия.
Диана ответила какими-то отрывистыми звуками, в которых слышались волнение, опасение и… смех. На самом деле она не боялась. Она знала, что Себастьян не доставит ей боли.
— Тихо!
Обхватив ее бедра, Себастьян вошел в нее, в ее влажный туннель. Он уже пробовал такую позицию в постели, но сейчас, когда он доминировал, ощутил новую грань возбуждения. Да и то, что они, почти одетые, занимались любовью в комнате, куда могли войти посторонние (слава Богу, что у них нехватка слуг), ее тоже стимулировало. Прошло немного времени до ее первого оргазма, и волны наслаждения прокатились с низа живота по всему телу. И когда Себастьян кончал, Диана присоединилась к нему.
Наконец они пришли в себя. Выражение самодовольства, появлявшееся в такие моменты на лице Себастьяна, вызвало у Дианы улыбку.
— Ну, господин, — негромко спросила она, ущипнув его за ухо, оказавшееся под рукой, — какое меня ждет следующее наказание?
— Я решил даровать тебе полное прошение.
— Но это несправедливо.
— Я слишком изможден.
— В таком случае, — сказала она, — я готова пообедать.
— Я тоже.
— А что на обед?
Они произнесли эту фразу одновременно, и Диана по привычке произнесла заученные слова:
— Борода Аристотеля.
Себастьян опоздал на долю секунды.
— Я выиграла! — победно выкрикнула она, и он покорно признал ее первенство.
На следующий день Диана получила письмо.
