Глава 21

Сад был пустынен и благоухал летними цветами.

– Неужели братья приказали тебе возобновить атаку на меня? – поинтересовалась Федра.

– Мой уход изумил их ничуть не меньше, чем тебя моя просьба. – Он подвел ее к чугунной скамье и усадил. Однако сам остался стоять. – Впрочем, я имел все основания покинуть их в гневе. Кристиан завел разговор о мемуарах. Осмелюсь предположить, что они и сейчас обсуждают эту тему.

– Хочешь сказать, обсуждают меня. – Неужели ей придется пожалеть, что она согласилась на просьбу Эллиота? Если Хейден настроен так же, как Истербрук, она, возможно, пожертвовала последними минутами, которые могла провести с Алексией.

В темноте Федра не видела выражения его лица, но чувствовала, что его мозг напряженно работает.

– Федра, произошло нежелательное развитие нежелательных событий.

Она не сразу сообразила, что он имеет в виду их венчание в Позитано.

– Надеюсь, не слишком нежелательное.

– Весьма нежелательное. – Эллиот поставил ногу на скамью, на которой она сидела, и подался вперед, склонившись к ней. – Этим утром я разговаривал со своим поверенным. Он считает, что наше венчание скорее всего имеет законную силу и будет подтверждено как таковое при любой попытке оспорить его.

Все чувства и мысли покинули Федру, пока она переваривала эту шокирующую новость. Затем ее захлестнула буря эмоций. В сердце ее царил хаос, зато в голове наступила поразительная ясность.

– Неудивительно, что ты так странно смотрел на меня во время обеда. Просто чудо, что ты не напился от подобного известия.

К ее облегчению, у него хватило такта промолчать. Теперь Федра поняла, почему он хотел поговорить с ней здесь, в темноте. Едва ли он сумел бы скрыть свое недовольство и тревогу.

– Не представляю, как я могу считаться замужней женщиной, если не хотела выходить замуж и не подписывала брачный договор, не говоря уже о том, что это была католическая церемония, – заявила она.

– Я провел полдня с адвокатом, который вел похожие случаи, и он объяснил мне, как обстоят дела. Брак, считающийся законным в стране, где он был заключен, признается таковым и в Англии как с позиций гражданского, так и церковного права. Причем вовсе не обязательно, чтобы священник, принявший обеты, принадлежал к англиканской церкви. Он убежден, что этот брак нельзя оспорить в суде, но советует повторить церемонию бракосочетания.

– Зачем мне повторять обеты, которых я никогда не давала?

Эллиот повернул голову и посмотрел на окна дома, выходившие в сад. Затем протянул ей руку:

– Давай пройдемся. Я расскажу тебе все, что узнал.

Он взял ее под руку, и они стали прохаживаться по садовой дорожке, негромко разговаривая. Собственно, говорил в основном Эллиот, а Федра слушала. С каждым шагом, с каждым словом ее сердце билось все сильнее.

– Этот брак не подпадает ни под одну категорию, описанную в законе. Поэтому его законность зависит от интерпретации в судах. Никто не может предсказать, какое решение вынесет тот или иной судья, – сказал Эллиот. – Когда адвокат посоветовал мне повторить брачные обеты, он опасался затруднений, которые могут возникнуть позже в связи с наследством и законностью детей. То же самое имел в виду мой поверенный. Они оба так уверены, что брак будет признан законным, что посоветовали провести повторную церемонию, чтобы избежать скандала в будущем, если кто-нибудь попытается воспользоваться существующей неопределенностью.

– Адвокаты смотрят на этот брак как на свершившийся факт, поэтому их советы ошибочны по определению. Нам не нужны заверения, что его нельзя оспорить в судах. Мы хотим быть уверенными, что это возможно.

– В суде существует такое понятие, как презумпция обоснованности. Если мы заявим, что наш брак недействителен, нам придется представить доказательства.

Федра запаниковала:

– Мне кажется, это суд обязан доказать, что он действительный.

– Федра, сегодня я узнал о законодательстве больше, чем это требуется нормальному человеку. Даже английские законы не всегда однозначны и понятны, как можно было ожидать. Некоторые из судебных решений, которые выносятся в этом городе, просто поразительны. Например, браки признаются законными даже при отсутствии надлежащей лицензии. Тот факт, что мы не подписали документы в Позитано, ничего не значит, особенно если учесть, что по итальянским законам достаточно произнесенных обетов. Похоже, тебе не отвертеться от меня, дорогая.

Федра ушам своим не верила. Паника нарастала, грозя лишить ее самообладания.

Эллиот сделал попытку обнять ее. Она вырвалась из его рук.

– Это не нежелательное развитие событий, Эллиот. Это катастрофа.

Она сделала несколько шагов, пытаясь собраться с мыслями. Наверняка он чего-то не понял. Должен же быть какой-то выход.

– Ты говорил, что наше положение остается неопределенным. По-моему, этого вполне достаточно, чтобы покончить с ним в зародыше. Зачем ждать, пока появятся проблемы?

– Федра…

– Нет. Нет! Я не из тех, кто выходит замуж по расчету. Поверь, я долго размышляла на эту тему и приняла решение: я никогда не смирюсь с тем, что оказалась замужем по воле случая. Ты должен сказать мне, существует ли способ отменить это нелепое бракосочетание.

Эллиот скрестил руки на груди и вздернул подбородок, глядя на нее снизу вверх. В сочетании с мрачным выражением лица это придавало ему надменный и даже грозный вид.

Федра терпеть не могла, когда мужчины принимали подобную позу.

– Я могу развестись с тобой. Это единственный способ покончить с этим. Правда, ты должна дать мне повод, чего я не склонен допускать.

«Не склонен допускать»?! Спаси ее Боже, но он уже заговорил, как настоящий муж.

– Развод означает, что мы состоим в браке, а я отрицаю этот факт. Мы должны объяснить, что вынуждены были принять участие в этой церемонии. Нас обвенчали без нашего согласия.

– Весь город слышал, как мы произносили брачные обеты. И при этом никто не держал ножа у твоего или моего горла.

– Обстановка была ничуть не лучше, чем нож у горла. Стоит нам описать ее, и мы будем чисты перед церковью. Если мы объясним, что ни один из нас не произнес эти обеты по собственному желанию, этого будет достаточно.

Лицо Эллиота пряталось в тени, и она напрягла зрение, пытаясь разглядеть на нем признаки облегчения.

– Никто меня не принуждал, Федра. Конечно, я сделал это, чтобы защитить тебя. Но я произнес обеты, отлично понимая, что они могут связать меня навеки. Я не стал бы лгать.

То, как спокойно он принял их брак, потрясло Федру.

– Но ты же не хочешь этого!

– Я не стремился к браку, но и расстраиваться по этому поводу не собираюсь. После того, что было между нами, это незначительный шаг.

– Скоро у тебя будут все основания расстраиваться. Тебе не нужно жениться на мне, чтобы иметь то, что было между нами. Ты ничего не приобретешь, кроме ответственности за женщину, которая никогда не смирится с твоими правами на нее.

Не успела Федра произнести эти слова, как ее пронзила горькая правда. Он-то как раз приобретет. Нечто такое, что его семья жаждет получить.

Она молчала, глядя на его темную фигуру, окутанную ночными тенями. Если кто и теряет в супружестве, так это жена. По закону мужу достается все: ее собственность, голос, дети и даже ее индивидуальность.

Неужели он решился на столь опрометчивый шаг, чтобы завладеть издательством и мемуарами? Не слишком большая выгода по сравнению с ценой.

Эллиот шагнул к ней, заключил в объятия и поцеловал, словно пытался стереть ужасные подозрения, зародившиеся у нее в голове.

– Все не так, – хрипло произнес он, оторвавшись от ее губ. – Если я не тронул рукопись, когда обнаружил ее на прошлой неделе, неужели ты думаешь, что я продамся ради этого сейчас?

Его поцелуй привел Федру в еще большее замешательство.

– Тогда почему?

– Поэтому. – Он снова приник к ее губам в страстном поцелуе.

– Это у тебя уже есть, – прошептала она.

– Но я лишусь этого, если ты обратишься в суд с просьбой признать брак недействительным.

– Нет, если я решу продолжить наши отношения. Это зависит только от меня.

– Теперь уже нет. Если ты заявишь, что действовала под давлением, мы вынуждены будем расстаться. Нельзя произнести брачные обеты, спать вместе, а потом объявить во всеуслышание, что мы не женаты. Того, что было между нами, вполне достаточно, чтобы признать брак действительным, если о нем станет известно. В Италии мы не слишком таились, а продолжение близких отношений здесь только поспособствует тому, что суд отклонит твою просьбу.

В его тоне, ясном и твердом, не было и тени сочувствия. Он ставил ее перед выбором.

Сердце Федры сжалось от беспомощности и гнева. Это невыносимо! Она не может отказаться от него по такой нелепой причине.

И, тем не менее, ей придется сделать выбор, хотя при одной мысли об этом ей становилось дурно. Лишиться его дружбы, никогда больше не чувствовать его прикосновений, отказаться от интимной близости – или надеть кандалы, которые закон выковал для женщин, и подчиниться воле другого человека.

– Незачем сгущать краски! – воскликнула Федра, яростно протестуя против подобной альтернативы. – Никто не знает, что произошло в Италии. Мы не встретили там никого из знакомых. Если мы будем вести себя осмотрительно и здесь, никто ни о чем не догадается.

Эллиот схватил ее за плечи:

– Нам придется дать клятву. Я не стану лгать. И ты тоже.

– Зачем тебе это? Сам подумай. Если мы поженимся, ты станешь мишенью для насмешек. Я ведь не изменюсь – ни ради тебя, ни ради твоей семьи. Все, кому не лень, будут говорить, что ты обзавелся более чем странной женой, с нелепыми идеями и эксцентричным поведением. Они скажут…

– Они скажут, что я женился на женщине, не более странной, чем мой брат. Честно говоря, мне наплевать, кто что скажет.

На сердце у нее лежала тяжесть. Федра едва сдерживала слезы.

Эллиот отпустил ее плечи и снова заключил в объятия. Но от этого стало только хуже. Охваченная воспоминаниями, Федра разрыдалась. Казалось, она уже испытывает горечь разлуки, которую ей предстоит пережить, и тоску, разрывающую сердце.

Ей отчаянно хотелось, чтобы эта боль заставила ее принять его предложение. Она пыталась уговорить себя, что брак с этим мужчиной не будет тюрьмой.

Эллиот крепко прижимал ее к себе, касаясь губами ее макушки, пока поток слез не иссяк.

Сердце Федры обливалось кровью. Ей будет не хватать этих объятий. И многого другого, что глубже и важнее любой дружбы.

Настроение Эллиота изменилось, как будто ночной ветерок унес свойственную Ротуэллам суровость. Федра уткнулась влажным лицом в его плечо.

– Брак не должен заключаться таким способом, особенно мой. Я должна попытаться отменить его, Эллиот.

Его ладонь легла ей на затылок.

– Ты поможешь мне, Эллиот?

– Ты просишь, чтобы я отказался от тебя, Федра? Не уверен, что смогу.

– Не совсем. Спустя некоторое время мы сможем снова стать друзьями. Я не хочу думать, что из-за этого мы расстанемся навеки.

– Пройдет много времени, прежде чем я снова смогу коснуться тебя, дорогая. Суды работают медленно. – Он поцеловал ее в щеку. – Ты просишь от меня невозможного.

– Это ты сейчас так думаешь, но довольно скоро поймешь, что из меня не получится хорошая жена. – Она попыталась улыбнуться, но ее губы дрожали. – Я хочу тебя спасти. Когда страсть пройдет, ты возненавидишь этот неподобающий брак и будешь несчастен из-за того, что его навязали тебе.

Эллиот покачал головой, коснувшись ее губ кончиками пальцев.

– Если мы расстанемся, это будет куда более неестественно, чем брак, который ты описываешь. Я привык считать тебя своей. Поцелуй меня, чтобы я в последний раз ощутил твой вкус.

Сердце Федры взбунтовалось, когда он упомянул о последнем поцелуе. Оно вопило от возмущения, когда их губы встретились. И обливалось слезами отчаяния, когда она сжала его в лихорадочном объятии.

Эллиот крепче прижал ее к себе, словно пытался успокоить бурю чувств, бушевавшую у нее в груди, и она подчинилась этому безмолвному приказу. По небу неслись облака, дул прохладный ветер, но она ничего не замечала, погрузившись в последний раз в тепло его объятий, где царили свет и свобода.

– Пьянствуешь? – поинтересовался Хейден, закрыв дверь библиотеки. Его взгляд прошелся по графину, стоявшему на столе, и стакану в руке Эллиота.

– Это последнее, что мне сейчас нужно. Просто хотелось побыть одному.

– В таком случае не буду тебе мешать.

– Черт, это твой дом. Твоя библиотека и твоя выпивка. Пожалуй, я пойду.

– Оставайся, – сказал Хейден, смягчив свой командный тон улыбкой. – Я рад, что ты задержался. Это дает мне возможность поговорить с тобой наедине об откровениях, которыми меня удостоили сегодня.

Эллиот вспомнил выражение лица Хейдена, когда Кристиан рассказал ему о мемуарах. Его раздражение было направлено не против Федры или Ричарда Друри, а против братьев, которые не нашли нужным посвятить его в это дело раньше.

Это раздражение проявлялось и сейчас, хотя и сдержанно.

– История с мемуарами многое проясняет. В прошлом месяце ко мне приходил Чолгроув. Его интересовало, имеет ли Алексия влияние на мисс Блэр, и не могла бы она устроить ему встречу с ней. Я грешным делом подумал, что он увлекся ею. Но теперь склоняюсь к мысли, что его волнуют мемуары. Не упомянуто ли в них его имя.

– Я их не читал. Откуда мне знать?

– Может, тебе следует посетить его и выяснить, что ему нужно.

– Если я не смог помочь своей семье, вряд ли смогу помочь ему.

– Поговорив с мисс Блэр, ты можешь узнать, стоит ли ему волноваться. Он мой старый друг, к тому же немало пережил в последнее время. Сделай это для меня, и я забуду, что вы держали меня в неведении относительно этой интриги.

– Кристиан решил, что тебе ни к чему это знать. – Это было слабое оправдание, но в данный момент Эллиот был не в силах препираться. Внутри у него ничего не осталось, кроме зияющей бездны в груди, которая мешала ему дышать. После возвращения из сада душа его онемела, в голове было пусто.

Федра полагала, что это она принимает решение, но и он стоял перед выбором. Эллиота ничуть не шокировало то, что он узнал сегодня об их положении. Совсем наоборот. Адвокаты обрисовали ему путь, который сделал бы его обладание женщиной, которую он страстно желал, окончательным и бесповоротным.

Если бы Федра дала хоть малейший повод предположить, что она приветствует подобное развитие событий, Эллиот стал бы настаивать. В его намерения не входило помочь ей освободиться от брачных обетов. Он хотел привязать ее к себе навсегда, чтобы не жить в вечном страхе, что новый друг украдет ее привязанность.

Весь день он твердил себе, что она смирится с ситуацией, что ее протест носит теоретический характер и не выдержит столкновения с реальностью. Взаимная страсть, роскошь и доброта быстро смягчат ее взгляды. Он не будет требовать никаких перемен в первое время. И очень немногих в будущем.

Однако он не мог отделаться от воспоминаний. Даже бренди не помогло. Это не были воспоминания о Федре. Или ее матери. Мысленным взором он видел своего отца. Тот стоял у двери в библиотеку в Эйлсбери, устремив взгляд на женщину, склонившую голову над пером и бумагой. Его лицо было по обыкновению суровым, поза непримиримой, а внимание настолько поглощено женой, что он даже не заметил мальчика, устроившегося на полу у книжных полок.

Теперь Эллиот понимал то, чего не мог понять в детстве, Покойный маркиз Истербрук был влюблен в свою жену. Влюблен безнадежно. И потому трагически.

Он взглянул на брата. О чем бы ни собирался говорить с ним Хейден, единственное, что имело для него сейчас значение, – это тот поцелуй в саду.

– Кристиан знал, что я не одобрю его методов, – сказал Хейден. – К тому же я не понимаю, почему он так переживает по этому поводу. Все знают, что наш отец не был святым. Если кому-то хочется думать, что он убил человека, пусть думает.

Эллиот невольно улыбнулся:

– Считается, что из нас троих ты больше всех похож на отца. Возможно, это позволяет тебе мириться с тем, кем он был. Или мог быть.

– Вот как? Интересно. Я бы сказал, что это ты или Кристиан. Видишь ли, я бы никогда не поступил с Алексией так, как он поступил с нашей матерью. И, разумеется, не стал бы мстить поверженному сопернику.

– По-твоему, я способен на это?

– Не знаю. Я не способен.

Эллиот не мог бы сказать то же самое о себе. Страсть преподала ему урок, и этот урок не способствовал смягчению его нрава. Его тревожили глаза отца, стоявшие перед его мысленным взором. Они были чертовски похожи на его собственные. Он это видел, когда смотрел в зеркало.

– Мы не знаем наверняка, отомстил он или нет, – задумчиво произнес Эллиот, не желая верить, что беспринципность Ротуэллов могла зайти так далеко.

– А это не важно. Сам факт, что двое его сыновей допускают, что он способен на такое, значит больше, чем само деяние, тебе не кажется?

Мысли Эллиота были заняты не офицером, погибшим в колониях.

– Наша мать не была невинной жертвой.

Хейден задумался над этим замечанием.

– Ты ищешь ему оправдания, даже не будучи уверен, что он сделал это? Конечно, она была виновата. В супружеской измене. Хуже того, это была не какая-нибудь интрижка, а сердечная привязанность. Он не мог позволить ей уйти, но зачем было запирать ее в деревне? Замужество само по себе было для нее тюрьмой. Не было никакой необходимости усугублять это, отослав ее в Эйлсбери.

– Он не заставлял ее находиться там. Так, по крайней мере, он мне сказал.

– Даже если он не заставлял, он сделал их брак невыносимым. Он не простил бы ее, даже если бы она попросила прощения, чего она никогда бы не сделала. Возможно, она предпочла жить там, в полном одиночестве, лишь бы не встречаться с ним.

– Ты понимаешь их, как никто другой.

– Лучше, чем хотелось бы. Это классический пример того, насколько опасна человеческая гордыня и как она может повлиять на характер мужчины. Надеюсь, это послужит нам всем предостережением.

Эллиот так не думал. Жестокость, проявленная отцом по отношению к их матери, была вызвана не гордыней, а другим, более глубоким и мощным чувством.

Хейден взболтнул свой стакан, глядя на остатки янтарной жидкости, плескавшиеся на дне.

– Эллиот, я не случайно зашел к тебе сюда. Это касается Алексии. Она сказала что-то насчет того, что у мисс Блэр были подозрительно красные губы и глаза, когда вы вернулись из сада. Признаться, я не заметил. – Он налил себе бренди и опустился в кресло. – Она думает, вы целовались.

О да! Они целовались, казалось, целую вечность. И, тем не менее, все кончилось слишком быстро.

– Надо полагать, она была шокирована.

– Алексия уважает правила приличия, но ее непросто шокировать. Тем более, когда дело касается Федры Блэр. Ее встревожили покрасневшие глаза Федры, и она отправила меня вниз, чтобы выудить у тебя информацию.

Эллиот выжидающе молчал, неуверенный, что стоит откровенничать.

– Надеюсь, ты не докучал ей своими приставаниями в саду? – заметил Хейден.

– Мужчина, решившийся докучать Федре Блэр, не доживет до утра.

Хейден хмыкнул. Эллиот тоже рассмеялся. Настроение у него улучшилось, хотя в груди по-прежнему ощущалась пустота, а на сердце лежала тяжесть.

– Черт! Я тут такое натворил, Хейден. Если Кристиан вдруг озаботился сплетнями, которые распускают о нашем семействе, его хватит удар, когда он узнает, какое развлечение я вот-вот подкину обществу.

– И мисс Блэр, насколько я понимаю, играет в нем главную роль?

– Со мной в паре. Налей мне бренди, и я расскажу тебе увлекательную и весьма поучительную историю. О желании и страсти, о соблазнении и опасности, о бракосочетании и…

– Бракосочетании?

– О да! О бракосочетании и разводе. И…

Хейден, деловито наливавший бренди, не заметил, что в воздухе повисла незаконченная фраза. Последние слова, однако, прозвучали в голове Эллиота. И на сердце у него стало еще тяжелее.

«И о любви».