Книга: Уроки страсти
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Глава 15

– Я потрясена, Эллиот. Прошлая неделя тоже была незабываемой, но превосходит все ожидания.
– Это превосходит только то, что ты уже видела, но далеко не все.
Они обменялись понимающими взглядами, как любовники, которые хорошо знают друг друга. Конечно, она имела в виду только остатки античных поселений, которые они уже посетили. И Пестум с его величественными руинами, и Амалфи, столь живописный, что казался созданным рукой художника, служили лишь отправной точкой для других, более потрясающих впечатлений.
Они задержались в Амалфи, очаровательном городке на берегу моря, дольше, чем это было необходимо, прежде чем отправиться по суше в Помпеи. Но даже это короткое путешествие на север Эллиот организовал так, что оно заняло три дня, хотя весь путь можно было проделать за одни сутки.
Прошлую ночь они провели в крохотной деревеньке, занимаясь любовью с какой-то отчаянной страстью. Возможно, оба понимали, что этой ночью закончится интерлюдия, которую они себе устроили. Проснувшись утром, Федра вдруг ощутила печаль. Впереди их ждали Помпеи и вместе с ними реальный мир, которого они старательно избегали.
Даже в улыбке ее тайного любовника она заметила грусть. Возможно, ей показалось, но взгляд Эллиота стал более серьезным и глубоким, чем в предыдущие дни, наполненные беззаботным весельем.
Он приехал в Помпеи из-за своей новой книги, однако Федра сомневалась, что его исследования были единственной причиной задумчивости, в которую он впадал время о времени.
– Подумать только, здесь проезжали колеса римских колесниц, – сказала она, коснувшись мыском туфли глубокой колеи в утрамбованной почве. – Мне нравится даже пыль, потому что эту же пыль здесь вздымал ветер две тысячи лет назад.
Эллиот взял ее под руку и повел к одному из зданий.
– Здесь находилась пекарня. Во многих отношениях она выглядит так же, как подобные заведения в наши дни.
Они вошли внутрь. Вдоль стен располагались глубокие ниши, предназначенные для печей. Нетрудно было представить себе людей, трудившихся здесь, и покупателей, приходивших за хлебом. Федра ощутила трепет, вообразив их ужас, когда Везувий начал извергать облака пепла, и отчаяние, когда он засыпал город, похоронив Помпеи и их население.
По раскопанным улицам бродили туристы – группами и поодиночке. Большинство – в сопровождении гидов, но Федра не нуждалась в их услугах. У нее был собственный гид в лице Эллиота Ротуэлла.
Они добрались до края раскопок. С окончанием сиесты работы возобновились. Выстроившись в цепочки, рабочие передавали друг другу корзины с землей, вскрывая погребенные под ней античные постройки. Другие катили тележки, вывозя землю за городские стены. Город медленно, квартал за кварталом, восставал из небытия.
– Полагаю, они записывают все свои находки, – заметила Федра. – Насколько я понимаю, это стандартная процедура при проведении раскопок.
– В прошлом раскопки велись исключительно в поисках ценностей, но теперь документируется все, что находят, вплоть до осколков керамики и кирпичей.
– А то, что находили раньше, как-нибудь документировалось?
– Монархи обычно ведут счет своим сокровищам, а короли Неаполя долгое время считали Помпеи своей собственностью. Конечно, отчетность, которая велась последние лет сто, далека от научной, но все сколько-нибудь значимое занесено в журналы.
Прохаживаясь вдоль края свежевырытой траншеи, Федра услышала легкое постукивание. Она чуть не забыла захватить с собой камею этим утром и вспомнила о ней, лишь когда Эллиот ушел, оставив ее собирать вещи.
И все из-за наслаждения, которое она получала с этим мужчиной. Теперь камея, засунутая в глубокий карман платья, постукивала ее по бедру, напоминая о себе: «Тук-тук-тук. Не забывай, зачем приехала сюда».
Наверное, Эллиот испытывает нечто подобное. У него были свои причины явиться сюда. Интересно, сколько ему понадобится времени, чтобы переключиться на другие цели, после того как он закончит исследования здесь, в Помпеях?
Жаль, что она не может облегчить его задачу. Когда они встретились в Неаполе, ее возмутила его уверенность, что она должна изменить мемуары. Он вел себя так, словно его долг по отношению к его отцу важнее, чем ее обязательства перед ее отцом. Но теперь ей было тошно думать, что ее чувство долга углубит пропасть, готовую разверзнуться между ними.
Солнце клонилось к западу. Вечерние тени удлинились, придавая особое очарование окружающему ландшафту.
Они замедлили шаг, остановившись на краю раскопок.
Федра задумалась. Вероятно, их отношения продлятся еще несколько дней. По крайней мере, до возвращения в Неаполь. Но это будет уже не то. Они не смогут и дальше притворяться, будто вправе распоряжаться своей жизнью и свободны от всех обязательств. А она больше не сможет пренебрегать своими принципами.
– Тебе следует разыскать управляющего, – сказала она.
– Ты же хотел заняться здесь своими исследованиями.
Эллиот медлил с ответом. Федра молча ждала, остро ощущая его близость. Это было не просто физическое возбуждение, а некое всеобъемлющее чувство, которое пронизывало все ее существо, возвещая, что их мысли сосредоточены друг на друге. Это была та же мучительная смесь восторга и печали, которая охватила ее утром, когда она проснулась.
– Да, пожалуй, пора. – Он взял ее за руку. – Пойдем. Я представлю тебя. Возможно, он знает о научных трудах твоей матери.
Рабочие не выразили протеста, когда Эллиот повел Федру через раскопки. Однако прекратили работу, наблюдая за ними. Эллиот понимал, что их внимание привлекла его спутница. Шляпа не скрывала ее рыжих волос и красоты. Федру трудно было не заметить, хотя она и приложила некоторые усилия, чтобы сделать свой наряд менее эксцентричным. Когда она явилась на прием у Алексии, модно одетая, то приковала к себе взгляды всех мужчин.
К ним приблизился мужчина в запыленной одежде, однако, судя по шляпе и сюртуку, он не был простым землекопом. Его темные глаза оценивающе прошлись по паре, вторгшейся на территорию раскопок, и на его губах появилась улыбка. Очевидно, он решил продемонстрировать любезность, а не строгость.
– Buongiorno, signore. Мадам. – Он слегка поклонился. – Вы англичане?
– Да. Прошу прощения за вторжение. Я лорд Эллиот Ротуэлл, а это… – Эллиот запнулся на словах, которые так легко соскальзывали у него с языка в последние дни. Одно дело – называть Федру своей женой, разговаривая со скромными хозяевами гостиниц, и совсем другое – представить ее в этом качестве человеку, принадлежащему к более привилегированному сословию. – Это мисс Федра Блэр. Мы ищем Микеле Ардити, управляющего раскопками. В музее его нет, и мне сказали, что он должен быть здесь.
– Это я. Рад встрече, лорд Эллиот. Вы оказали нам честь своим визитом. Синьор Гринвуд еще на прошлой неделе предупредил меня о вашем прибытии, и я опасался, не случилось ли чего. Жаль, что вы не застали меня в Портиси и проделали такой путь понапрасну.
– Не совсем, – возразил Эллиот. – Мне всегда нравилось в Портиси.
Это была его первая встреча с Ардити. В прошлый раз, когда Эллиот посещал Помпеи, управляющий находился в отъезде. Он производил впечатление приятного человека, достаточно уверенного в своем положении, чтобы держаться приветливо, но без подобострастия.
Ардити широким жестом указал на раскопки:
– Здесь много нового и интересного. К сожалению, не которые находки не предназначены для женских глаз, да и местность довольно опасная. – Он задержал взгляд на Федре. – Синьор Гринвуд написал мне, что вы тоже приедете. Вы дочь Артемис Блэр?
– Да.
– Я знаком с ее переводами Плиния. Возможно, они уступают лучшим итальянским переводам, но для англичанки совсем неплохо.
Федра кивнула, принимая эту сомнительную похвалу.
– Я бы охотно взглянула на находки, которые предназначены для женских глаз. А потом могла бы подождать в здешней гостинице, пока лорд Эллиот осмотрит все остальное.
Ардити нашел эту идею превосходной и лично провел экскурсию по последним раскопкам.
Они обошли вокруг храма Фортуны и других руин возле форума и потратили немало времени, разглядывая жилые кварталы на виа ди Меркурио, вызвавшие большое волнение среди историков. Затем Ардити повел их к дому Фавна и долго рассказывал Федре о его назначении, пока целая армия мужчин усердно расчищала стены.
Когда они вышли из дома, Ардити подозвал одного из рабочих и отправил его куда-то с поручением.
– Я послал за Николо д'Апудзо, главным архитектором раскопок, – объяснил он. – Он покажет вам все, что вы захотите посмотреть, лорд Эллиот. Можете оставаться здесь до темноты, когда раскопки закрываются, и приходить сюда, когда пожелаете. Но считаю своим долгом предупредить вас, что местные гостиницы вряд ли устроят мисс Блэр. С вашего разрешения я провожу ее до Портиси. Вы можете заехать за ней в музей, когда освободитесь, и я расскажу вам, где можно снять комнаты, куда более приемлемые для вас обоих.
План Ардити всех устроил. Вскоре прибыл архитектор. Перепоручив Эллиота его заботам, Ардити предложил Федре руку. Эллиот проводил их взглядом, отметив, что управляющий не скрывает своего восхищения женщиной, оказавшейся под его опекой. Его цветистые комплименты можно было слышать даже на расстоянии.
Эллиота позабавил укол ревности, который он испытал, наблюдая за ухаживаниями Ардити. Пора научиться закрывать эту дверь, иначе он не запомнит ни слова из того, что слышал сегодня. Вопрос в том, осмелится ли он когда-нибудь оставить ее открытой.
Портиси представлял собой скопление великолепных вилл к западу от Везувия, построенных в классическом стиле, ставшем популярным в прошлом столетии. Словно кто-то собрал английские загородные дома и расположил их вдоль дороги, ведущей к морю.
Ардити предложил Федре провести ее по музею. Она не стала отказываться. Следуя за ним, она ждала удобного момента, чтобы задать ему интересующие ее вопросы, пока он увлеченно рассказывал истории находки того или иного артефакта.
Ардити растянул экскурсию, насколько это было возможно, но в конечном итоге она закончилась. Эллиот так и не приехал в музей, хотя до наступления темноты оставалось не более часа. Ардити устроил настоящий спектакль, отметив этот факт, и предложил ей выпить кофе у него в кабинете.
Уважающая приличия женщина наверняка не приняла бы подобное предложение. Но у Федры было собственное представление о приличиях.
– Лорд Эллиот говорил, что вы управляете всем комплексом, но, насколько я поняла, вы не занимаетесь раскопками как таковыми, – заметила она, когда они расположились в его просторном кабинете. Вдоль стен высились полки, заставленные образчиками античного искусства.
– Для ведения земляных и реставрационных работ у нас имеется штат архитекторов и других сотрудников. В мои непосредственные обязанности входят управление делами комплекса и руководство музеем, в котором мы сейчас находимся.
– Вы давно здесь?
– С 1807 года. Я был назначен Наполеоном. После его поражения и восстановления монархии меня попросили остаться на этом посту. При французах стиль нашей работы улучшился. Мы смогли внедрить импортные технологии в ведение раскопок. С возвращением Бурбонов ситуация изменилась. К сожалению, покойный король не оказывал нам поддержки. Восемь лет назад у нас осталось всего восемнадцать землекопов. Однако нынешний король заинтересован в возрождении города из пепла. Это наша история. Наше наследие.
Он продолжил в том же духе, рассказывая ей о методах раскопок и важной роли, которую лично он сыграл в превращении Помпеи в то, чем они стали. Все это время рука Федры покоилась на небольшом предмете, лежавшем у нее в кармане.
Когда его красноречие иссякло, Федра наконец смогла перевести разговор на то, что она хотела услышать от него на самом деле:
– Синьор Ардити, если позволите, я хотела бы узнать ваше профессиональное мнение по одному вопросу. Для меня это очень важно. Вряд ли кто-нибудь другой способен сделать это лучше вас.
Он слегка приподнял брови и поднял руки в уничижительном жесте:
– Разумеется, мисс Блэр, рад быть вам полезен.
Федра вытащила камею из кармана и положила ее на письменный стол.
– Мне сказали, что это древняя реликвия, найденная в руинах Помпей. Мне кажется, вы можете определить, так ли это.
Камея явно заинтересовала Ардити. Он долго смотрел на нее, затем взял в руки и подошел к окну.
– Откуда она у вас?
– Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос.
Ардити нахмурился, разглядывая крохотные фигурки, изображенные на камее.
– К сожалению, должен сообщить вам, что это подделка. Правда, очень хорошая. Их довольно много, но нам так и не удалось выяснить, кто их делает. Я подозревал, что это дело рук одного из реставраторов, работавших здесь в прошлом. Но, кем бы он ни был, действовал он очень хитро. Изготавливал небольшие партии и сбывал их тайно, надо полагать, за неплохие деньги. Всегда найдутся нечистые на руку дельцы, готовые купить подобные вещи, не задавая лишних вопросов.
– Вы уверены, что это подделка?
– Настолько, насколько вообще можно быть уверенным в чем-либо.
Федре хотелось бы более однозначного ответа.
– Не могли бы вы объяснить, как вы догадались? Чтобы я не стала жертвой нечистоплотных дельцов в будущем.
– Это моя профессия. Для предмета, пролежавшего столько времени в земле, барельеф выглядит слишком гладким и безупречным. То же самое с оправой: на золоте должны быть вмятины и царапины. Но главное даже не в этом. Я уже двадцать лет надзираю за раскопками. Мы делаем все возможное, чтобы не допустить утечки ценностей, обнаруженных в пределах отведенной нам территории. Каждая находка документируется и заносится в каталог. Ни один предмет не покинет Помпеи, если только я лично не перевезу его в музей или не отправлю в Неаполь.
– А что, если эта камея была найдена до вашего появления здесь? Когда раскопки велись менее научными способами?
– Это ценный предмет. В те времена изделия из керамики, особенно осколки, могли попасть в отвалы или уйти на сторону. Но не драгоценности. Рабочего, укравшего подобную вещь, отправили бы на виселицу. Это подделка. Сожалею, если разочаровал вас.
Федра протянула руку. У Ардити был такой вид, словно ему не хочется расставаться с камеей, но после небольшой заминки он вложил ее в ладонь Федры.
Ардити бросил взгляд в окно:
– А вот и лорд Эллиот. Надо будет напомнить ему, что только красное вино способно промыть горло от пыли. В Помпеях даже пыль не такая, как в других местах.
Эллиот решил последовать совету Ардити и налегал на красное вино, пока они с Федрой обедали в гостинице в Портиси, где сняли комнаты.
Среди постояльцев было немало англичан. Они жили в роскоши, посещая раскопки и наслаждаясь гостеприимством неаполитанских аристократов, спасавшихся здесь от городской жары.
На сей раз Эллиот снял две комнаты и не стал выдавать Федру за свою жену. Хотя он не встретил в гостинице ни одного знакомого, нельзя было исключить, что кто-нибудь из соотечественников узнает его или Федру Блэр с ее необычной внешностью.
Впрочем, последнее было не столь очевидно. К обеду Федра спустилась в голубом платье. Как она объяснила, это было единственное нормальное платье в ее гардеробе. Кроме того, она уложила волосы в прическу, более модную, чем простой узел, который она носила в Пестуме. Для Федры Блэр трудно было придумать лучшую маскировку, чем выглядеть как все. Эллиот подозревал, что именно этого она и добивалась.
– Ты узнал, что хотел? – поинтересовалась Федра.
– Да, но думаю вернуться туда завтра. – Он действительно много узнал. Ему удалось выбросить Федру из головы и переключиться на его другую страсть. Этому немало способствовала оживленная дискуссия, в которую втянул Эллиота его гид, интересуясь его мнением и оспаривая происхождение некоторых артефактов.
Приятно было снова заняться исследованиями. Он слишком долго пренебрегал ими, очарованный Федрой. Такое произошло с ним впервые, свидетельствуя о власти, которую приобрела над ним эта незаурядная женщина. Сегодня, однако, эта часть его натуры пробудилась ото сна и принялась за дело. Он ушел с раскопок умиротворенный, чувствуя себя в большей степени самим собой, чем когда-либо за последние недели.
– А ты? Полагаю, ты тоже узнала то, что хотела.
– Почему ты так решил?
– Ты приехала сюда с определенной целью, и судьба предоставила тебе возможность задать вопросы человеку, который может ответить на них со знанием дела. Не думаю, что ты упустила шанс.
– Да, я задала ему несколько вопросов. И получила ответы.
– Они касаются мемуаров?
Лицо Федры вытянулось, словно ее огорчило упоминание о мемуарах, и Эллиот вдруг понял, что за последние недели они впервые заговорили о них.
– Моя мать оставила мне камею, найденную, по ее словам, на раскопках Помпеи, – пояснила она. – Но если верить мемуарам отца, это подделка, проданная ей мужчиной, которого он считал ее любовником. Мне необходимо проверить данный факт. От этого зависит стоимость камеи.
– Ты полагаешь, если она окажется поддельной, то можно верить и остальному, что написал твой отец о любовнике твоей матери?
– Да.
– В таком случае я надеюсь, что она настоящая, ради твоего блага.
– К сожалению, синьор Ардити уверен, что это искусная подделка, изготовленная в наше время. Подобные вещицы периодически всплывают на рынке древностей.
Она зачерпнула ложкой мороженое и отправила в рот.
– Матиас назвал мне имена двух мужчин из числа знакомых моей матери, которые занимались торговлей произведениями искусства. Скорее всего, она приобрела эту подделку у одного из них. Хотя, конечно, могли быть и другие. Мой отец пишет о шайке мошенников. Во множественном числе.
– Будет непросто определить, кто это был.
– Как-нибудь справлюсь. Но в данный момент меня интригует другое. Сам Ардити. Почему-то я ему не верю.
– Ты приехала в Помпеи за экспертизой. Показала камею одному из лучших экспертов в мире. Почему же ты ему не веришь?
– Он встревожился, когда увидел камею. И у него есть веские основания для лжи. Если камея была украдена, ответственность лежит на нем. В его интересах утверждать, что ничего не пропало, по крайней мере, за последние двадцать лет.
Эллиот удивленно наблюдал за ней. Федра с такой решимостью искала доказательства, но теперь отвергала их. Возможно, ей не хотелось расставаться с мыслью, что камея представляет ценность, а может, она не хотела признавать, что Артемис одурачили.
– Федра, надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы обвинять Ардити в этом.
– Я не собираюсь никого обвинять. Я хочу узнать правду.
– И в поисках правды ты готова делиться своими подозрениями с каждым встречным? Совсем не обязательно обвинять человека, чтобы опорочить его доброе имя. Достаточно намекнуть.
Федра опустила взгляд, уставившись на остатки мороженого, таявшего в вазочке. Эллиот терпеть не мог, когда она принимала такой вид – словно жена, которая обиделась на мужа и замкнулась в себе.
Впрочем, не совсем. Когда она подняла повлажневшие глаза, в них отразилась мольба: «Не сейчас. У нас еще есть время. Немного времени, прежде чем мы начнем выяснять отношения и ссориться из-за чьих-то добрых имен».
Ее печаль тронула Эллиота. Он сожалел о своих словах и предпочел бы, чтобы в их распоряжении была целая вечность, а не несколько дней.
– Извини, Федра. Давай постараемся не возвращаться к старым спорам и не затевать новые, пока есть такая возможность. Может, итальянское солнце и сделало меня безрассудным, но мне не хочется выходить из этого состояния раньше, чем это станет необходимым. Рассказать тебе, что имел в виду Ардити, когда говорил, что некоторые находки не предназначены для женских глаз?
Федра приняла его предложение с лукавой улыбкой, сменившей выражение печали.
– Могу себе представить. Ведь я видела закрытую часть королевской коллекции.
– Не уверен, что неапольская коллекция может соперничать с фресками, которые пока еще остаются на стенах Помпей. На меня они произвели сильное впечатление. Не думаю, что простое описание способно воздать им должное.
– Именно поэтому меня так бесят все эти ограничения, установленные для женщин. Мы не дети. Мужчинам нравится считать нас тепличными созданиями, которые будут оскорблены или шокированы, но нас не так-то просто шокировать. По-моему, несправедливо, что мне не позволяют взглянуть на эти фрески. Ты согласен?
Эллиот поднялся и протянул ей руку:
– В высшей степени несправедливо. Слова бессильны описать фрески, но, возможно, наглядная демонстрация удовлетворит твое любопытство.
Федра ни секунды не колебалась. Никто, кроме Эллиота, не заметил бы предвкушения, вспыхнувшего в ее глазах. Он всегда чувствовал, когда в ней загоралось желание, и с энтузиазмом откликался на него.
Они поднялись в его спальню. По своим размерам и обстановке она существенно отличалась от непритязательных помещений, где они останавливались до сих пор. Они неотвратимо возвращались к своей привычной жизни даже в том, что касалось мебели и удобств, окружавших их.
Эллиоту не было дела ни до чего, кроме страсти, которую он испытывал к Федре. Сегодня им удалось избежать ссоры, но вряд ли надолго. Слишком многое их разделяет, включая взгляды на их отношения, настоящие и будущие, на его права и ее свободу. Он по-прежнему не знал, как назвать эти отношения, и не рассчитывал, что она согласится с определением, которое он им даст.
Закрыв дверь, Эллиот подошел к прикроватному столику и зажег свечи в канделябре. Федра молча наблюдала за ним. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы он еще больше возбудился. Сегодня вечером она казалась сдержанной и уверенной, как в тот день, когда он впервые увидел ее в Неаполе. Очевидно, не только он вернулся к своей прежней сущности.
Впрочем, это только обостряло инстинкты, которые пробуждала в нем Федра. Ему хотелось заявить на нее свои права, удержать ее при себе, сделать своей собственностью. Однако в данный момент она казалась слишком независимой и искушенной для его душевного спокойствия. От нее исходил все тот же вызов: «Если между нами что-то произойдет, то лишь потому, что я это позволила».
Это означало, что в один прекрасный день, возможно, скоро, она этого не позволит.
К тому моменту, когда Эллиот зажег последнюю свечу, он был уже не в состоянии рационально мыслить. Федра ждала, готовая разделить с ним наслаждение. Дать ему то, что она хотела дать, и оставить при себе то, что она не собиралась делить ни с кем.
Эта мысль показалась Эллиоту невыносимой.
Но пока она принадлежит ему. По крайней мере, сегодня ночью.
Федра попросила его помочь ей расстегнуть крючки на спинке платья. Оно имело обычный фасон с присущими ему неудобствами.
Вопреки ее ожиданиям Эллиот не стал раздевать ее дальше, а отошел. Выскользнув из платья, Федра бросила на него взгляд. Он неторопливо избавлялся от одежды.
Сегодня вечером все было другим. Эллиот изменился. Не в худшую сторону. Просто изменился. Возможно, на его настроении сказались ожидания. Она сама не представляла, на что напросилась, согласившись на демонстрацию эротических сюжетов. Пожалуй, это было опрометчиво с ее стороны, ведь она не знает, что там изображено.
Федра рассеянно сняла чулки, продолжая наблюдать за ним. Его глаза сверкали от возбуждения, но это был не единственный огонь, пылавший в их глубине. Эллиот никогда не выглядел одурманенным страстью. Наоборот, страсть придавала ему опасный вид.
Достаточно опасный, чтобы она ощутила трепет. Это был интуитивный страх, который испытывает слабость перед лицом силы. Федра не обманывалась насчет этого чувства. Более древнее, чем руины, которые они посещали, оно сохранилось с незапамятных времен, когда не было городов и цивилизаций. Когда акт, который оба предвкушали, предполагал осложнения, отзывавшиеся эхом в их подсознании.
Эллиот первым разделся, но вместо того, чтобы помочь ей, молча ждал. Его пристальный взгляд нервировал Федру. Раздеваясь, она то и дело поглядывала на его обнаженную фигуру, застывшую в непринужденной позе в нескольких шагах от нее.

 

Наконец она избавилась от остатков одежды. Впервые за время их связи собственная нагота вызвала в ней робость. Повернувшись к нему, Федра ждала, пока он подойдет и заключит ее в объятия.
Эллиот не шелохнулся, продолжая смотреть не на ее тело, а в ее глаза. Его взгляд, жаркий и неотрывный, был непроницаем. Не знай она его так хорошо, могла бы встревожиться. Вместо этого ее пронзил трепет возбуждения.
– Ложись в постель, Федра.
Его командный тон отозвался в ее теле дрожью, но гордость возроптала. Похоже, Эллиот решил изображать из себя хозяина. Даже если на него так подействовали фрески, которые он сегодня видел, это чересчур.
– Вижу, ты решил обойтись без церемоний, – заметила она, пытаясь разрядить атмосферу.
Он не откликнулся на ее шутливый тон.
Федра забралась в постель. Видимо, решила она, сегодня все произойдет быстро. Это будет одно из тех яростных соитий, когда страсть граничит с насилием. Федра не возражала. Она измучилась от предвкушения и жаждала его ласк.
Эллиот не лег с ней рядом. Даже не поцеловал ее. Взяв ее за щиколотки, он повернул ее на бок.
Федру удивила эта поза.
– Это ты видел на фресках? – поинтересовалась она.
– Наберись терпения. Дойдет очередь и до фресок.
– Надеюсь, мне не придется долго ждать.
Напрасно она это сказала. В его глазах сверкнул мрачный юмор.
– Будь осторожна в своих желаниях. На фресках показано, как мужчины развлекаются с продажными женщинами.
– Не волнуйся, я все пойму правильно. Я же знаю, что ты не воспринимаешь меня в этом качестве. – Вообще-то Федра имела в виду не фрески. Ей не терпелось, чтобы они занялись любовью, не важно, каким способом. Он возбудил ее, однако бездействовал.
– Если бы я воспринимал тебя подобным образом, меня бы не тревожило будущее. К чему прятать продажную женщину от других? Я просто не стал бы с ней связываться.
Он озвучил ту странность, которую Федра чувствовала в нем сегодня вечером. Его искренность поразила ее. В Эллиоте всегда чувствовался инстинкт собственника, но обычно он справлялся с этим демоном.
Он развел ее ноги и, опустившись между ними на колени, принялся поглаживать ее кончиками пальцев. Эти легкие, почти невесомые прикосновения возбуждали в ней сладкий трепет. Федра закрыла глаза, потрясенная тем, как сильно он действует на нее, даже едва касаясь.
На смену пальцам пришли губы, осыпавшие легкими поцелуями внутреннюю сторону ее бедер. Эллиот согнул ее ноги в коленях, чтобы облегчить себе доступ. Он обращался с ее ногами как с чем-то прекрасным и обожаемым.
Все ее существо откликалось на эти изысканные ласки, особенно пульсировавшая жаркая пустота внутри. Когда его рука накрыла ее лоно, Федра не сдержала стон.
– Надеюсь, ты не собираешься останавливать меня, – произнес он, приподняв голову.
Федра поняла, что он имеет в виду. Она слышала о таких вещах. Наверное, она могла бы остановить его, но не хотела. Его ласки подготовили ее к вторжению его языка, но не подготовили к ощущениям, последовавшим за этим. Она стонала и металась в поисках облегчения и вскрикнула, когда оно наступило.
Открыв затуманенные глаза, она увидела, что он стоит рядом с кроватью. Он положил ее бедра себе на талию и вошел в нее, такой твердый и горячий, что ей хотелось плакать от благодарности. Напряженное выражение его лица обещало, что настоящий ураган еще впереди.
– Скажи, что принадлежишь мне сегодня ночью, Федра.
Она чуть было не согласилась. Почему бы и нет? Это всего лишь причуда охваченного страстью любовника. Утром он и не вспомнит об этом.
Однако его тон и огонь в глазах свидетельствовали о том, что он более чем серьезен. Его ласки были нацелены на неё большее, чем обладание ее телом.
Эллиот понял, что не дождется ответа, но не стал настаивать. Так или иначе, но он заявил на нее права и вряд ли она сможет утверждать, что ничего не случилось.
Федра читала при свете канделябра, горевшего на прикроватном столике. Время от времени она поднимала глаза от книги, чтобы полюбоваться мужчиной, которого ждала в его постели. Эллиот сидел за массивным письменным столом, который по его просьбе хозяин гостиницы велел принести в их элегантную спальню.
Казалось, он совсем забыл о ней, углубившись в документы, лежавшие перед ним на полированной поверхности стола, и делая пространные записи в своих дневниках.
Они пробыли в Портиси неделю. Днем Эллиот отправлялся в Помпеи, а Федра вела праздный образ жизни. Посещение раскопок оживило в нем историка. У него сложились дружеские отношения с Николо д'Апудзо, и пару раз тот обедал с ними. Остальные вечера они проводили как сегодня: Федра читала, а Эллиот что-то писал.
Складывалось впечатление, будто он не торопится вернуться в Неаполь. Федра полагала, что это связано с его исследованиями, которые, видимо, продвигались весьма успешно. Ее не смущало, что ее собственное времяпрепровождение лишено серьезной цели. Однако она не могла не отдавать себе отчета в том, что, хотя ей удавалось заполнить свой досуг, все ее занятия были не чем иным, как способом скоротать ожидание.
Его лицо с правильными чертами казалось совершенным, но это не умаляло его мужественности. Эллиот был прямой противоположностью изнеженным романтическим красавцам, пользовавшимся успехом в лондонском обществе. В выражении его лица непостижимым образом сочетались твердость, сосредоточенность и страстность. В темных глазах отражались глубины, говорившие об интенсивной деятельности ума, куда Федре не было доступа.
Как всегда за работой, он выглядел чуточку небрежно – с распахнутым воротом рубашки и взъерошенными волосами. По привычке он запускал пальцы в волосы и отбрасывал их назад, однако непокорная прядь снова падала на лоб, провоцируя очередной нетерпеливый жест.
В первую ночь в Портиси Федра, проснувшись, увидела Эллиота, который сидел за умывальником. Он отодвинул в сторону кувшин с водой, чтобы освободить место для чернильницы и бумаг. Федра сразу поняла, что он погрузился в собственный мир и ее вмешательство нежелательно.
Ей оставалось лишь ждать, как сейчас, пока он оторвется от своих бумаг и присоединится к ней. Ожидание могло затянуться до рассвета.
Впрочем, она ждала и других вещей со смесью страха и нетерпения. Больше всего она ждала, когда один из них произнесет слова, которые вернут их назад, в Неаполь. Работа над книгой была для Эллиота достаточной причиной, чтобы откладывать объяснение. Когда писателя захватывает поток вдохновения, глупо ставить на его пути плотину.
А вот у нее нет никаких причин задерживаться здесь. Не считая, конечно, Эллиота. Она так привыкла к его обществу и наслаждению, которое получала от их близости, что готова была ждать сколько угодно. Все это слишком напоминало супружескую жизнь, которую Федра отвергала. Но тепло его тела и сила объятий заставляли ее забывать обо всем, когда ожидание кончалось.
Вот и сейчас она забыла обо всех страхах и опасениях, увидев, что Эллиот встрепенулся. Она научилась распознавать признаки, свидетельствовавшие о том, что он возвращается в этот мир. Он слегка расслабился и откинулся в кресле, щекоча оперением пера подбородок. Сделав последнюю запись, он отложил перо и повернулся к ней. Непокорная прядь упала ему на лоб.
– Ты проснулась.
Он поднялся и подошел к кровати. Федра проснулась час назад.
– Не надо прерываться из-за меня.
– Я уже закончил.
– Хорошо пишется?
– На удивление. Я собирался делать просто заметки, но никак не думал, что напишу две главы.
– Очевидно, тебя вдохновляет близость к истории, которую ощущаешь здесь.
– Близость к истории не может соперничать с близостью желанной женщины. Я даже начал сомневаться, что когда-нибудь закончу эту книгу. Но оказывается, это можно успешно сочетать.
Последнее замечание не показалось Федре слишком лестным.
– Удовлетворенное желание притупляет страсть. Видимо, мне следовало заставить тебя приложить больше усилий, чтобы добиться меня.
– Я очень рад, что ты этого не сделала. Надеюсь, ты не сожалеешь об этом?
Сожалеет ли она? Федра не верила в подобные игры. В любом случае она не стала бы отрывать Эллиота от написания книги. Однако она не могла отрицать, что за эту неделю они слишком сблизились и чувствовали себя более чем уютно в обществе друг друга.
«Скажи, что ты принадлежишь мне сегодня ночью. И завтра. И все ночи, что мы проведем вместе». Одного наслаждения недостаточно, чтобы внушить ему подобные мысли. Он верит в это, хотя и не дождался от нее подтверждения. В чем-то он прав. Разве она не живет с ним как его любовница? Как его содержанка? И пока они остаются здесь, он может наслаждаться сознанием, что она принадлежит ему.
Ее удел в этой любовной связи – ждать. Прикосновений его пальцев, скользивших сейчас по ее лицу. Внимания этого красивого мужчины, наконец полностью сосредоточившегося на ней. Возбуждения, которое она испытывает сейчас.
Это возбуждение зарождалось где-то внутри, в глубине ее существа, и распространялось по всему телу, смешиваясь с ощущениями, почти нестерпимыми по своей силе. Но источник никогда не иссякал.
Порой, когда они лежали вот так, слившись в медленном поцелуе в предвкушении эротических уроков, которые он преподавал ей в последние ночи, она едва сдерживала слезы.
В такие мгновения Федра теснее прижималась к нему, не понимая, откуда берется эта иссушающая душу тоска.
Возможно, это сотворили с ней сами уроки. Древние фрески Помпей явились для Федры чувственным откровением. Как ученица, она была изначально поставлена в невыгодное положение, вынужденная подчиняться и привыкая наслаждаться собственной зависимостью. Эллиот не злоупотреблял своим положением ведущего, но это не делало ее менее ведомой.
Она крепче обняла его, прижимаясь лицом к его плечу и вдыхая его запах. Почему-то она знала, что запомнит это навеки. Спустя долгие годы, когда этот летний роман сотрется из его памяти, она сможет снова пережить эти мгновения.
Эта мысль утешила Федру, погасив охватившую ее панику. Она успокоилась и коснулась губами его уха.
– Мы не можем оставаться здесь вечно.
Эллиот не ответил. Федра решила, что он не расслышал ее прерывистый шепот. Но в следующее мгновение он обнял ее и крепко привлек к себе.
– Если хочешь, – сказал он, – можем вернуться в Неаполь.
Хочет ли она? Не настолько, чтобы ответить утвердительно.
– Просто я увидела то, ради чего приехала.
И узнала то, что хотела узнать. Оставалось еще несколько вопросов, которые она собиралась задать в Неаполе, но настоящие ответы, если они существуют, следует искать в Англии.
– А ты?
Его лицо приняло выражение, с которым он обычно работал над книгой.
– Летом Неаполь превращается в рассадник болезней. Я предпочел бы, чтобы ты подождала меня здесь, подальше от возможных опасностей.
– У меня есть в Неаполе дела, как и у тебя.
Он печально улыбнулся, поскольку знал, что их ждет в Неаполе. Федре даже показалось, что она заметила стальной блеск Ротуэллов в его глазах.
Этот разговор был неизбежен, но ему явно не хотелось продолжать его. Возможно, он надеялся, что если она останется здесь, то забудет, кто она и что должна делать.
Федра ждала, что он попросит ее изменить мемуары. Вряд ли когда-нибудь представится более благоприятный момент для подобной просьбы. Она даже хотела предложить ему это. Обещание отцу и финансовые потребности издательства казались чем-то далеким и незначительным, когда она смотрела Эллиоту в глаза.
Но Эллиот ничего не попросил. Вместо этого он поцеловал ее. Ни в этом поцелуе, ни во всем остальном, что он делал с ней этой ночью, не было и намека на просьбу.
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16