Глава 8
Пенелопа смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы. Ее распухшие губы влажно блестели. Она была готова лечь с ним в постель, и постель очень услужливо находилась совсем рядом.
– Я не хочу останавливаться, – прошептала она.
– Я знаю, любовь моя. Но если я сейчас проиграю, если проиграю эту игру…
– Игру? – переспросила Пенелопа.
Резкими толчками Деймиен с усилием втянул в себя воздух. Как-то в Италии он спасался у францисканских монахов, и один из них научил его, как очищать свой разум от мысленных и плотских желаний. Деймиен так и не освоил искусство медитации до той степени, в какой владел им тот монах, но при необходимости умел заставить себя успокоиться.
Покой, который Деймиен обрел в монастыре, теперь ускользал от него, однако особое дыхание позволило ему сосредоточиться на чем-то, кроме тела Пенелопы.
– Я выиграю, – процедил он, стиснув зубы. – Мы оба выиграем.
– Ты думаешь, это пророчество заставляет нас так желать друг друга? – спросила она. – Что это все неестественно?
Деймиен пробежал взглядом по открытой рубашке Пенелопы, по тени от ее грудей.
– Нет, мое желание вполне естественно. Ты такая красивая.
Пенелопа вспыхнула и отчего-то смутилась.
– Ты считаешь меня красивой?
Он взял ее руку и провел языком по кончикам пальцев.
– Твоя красота – это – как вы говорите? – факт, а вовсе не мое мнение.
– Никто никогда не говорил мне ничего подобного.
Она опустила глаза, заслонив их ресницами. Не от девичьей застенчивости, просто Пенелопа была смущена.
В Лондоне молодые леди морили себя голодом, чтобы превратиться в тощие палки. Бледные волосы, бледные лица, бледные губы, бледные руки – таким они видели эталон красоты. Ходячие мраморные статуи, но только в них не было той пышной чувственности, которой обладала настоящая эллинская скульптура.
В Нвенгарии образцом красоты служила необузданность. Черные волосы, голубые глаза, яркий румянец, зрелое, женственное тело. Нвенгарцы были людьми темпераментными. Они жили крайностями: гнев, радость, любовь, страх, возмущение. Не очень спокойная жизнь, но зато им не приходилось прятать свои чувства за пустыми разговорами и условностями.
Если Деймиен увезет Пенелопу в Нвенгарию, вокруг нее будут увиваться толпы мужчин, восхищаясь ею, желая ее. В душе Деймиена поднималась волна собственнического недовольства. Будь он обычным джентльменом, он сразился бы из-за нее в сотне дуэлей. Но он – принц-император, а она станет имперской принцессой. Прикосновение к Пенелопе без разрешения будет караться смертью.
«Очень жаль, джентльмены, но эта леди принадлежит мне».
Он обхватил языком ее средний палец и чуть-чуть пососал его. Его хваленая выдержка отправилась к дьяволу, а он всегда так ею гордился! Он дарил женщинам наслаждение и сам его получал, но все и всегда оставалось под контролем. Никогда он не вкладывал в эти дела сердце, да и они тоже. Его чувство к Пенелопе превратило все прежние увлечения в фарс.
Глаза Пенелопы остановились на его губах, взгляд девушки был тяжелым. Мысль, что он может получить ее, но не сейчас, превращала его кровь в пламя. Пенелопа была так хороша на вкус! Теплая, соленая, аппетитная! Деймиен не мог от нее оторваться.
– Я должен идти, потайным ходом вернуться к себе в комнату, – вымолвил он наконец.
– Наверное, так будет лучше, – кивнула она.
– Там, в проходе, будет темно. – Деймиен не двигался с места. – После года в застенке я не люблю темноту и закрытые помещения.
– Возьми мою свечу, – предложила она и вдруг нахмурила брови. – Как ужасно! Я даже не знала, что темницы еще существуют.
– В Нвенгарии – существуют. Мой отец швырнул меня туда, когда я был еще мальчишкой. Темница находилась под замком в Нарато, отдаленным, сырым и страшным. Его лакеи стащили меня с постели среди ночи и чуть не удушили. Дальше я ничего не помню, помню лишь, что оказался в камере, закованный в цепи. Там было совсем темно. – Он резко втянул воздух, прогоняя демонов прошлого. – Да, Пенелопа, я никогда не был в таком темном месте.
– Сколько тебе было лет? – мягко спросила она.
– Двенадцать.
– Почему он сделал такую ужасную вещь?
– Мой отец? Я еще удивляюсь, что он ждал целых двенадцать лет и только потом взялся за меня. – Рассказывая, Деймиен играл ее пальцами. – Образовалась клика, которая решила свергнуть его и посадить на трон меня. Разумеется, их лидер должен был стать регентом, а я – его марионеткой. Мой отец всех схватил и казнил самым жестоким образом. У него не было никаких доказательств, что я был как-то с ними связан, но он бросил меня в темницу, чтобы обезопасить себя. Только через год герцогскому совету удалось убедить его, чтобы меня выпустили на свободу. Народ начал роптать, и они боялись восстания. Потому мой отец устроил пышную церемонию и освободил меня – прощение блудного сына, а потом, все также ночью, его люди ворвались ко мне, схватили, отвезли в лес и бросили. Отец пустил слух, что меня отправили в школу во Франции, позже он заявил, что я сам сбежал, потому что ненавижу Нвенгарию. Правда состояла в том, что он запретил мне возвращаться на родину. Если бы я вернулся, меня ждала тайная казнь. Только то, что народ Нвенгарии любил меня и никогда не простил бы отцу, расправься он со мною в открытую, удержал его от приказа уничтожить меня на месте.
Он замолчал и плотно стиснул зубы, удивляясь, откуда взялся этот поток слов. Ни одной живой душе Деймиен не рассказывал, что в действительности с ним произошло. Некоторые, как Петри, обо всем знали сами, а у Деймиена никогда не было желания обсуждать эту тему.
У Пенелопы с историей предательства Рубена Уайта было то же самое. Неужели это пророчество заставляет их обнажать свои души? Неужели ему нужно, чтобы они оказались нагими друг перед другом? И не только в плотском, приятном смысле.
Пенелопа осторожно положила ладонь на его руку.
– Мне очень жаль.
Свет канделябра поблескивал на ее рыжеватых волосах. Деймиен обернул один из мерцающих локонов вокруг своего пальца.
– Я выжил. Меня нашел Петри. Мы отправились в Европу и покорили ее. Для мальчишки это было настоящее приключение, так что не стоит меня очень жалеть.
– Только приключение?
Правда, как змея, снова выскользнула из его губ.
– Нет. Черт подери, я был смертельно напуган. Знал, что отец подошлет ко мне убийц. Так он и сделал. Мы с Петри жили в страшной нужде, работали на полях за еду и ночлег, а если не могли найти работу, просили милостыню. Мною, избалованным принцем, для развлечения помыкали бюргеры.
Он не стал рассказывать о нескольких работодателях, которые предлагали им, двум красивым нвенгарским юношам, совсем иное занятие, и как им пришлось драться, чтобы спастись.
Пенелопа просунула руку под его локоть.
– Это ужасно. – В ее голосе звучало сочувствие. Ей было так жаль его. Она представляла себе перепуганного мальчишку и хотела его утешить. Уже десять лет, как он оставил того подростка далеко позади, но какая-то его часть все еще жила в душе Деймиена и тянулась к этому сочувствию.
«Нет, нет и нет! – едва не рассмеявшись, думал Деймиен. – Сначала вожделение пыталось меня уловить, теперь – ее горячее сочувствие. Я сумею переспорить древний упрямый зов плоти».
– Пенелопа, – вслух сказал он, – я беру твою свечу и возвращаюсь к себе в комнату.
– Да, – согласилась девушка.
Он опустился перед ней на колено, погрузил пальцы в ее полосы и поймал взгляд.
– Похоже, я не могу сдвинуться с места. Наверное, тебе надо встать и самой уйти от меня.
– Я попробую, – отвечала Пенелопа.
Она провела пальцем по его руке, словно изучая его мышцы и связки, потом опустила взгляд на его губы.
– Не получается? – спросил Деймиен.
– Нет.
– Ты могла бы позвать мистера Тэвистока. Уверен, он с удовольствием выпроводил бы меня отсюда, да еще и пристрелил бы.
Пухлые губы Пенелопы изогнулись в улыбке.
– Нельзя. Это меня скомпрометирует.
Деймиен улыбнулся в ответ.
– Я могу придумать гораздо более приятные способы скомпрометировать тебя, чем быть просто застреленным твоим будущим отчимом.
– Что же нам делать?
– Я хочу тебя, – отвечал он. – Хочу уложить тебя, войти в тебя так, чтобы ты закричала от наслаждения и чтобы потом попросила еще. Хочу так сильно, что говорю такие вещи благородной девушке и не раскаиваюсь.
Она посмотрела на него пораженным взглядом и промолчала.
– Я оскорбил тебя, – покачал головой Деймиен. – Слава Богу. Теперь ты дашь мне пощечину, скажешь, что я негодяй и распутник, позовешь слуг, чтобы они выволокли меня из твоих покоев.
– Нет, – прошептала Пенелопа. – Я хочу того же.
Деймиен взял ее лицо в свои ладони.
– Это плохо.
– Я знаю. Но во мне все стонет от жажды. Я хочу, чтобы ты дотронулся вот здесь… – Она провела рукой вниз к тому месту, где выше коленей перегибался ее халат.
Деймиен поймал ее руку.
– Не показывай мне. Иначе я не уйду, пока не овладею тобой прямо в этом кресле.
Она бросила на него смущенный взгляд.
– «Овладеешь»? Я никогда не произношу этого слова…
– Оно заменяет другое слово, которое я мечтаю произнести. Хорошее английское слово, короткое и выразительное.
В глазах Пенелопы появился лукавый блеск.
– Думаю, я его знаю. Меган мне говорила. Это…
Он прикрыл ладонью ее рот.
– Не произноси его, Пенелопа. Ради Бога, не произноси. – Иначе он ее просто изнасилует. Сорвет с ее тела полупрозрачную рубашку и овладеет ею прямо на месте.
На Деймиена нашло какое-то затмение, он почувствовал, что превращается в настоящего варвара. Нвенгарцы происходили от горных племен, которые со временем сумели сдержать свои дикие инстинкты и создать королевство. Пучина их неукротимых страстей всегда грозила выплеснуться на поверхность.
– Нет! – прорычал он. – Мы должны остановиться. Ты понимаешь меня? Нечто пытается погубить пророчество.
– Я думала, что пророчество заставит нас хотеть друг друга, – пробормотала Пенелопа из-под его ладони. Деймиен убрал руку.
– Так я считал, когда вошел в эту комнату. Но мое пророчество желает, чтобы все произошло в назначенное время. Саша знает его вдоль и поперек. Если он говорит, что мы должны ждать, мы будем ждать. Что-то заставляет нас продвигаться слишком быстро.
– Ты о чем? Это опять магия?
– Я не знаю. Недрак объяснял мне, что магия действует на очень глубоком, первобытном уровне. Она задевает в нас основные инстинкты, что-то в самой глубине, вне сознания.
Пенелопа содрогнулась.
– Мне это не нравится.
– В этом тоже есть своя радость. Высвобождение. Нечто, похожее на то чувство, которое мы ощутим, когда ты наконец станешь моей. – Он замолчал, наблюдая за ее жадным, непонимающим взглядом. – Не обращай внимания. Я смерть как хочу сдаться, а это значит, что мы должны бороться и устоять.
Деймиен положил руку Пенелопе на талию, страстно поцеловал ее в губы и быстро пошел к панели, за которой прятался ход.
Едва держась на ногах, Пенелопа дотронулась пальцами до своих губ. Она не доставит ему такого удовольствия, не падет ниц, не станет просить его остаться.
Деймиен распахнул дверцу, за которой, словно раскрытая пасть, его ждал темный сырой прямоугольник. Пенелопа заметила, что принц на мгновение как будто дрогнул, но тут же расправил плечи. Это едва заметное движение показало ей, что Деймиен не всегда бывает воплощением силы, и придало ей смелости. Пенелопа выхватила из канделябра свечу и подбежала к Деймиену.
– Возьми. – И она сунула свечку в его ладонь. Деймиен поднял на девушку взгляд. Теплые язычки пламени отразились в его глазах.
– Ты не должна оставаться в темноте лишь потому, что я на тебя рассердился.
Его холодная сдержанность отступила, перед Пенелопой снова стоял дикий принц-варвар, который в следующее мгновение решительно обхватил ее за шею и крепко прижал к своему телу, впившись в ее губы страстным поцелуем.
Со свечи на пол стал капать воск. Деймиен прервал поцелуй, улыбнулся хищной, многообещающей улыбкой, потом нырнул, чуть пригнувшись, в проем и исчез из виду.
Как только панель закрылась за его спиной, Пенелопа дала волю чувствам. Колени ее подогнулись, она опустилась на пол, легла на спину и раскинула руки.
– Что за мужчина! – прошептала она.
И в ее власти протянуть руку и получить его! Эта мысль заставила девушку дрожать от волнения. Все так и есть, конечно, если верить в магию.
Далеко-далеко от Англии, за горами и долинами, за морями и реками, в глубоком и узком ущелье, где лежит страна Нвенгария, сидел мужчина примерно тридцати двух лет и, сжав пальцы в кулак, наблюдал за своим магом, который вглядывался в волшебный кристалл.
– Ну что? – спросил Александр глубоким, звенящим от нетерпения голосом. – Работает заклинание?
