Глава 4

Роксана у открытого окна с интересом наблюдала за группой британских офицеров, курящих длинные сигары и о чем-то негромко разговаривающих друг с другом. По вспыхивающим и угасающим огонькам сигар, блеску медных пуговиц и золотистым отсветам стаканов с виски можно было безошибочно определить, кто и где в этот момент находился.

Но Роксана и без того знала, что он стоял в непринужденной позе несколько особняком от всей группы, но при этом с интересом прислушивался к разговору остальных офицеров. Впрочем, она уже давно подметила, что подобная отстраненность была для Гаррисона своеобразной привычкой. Даже когда он говорил, то отнюдь не для того, чтобы как-то выделиться, а дабы добавить ту или иную мысль к общей беседе. Правда, исключение составляли случаи его обращения непосредственно к Роксане. Тогда Гаррисон намеренно старался спровоцировать ее на желаемую в тот момент реакцию. Но никогда не делал этого грубо...

– Роксана, отойдите от окна. Вы простудитесь. Лучше сыграйте нам.

Роксана обернулась на голос. При этом ее зеленые глаза, казалось, вспыхнули в темноте комнаты.

– Что? Разве Юнити уже кончила играть? Извините, миссис Стентон, но я просто на минуту отвлеклась. Итак, что же мне вам сыграть?

– Все что захотите, дорогая!

Роксана села за рояль, разгладила складки на юбке и долго растирала пальцы, ставшие почему-то холодными и совершенно непослушными. Потом с минуту или даже больше смотрела на пюпитр, вспоминая свое продолжительное морское путешествие и последние несколько недель перед ним, когда за сборами у нее практически не было времени играть. Поняв, что ее руки просто отвыкли от рояля, Роксана снова задумалась, не зная, сможет ли сейчас что-нибудь изобразить на этом новом для нее инструменте.

Наконец, глубоко вздохнув, она тронула пальцами клавиши и взяла первые несколько аккордов самого легкого произведения, которое знала. Но тут в музыку великого Генделя неожиданно ворвался смех Роуз Пибоди. Роксана прекратила играть и строго посмотрела на рыжеволосую девицу.

– Ах, простите меня, мисс Шеффилд, – стала поспешно извиняться Роуз. – Я вам, видимо, помешала? Не обращайте внимания. Прошу вас, продолжайте!

Стиснув зубы, Роксана заиграла дальше. От раздражения ее пальцы сделались еще более непослушными. Поэтому мелодичная пьеса зазвучала неинтересно, даже небрежно. К тому же инструмент оказался расстроенным. Правда, по окончании пьесы Роксана удостоилась аплодисментов сидевших в комнате дам. Хотя сама она не сомневалась, что хлопали они только из приличия. Все же Роксана согласилась сыграть еще. На этот раз получилось гораздо лучше и теплее. Наверное, потому, что это была любимая пьеса ее матери, а на новые выходки Роуз она просто не обращала внимания.

Затем к роялю снова подошла Юнити, пожелавшая спеть пару романсов, и попросила Роксану аккомпанировать. Та с готовностью согласилась. У Юнити оказался очень красивый голос серебристого тембра, а ее пение вызвало горячее и, видимо, совершенно искреннее одобрение слушателей.

Закончив петь, Юнити неожиданно и к большому удивлению Роксаны бросилась к ней, крепко обняла и воскликнула:

– Это было прекрасно! Я играю несравненно хуже вас. Да и пою не слишком хорошо! Но безумно люблю эту песню. Спасибо вам, дорогая, за поистине волшебный аккомпанемент!

Смутившись, Роксана осторожно высвободилась из объятий мисс Стентон и тихо сказала ей:

– У вас замечательный голос, Юнити! Вам надо как можно больше петь и чаще выступать на публике.

Миссис Пибоди и ее младшая дочь Анастасия переглянулись и, видимо, согласились с подобной оценкой вокальных способностей Юнити.

– Очень жаль, что твоего пения сейчас не слышал отец, – подала голос сидевшая на диванчике Августа. – Ему бы понравилось. Я в этом уверена!

– Ты так думаешь, мама? – спросила Юнити, вспыхнувшая от удовольствия.

– Конечно.

– Я не сомневаюсь, – тут же включилась в разговор Роуз Пибоди, – что полковник Стентон слышал пение Юнити через открытую дверь веранды. Как и все остальные мужчины, которые сейчас курят там на ступеньках!

Юнити сделалась совсем пунцовой. Роксана же, бросив случайный взгляд на Роуз Пибоди, с удивлением обнаружила, что та смотрит отнюдь не на Юнити, а на нее.

– Но, – продолжала Роуз Пибоди, – если у кого-то есть талант, не важно какой, то совершенно незачем его зарывать. А мы, как правило, предпочитаем держать его при себе. Правда, талант таланту рознь. Некоторые из них действительно служат нам всю жизнь. Другие же существуют лишь для декорации.

Роксана нахмурилась, ее глаза сощурились, и взгляд сделался колючим. Она встала из-за рояля и ледяным тоном сказала:

– Не могли бы вы сменить тему, мисс Пибоди?

– Нет, покорнейше вас благодарю! – огрызнулась Роуз. – Возможно, я не очень хорошо разбираюсь в музыке. Но у меня тоже есть таланты. Правда, заключаются они кое в чем другом!

Отворачиваясь от Роуз, Роксана успела заметить два взгляда, так же не похожие друг на друга, как ночь и день. Миссис Пибоди с гордостью смотрела на свою старшую дочь, а ее младшая – с обидой и почти с ужасом.

– Мисс Анастасия, а вы играете на рояле? – спросила у нее Роксана.

Белокурая кудрявая девочка отрицательно завертела головой. Выражение страха исчезло с ее лица, сменившись застенчивой улыбкой.

– Нет, мисс Шеффилд, не играю...

Неприятный для младшей Пибоди разговор прервала Августа Стентон.

– Ну что ж, – сказала она, поднимаясь с диванчика, – кажется, мы дали нашим мужчинам возможность вволю наговориться. Теперь можно и нам выйти на веранду.

Августа взяла под руку миссис Пибоди, и они пошли впереди. За ними последовали Юнити, которой не терпелось узнать мнение отца о ее пении, и Анастасия, не решавшаяся отходить далеко от матери. Роксана и Роуз на несколько мгновений остались наедине друг с другом.

– Только после вас, мисс Пибоди! – Роксана указала взглядом на дверь, за которой скрылись остальные.

– Ни к чему это, – фыркнула Роуз. – Мы можем пойти и вместе.

Она встала, поправила юбку и, пригладив ладонью волосы, бросила на Роксану озорной взгляд:

– Полагаю, что вам все равно.

– Что вы имеете в виду?

– То, что вы здесь новенькая. При этом хорошенькая и загадочная. А потому можете выбрать себе любого приятеля. Холостого или просто свободного – пусть временно. Видите ли, мисс Шеффилд, проблемы начинают возникать, когда пропадает новизна. Тогда порой приходится изобретать другие пути, чтобы поддержать интерес к себе и обеспечить, давайте говорить прямо, собственную защиту и безопасность.

Не дав Роксане возможности осмыслить сказанное и ответить, Роуз повернулась и выскользнула из комнаты, унеся с собой терпкий запах духов. Наверное, с минуту Роксана смотрела ей вслед, потом перевела взгляд на распахнутое окно, полуприкрытое шторой и пропускающее прохладный ветерок опустившейся ночи. Она думала о том, что едкие и злые слова Роуз таили в себе немало правды. Пусть неприятной, жестокой, но тем не менее – правды!

Глядя перед собой отсутствующим взглядом, Роксана машинально закрыла крышку рояля, провела ладонью по отполированной поверхности и вышла из комнаты.

Первыми, кого она увидела на веранде, были капитан Гаррисон и повисшая на его руке Роуз Пибоди. При свете свечей ее рыжие волосы казались почти желтыми, а кожа лица и шеи блестела каким-то странным сочетанием цветов – слоновой кости и золота. Роуз отлично знала, как надо себя вести в подобной ситуации, как поднять или опустить руку, обнажить ровный ряд красивых зубов, повести плечом. Одним словом, она отлично владела искусством наилучшим образом продемонстрировать, выставить напоказ свой главный талант – умение обольщать! И похоже, капитан Гаррисон не собирался ее расхолаживать.

– Я бы настоятельно советовал вам присоединиться к нашему обществу!

Роксана повернулась на голос и увидела капитана Гроувнера. От него разило коньяком, но выглядел Гарри достаточно трезвым, хотя и держал в руках фляжку.

– Как же иначе? – улыбнулась она. – Этот вечер действительно слишком хорош, чтобы им пренебрегать.

– Столь же хорош, как и вы сами, мисс Шеффилд! – сказал Гроувнер, театрально поклонившись.

На лице Роксаны отразилась досада, чего, впрочем, капитан не заметил.

– Некоторые женщины, – продолжал он, – слишком уж стараются подчеркнуть свою красоту и очарование, в то время как другие добиваются нужного результата более утонченно и искусно.

– Действительно, – холодно согласилась Роксана, чувствуя, что этот разговор начинает ей надоедать.

Она демонстративно отвернулась от Гроувнера, но тот сделал полшага в сторону, и они снова оказались лицом к лицу.

– Мисс Пибоди, – настойчиво пытался он продолжить разговор, – относится к первой категории женщин. Приглядитесь к ней! Интересно, завидует ли она положению, которое занимает Гаррисон, или жалеет его?

Роксана невольно посмотрела в дальний угол веранды и увидела Роуз Пибоди, ладонь которой снова покоилась на рукаве Гаррисона, рыжие локоны почти касались его уха, а полуобнаженная грудь фальшиво сотрясалась от якобы нахлынувшей страсти. Все это вызвало у Роксаны омерзение. Впрочем, как еще она могла реагировать на столь вульгарное поведение этой особы? Возмущало ее и безразличное выражение на лице Гаррисона, хотя именно его Роуз Пибоди избрала своей жертвой. При этом Роксана не испытывала ни капли жалости к капитану, равно как и зависти к Пибоди. Единственное, чего она в этот момент желала, так это не видеть их обоих. На примере отношения своего отца к матери она очень хорошо знала, чем все это кончится как для Роуз, так и для Гаррисона. Когда новизна отношений между мужчиной и женщиной проходит, оба начинают искать новый предмет, дабы излить на него свои лишившиеся выхода чувства.

С самой Роксаной доселе ничего подобного не происходило, коль скоро никакого опыта взаимоотношений с мужчинами она не имела. Но сейчас что-то явно стало меняться. Роксана, возможно, еще и сама не осознавала, что с ней происходит. Хотя было совершенно очевидно, что причиной еще незнакомых ей переживаний была элементарная ревность. Отсюда родились раздражение, состояние депрессии и вообще отвратительное настроение. Опять же именно ревность заставляла Роксану совершать необдуманные поступки. Таковым и стало неожиданно охватившее ее желание спуститься по ступенькам веранды в сад и побежать вслед за только что скрывшимися в темноте Гаррисоном и Роуз...

Дорожки серебрились в свете луны. Таинственные тени перекрещивались на земле и в небе, усыпанном мириадами звезд там, где кончалась власть ночного светила. Цветочные ароматы, поднимаясь из закрывшихся бутонов, наполняли воздух.

Легкий ветерок шевелил кружева на платье Роксаны. Почти у самого плеча она слышала дыхание Гарри Гроувнера, становившееся все более тяжелым и прерывистым. Роксана подумала, что, возможно, она напрасно посчитала состояние капитана опьянением. Скорее всего он действительно плохо себя чувствовал. Ведь чуть ранее полковник Стентон говорил, что здешняя убийственная духота может свалить с ног кого угодно. Правда, сейчас, когда спустилась ночь, было не так душно. А ветерок даже навевал прохладу.

Гроувнер остановился, закурил сигару и только после этого спросил:

– Не возражаете?

– Вовсе нет.

Роксана посмотрела в сторону дома. Сквозь ветви кустов пробивался свет из окон. Слышались неясные голоса. Мысленно усмехнувшись, Роксана подумала, что капитан, видимо, не случайно выбрал такое уединенное место, чтобы закурить. Она сделала шаг вперед, остановилась перед белевшей у тропинки мраморной скульптурой и сделала вид, что с интересом ее рассматривает.

– Что это? Похоже на льва.

– Скорее всего так оно и есть, – небрежно ответил Гроувнер.

– Какая красивая резьба по камню! Интересно, его сюда привезли или же это работа какого-то местного мастера?

– Бог его знает, – невнятно проговорил Гроувнер, продолжая раскуривать сигару. – Неужели вас это действительно интересует?

– Да, интересует, – с вызовом ответила Роксана, повернувшись к капитану.

Гроувнер улыбнулся и, затянувшись сигарой, выпустил в воздух облако табачного дыма.

– Роуз сказала, что вы очень серьезная девушка. Теперь я вижу, что она не ошиблась.

– Роуз? Вы имеете в виду мисс Пибоди?

Капитан утвердительно кивнул.

– Любопытно! Выходит, вы с ней на дружеской ноге? А у меня создалось совершенно другое впечатление. Мне показалось, что вы ее по меньшей мере недолюбливаете, если не сказать больше!

Гроувнер сделал еще одну глубокую затяжку и, бросив недокуренную сигару на дорожку, затоптал ее каблуком.

– У нас с Роуз очень хорошие отношения. Скорее даже близкие. Но это отнюдь не означает, что она должна мне нравиться! Откровенно говоря, я ее просто не люблю. Вы же меня просто очаровали!

– Наверное, потому, что к мисс Пибоди вы совершенно равнодушны!

– Вы себя недооцениваете, мисс Шеффилд! – рассмеялся Гроувнер.

– Это сугубо ваше мнение, капитан.

– Вы меня возбуждаете! – уже без улыбки сказал Гроувнер, подступая ближе к Роксане.

Она бросила на капитана предостерегающий взгляд. Это заставило его остановиться на приличном расстоянии.

– Вы делаете слишком быстрые выводы, чтобы к ним можно было серьезно относиться, капитан Гроувнер, – с сарказмом сказала Роксана, измерив взглядом расстояние между ними и оценив занятую им позицию.

Гроувнер стоял на середине тропинки, по обеим сторонам которой росли частые кусты. Роксана подумала, что при первом его агрессивном движении она может закричать и позвать на помощь. Но от этого ситуация вряд ли станет менее пикантной. Чуть прищурившись, она принялась лихорадочно искать выход из неприятного положения. Гроувнер же перешел на доверительный тон:

– Почему бы нам не поговорить совершенно откровенно, мисс Шеффилд? Вы же взрослая женщина. И отлично понимаете, что все происходящее между двумя взрослыми людьми касается только их и никого больше. Сам факт, что вы ничего не знали о моей связи с Роуз, должен убедить вас в том, что я – человек благоразумный и осторожный. Тогда почему бы вам не начать знакомство с Индией под моим руководством? Я обещаю вам массу удовольствий, чего никогда не сможет дать этот дурак Гаррисон. Кстати, что у вас с ним? Насколько я понимаю, со дня вашего приезда не прошло и недели. Неужели ваши отношения сразу же стали так стремительно развиваться? Или же Гаррисон добился успеха непомерной настойчивостью и агрессивностью? Если это так, то я, признаться, в высшей степени удивлен!

– Конечно же, нет! – вскрикнула Роксана, подсознательно защищая не только себя, но и капитана Гаррисона. – Вы ошибаетесь, сэр, возводя клевету на меня, да и, осмелюсь сказать, на него тоже!

– Так ли? – усмехнулся Гроувнер. – Значит, капитан Гаррисон – настоящий джентльмен? Этот невыносимый зануда, которого я отлично помню еще по службе в Африке?

Видя, что капитан вновь намерен подойти к ней вплотную, Роксана отступила на шаг с тропинки и встала на каменную плиту, служившую основанием для скульптуры. Теперь она была одного роста с Гроувнером, и это облегчило бы борьбу с ним в случае необходимости.

– Вы пьяны, капитан! – почти крикнула она.

– Пьян? Ну уж нет!

Эти слова были его последним предупреждением Роксане...

Гроувнер и впрямь не очень походил на пьяного. Он твердо держался на ногах. Руки его не дрожали. Движения были осмысленными. Резко шагнув вперед, капитан схватил руки Роксаны и прижал их к ее бедрам. Одновременно он потянулся к ней и сделал попытку поцеловать Роксану в губы. Она сумела увернуться и хотела шагнуть назад. Но мешал каменный лев, к которому Роксана невольно прижалась спиной. Тогда она протянула руки и, обхватив Гроувнера за талию, попыталась удержать его. Но это только еще больше раззадорило капитана.

Поняв, что на силу ей рассчитывать не приходится, Роксана с презрением посмотрела в глаза подвыпившему офицеру и, придав своему голосу максимум сдержанной ярости, грозно улыбнулась, сверкнув в ночной тьме рядом ослепительно белых зубов:

– Капитан Гроувнер! Сию же минуту прекратите это омерзительное безобразие, если не хотите очень горько пожалеть! Я не шучу!

Но ответом был громкий полупьяный хохот:

– Я пожалею? Ха-ха! Даже представить себе не могу такого!

Прикусив губу, Роксана что было сил ударила его острым носком туфли в колено. Гроувнер вскрикнул от боли и, отпустив свою жертву, принялся потирать ушибленную ногу. Видимо, удар был основательным, поскольку капитан не переставал при этом стонать, хотя и не отрывал полного бешенства взгляда от глаз Роксаны.

– И это все, на что вы способны? – угрожающе прохрипел Гроувнер, разгибаясь и вновь делая шаг к Роксане.

– Нет, – твердо ответила она, все с тем же презрением глядя в глаза Гроувнеру. – Но дальнейшее зависит от вас.

Вряд ли Гарри Гроувнер мог ожидать того, что последовало в следующие несколько мгновений. Да и сама Роксана тоже. Чуть позже она была по-настоящему потрясена тем, что сделала. Хотя все это и объяснялось агрессивностью самого капитана. Во всяком случае, сильнейший удар кулаком в челюсть, который она нанесла Гроувнеру, оказался для него полнейшим сюрпризом. Капитан отлетел от скульптуры шага на три и растянулся на тропинке.

Роксана несколько мгновений молча смотрела на поверженного врага. Потом слегка приподняла подол платья и, перепрыгнув через тело капитана, побежала к ярко освещенной веранде...

Коньяк в стакане Колльера задрожал, отражая янтарной поверхностью свет множества горевших свечей. Гаррисон нагнулся над ним, почти касаясь носом краев, потом неожиданно поставил на перила веранды. Причем сделал это так резко, что стоявшая рядом с ним Роуз вздрогнула и отступила на шаг.

– Мне кажется, вы не обратили никакого внимания на то, что я сказала, Колльер? – спросила она, с удивлением взглянув на Гаррисона.

– Нет, не обратил, мисс Пибоди, – холодно отрезал он.

– Почему? Или я больше вас не интересую?

Колльер не стал отвечать на этот вопрос. Он с досадой смотрел в том направлении, где не так давно скрылась Роксана вместе с капитаном Гроувнером. Она ушла... Ушла вместе с Гарри...

Не желая выдавать тревогу, Гаррисон выпрямился и принял беззаботный вид. Тем не менее он продолжал озираться по сторонам, надеясь, что Роксана все же где-нибудь поблизости. Но ее нигде не было видно...

Около него все ворчала раздосадованная Роуз Пибоди:

– Наш отъезд в Симлу еще не скоро. А я смертельно устала от здешнего общества. Меня все начинает раздражать. Кроме того, в горах гораздо прохладнее. Много нового и очень интересного. Даже волнующего! Смотрите, капитан, не упустите своего шанса!

Роуз замолчала. Потом грустно улыбнулась и театрально вздохнула, отчего с ее декольте посыпалась пудра. Поняв, что попытка завладеть вниманием Гаррисона не удалась, она проследила за его взглядом и сказала:

– Мисс Шеффилд отправилась куда-то с капитаном Гроувнером. Честно говоря, она меня удивила. Мне показалось, что мисс Шеффилд достаточно умна, чтобы не связываться с этим типом. Впрочем, я не понимаю и Гроувнера. Меня он тоже удивил.

– Черт побери, – беззлобно выругался Гаррисон и, не сказав мисс Пибоди ни слова, спустился по ступеням веранды и исчез за кустами сада.

Он шел по освещенной луной дорожке, посыпанной скрипящим под подошвами ботинок песком, и думал: «Черт бы тебя побрал, дурака и пьяницу!»

Впрочем, Колльер давно знал, что Гарри пьет. Знал и то, что, будучи пьяным, он становится грубым, а подчас невыносимым. Под воздействием винных или опиумных паров Гроувнер начинает считать все остальное человечество столь же развращенным, как и он сам.

Гаррисон думал также о том, что не напрасно предупреждал Роксану насчет излишней доверчивости к незнакомцам, ибо она легко может попасть в дурную историю, слишком поздно распознав истинное лицо человека.

Бессознательно правая рука Гаррисона сжалась в кулак. Он слишком хорошо знал, как обращается Гроувнер с женщинами. Особенно когда бывает в состоянии сильного подпития, что случается часто.

Завернув за большой темный куст, Колльер сделал еще пару шагов и вдруг остановился как вкопанный...

Прямо на тропинке, растянувшись во весь рост, лежал, чуть приподнявшись на локте, капитан Гарри Гроувнер. Другой рукой он держался за челюсть. Правая щека его была исцарапана, видимо, ветками куста при падении. Но взгляд, к удивлению Колльера, казался совершенно трезвым.

– Привет, Гаррисон, – довольно ровным голосом сказал Гроувнер. – Подай мне руку. Я не могу сам подняться.

Гаррисон молча наклонился, взял Гроувнера за плечи и помог ему встать.

– Что случилось, Гарри?

Тот растерянно посмотрел на него, во взгляде отразилась боль. Потом нетвердой рукой вытащил из кармана сигару и попытался закурить. Только с третьего раза удалось ему зажечь спичку, чиркнув ею о каблук. Гаррисон внимательно оглядел его и увидел огромный синяк, расплывавшийся от подбородка по левой щеке.

– Ну, что случилось? – снова спросил Колльер. Гроувнер пожал плечами:

– Видишь ли, я недооценил эту девицу. Сам посуди, мог ли я подумать, что она умудрится одним ударом кулака послать меня в нокаут? А именно это и произошло... Просто я не ожидал ничего подобного... Упал и потерял сознание! Дамочка отделала меня, как младенца!

Гаррисон долго молчал. Потом еще раз посмотрел на Гарри и холодно спросил:

– За что она тебя ударила? Наверное, не без причины!

Гроувнер снова пожал плечами и попытался улыбнуться. Но улыбки не получилось – помешала распухшая скула.

– Ты же знаешь меня, Колльер, – простонал он. – Я потерял голову. Еще во время ужина она мне безумно понравилась. Как, впрочем, и всем. Но ведь ты знаешь поговорку: «Не суди о книге по обложке»...

– Заткнись, Гарри! – прервал его Гаррисон. – С меня довольно! Не желаю больше слушать.

Глаза Гроувнера сузились. Он поджал губы. Но промолчал.

– Когда-то ты был хорошим парнем, Гарри, – процедил сквозь зубы Гаррисон. – Но бездельничанье, карты, пьянство, пристрастие к опиуму – все это превратило тебя в совершенно опустившегося типа, с которым просто невозможно иметь дела. Будь благодарен судьбе за то, что здесь еще помнят твои лучшие времена! Иначе прозябать бы тебе в какой-нибудь глуши, где бы ты никому не мог причинить вреда. Да притом еще с самой мизерной зарплатой!

– Ты полагаешь, Гаррисон, что я буду до слез растроган твоей сентиментальной проповедью? – рассмеялся Гроувнер. – Скажу тебе со всей откровенностью: на меня она не произвела никакого впечатления. Не могу только понять, чем ты смог заинтересовать такую необычную женщину, как Роксана Шеффилд? Ведь в ней столько огня и силы, что она может доставить огромное наслаждение, если направить все это в нужную сторону. Но уж извини меня, старый добрый друг, тебе там ничего не светит!

Колльер бросил на Гроувнера взгляд, холодный как сталь, и тяжело вздохнул. Выражение его лица не изменилось. И только стиснутые челюсти выдавали яростный гнев, бушующий в душе.

– Гарри, – выдавил он из себя, – пойми же, что ты спившийся идиот!

– Как раз это-то меня и извиняет, – хмыкнул Гроувнер. – Хотелось бы знать, какое алиби у тебя?

Колльер, продолжая тяжело дышать, медленно подступил вплотную к Гроувнеру, отвел назад правую руку, как бы собираясь ударить, но вместо этого улыбнулся и сказал с презрением:

– Хочешь устроить драку? Не получится! У меня нет никакого желания и дальше тратить на тебя время. Где мисс Шеффилд?

Гроувнер отступил на шаг с тропинки и прижался спиной к каменному льву.

– Не знаю. Разве она не вернулась в дом?

– Я ее там не видел. Куда она пошла отсюда?

– Насколько я помню – вон в том направлении. – И Гроувнер указал дымящейся сигарой в сторону веранды. Серый пепел упал на его рукав. – Когда она уходила, я был в таком состоянии, что не мог точно все запомнить.

– Как обычно, – усмехнулся Гаррисон и, круто повернувшись, пошел по тропинке в глубь сада.

Он шел медленно, спокойно и не звал Роксану, не желая привлекать внимания собравшихся на веранде. Но уже через несколько шагов из-за кустов до него донеслись какие-то неясные звуки. Почувствовав, как неожиданно сильно забилось его сердце, Гаррисон свернул с тропинки и увидел Роксану, сидевшую на чугунной скамейке возле большой цветочной клумбы. Ему показалось, что она смеется, закрыв лицо руками, и именно этот смех он услышал минуту назад. Но вот Роксана отвела ладони от лица и подняла голову. Взглянув в ее мокрые зеленые глаза, Гаррисон понял, что ошибался. Может быть, это и был смех. Но только истерический, сквозь слезы.

Роксана смотрела на Колльера без удивления, как будто знала, что он обязательно должен прийти.

– Роксана... – почти прошептал Гаррисон.

Она встала со скамейки, поправила платье и долго смотрела на него, не произнося ни слова. Он видел, как пульсирует жилка у нее на шее.

– Я его ударила... – с трудом проговорила она, наконец. – И очень сильно... Так, что он упал...

– Дорогая, я это уже знаю, – кивнул Гаррисон. Роксана слегка закашлялась и некоторое время молча изучала лицо Гаррисона. Его выражение постепенно менялось, становясь из строгого мягким и добрым. В глазах появилась нежность... Роксана протянула ему руку. Гаррисон взял ее, заключив в свою широкую ладонь.

– Больно? – спросил он, заметив кровоточащую царапину на большом пальце.

– Немного. А как он?

– Получил свое. И думаю, запомнит это на всю жизнь.

Колльер вынул из кармана носовой платок и осторожно вытер кровь на пальце Роксаны.

– Давайте забинтуем, – предложил он. – Иначе кровь может капнуть на ваше новое платье и испортить его.

Гаррисон взял ее руку, повернул ладонью вверх и перевязал платком пораненный палец. Ладонь Роксаны была теплой и гладкой. Колльер подержал ее руку несколько мгновений и неожиданно поднес к губам. Взглянув в лицо Роксаны, он увидел, что ее зеленые глаза расширились, а брови удивленно изогнулись.

– Колльер... – прошептала она. – Прошу вас...

– Вы хотите, чтобы я вел себя скромно, дорогая? – пробормотал Гаррисон. – И вы всегда так беспощадно разгоняете своих возможных поклонников?

– Я... У меня никогда не было в них нужды... – призналась Роксана, начав почему-то заикаться.

– Тогда я буду скромным, – сказал Гаррисон. – В отличие от этого грубияна Гроувнера я никогда не был ни жестоким, ни бесчувственным. И ни разу не напивался до безобразия. Поверьте, Роксана, голова у меня очень даже ясная!

С этими словами Колльер обнял Роксану за талию.

– Колльер... – вновь прошептала она.

– Я не причиню вам вреда, дорогая, – тоже шепотом отозвался Гаррисон. – И даже не буду больше пытаться вас поцеловать... Если вы этого не желаете... Мне просто хочется ощущать вас как можно ближе. Вот так...

И он осторожно привлек Роксану к себе, прижавшись щекой к ее густым, шелковистым волосам.

Роксана подняла голову, посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

– Колльер, я всегда не особенно серьезно относилась к светским правилам приличия. Но все же ведь мы с вами незнакомы...

– Мало знакомы, – поправил ее Гаррисон.

– Я никогда не дорожила присутствием около себя мужчины. Тем более в таком качестве.

– Правда? – прошептал Колльер у нее над ухом.

Его рука нежно заскользила вверх и вниз по спине Роксаны. У нее перехватило дыхание.

– Если я позволю вам продолжать в том же духе, – задыхаясь, проговорила Роксана, – то превращусь в Роуз Пибоди!

Она вырвалась из объятий Гаррисона. Тот смущенно отступил на шаг.

– Роуз Пибоди? – переспросил он и рассмеялся. – О, Роксана, Роксана! Ну зачем же так? Прошу вас, сядьте!

Положив ладони на плечи Роксаны, Колльер заставил ее снова опуститься на скамейку. Она подняла на него обиженные глаза. Гаррисон протянул руку и, как маленького ребенка, погладил девушку по голове. Роксана вздохнула и подставила щеку под его ладонь.

– Не могу понять, что заставило вас пойти с этим пьяницей. Неужели ревность?

Роксана взглянула на него с изумлением:

– Ревность? Это почему же?

– Потому что мисс Пибоди – воплощение флирта. А сегодняшнее ее поведение совсем отвратительно! Весь вечер она пыталась соблазнить меня. Успеха это не имело, уверяю вас. И Роуз отлично все видела. Но, несмотря на это, продолжала со мной флиртовать. И только теперь я догадался, с какой целью.

– С какой же?

– Она хотела досадить вам. И преуспела в этом, как я понял по вашей реакции.

– Моей реакции?!

– Да. Я почувствовал, что не совсем вам безразличен.

– Вы?!

– Да, именно я!

Роксана выпрямилась, и в следующее мгновение Гаррисон увидел ее огромные зеленые глаза совсем рядом со своими. В этих глазах было столько очарования, что у него перехватило дыхание. Но Роксана тут же опустила голову, делая вид, что хочет развязать узел на платке, которым был перебинтован палец.

В следующее мгновение Гаррисон уже сидел рядом с ней на скамейке и держал ее за руку. Роксана, не поднимая головы, тихо прошептала:

– Ревность – нехорошее чувство. Оно говорит о неуверенности человека в себе, жадности, узости мышления и еще о многих чертах характера, которые, думаю, мне несвойственны. Вы смутили меня, Колльер Гаррисон... И я не понимаю, что...

– Ни слова больше, дорогая! – прервал он Роксану, поправляя левой рукой локоны, упавшие ей на лоб.

Колльер наклонился и поцеловал перевязанный палец. Роксана закрыла глаза. И в следующую секунду почувствовала тепло его губ на своих. Почему-то на сей раз это не испугало и даже не удивило ее. Наверное, потому, что поцелуй был нежным и робким. В нем не было ни настойчивости, ни жадной торопливости.

Гаррисон провел своими губами по ее полураскрытым, ощутив вкус недавних слез. Роксана коснулась ладонью его волос. Неожиданно она почувствовала, как все тело Гаррисона напряглось, его руки обхватили ее плечи, а губы вновь прильнули к ее рту. Но на этот раз – требовательно и страстно.

– Роксана... – прошептал он, прервав затянувшийся поцелуй.

– Нет! – простонала она.

Высвободившись из его объятий, Роксана вскочила со скамейки и, глядя на Гаррисона горящими негодованием глазами, сказала тихим, но твердым голосом:

– Как вы смеете?!

– Извините, Роксана, – виновато произнес Колльер.

– Так вот вы какой! Ничем не отличаетесь от всех других мужчин! Мне следовало бы это сразу понять. А я-то думала, что могу вам доверять!

Роксана закрыла лицо руками, старясь скрыть вновь подступившие слезы.

– Роксана!..

– Не смейте меня так называть!

– А как же тогда? Дорогая? Милая?

– Тоже не смейте!

Гаррисон тихо засмеялся:

– Вы не думаете, что обращаться к вам в подобной ситуации «мисс Шеффилд» было бы глупо?

Колльер встал со скамейки и подошел вплотную к рыдающей девушке.

– Позвольте все-таки назвать вас «дорогая»?

– Нет!

Он осторожно положил руки на ее плечи. Она бросила на него враждебный взгляд, но не оттолкнула.

– А если я буду называть вас «любимая»? – мягко спросил Гаррисон.

– Никогда! Он улыбнулся:

– А если – «любовь моя»?

– Не будьте смешным! Мы едва знаем друг друга. И говорить о любви – просто абсурдно!

Гаррисон снял руки с плеч Роксаны и сказал с грустью:

– Возможно, вы и правы. Но я так не думаю.

Засунув руки в карманы, Колльер повернулся к Роксане спиной и, подняв голову, стал рассматривать небосклон, усыпанный звездами. С веранды доносились голоса, но слов разобрать было невозможно. Роксана прошуршала мимо него платьем, как бы ненароком задев его за рукав. Некоторое время Гаррисон слышал ее мягкие, удаляющиеся в сторону дома шаги...