Глава 19

Виктория лежала в постели и, подперев щеку рукой, пристально смотрела на затухающий в камине огонь. Наступила полночь. А Дэвид все не возвращался. Обед на подносе, который поставила миссис Гибсон на маленький столик, оставался нетронутым. К ней постучалась Бетани, но Виктория была не в силах с ней говорить и зарылась в подушку, тщетно пытаясь заснуть. Разговор с Неллисом не шел из головы. Она забылась беспокойным сном, и ей привиделась закутанная в плащ фигура.

Она стояла на кладбище среди клубящегося тумана, глядя поверх могильных плит на церковь. На шее висел медальон матери.

«Если что-нибудь случится с Чедвиком, я, как наследник сэра Генри, стану опекуном мальчика и Бетани».

«Ты можешь сделать первый шаг вместе со мной, Мэг».

«Вы позволили себе увлечься этим профессиональным шпионом? Дважды?»

Но Дэвид являлся Виктории в ее снах, ангел в ее постели, не выпускал из объятий и клялся любить в здравии и болезни, пока смерть не разлучит их.

Фигура в плаще, следовавшая за ней, растворилась в тени. Виктория открыла глаза, однако ей казалось, что она бежит сквозь густой черный туман. Но она не была Викторией. Она была Мэг Фаради. Она слышала три гудка парохода. Огонь охватил машинное отделение, пассажиры в панике выбегали на палубу. Крики. Детский плач. Люди рвались к спасательным шлюпкам. Но Мэг пыталась вернуться к трапу. Ее не пропускали. Кто-то ударил ее в плечо, и она полетела в воду, и в ту же минуту взорвалось машинное отделение. В памяти возникали неясные фигуры на фоне бушующего огня, запах пропитанной нефтью морской воды. Судно шло ко дну. Мэг ухватилась за обломки, оказалась на поверхности моря и натолкнулась на плывущий бочонок. Она умоляла Бога не дать ей утонуть вместе с ребенком, обещая Ему свою душу, только бы Он не отнял у нее жизнь.

Насколько она помнила, это была первая в ее жизни молитва. И когда она снова пришла в себя, светило солнце. Она осталась жива.

«Мэ-эгги? Где ты?»

Сон, так похожий на явь, заставил ее резко подняться и сесть, она слышала, как стучит сердце. Так ее называл только отец. Хватая ртом воздух, она приходила в себя. Рассудок медленно возвращался к ней. Ее постель была пуста. Путаясь в одеялах, она бессильно откинулась на подушки. Это был всего лишь сон. Слава Богу.

Дрожащими руками Виктория нащупала в темноте настольные часы на столике у кровати. Камин угасал. В комнате было холодно. Накануне она приняла всего несколько капель снотворного, чтобы расслабить затекшие мышцы. Она ничего не ела, и от снотворного ей стало плохо. Мысли путались. Часы показывали четыре. Это все, что Виктории удалось разглядеть в темноте.

Она сбросила одеяла, плеснула в лицо холодной водой. Как была, босиком, надела халат, затянула пояс. Комната Натаниела была пуста. Значит, Дэвид еще не вернулся. Поколебавшись, Виктория направилась в фехтовальный зал и зажгла развешанные на стенах масляные лампы.

Сняв со стены палку, она повертела ее в руках и, преодолевая боль в боку, приступила к упражнениям.

Неллис получил вчера удовольствие от своей шутки с чаем. Он наслаждался, рассказывая ей о Дэвиде и видя ее растерянность и смущение.

Двигаясь по залу, Виктория не почувствовала уверенности в себе, не обрела душевного равновесия. Не этого ли добивался Неллис? Когда она пересекала зал, ей хотелось вонзить эту дурацкую палку в сердце Дэвида.

Отведя ногу в сторону, она взмахнула палкой и застыла на месте.

– Дэвид!

Он стоял всего в двух шагах от нее. Несмотря на тяжелый плащ и одежду для верховой езды, он выглядел так, как будто его только что подняли с постели. Отросшая борода подчеркивала мрачное выражение глаз, но она не заметила в них гнева.

– В пяти милях отсюда моя лошадь потеряла подкову, – сказал он. – Мы с Натаниелом остановились в гостинице возле Олфристона. Я получил сообщение Рокуэлла только пару часов назад.

– Ему не следовало вызывать тебя сюда с такой поспешностью.

– О чем, черт побери, ты думала, отправляясь к Неллису?

Виктория ничего не ответила и начала проделывать упражнения. Через девять шагов она оказалась у стены, сняла с нее вторую палку, висевшую рядом с фехтовальными рапирами, и бросила ее Дэвиду. Он на лету перехватил ее.

– Он знает, – сказала она. – Он знает, кто ты и кто я. Знает о Натаниеле.

– Неллис угрожал ему?

«Он угрожал тебе!» – хотелось ей крикнуть. Но она спокойно сказала:

– Он намекнул, что если с тобой что-то случится, то он, как законный наследник сэра Генри, станет опекуном Натаниела и Бетани.

– Этого не будет, Мэг.

Она не стала передавать Дэвиду все, что сказал Неллис. Умолчала о телеграмме, полученной от лорда Рейвенспура. Боялась что Дэвид в бешенстве бросится к Неллису. Возможно, именно этого Неллис и добивался.

– Неллис рассказал мне, как ты получил свой титул, и показал список других наград. Ты скрыл от меня, как щедро был награжден за верную службу в Калькутте. Неллис сказал, что ты убийца. Наемный убийца. Это правда?

Дэвид ничего не ответил. Но глаза его потемнели, и он опоздал на долю секунды, отражая ее нападение.

– Что ты делаешь, Мэг?

– Сражайся со мной, Дэвид.

Он уклонился от ее следующего удара.

– Я не так одет.

– Так разденься. Ведь я уже все видела. – Она взмахнула палкой и ударила по пустоте.

– Первое правило. – Его усмешка предупреждала ее, что она ступила на опасную почву. – Не сражайся в гневе. Гнев погубит тебя.

– А ты мастер выживать.

Лампы тускло освещали зал, но этого хватило, чтобы разглядеть, что под халатом на ней ничего нет.

– Боюсь, у тебя есть преимущество, дорогая.

– О! – Она сделала выпад.

Шагнув к ней, он парировал каждое ее движение с такой точностью, будто занимался с ней любовью, подводя ее к неизбежному поражению, и она снова допустила ошибку, при повороте споткнулась и чуть не упала.

– Зачем ты поехала к Неллису? – спросил он.

– Не имеет значения. – Она взяла палку обеими руками и оттолкнула его оружие. – Я нашла то, чего искала.

– Медленнее, – предупредил он.

– Не могу. Сражайся со мной, Дэвид.

– Как ты думаешь, почему я не спрашивал тебя о сокровище?

– Сражайся же, черт побери!

Дэвид только отбивался от ее яростных ударов. Его глаза сверкали, словно предупреждая, что он вполне способен отплатить ей тем же. Но он не станет этого делать.

Она размахнулась, и палка описала дугу, Дэвид поймал ее и, удерживая Мэг на месте, с силой прижал ее к стене. Его прикосновение потрясло ее. Она наклонилась, прижимая руку к ране на боку.

– Тебе больно, Мэг. Позволь помочь тебе.

Его нежность обезоруживала ее. Она понимала, что он пытается сделать. Но он не мог все время таскать ее на плечах. В этом Бетани права. Она больше не может прятаться за спины других людей. Она должна сделать это сама.

– Мне больше нечего сказать. – Он схватил ее за руку, не давая уйти. – Отпусти меня. Я не такая, как ты, Дэвид. Я не могу отмахнуться от боли и притвориться, будто ее не существует.

Он подтолкнул ее к стене и повесил обе палки рядом с рапирами.

– Ты выслушаешь меня, Мэг.

– Меня зовут Виктория. Запомни это!

– Господи. Мэг, Виктория...

– Почему ты не дашь Мэг Фаради просто умереть?

Он обнял ее за плечи и почти касался губами ее губ.

– Потому что я люблю тебя.

Виктория не ожидала этого признания и не могла скрыть своего волнения.

– Я всегда тебя любил. – Он прижался лбом к ее лбу. – Неужели ты до сих пор этого еще не поняла?

Она провела пальцем по его щеке.

– Нет, не поняла.

Взяв в ладони ее лицо, Дэвид поцеловал ее. Это было проще, чем убеждать ее в своей любви. Он целовал ее и испытывал блаженство. Виктория обвила руками его шею и запечатлела на его губах страстный поцелуй. Его обожгло пламенем. Ему не терпелось овладеть ею. Из его груди вырвался стон, но это не был стон наслаждения. Каждый нерв в его теле сопротивлялся ему, и это спасло его от последствий его вожделения.

– Прошу тебя, прекрати свои попытки убить меня, – прошептал он. Ему еще так много надо было ей сказать. – Я не покину тебя. Никогда. Верь мне.

Мэг отступила, и он заглянул ей в глаза. Он пока не мог ей сказать, что пытается добиться для нее помилования. А вдруг не получится?

– Я не настаиваю, чтобы ты сказала мне, где сокровища. Если ты скажешь, что не знаешь, я тебе поверю. Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе. Ты мне доверяешь?

Она кивнула.

Он запустил пальцы в ее волосы и заставил ее посмотреть на него.

– Скажи, что веришь. Ведь я делаю все, чтобы вы с Натаниелом не пострадали.

– Время на другой стороне, – прошептала она. – Не на нашей. Я просто хочу положить всему этому конец. И не знаю как. Если бы я могла найти моего отца...

Он сжал ее плечи и отстранил от себя.

– Тогда что, черт побери?

– Тогда меня больше не преследовал и бы кошмары, Дэвид. Я могла бы покончить с этим. Я стала бы свободной. Я хочу лишь освободиться от него и моего прошлого. Мне все равно, каким образом.

Он смотрел ей в глаза, в которых блестели невыплаканные слезы.

– И поэтому ты поехала к Неллису?

Она подошла к стене и в изнеможении опустилась на циновку.

– Он как-то связан с этим делом. Дэвид опустился перед ней на корточки.

– Почему ты так думаешь?

– Все началось полгода назад. Его интерес к земле. Одержимость по отношению ко мне. Кто-то должен был к нему поехать. Он слишком много знает о нас и хотел, чтобы я все рассказала тебе. Я в этом не сомневаюсь.

Он пригладил ее растрепавшиеся волосы, готовый в ту же секунду выйти из зала и броситься на поиски Неллиса.

– Он не обидел тебя?

Избегая его взгляда, она покачала головой:

– Шериф Стиллингз привез меня домой. Никто пальцем меня не тронул.

– Необязательно надо ударить, чтобы причинить боль. Должно быть, что-то случилось, если ты не хочешь, чтобы я поехал к нему и выбил ему зубы.

– Куда ты ездил вчера? – спросила она.

– Я нашел каменщика, который когда-то работал в этой церкви. Мистер Гибсон порекомендовал его. Каменщик прибудет сюда завтра, и я посмотрю, кто последует его примеру. Сегодня вечером я объявил, что нанимаю людей, которых интересует честный труд.

– Ты это сделал?

– Мне нужны люди, которые не боятся темноты и хотят выгнать крыс из пещер. Которые готовы бороться за себя и хотят перемен.

Он не знал, как можно что-то изменить, но был уверен, что это место и эти люди много значат для Мэг. Или это она так много значила для него, что ради нее он был готов на все.

– Знаешь, что мне сказал вчера сэр Генри? Он уверен, что большинство жителей этого города на твоей стороне.

– Но сюда никто больше не приходит.

– Думаешь, главная причина в том, что я здесь?

Она засмеялась, смахнув слезы:

– Не судите да не судимы будете? Думаешь, если они все контрабандисты и воры, то будут более снисходительны ко мне? Даже когда Неллис обнародует некоторые сведения о тебе и обо мне? Да никто из нас не осмелится показаться людям на глаза. Не поверят ни мне, ни тебе.

– Со вчерашнего вечера они верят, что я найду пещеры, не важно, с их помощью или без нее. Они также верят, что когда я их найду, то навсегда закрою в них все входы. Поверь мне, я расправлюсь с любым, кто без приглашения явится в Роуз-Брайер. В чем тут сомневаться? Я как открытая книга.

Ее ресницы были мокрыми от слез.

– Ты в самом деле любишь меня?

Он подумал, что в ее полных слез глазах отражается все, что было у него на сердце, и, взяв в ладони ее руки, поднес ее пальцы к губам. Он понял, что полюбил ее еще в те далекие времена, что его сердце было в опасности с той самой минуты, когда их взгляды встретились на поле для поло в Калькутте.

– Мне следовало еще много лет назад найти способ помочь тебе. Но я не мог.

– Ты был связан словом чести и исполнял свой долг, Дэвид. Как и сейчас.

Он понимал, что такое честь и что такое бесчестье и какая тонкая грань разделяет их. Но он знал лишь одно: он любил Мэг и не мог допустить, чтобы она умерла в тюрьме.

– Когда я впервые увидела, как ты уходишь с поля, – едва слышно заговорила она, – то поняла, что никогда не встречала человека, подобного тебе. Могу даже описать, как ты был одет и какого цвета была твоя лошадь. Ты был единственным мужчиной, который не положил свое сердце к моим ногам на второй день нашего знакомства. – Она отняла у него руку. – Мне еще предстояло встретить равного тебе. Ты очень хорошо справился со своим заданием.

Дэвид опустился на пол и притянул согнутое колено к груди. Они сидели плечо к плечу, и годы, разделявшие их, сжимались, становясь все короче.

– Что бы ни рассказал тебе Неллис, все может показаться правдой. Я был тем, кем был. – Он обхватил колено и задумался над своей жизнью, как задумывается человек, глядя на свой портрет, уже не похожий на него. – Я знаю, что в своей жизни совершал поступки...

– Почему ты стал священником?

– У меня появилась потребность делать добро. Вернуть то, что я отнял.

– И ты сделал что-то хорошее?

– Хотелось бы думать, что сделал. – Он насмешливо скривил губы. – Я женил двух моих братьев.

Мэг положила голову ему на плечо.

– Это прекрасно.

– Одного – охотно, другого – не очень. – Дэвид потер щеку при воспоминании о младшем брате. Он так давно не думал о своей семье. И ему до боли захотелось повидать родных. Он зарылся носом в волосы Мэг и вдыхал слабый аромат мирры и айвы. Сегодня она мылась его мылом.

– А что они скажут, когда узнают, что ты больше не священник? – спросила Виктория, устроившись между его ног. Ее халат распахнулся, открыв груди, выступавшие из корсета.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь в моей семье мог ожидать от меня такого поступка, – сказал он, поднимая на нее глаза и удивляясь, как ему удалось прожить столько лет, сохраняя целомудрие, когда его буквально опьяняет ее чувственный взгляд. – Они даже не знают, где я. – Он поставил ее на колени перед собой. – Или не знали, пока я несколько дней назад не отправил моему шурину письмо.

– Письмо?

– Моя сестра замужем за помощником министра иностранных дел, – сказал он, пересаживаясь на более мягкий кожаный мат, на который Мэг положила ноги.

– Не понимаю, – только и могла она сказать, потому что он коснулся ложбинки между ее грудями и ее дыхание участилось.

Солнце еще не взошло, все в доме спали, и Дэвид страстно поцеловал ее, не скрывая нетерпения обладать ею.

– Что пользы иметь шурина в высшей власти, если я не могу обратиться к нему с единственной в жизни просьбой? – сказал он, опустив Мэг на пол и склонившись над ней.

– Шурин? Он служит у лорда Уэра? – спросила Виктория.

– Сейчас не время об этом говорить. – Дэвид сбросил сюртук, стал стягивать через голову рубашку. Расстегнул брюки.

– Подожди! – выдохнула она.

Но Дэвид не мог больше ждать. Он распахнул ее халат, окинул взглядом каждый изгиб ее тела и остановил его на темном треугольнике между ее бедрами.

– В самом деле, Дэвид. – Она пыталась сесть, но запуталась в собственных волосах. – Может быть, нам не следует заниматься этим прямо сейчас...

Мгновенно ощутив, что уже оказался между ее бедер, он поднял бровь:

– Ты меня любишь, Мэг?

Ее волосы облаком темного шелка окутывали ее, обрамляя лицо и рассыпаясь по плечам. Задав ей этот вопрос, он не чувствовал за собой вины, потому что был уверен, что она всегда его любила. Но хотел, чтобы она произнесла эти слова вслух.

– Дэвид, а мы хотим сделать еще одного ребенка?

Он посмотрел на ее припухшие от поцелуев губы, затем на ее тело, и символичность этого взгляда не ускользнула от нее. Он предъявлял на нее свои права. Ее прошлое, ее настоящее и ее будущее принадлежали ему.

– Ты не думаешь, что это беспокойство немного запоздало, принимая во внимание, что мы уже достаточно потакали нашим сибаритским наклонностям? – Он губами отыскал бьющуюся жилку на ее шее.

– А что, если вопреки твоим усилиям ты не сможешь предотвратить неизбежное? Сможешь ли ты с этим жить дальше?

В эту минуту Дэвид понял, что она беспокоится о нем больше, чем о себе.

– Мы справимся, Мэг.

Он обхватил губами ее сосок. Виктория ощущала, как над корсетом ее рубашка стала горячей и влажной. Она вздрогнула, но не пыталась остановить его. Их тела почти не соприкасались, его губы скользнули по ее животу.

– Скажи мне, Мэг. – Он все еще ждал ответа на свой первый вопрос.

– Я люблю тебя, Дэвид.

Он приподнялся и увидел ресницы, обрамлявшие глубокие фиалковые озера. Более яростной жажды обладания она не могла бы в нем пробудить.

– Ты ведь не преувеличиваешь? Или говоришь это, чтобы я чувствовал себя счастливым?

Она покачала головой и рассмеялась:

– Я люблю тебя.

Она выдержала его взгляд, и он опустился на нее. Под сорочкой он обхватил ладонями ее бедра и еще шире раздвинул их.

– Скажи это еще раз, любимая. Его горячее дыхание обожгло ее.

– Боже, – изнемогая, простонала она. – Я люблю тебя. И он тоже любил ее, любил губами, пальцами, но его губы властно владели ею, утверждая свою власть над ней, заставляя ее пылающее тело делать то, чего он хотел. Он ласкал ее, улавливал ритм ее тела, заставляя выгибаться ее бедра. Она была такой, какой она была нужна ему, и когда она вскрикнула и ухватилась за его волосы, он губами ощутил ее оргазм.

Он встал па колени и, глядя в ее затуманенные страстью глаза, боролся со жгучим желанием войти в нее прежде, чем его семя выльется на пол между ее ног. Она скользнула взглядом по его телу, заражая его пламенем, бушующим внутри нее. «Хочешь, я подожду?»

В ответ она привлекла к себе его голову и поцеловала, стон вырвался из глубины ее горла, когда она обхватила ногами его бедра. Он ответил на ее поцелуй и вошел в нее.

– Ты делаешь меня беспомощной, Дэвид. Это же чувство вскоре овладело и им.

Тяжело дыша, переплетя с ней пальцы, он все глубже входил в нее. Они двигались в одном ритме и вместе достигли вершины блаженства. Дэвид излил в нее свое семя. Когда в изнеможении он упал на нее и они лежали усталые и умиротворенные, Дэвид подумал, что если мир сейчас рухнет, он этого не заметит.

Первые лучи восходящего солнца показались на горизонте, когда, открыв глаза, Виктория увидела, что Дэвид несет ее по коридору в ее комнату. Под халатом у нее ничего не было. Ее ноги свешивались с его руки, и она улыбнулась. У него под пальто одежда была в полном беспорядке.

– Куда ты меня несешь? – шепотом спросила она. – В твою комнату или в мою?

То, что Дэвид творил с ее телом, заставляло ее краснеть, однако она не была готова к тому, что это утро уже закончилось.

– Не думаю, что мы можем и дальше хранить нашу тайну.

Она почувствовала прикосновение его губ к своим волосам.

– А я и не собираюсь ее хранить, любовь моя.

– В мою комнату. В ней постель мягче, – сказала Виктория.

И лишь когда он посадил ее на кровать, вспомнила, что бросила телеграмму лорда Рейвенспура на ночной столик. Она открыла глаза и увидела, что Дэвид стоит у лампы и читает телеграмму, которую отдал ей Неллис. Дэвид, прищурившись, посмотрел на нее:

– Это дал тебе Неллис?

Она глубоко вздохнула, понимая, что бесполезно скрывать правду:

– Я не рассказала тебе, потому что не хотела, чтобы ты бросился к нему домой и дал ему повод арестовать тебя.

– Это было бы маловероятно.

Виктория натянула на себя одеяло, его уверенность не убедила ее.

–Он сказал тебе, что лорд Рейвенспур служит у министра иностранных дел. – Дэвид сложил телеграмму пополам. – Забыл только сказать, что лорд Рейвенспур – мой шурин.

– Может быть, он не знал, – предположила Виктория.

– Если бы он не знал, тогда я мог бы кое-что понять.

– Думаешь, я что-нибудь понимаю? – спросила она, заправляя пряди волос за уши.

– Только то, что Кинли об этом узнает, – сказал Дэвид. По его глазам было видно, что он о чем-то думает. Дэвид достал листок бумаги из того же кармана, куда сунул телеграмму. – Это адрес Неллиса?

– Да. – Виктория заметила, что почерк тоже принадлежит Неллису. – Где ты это взял?

– В спальне Памелы.

– Интересно, как ты там оказался?

Дэвид опустился на край кровати, наклонился к Виктории и грудью прижал ее к подушкам.

– Я очень разборчив, когда решаю, куда поместить определенные части моего тела. Всегда был таким.

– Рада слышать.

– Неллис сказал тебе, что Рейвенспур работает на лорда Уэра. Ты подумала, что я готовлю тебе ловушку?

– Моя тревога родилась от сознания моей собственной вины, поскольку дело касалось нашего прошлого.

Он убрал прядь волос с ее щеки.

– Неллис предпочел не говорить тебе, что Рейвенспур – муж моей сестры. Неллис не знал, что я обратился с просьбой к властям, чтобы они помогли снять с тебя обвинения. С таким намерением я и связался с лордом Рейвенспуром. Вот почему я не сказал тебе. Я не знал, если...

Она приложила палец к его губам.

– Ты хотел сначала поговорить со своим родственником.

– Я не появился на вокзале в Нью-Хейвене, и теперь Рейвенспур попытается найти Кинли. Если шурин не знает о нас, то довольно скоро узнает.

– Как ты объяснишь своим родственникам наши с тобой отношения?

– Я познакомился с тобой в Индии, – безразличным тоном ответил Дэвид, хотя этот вопрос не шел у него из головы.

– Неужели ты думаешь, что твоя семья примет меня после того, как узнает правду? Нельзя сказать, что я не виновна в том, в чем меня обвиняют.

Он взял ее руку и нежно поцеловал ладонь.

– Учитывая твою молодость во время совершения преступления, а также условия твоей жизни с полковником Фаради и все, что ты сделала потом, мы добьемся помилования. Я в этом уверен.

Луч надежды словно луч солнца согрел ее сердце. Дэвид погладил ее по щеке.

– Ты первый заставил меня поверить в несбыточное, Дэвид.

– Если твой отец здесь, мы найдем другой способ поймать его.

– Если?

– Я неуверен, что из того ружья стрелял полковник Фаради. Как и в том, что он еще жив.

– А есть ли вероятность того, что его нет в живых?

– Рокуэлл сомневается, что он жив.

– Это ничего не значит. Сэр Генри не уедет отсюда, Дэвид. Если мой отец жив, он последует только за мной, если я уеду.

– Я нахожусь здесь уже не как агент королевской службы, Мэг. А как твой муж.

– Кинли об этом знает?

Дэвид погладил ее по волосам.

– Узнает, как только я поговорю с Рейвенспуром.

Незнакомую ему прежде нежность и ранимость она видела в его глазах, и сердце ее смягчилось. Она поцеловала его в уголок рта.

– Потому что ты надеешься сделать своего шурина своим союзником. А может быть, еще и семью?

– Не важно, если кто-то еще будет на моей стороне.

Но она знала, что это неправда. Если его семья не примет ее, это не разлучит их, но ранит Дэвида сильнее, чем их неприятие сделанного им выбора, из-за которого он оказался в этом месте.

– Твои родные, как только узнают тебя, сразу полюбят, – сказала Виктория. – А если полюбят тебя, то полюбят и нас с Натаниелом.

Он сел и, посадив ее себе на колени, покачивал в своих объятиях.

– Так ты говоришь, никто не может устоять передо мной? Его наглая улыбка возмутила ее.

– Я бы не хотела, чтобы такая мысль пришла тебе в голову.

Он пощекотал ей подбородок и поцеловал ее.

– Боюсь, она уже там, любовь моя.