Глава 6

Абул подождал Сариту у калитки, ведущей в сад.

— У тебя нет вопросов касательно Альгамбры?

— Множество, — дружелюбно сказала она, — но что это там за селение — через ущелье? — И она показала на череду крыш, расположенных на склоне лесистой горы.

— Дженералайф, — Абул сжал локоть Сариты.

— Царство садов и фонтанов, террас и галерей, истинное местечко отдохновения и красоты. Мы на днях сходим туда.

Сарита шла рядом с ним и отчего-то ей было удивительно спокойно чувствовать его рядом. Она не привыкла к тому, что мужчины могут ходить рядом с женщинами, обычно последние должны были тащиться позади и стараться не отстать от своих повелителей. Либо они шли сами по себе, погруженные в собственные беседы. Идти рядом с мужчиной было для Сариты внове, но она не знала, что для Абула — идти рука об руку с женщиной — было также очень непривычно. Но он думал, что так она скорее почувствует себя под его защитой в месте, которое, должно быть, кажется ей абсолютно чужим.

Он рассказывал ей о водопроводе, который приносил с гор воду, питавшую дворцовые ручьи, пруды и фонтаны, грандиозном сооружении, которое она видела с дороги — как оказалось, это была крепость, в которой могла разместиться армия, состоящая из 40 тысяч человек.

— И там сейчас столько воинов? — Сарите казалось нелепым говорить о солдатах и крепостях среди такой красоты, но нельзя было закрывать глаза на то, что дворец находился именно внутри крепости.

— Нет, — Абул повернул в сторону цветочных клумб. Воздух был насыщен влагой, как будто полит, и Сарита поняла, что земля под ее ногами так и сочится ею. От теплоты утреннего солнца, падающего на только что политую землю, возникало ощущение удивительной свежести.

— Нет, — повторил Абул, — сейчас нет. В этом нет необходимости в данный момент. Но я мог бы поместить их туда, если бы в этом была нужда… если, например, твои испанские монархи атакуют меня. — Он необычно серьезно посмотрел на нее, — такое вполне может случиться.

— Но зачем им это? — Сарита не разбиралась в политике, существовавшей как бы вне их клана.

Она знала только о тех, кто непосредственно мог угрожать ее жизни — о бандитах с большой дороги, торговцах рабами, инквизиции, и т.д. О мечтах и территориальных притязаниях их королевских величеств, Фердинанда и Изабеллы, ей было ничего неизвестно.

— Потому что мой народ много столетий назад завоевал эту землю, — сказал ей Абул. — Испанцы, королевство за королевством, медленно возвращают ее себе, и это продолжается уже двести лет.

Он неопределенно махнул рукой, — теперь нам принадлежит только Гранада.

— И вы хотите сохранить ее?

— Ну, конечно, я хочу сохранить ее для моего сына, также как она была сохранена для меня.

Это была еще одна тема, которую она захотела развить, раз уж Абул дал ей такую возможность.

— Вы не говорили мне о том, что у вас есть сын… и жена.

Абул повел ее к мраморной галерее.

— Мои жены и дети не должны тебя заботить, милая. Также как и ты их.

— Это не так, — запротестовала она, — и не говорите мне, что никто здесь не задается вопросом, откуда я взялась и что делаю во дворце.

Он рассмеялся.

— Они знают, что ты здесь делаешь, Сарита, или; по крайней мере, — добавил он с кривой ухмылкой, — знают, что, как я надеялся, ты будешь здесь делать.

Сарита промолчала, так как Зулема и Кадига уже дали ей это понять, не видя никакой другой возможной причины для ее пребывания во дворце калифа.

Они ступили на галерею и вошли в прохладную залу, в окна которой лился мягкий, зеленоватый свет.

— Но ваши жены и дети все-таки заботят меня, — снова атаковала его Сарита, — не понимаю, как вы можете думать…

— Таков наш обычай, — прервал он ее.

— Но не наш. Мой народ не…

Абул закрыл рукой ее рот и склонился над ней.

— Сарита, здесь не место для ссор. Здесь тело и ум должны получить отдых, здесь можно думать и говорить только о прелестном. Таков наш обычай. И, по-моему, тебе нетрудно будет с ним согласиться. Ведь так?

Сарита кивнула.

Абул взял ее за подбородок, наклонился и накрыл ее уста своими; все было, как вчера — то же превосходнейшее ощущение и желание сделать этот случайный поцелуй более глубоким. Независимо от воли Сариты, губы ее скрылись, а язык метнулся к уголкам его губ.

Рука его упала с ее подбородка, отчего у нее возникло ощущение пустоты; к ней пришло осознание того, что он ни к чему не принуждал ее.

Ей было удобно так думать, но теперь любое ответное движение с ее стороны будет совершенно исключительно по ее воле. Она отступила от него и увидела, что глаза его зажглись сожалением.

Впрочем, она почувствовала, что ее тело также противится такому решению. Но позволить себе подчиниться его зову она не могла, поэтому отвернулась от него и огляделась по сторонам.

— Такое чувство, что мы находимся под землей.

Снаружи не доносится никаких звуков.

— Нет, просто тут все устроено так, чтобы создать такой эффект, — благодаря спокойствию, с которым Абул говорил с ней, Сарита почувствовала себя лучше. Нет, он сдержит обещание и не станет принуждать ее к близости.

— Войдем внутрь, в залу погружения.

И он пошел вперед сквозь анфиладу зал и маленьких палат, похожих на гроты, в которых играли фонтаны и цвели роскошные кустарники. Повсюду лился все тот же зеленоватый свет, а воздух был так же свеж и, казалось, напоен влагой. Возникало ощущение, что они проникали все глубже и глубже в пещеру, стены которой были покрыты красивейшими изразцами, а полы выложены великолепной мозаикой.

Не встретив никого на своем пути, они вошли в центральный зал, где среди колонн и фонтанов находились две мраморные ванны. Две женщины ждали их там. На них были надеты простые белые платья, лица их были открыты. Они поклонились калифу и Сарите.

— Лейла и Заида содержат эти бани, — сказал Абул. — Они понимают, что для истинного отдохновения необходимы тишина и спокойствие.

Сарита не знала, что ответить на это. До нее с некоторым запозданием дошло, что, в связи с тем, что люди не моются одетыми, они с Мули Абулом Хассаном опять будут пребывать обнаженными в компании друг друга.

Она помнила то непрошенное возбуждение, которое охватило ее вчера вечером, когда она разделась в его присутствии, но в этой зале была совсем другая атмосфера. Возможно, оттого, что здесь находились еще две женщины, для которых нагота была просто атрибутом рабочего дня. Заида уже как ни в чем не бывало помогала раздеться Абулу, и если Сарита сможет посмотреть на вещи с этой точки зрения, или хотя бы притвориться, что делает это, то возможно, она сумеет не поддаться непрошенным ощущениям. Наконец, она поняла, что Лейла ждет, чтобы помочь ей раздеться.

— Спасибо, я сама, — сказала она, расстегивая платье.

— Лейла не говорит по-испански, — сказал Абул, поднимая ногу, чтобы служительница могла его разуть, — предоставь ей делать то, к чему она привыкла. Ты находишься здесь, чтобы научиться получать удовольствие от бань.

Сарита никогда не встречала людей, говорящих также, как Абул, с такой же уверенной мудростью и на столь отвлеченные темы. «Интересно, — подумала она, — какое образование он получил, какую жизнь вел, что сделало его таким человеком.

Или люди его страны все такие? Неужели у них у всех есть склонность и время для отвлеченных размышлений?»

Сарита украдкой наблюдала за тем, как женщина снимала с него тунику. У него было сложение воина. В его фигуре не было ничего такого, что наводило бы на мысль о том, что он может считать стоящими внимания только удовольствия духа и тела.

Платье скользнуло к ее ногам, но, будучи погруженной в собственные мысли, она не заметила этого. Женщина, улыбаясь, указала на огромную ванну, к которой уже подошел Абул. Похоже, они должны были находиться там вместе. Но ванна была очень большой, и Сарита снова почувствовала, что в этом нет ничего особенного из-за присутствия женщин, для которых все это было обыденно и естественно.

Сарита села на скамеечку, вделанную в мраморную стену ванны, вытянув ноги. Коснувшись Абула, она непроизвольно их отдернула. Он рассмеялся, но глаза его были закрыты, и она почувствовала его расслабленность. Сарита почувствовала, что по мере того, как погружается в воду, ее охватывает приятная истома и положила голову на край ванны. В мягком свете зала у нее было такое чувство, что она смотрит через воду и видит воображаемые волны, разбивающиеся под струящейся поверхностью. Она подумала, что, может быть, в воду было добавлено нечто, что увлекало в миры фантазий и заставляло позабыть о мире реальном.

Но это ощущение она испытывала уже не раз с тех пор, когда Абул привез ее сюда. Сарита осознала, что ее напарник встает. Она робко позволила себе осмотреть его тело. Это было с ее стороны ошибкой: соски ее набухли, и кожу закололо от возбуждения. Она прикрыла глаза, но перед этим успела заметить, что тело Абула не выказывало никаких следов возбуждения. Было ли это связано с действием бань, или он перестал считать ее тело желанным?

Его голос ворвался в мир, который она пыталась создать в своем воображении.

— Пойдем, — сказал он, — пора переходить.

Она открыла глаза и обнаружила, что смотрит в его улыбающееся лицо.

— Переходить куда?

— В другую ванну.

— А разве одной недостаточно? — она вылезла из воды в то время, как Абул плюхнулся во вторую ванну. При этом он издал крик и, пробыв там всего секунду выскочил, стуча зубами. К нему подошла Заида и начала энергично растирать его кожу мохнатым полотенцем.

Сарита, озадаченная, сунула ногу в воду.

— Она холоднее, чем в горном озере!

— Конечно, — рассмеялся Абул, — это для того, чтобы разогнать кровь.

— Мою кровь не нужно разгонять, — твердо заявила Сарита. — Мне нравится другая ванна.

— О, ну не трусь, — Абул, все еще смеясь, подошел к Сарите. Она попятилась от него.

— Давай, — надо только окунуться в нее, зато, когда вылезешь, почувствуешь себя превосходно.

Она покачала головой.

— Нет, мне довольно и одной — о нет, Абул, не надо! — она завизжала, когда он прижал ее к своему холодному телу, — нет, нет, не надо меня туда бросать!

— Ну, конечно же, я не буду тебя бросать. — Он тем не менее не отпускал ее, подобное насилие несовместимо с гармонией этого места. Они были уже у самого края ванны. — Однако же, ты, я думаю, понимаешь, что заставляешь меня во второй раз погрузиться в нее. — И они оба плюхнулись в ледяную воду. Сарита даже не смогла завопить от холода, а только прильнула к Абулу, который выбрался из воды и стал энергично отряхиваться как мокрый пес.

Она стояла и дрожала, сгорбившись, а глаза ее от шока сверкали.

— Не напрягайся, Сарита, расслабь тело.

Но она только посмотрела на него отсутствующим взором, после чего он взял у Лейлы полотенце и начал энергично растирать Сариту. Ощущение холода сменилось для нее ощущением тепла и она почувствовала себя как бы заново рожденной.

— Вот так-то лучше, — сказал Абул, — ну что, попробуй, скажи, что это не стоило того.

— Это было жестоко, — заявила Сарита, а вовсе не гармонично.

— Это из-за того, что ты противилась своим чувствам.

— А вы и вправду серьезно воспринимаете эти купания, — удивленно сказала она.

— Ты что, только сейчас это осознала? — Абул покачал головой. — Я думал, что сразу дал тебе это понять.

— Да, но все же я не понимала. Это выше моего понимания, — она пожала плечами. — Люди из моего племени не делают ничего ради самих себя… или… или для того, чтобы создать гармонию внутри своего тела и разума.

— Наша цивилизация очень древняя, — сказал Абул, — и мы научились многому из того, что твой мир еще не знает.

— Возможно, у нас просто другие ценности, — рискнула сказать Сарита. Отчего-то ее покоробил этот безоговорочный критицизм.

Абул покачал головой, на губах появилась презрительная улыбка.

— Мы бы их так не назвали.

— Да, мы не думаем, что мужчине позволительно иметь столько жен, сколько он пожелает, — фыркнула она. — Мы считаем, что мужчина должен быть верен одной женщине и что она должна быть верна ему. Это для нас ценность.

Нисколько не смутившись, Абул расхохотался.

— Это не ценность. Это просто отрицание бесконечного разнообразия возможных между мужчиной и женщиной отношений. Разнообразие не исключает верности и обязательств.

Сарита вспыхнула:

— Ну раз мы покончили с купанием, я бы хотела вернуться в башню.

— О, но купание еще не кончено. Наоборот, мы только начали. — Он взял ее лицо в свои руки:

— Я сказал, что никакой дисгармонии не должно быть — разве ты забыла?

— Но я не критиковала ваш народ так, как вы — мой.

— Это не было критикой, я просто говорил о том, как все обстоит на самом деле.

Он взял ее за плечи. Она стояла так близко от него, что, если бы вздохнула глубже, то грудь ее коснулась бы его груди.

— Давай установим перемирие, — тихо сказал он. — Я больше не буду делать никаких сравнений.

— И бросать меня в холодную воду тоже не будешь? — голос ее был хрипловатым.

Абул покачал головой.

— Пойдем со мной.

Она пошла за ним и вскоре оказалась в маленькой комнате, где жар обжег ей легкие.

— Что это? — Заида положила на мраморные плиты свежие полотенца, а Лейла подложила дров в очаг, находящийся в углу. Потом обе женщины ушли.

— Здесь мы купаемся в паре, — сказал Абул, растянувшись на покрытой полотенцем скамье, — ляг и лежи неподвижно.

Сарита сделала, как он сказал. Ей было трудно дышать, она совсем изошла потом.

— Это должно быть приятным? — спросила она своего учителя.

— Это так и есть, если не разговариваешь и не шевелишься.

— Но я не могу нормально дышать.

Он вздохнул и поднял маленький колокольчик.

— Тогда иди с Лейлой.

— А вы не идете? — Она медленно села.

— Я привык к этой процедуре и гораздо более вынослив. Лейла приведет тебя назад, если ты захочешь, после того как охладит тебя.

Сарита и представить себе не могла, что когда-нибудь может захотеть вернуться в этот ад. Она пошла следом за Лейлой и когда, на этот раз служительница окатила ее ледяной водой, та показалась ей удивительно приятной. Лейла терла Сариту шершавыми варежками, а она поворачивалась под струей воды и мурлыкала от удовольствия.

За этим занятием ее и застал, вышедший из парной Абул. Она так напоминала в высшей степени довольную кошку, что он еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Со временем ты привыкнешь к жаре, — заметил он.

Сарита чуть было не сказала ему, что у нее не будет возможности привыкнуть к ней, но вовремя вспомнила, что должна производить впечатление человека, согласного с его эдиктом и более не планирующего отъезд.

Лейла, промокнувшая избыток влаги с ее кожи, приглашающе указала на дверь, ведущую в другую залу. Сарита последовала за ней, и, войдя в нее, издала крик радостного изумления.

Помещение наполнила приятная лютневая музыка, в которую вклинивался чистый голос флейты. Сначала Сарита не могла понять, откуда она исходит. В центре находилось четыре мраморных колонны, стены были выложены раскрашенными ляпис-лазурью изразцами. Лейла указала ей на мягкий диван, но Сарита заколебалась, все еще ища источник музыки.

— Что это за место? — шепотом спросила она.

— Зала отдыха, — ответил Абул. Голос его был тихим, но это был не шепот.

— Откуда льется музыка?

— С галереи. Музыканты там, наверху.

Он показал наверх, и Сарита увидела четыре галереи верхнего этажа.

Так там были люди… мужчины, а она стоит здесь совершенно голая. Она закрыла грудь руками.

— В этом нет нужды. Они слепые. Женщины из гарема часто ходят в бани, и ни один мужчина, кроме меня, не должен их видеть, но это не является причиной, по которой их надо лишать музыки.

Сарита в ужасе посмотрела на Абула.

Минуту он выглядел озадаченным, но лотом усмехнулся.

— Глупости, — сказал он, — я не говорил, что их ослепили. Они слепые, потому что уродились такими.

Сарита закусила губу, чувствуя себя виноватой.

На какое-то мгновенье она подумала, что эти люди способны на такое варварство. Она не понимала их, и в своем невежественном высокомерии пришла к этому пугающему выводу.

— Извини, — прошептала она, глядя в пол, — не знаю, почему мне вдруг такое пришло в голову.

— Ничего, ты еще научишься понимать нас.

Конечно, мы кажемся тебе странными.

— Но я ведь не кажусь странной тебе, — она знала, что это правда, — ведь мой народ не кажется тебе странным.

— Нет, не кажется, — согласился он, — но я много путешествовал и занимался тоже многим. Я знаю много такого, чего ты не знаешь.

Он улыбнулся ей. Она выглядела такой унылой, эйфория, которая владела ею еще минуту назад, теперь улетучилась.

— Дорогая, но я совсем не хотел, чтобы ты так расстраивалась. Я чувствую, что ты звенишь, как натянутая струна. Дай Лейле расслабить тебя.

Он легонько подтолкнул ее к кушетке.

— Мы поговорим об этом в другой обстановке.

Сарита не нашла в себе сил для ответа и послушно легла. Абул лег неподалеку на такую же кушетку. Лейла подержала слегка потряхивая, маленькую кастрюльку над свечой. Воздух наполнился изысканным ароматом. Сарита расслабилась и вместе с мышечной свободой к ней пришло и забвение своего смущения. Лейла размазала содержимое кастрюльки по ладоням и начала втирать теплое и душистое масло в Саритин позвоночник. Глаза ее закрылись сами собой. Может быть, в этих банных ритуалах и есть что-то, — подумала она, — может быть, она сможет привыкнуть к ним…

— Аллах! — воскликнула Лейла в ужасе, дойдя до ступней Сариты.

Абул что-то лениво произнес по-арабски.

— Что ты говоришь? — открыла Сарита один глаз, — я не поняла.

— Сейчас поймешь, — пробормотал Абул.

И она действительно поняла, потому что минутой позже Лейла подняла ее ступню и начала чем-то скрести по ороговевшей подошве. Сарита с негодующим воплем отдернула ногу. И почему эти люди не оставят все как есть? Неужели они не могут понять, что ступни служат ей для ходьбы без обуви? Но они-таки не понимают этого, у нее было уже достаточно оснований для того, чтобы осознать это.

— Мои ноги принадлежат мне, — заявила она, и я не желаю, чтобы их трогали. Будьте любезны перевести это, господин калиф.

— Нет, — сказал Абул, — это преступление — портить красоту. Кроме того, для этого больше уже нет необходимости.

О, но она есть. Сарита прикусила язык, и снова отдернула ногу. В следующую секунду Абул уже сидел на ее ягодицах. Ощущение его тела, прижимающегося к ней в столь интимном месте заставило Сариту зарыться лицом в подушку. Она чувствовала, что Лейла снова занимается ее ногами так, как будто бы не случилось ничего, выходящего за рамки обыденного. Но, может быть, у калифа вошло в привычку сидеть голышом на женщинах, с тем чтобы заставить их не двигаться. В этом месте, когда дело касалось калифа и женщин, все казалось обыденным.

— Такое маленькое создание ничего не стоит удержать!

— Ты дашь Лейле делать то, что она должна делать, или я должен оставаться там, где я есть?

— Я не буду двигаться, — пробормотала Сарита в подушку.

— Не понял, — вежливо сказал Абул, склоняясь к ее уху, — скажи немного громче.

— Я сказала, что буду лежать неподвижно, — выдохнула Сарита.

— Жаль, — Абул соскочил с нее, — я наслаждался своим положением.

— Вы нечестно играете.

— А я и не обещал играть честно, я говорил только, что не буду принуждать тебя, — он снова растянулся на своем диване.

— Ты отлично знаешь, что я намерен использовать каждую возможность для того, чтобы совратить тебя, — глаза его стали озорными, а это, моя упрямица, включает в себя и долгие совместные ночные часы, которые мы с тобой будем делить.

— Еще одна такая ночь? Нет, это будет непереносимо. Я откажусь прийти к вам, — заявила она с бравадой. — Вы не можете принуждать меня к тому, чтобы делить с вами ложе.

— Ты путаешь «не могу» и «не буду», — сказал он задумчиво. — В этом месте я могу все, но не вижу в этом необходимости. Я просто приду к тебе сам.

«И не найдешь меня», — подумала Сарита.

Решительность — это, видимо, все, что у нее осталось для того, чтобы бороться с собой в этой ситуации.

Лейла начала водить чем-то по ее спине.

— Что она делает? — Сарита попыталась вытянуть шею.

— Удаляет грязь с твоего тела, — сказал Абул, — она сходит вместе с маслом.

— Но не может быть, чтобы я была грязной, — после всех этих ванн, — заявила Сарита.

Абул рассмеялся.

— Обычная вода не может так очистить тело.

Пар отправляет нечистоты на поверхность, а удаляет их масло и стригиль.

Сарита удивилась, как случилось, что она столь поразительно невежественна в том, что касается такой важной вещи, как чистота? Или они просто пытаются объяснить с помощью науки то, что и без нее понятно каждому. Она представила себе, как усмехнулись бы мужчины ее племени, услышав подобные рассуждения. Они наверняка сочли бы их признаками слабости и упадка. Но в Абуле Хассане не было ничего упадочного, не было даже намека на слабость.

— Перевернись, — сказал Абул сонным голосом, — Лейле надо обработать тебя до конца.

Глядя на своего компаньона, Сарита послушалась. В то время как Заида применяла свои очищающие средства, тело его было совершенно расслаблено, а глаза закрыты. Как он может быть столь недвижным, сознавая, что рядом, совершенно нагая, лежит она? Он все еще хочет ее, иначе не стал бы обещать ей перенести арену их сражения на другую сцену. Самое ужасное было то, что она, в отличие от него, не могла так спокойно относиться к его обнаженному телу. На самом деле ей безумно хотелось провести рукой по его золотому телу, почувствовать его мускулы, дотронуться до его живота и ниже…

Она подавила стон и прикрыла глаза, надеясь на то, что Лейла не заметила того, как набухли ее груди и напряглись соски. До нее дошло, что с ней происходит в точности то, чего хочет Абул, что все это является частью дьявольского сценария. С прошлой ночи он знал, что она далеко не безразлична к нему. А в этих чувственных, благоуханных залах, где все подчинено наслаждениям тела, где нагое тело так естественно, никто не смог бы противиться возбуждению. Тут все предназначено для искусного совращения — вдруг осознала Сарита, и оно — это совращение — не прекращалось ни на минуту. Только в бегстве лежит путь к ее спасению… Бегство от чего? Что было спасением? Она пробудилась от сна, вопросы эти роились в ее голове. Взгляд упал на пустую кушетку и она почувствовала разочарование.

— А где господин Абул? — вырвалось у Сариты; она совсем забыла о том, что здешние служительницы не знают испанского.

— Он со своим сыном. Он всегда проводит это время дня с ним.

Голос принадлежал женщине, и раньше Сарита его не слышала. Он раздавался откуда-то сзади.

Сарита села. Женщина была очень красивой — ее волосы были чернее ночи, глаза аккуратно подведены; кожа — цвета зрелых абрикосов, роскошное тело.

— Кто вы?

— Госпожа Айка, жена калифа, — женщина слегка наклонила голову. — А как зовут тебя, христианка?

— Сарита из племени Рафаэля, — почему-то Сарита полностью назвала себя, как будто подвергалась формальному допросу. Она оглянулась в поисках чего-то, чем можно было прикрыть свою наготу перед этой женщиной в богатом уборе, показывающем ее высокое положение.

— Позвони в колокольчик, и Лейла придет к тебе, — сказала женщина, — они ушли, когда ты заснула.

Сарита позвонила, неожиданно почувствовав досаду на Абула, который оставил ее здесь одну, тем самым предоставив возможность любому жителю Альгамбры найти ее здесь.

— Как случилось, что ты оказалась здесь?

Айка украдкой изучала женщину. Что нашел в ней Абул? Она была худенькой, несформировавшейся… нет, с этими грудями, похожими на маленькие лимоны и тощими бедрами, — ребенком. Но по мере того как Айка смотрела на нее, она понимала, что в ней не было ничего детского.

Тело ее было совершенно зрелым, прекрасно сформировавшимся и пропорциональным. Талия — тонкой, а Айка уже видела складки жира на своем теле. Перед этим тонкокостным, стройным созданием она почувствовала себя тяжелой и громоздкой. Возможно, Абул тоже заметил эти следы ее излишней снисходительности к себе. «Я должна отказаться от шербетов и пирожных», — решила Айка.

— Я узница вашего мужа, — ответила Сарита, не видя смысла в том, чтобы таиться. Кроме того, она совсем не хотела, чтобы у жены калифа создалось впечатление, что она увлечена ее мужем. Сарита с облегчением увидела, что в комнату входит Лейла, неся ее платье.

— Он купил или пленил тебя? — по-видимому, султанше не показался странным ответ Сариты.

— Наверно, пленил, — она прикрылась платьем, отчего ей сразу стало легче.

— А по какой причине?

Сарита пожала плечами:

— Из прихоти.

Айка нахмурилась. Похоже, женщина возмущена своим положением. Перед калифом не могла устоять ни одна женщина, а Айка достаточно хорошо знала своего мужа (или думала, что знает) и была уверена в том, что он не станет принуждать женщину, если она станет противиться. Но Айка засомневалась в том, что Абул когда-либо встречал женщину, не пожелавшую принять его благосклонность и защиту.

Неужели он встретил подобную женщину в лице этого миниатюрного зеленоглазого создания с копной непослушных огненно-рыжих волос?

Кадига и Зулема подтвердили, что девушка вернулась в башню только на рассвете, но Фатима сказала Нафиссе, что Абул был очень распален.

Может быть, в этом и крылось объяснение происшедшему?

— Ты не желаешь быть с моим мужем?

Сарита услышала оттенок удивления в ее вопросе. Она хотела было уже утвердительно ответить на него, но слова застряли у нее в горле.

Это было совсем не так просто. Она знала, что в глубине души вовсе не желает… а совсем даже наоборот. Но, конечно, она не собиралась признаваться в этом жене Абула, даже если, как ей казалось, Айка совсем не была смущена, услышав это признание. Женщина, делившая своего мужа, по крайней мере, с четырьмя другими женами, вероятно, отнесется к еще одной сопернице безо всякого гнева, но у Сариты была причина для сопротивления Абулу.

— А кто отнесся бы к этому иначе? — сказала она, наконец, — если бы его схватили на дороге и привезли в… в… — она показала рукой на окружающее их великолепие, не находя слов для его описания, — в некое фантастическое место, как будто у этого человека нет другой, своей жизни, семьи, личных привязанностей, прошлого, будущего, а есть только то, что ему навязывают извне.

Айка медленно наклонила голову:

— Ты не принадлежишь нашему народу — это сразу видно. Наши женщины принимают все это как должное. А женщины племени Рафаэля — нет?

Сарита задумалась. Нет, в племени Рафаэля решения принимали мужчины, редкая женщина позволила бы себе подвергнуть это решение сомнению, и редкий мужчина прислушался бы к доводам женщины, но они тем не менее были необходимы для организации тамошнего быта. У них были свои функции и ни один мужчина не стал бы вмешиваться в те сферы жизни, которыми управляли женщины. Однако у Сариты сложилось впечатление, что в этом месте все было не так и женщины здесь не имели никаких других функций, кроме как быть зависимыми от мужского каприза.

— Наши женщины все же оказывают влияние на собственную жизнь, но недостаточное, что правда, то правда.

— И ты не согласна с этим?

Сарита покачала головой. Ведь, в конце концов, именно потому она и оказалась здесь.

— Нет.

Да, на Абула все это непохоже. Он так настойчив с этой женщиной. Иначе зачем ему понадобилось приводить девушку в бани после ночи, которая, вероятно, для него была крайне неудовлетворительной? Айка почувствовала, что в душу ей заползает тревога. Имеет ли она другую, нефизическую привлекательность для Абула.

Здесь, и только здесь могла таиться угроза для нее.

— Возможно, я могу поговорить с ним, — сказала она, — я имею на него некоторое влияние и, может быть, смогу убедить его освободить тебя.

Сарита не знала, хочет ли она ее вмешательства. Но если она откажется, то это будет невежливо с ее стороны. Жена Абула мило ей улыбалась и не проявляла никакой враждебности. На секунду Сариту охватило беспокойство, но она быстро избавилась от него, женщина была сама любезность. Она знает здешние порядки, будет просто глупо, если Сарита отвергнет ее предложение.

— Благодарю вас, — сказала она. — Я буду вам весьма признательна за помощь.

— Я отведу тебя в башню. Ты должна рассказать мне о себе. Не так-то часто наше уединение нарушает пришелец из такого отличного от нас мира.

Идя рядом с ней, Сарита не видела расчетливого блеска в ее глазах.