Глава 31
На чердаке Мэдлин старалась сосредоточиться на своем деле. В глубине души что-то говорило ей, что оно совершенно безнадежное, но это был единственный шанс, который удерживал ее от панического безумия. Ведь попытаться можно!
Когда она закончила осторожно передвигать шкаф (казалось, на это ушло несколько часов), то снова ощутила привычное неприятное чувство, говорившее о том, что за ней пристально наблюдают.
Ее охватил панический страх. Нельзя поддаваться этому чувству! Ей необходимо сохранять здравый рассудок, не терять решимости. Если она сдастся, то ее снова засосет в пропасть ада. Щупальца прошлого тянулись к ней, сжимали ее, тянули вниз, в темноту. Свет тускнел, все вокруг становилось неясным… ее поглощала тьма.
Нет! Она не успокоится, пока не окажется на свободе!
На дне кувшина осталось несколько капель воды. Мэдлин допила ее, потому что не усомнилась в обещании Вильгельма наблюдать затем, как она умирает. Ей больше не следует ожидать ни воды, ни пищи.
После этого она начала бесцельно бродить по комнате, время от времени останавливаясь и бессмысленно рассматривая попадавшиеся на глаза предметы. Ей удалось удержаться и не подходить к лифту, обойдя комнату два раза.
Потом, притворившись, будто слишком устала, чтобы сделать еще хоть шаг, она привалилась к дальней стороне шкафа, так чтобы ее было видно от двери — только плечо и рука — и часть бедра. Пусть муж увидит ее профиль, когда она невидяще и безнадежно уставится в пространство.
А потом Мэдлин медленно повернула голову, чтобы смотреть на стену за шкафом. В тросах, рычагах и колесах не оказалось ничего таинственного, поскольку один рычаг, с четкой надписью «закрыто», можно было перевести в положение «открыто». Она сделала это одним быстрым движением, а потом снова принялась бесцельно слоняться по комнате.
Мэдлин не осмеливалась подолгу задерживаться на одном месте. Вильгельм хитроумен и подозрителен — и хорошо ее знает. Любая странность в ее поведении заставит его насторожиться.
Спустя некоторое время она улеглась на свое ложе из одеял и притворилась, будто дремлет. Закрыв глаза, чутко прислушивалась ко всем звукам. И дождалась того момента, когда начала отличать естественные поскрипывания и шорохи комнаты от тех, которые исходили из одного места позади массивной двери.
Воображение пыталось создавать звуки там, где их не существовало, и потому она подавила его, принудив себя к ненавистной пассивности. «Дыши. Застынь, Слушай. Дыши. Застынь. Слушай».
Внимание: чья-то подошва шаркнула по грязному замусоренному полу. А потом еще раз звук шага, который был, пожалуй, чуть дальше. А потом она явно услышала звук удаляющихся шагов.
Мэдлин стремительно вскочила и приникла к двери. Встав на носки, она приложила ладони к обеим щекам, чтобы можно было заглянуть в глазок.
Там оказался свет! Его не заслоняла никакая тень.
Она быстро заморгала, стараясь вернуть зоркость зрения. Ей видно было соседнее помещение. Это оказался обычный чердак, заваленный вещами, которые стали ненужными. А дальше была еще одна дверь — темный прямоугольник в самой дальней части комнаты.
Путь к свободе — если бы только она могла взломать дверь этой темницы! Ей захотелось колотить в нее кулаками и громко кричать от бессильного возмущения, но это могло бы только разозлить Вильгельма, если бы он оказался в пределах слышимости.
Вместо этого она бросилась обратно за шкаф. Ухватившись обеими руками за главный трос, начала изо всех сил его тянуть. Толстая пеньковая веревка показалась ей колючей и пересохшей, но, похоже, оставалась достаточно Прочной. Видимо, покрывавшее ее масло предохранило ее от разрушения. Она сильно потянула за веревку — и была вознаграждена скрипом, раздавшимся в глубине узкого темного провала. Веревка немного сдвинулась, провернув блоки. Ей на руки посыпалась тонкая красноватая пыль ржавчины. Ободренная таким успехом, она перехватила веревку и потянула еще раз.
На этот раз механизм передвинулся почти на локоть!
В салоне клуба Эйдану удалось выпить половину своей рюмки бренди, однако для того, что бы притупить боль, выпить требовалось гораздо больше, а на это не было сил.
В поле его зрения возник Колин.
— Не надо так хмуро на меня смотреть. Мелоди спит. Я вышел на минутку.
Эйдан не стал ему отвечать. Может, это заставит надоедливого зануду уйти.
Ничуть не бывало. Приятель удобно устроился в кресле напротив с преувеличенной непринужденностью человека, который прекрасно знает, что ему не рады, но не намерен обращать на это внимания.
— Ты — осел.
Это было действительно так, и потому не требовало ответа.
— Нет, хочу все-таки уточнить. Ты глупый осел.
Эйдан устало поднял взгляд.
— Ты не думаешь, что это уже чересчур? — Он потер рукой саднящие глаза. — Но с другой стороны, я действительно позволил Мелоди находиться рядом с этой женщиной, толком не проверив ее утверждения. Я ведь прекрасно знал, что она…
И замолчал, ему не удалось отыскать в своем усталом мозгу достаточно гадкого определения.
Колин хмыкнул:
— Прекрасна? Удивительна? Очаровательна, хотя и чуть тронулась рассудком?
Эйдан нахмурился.
— Я имел в виду — из-за тебя. — Колин изумленно покачал головой. — Послушай, идиот: я понимаю, как ты разочарован из-за того, что Мелоди не твоя, но она же никуда не денется! Джек вот-вот вернется и разберется со всей этой историей. Я думаю, ему понравится то, что вокруг его дочери вертятся два любящих дядюшки.
— Ты не понимаешь, — отозвался Эйдан горьким шепотом. — Дело не в том, что я потерял, а в том, чего у меня никогда не было… и никогда не будет.
Колин подался вперед и погрозил ему пальцем.
— Вот потому-то я и назвал тебя глупым ослом! Ты с ума по ней сходишь — и не забудешь ее на этот раз, как не забывал и раньше. Так помоги Мэдлин развестись с этим хамом! И когда ты на ней женишься, никто никогда не посмеет косо взглянуть на леди Бланкеншип.
— Все не так просто.
— Не преувеличивай! Она — единственная женщина, которая задела твои чувства, по которой ты страдал. Так что мог бы признать, что людей без недостатков не бывает. Надо простить ей то, что она ошиблась, а потом встать перед ней на колени и умолять, чтобы она простила тебя за то, что ты вел себя как последний дурак.
Эйдан ухитрился не сломать этот грозящий ему палец. Позже он будет невероятно гордиться своим самообладанием. Однако сейчас он мог только устремить на Колина полный ярости взгляд.
— Она все время лгала. Неужели это так трудно понять?
— Ну и что же? Если уж на то пошло, то ты проявил готовность верить ей, так ведь? Ты был готов стать марионеткой в ее руках!
— Заткни свою мерзкую пасть!
— А ведь если подумать, то при всех твоих недостатках ты никогда не страдал от излишней доверчивости. Я бы мог даже назвать тебя проницательным — если бы в данную минуту не был убежден в обратном. Тогда почему такой неглупый человек, как ты, стал жертвой беспринципной интриганки?
— Причина называется женской грудью.
— Она есть и у других женщин. Не верю, что Мэдлин получила исключительные права на это ценное достоинство.
«Ни у кого больше нет такой груди, как у Мэдлин».
Что, конечно же, было идиотизмом. Ни одна из частей ее тела не была такой уж уникальной.
— Значит, это редкое сочетание различных достоинств.
— Которым она, несомненно, пользуется ради своих некрасивых целей.
— Совершенно верно, дьявол тебя побери!
— Ну чего она добивалась, скажи мне? Она обчистила твои карманы? Она демонстрировала тебе своих других мужчин? Или у нее гораздо более масштабные задачи? Может быть, Мэдлин поставила целью своей жизни добиться власти над всем миром? Она — Наполеон в кружевных панталонах? Или, может быть, стремилась к чему-то гораздо более простому… Например… выжить? Боже правый, какое чудовище! Право же, как хорошо, что ты от нее избавился!
«Я мог бы убить его, пока он спит. Я мог бы перерезать подпруги у него на седле. Как долго я могу терпеть издевательства этого изувера?»
Не выдержав, Эйдан со стуком поставил недопитую рюмку бренди на стол, вскочил с кресла и выскочил из клуба на шумные, грязные улицы, где ему не будут постоянно напоминать о Мэдлин.
Эйдан стоял в уютной гостиной дома, который он арендовал только накануне, и невидящим взглядом смотрел в камин. Для завершения счастливой картины тут не хватало только вишневых отблесков горящих углей. Неужели еще вчера он ходил по этим комнатам, предвкушая, как он перевезет сюда Мелоди и Мэдлин?
Теперь это казалось ужасной глупостью — эта надежда, это теплое ощущение счастья, которое он наконец позволил себе испытывать, предвкушая, как начнет новую жизнь в качестве семейного человека, с молодой женой и дочерью.
Но Мелоди — не его дочь, а Мэдлин — всего лишь лгунья. Она — существо, лишенное совести. Конечно, надо признать, что едва ли найдется человек, который не обманывал бы никогда в жизни. Но лгать прикосновениями, лаской, улыбкой? Нет, все-таки она — сущий дьявол! Он когда-то прекрасно это знал. Однако достаточно было провести рядом с ней считанные дни — и он обо всем забыл.
Просто на этот раз она была совсем другой, особенно прошлым вечером, когда рассказывала ему правду… или, вернее, свой последний вариант «правды». Она сжимала руки так, что костяшки пальцев белели, и смотрела ему прямо в глаза, не пряча взгляда, но и без вызова.
Конечно, вся эта история — полный бред. Она бежала от мужа через полстраны — и скрывалась в Лондоне? Никто не будет пытаться прятаться в столице! Для этого выбирают мелкие деревушки, где живут только люди, которые заняты своим делом, где никогда не встретишь знакомых.
Мэдлин предпочла Лондон. Самый большой город в мире, полный людей, которые могли бы знать ее, могли бы знать ее мужа…
«Где так много женщин в черном, что ты их просто больше не замечаешь».
Возможно, это было довольно хитро придумано — он никогда не стал бы обвинять Мэдлин в тупости. Но все равно это было просто невероятно! Настоящая драма — спектакль, разыгранный, чтобы добиться сочувствия или помощи.
«О которых она не попросила».
Чепуха. Если бы ей что-то было нужно, она бы его об этом поставила в известность.
«Когда именно? Когда ты обвинял ее в прелюбодеянии или когда недоверчиво фыркал при виде ее слез?»
Эйдан потер затылок, внезапно почувствовав себя очень неуверенно. Мэдлин лгала, снова пробудила в нем надежды только для того, чтобы разбить их вдребезги, манипулировала доверчивым ребенком, и…
И сбежала из собственного дома, спасаясь от того типа, Критчли. Он сам был этому свидетелем. Она затаилась в клубе для джентльменов. Почему разумная женщина могла бы такое сделать?
Действительно, что могло заставить ее так поступить?
«Я вышла замуж за чудовище».
Эйдан стремительно вышел из своего нового дома и быстро зашагал по улице.
