Пролог

Завтра утром она уже не будет девственницей. Виктория Рид – нет, Виктория Толбот – рассматривала свое отражение в зеркале. Разве могла она сама остаться прежней, если всего за несколько часов ее мир перевернулся с ног на голову?

Теперь у нее новое имя и новый дом. Она даже получила титул. Леди Бэйбери. Графиня Бэйбери.

Звучит как-то неправильно. Это само по себе неправильно.

Виктория спрятала лицо в ладонях. Еще месяц назад она жила нормальной жизнью. Да, ей приходилось сносить пьяные выходки и гневные тирады отца, но она уже давно к ним привыкла.

И вдруг ни с того ни с сего отец заявил, что организовал ее помолвку с Джастином Толботом, графом Бэйбери, сыном своего бывшего лучшего друга – которого ныне отец ее презирал и проклинал. Когда Виктория спросила, из каких соображений отец выбрал для нее эту партию, то получила вместо ответа хлесткую пощечину. На этом объяснения закончились.

И вот теперь она сидела в хозяйской спальне в поместье своего новоиспеченного мужа и смотрела на себя в зеркало. В какую же историю втянул ее отец?

Громкие голоса за дверью вывели ее из задумчивости. Она вскочила и шагнула к двери. Хотя Виктория ни слова не могла разобрать, она тотчас же узнала развязный тон отца. Он снова пьян.

Второй голос тоже оказался ей знаком – он принадлежал ее мужу. Хотя за последний месяц они разговаривали не больше десятка раз, она мгновенно его узнала: низкий, с хрипотцой, идущий откуда-то из груди.

Голоса сделались громче: за дверью о чем-то спорили. Виктория наклонилась к двери и прислушалась. Из гневной речи ей удалось выловить лишь несколько слов: «пьян», «недействительный», «жена», «тайна». От каждого слова она вздрагивала, как от укола.

Джастин Толбот сохранял удивительное спокойствие по поводу их будущей свадьбы. Когда они оставались наедине, он ограничивался пустыми вежливыми фразами. Она с самого начала предполагала, что их брак – своего рода сделка. А теперь Виктория задумалась, не принудил ли отец Джастина к нему против воли, также как и ее?

И если дело обстоит именно так, как он поведет себя с ней? Виктория не настолько хорошо знала своего жениха, чтобы судить об этом.

Ей не удалось развить эту мысль: дверь внезапно распахнулась, и Виктория буквально выпала из комнаты. Лбом она уткнулась в чью-то широкую теплую грудь. Сильные руки подхватили ее. Что ж, теперь нет смысла отрицать, что она подслушивала.

Виктория медленно подняла голову и встретилась взглядом с мужем. Господи Боже, он красив, как дьявол: жесткие черты, волевой подбородок, чувственные губы.

Если бы ей потребовалось описать его одним словом, это было бы «темный». Темные волосы, темные глаза, умело скрывавшие его чувства… Казалось, вокруг него самый воздух темнеет и сгущается. С первого взгляда даже самый неискушенный наблюдатель мог бы сказать, что этот человек имеет немало тайн и пороков, о многих из которых даже его репутация скромно умалчивает.

Виктория высвободилась из его объятий и отступила на несколько шагов. Он молча смотрел на нее… Он ждал.

– Я… я ус-слышала г-голоса, – запинаясь, проговорила Виктория. Как же она в этот момент ненавидела краску, прилившую к щекам! Ей так не хотелось показывать ему слабость. – Я не нарочно…

– Правда? – ровно спросил он. Зол ли он, обижен ли, или его попросту забавляет эта ситуация? Чувств своих он ничем не выдал, – И что же вы слышали?

Виктория покачала головой:

– Ничего.

Он долго смотрел на нее, как будто бы решая, правду она сказала или нет. Потом вошел в спальню и захлопнул за собой дверь. Он рассматривал ее ленивым и властным взглядом, от которого у Виктории холодела спина. Он оценивал ее, как другой оценивал бы корову или кобылу!

И что еще хуже – как ни бесила ее эта мысль, ей было интересно, к какому заключению он пришел. Он – мужчина, по слухам, ненасытный любовник; она – обычная девушка в простеньком пеньюаре из белого хлопка.

– Не надо смотреть на меня так, будто я собираюсь придушить вас подушкой. Я не причиню вам зла. Вы слышали, как мы с вашим отцом разговаривали. – Кажется, его глаза еще больше потемнели. – Мистер Рид просто хотел пожелать нам всего наилучшего перед тем, как отправиться в гости.

Теперь уже ее глаза сузились – от недоверия.

– То, что вы описываете, лорд Бэйбери, вовсе не похоже на моего отца. И уж тем более нельзя сказать, что вы тепло прощались. Вы спорили.

Его взгляд скользнул от бутылки виски на другом конце комнаты к ее лицу. На его лице застыло удивление. И снова у Виктории свело живот от волнения. Она надерзила ему. Какое наказание за этим последует?

Но он не зарычал на нее и не ударил. Джастин запрокинул голову и тихо рассмеялся:

– Мне всегда нравились женщины с характером!

Виктория поджала губы.

– Милорд, я не нахожу в этой ситуации ничего смешного. Если вас каким-то образом принудили жениться на мне, я требую правды.

Его смех затих, и он снова посмотрел на нее. Этот взгляд тоже был оценивающим, но на этот раз его интересовало не ее тело. Может быть, ее намерения… Характер. Джастин никак не обозначил, к какому заключению пришел.

– Во-первых, зовите меня Джастин. Мы женаты, и глупо обращаться друг к другу с учетом титула. Во-вторых, как или почему мы создали этот «союз», совершенно не важно. Мы оба сейчас здесь, и мы по всем правилам – муж и жена. Ну, почти по всем. Осталось еще кое-что, чтобы этот брак вступил в силу.

Виктория не сводила с него глаз. Он взглядом указал на большую кровать у дальней стены спальни и вопросительно изогнул бровь: Виктория рассматривала постель. Его постель. Сколько женщин делили ее с ним до нее?

И сколько их будет после нее?

– Да, – сказала она наконец, прочистив горло, чтобы голос не казался севшим. Не помогло. – Я… м-м-м… отец и горничная рассказали мне кое-что о том, что мне предстоит пережить сегодня. Я понимаю, что это мой долг, и уверяю вас, что сделаю все возможное, чтобы вынести это.

Бровь Джастина взлетела еще выше. Он сделал шаг к ней, медленно протянул руку и взял ее за подбородок. Внезапно Викторию окатило горячей волной. Она вздрогнула от его прикосновения.

– Знаешь, а ты красивая, – рассеянно сказал он, будто никогда прежде этого не замечал. Большим пальцем он нежно поглаживал ее по щеке. – Виктория, не знаю, что за чушь тебе наговорили, но лучше забудь это.

Она вздрогнула, когда ее имя соскользнуло с его губ. Раньше он всегда называл ее «мисс Рид». Было что-то неуловимо чувственно в том, как он произнес ее имя.

– Забыть? – пискнула Виктория.

Он кивнул, запустил руку в ее волосы и принялся пропускать ее локоны между пальцами. Бледно-голубая лента, которой она повязывала голову, скользнула на пол.

– Представить не могу, что твой отец наговорил тебе про сегодня, – сказал Джастин. – Но что бы ни случилось, пока ты со мной, тебе не придется ничего «выносить». Ты станешь самой активной участницей действа.

Виктория открыла было рот, чтобы возразить, но он не позволил, запечатав ей губы неожиданным поцелуем. Поцелуй этот не был нежным. Не был сладким. Так целует не тот, кто ухаживает. Так целует тот, кто требует. Кто вот-вот возьмет ее.

Его горячие губы и язык требовали от нее ответа. Волна не испытанных прежде ощущений нахлынула на нее, смутила – но она воспротивилась, подчинилась его воле, будто не совсем себя контролировала, будто что-то заставило ее положить руки ему на грудь и вцепиться в лацканы шерстяного сюртука.

Джастин отстранился так же внезапно, как и начал этот поцелуй. Он смотрел на нее, и сквозь пелену тумана перед глазами Виктория видела, что он хмурится.

Неужели она разочаровала его? Нет, не то. Он выглядел… смущенным. Через мгновение это впечатление улетучилось. Он погладил ее, спускаясь ниже и ниже по пеньюару.

Виктория была потрясена тем, что мужчина, которого она едва знает, касается ее так. И в то же время это безумно возбуждало. Она не сдержала вздоха, когда его пальцы проникли под слои ткани, прикрывавшей ее тело. Несколько быстрых движений – и пеньюар упал к ее ногам. Виктория осталась в такой же простой и безыскусной ночной рубашке.

Он осмотрел ее с ног до головы. Темные глаза его расширились, он покачал головой.

– Не очень красивый наряд для такого красивого тела.

Она была слишком взволнована, слишком потрясена происходящим, чтобы ответить. Да он и не ждал ответа: он поддел пальцами тонкие бретельки ее ночной рубашки и потянул вниз.

Виктория сглотнула. Это трудно – стоять совсем голой перед человеком, который тебе совсем чужой. Ее разрывали противоречивые чувства: стыд – ее тело выставлено напоказ, в то время как все горничные, гувернантки и тетушки твердили, что его нужно тщательно скрывать, – и волнение: а вдруг Джастину не нравится то, что он видит? И что-то еще внизу живота… Легкая дрожь, единственное имя которой – желание.

– Да-да, очень красивого тела, – промурлыкал он.

Она задрожала от этого комплимента.

Он обнял ее за плечи и заглянул ей в глаза:

– Не бойся. Я подарю тебе наслаждение, Виктория. Клянусь.

Она безмолвно кивнула, неспособная на что-то большее. Всего за несколько мгновений этот человек сплел вокруг нее сеть могучих чар. Он заглушил голос ее рассудка и здравого смысла, оставив лишь одно – ощущение его присутствия. Он склонил голову, и Виктория успела подумать, что это очень опасно – всего за несколько секунд полностью потерять контроль над собой. А потом он прошелся губами вдоль горла, и все мысли испарились, остались только ощущения. Губы Джастина скользили по ее телу, оставляя за собой легкий чувственный след. Когда он накрыл ртом ее сосок, у нее подогнулись колени. Он поддержал ее и прижал к себе плотнее, не отрывая губ от ее груди. Волны наслаждения расходились от точки соприкосновения, заставляя ее прижиматься к нему бедрами в поисках… чего-то. Чего – она не знала, но чувствовала себя так, будто до этого самого момента просто спала.

Плавным и сильным движением Джастин поднял ее на руки и отнес на кровать, опустил на мягкое покрывало. Он отступил на шаг и долго смотрел на нее, потом сорвал сюртук, галстук, жилет, льняную рубашку. Виктория приподнялась на локтях, когда он принялся за брюки. Она никогда прежде не видела, как мужчина раздевается. Он постепенно обнажал мускулистое тело, и это зрелище завораживало ее.

Ей снова пришло в голову, что они друг другу совсем чужие люди. Они не знати друг друга, не любили друг друга – и все же через несколько мгновений они станут близки в самом сокровенном смысле этого слова. Еще немного, и она увидит…

У нее перехватило дыхание и пересохло во рту, когда он ногой отшвырнул снятые брюки.

Вот оно. Она увидела напряженный жезл из плоти между его бедрами.

– У тебя глаза как блюдца, – криво усмехнулся Джастин, располагаясь рядом с ней на кровати. – Вот почему я всегда избегал девственниц.

Виктория зарделась. Его слова напомнили ей, что она всего лишь невинная девушка, в то время как он потрясающе опытный мужчина.

– Я… я хотела бы знать, чего ты хочешь, – задыхаясь, проговорила она. – Но я не знаю.

Он коснулся ее губ двумя пальцами.

– Тебе понравилось, как я целовал тебя?

Горячая кровь прилила к ее щекам. Виктория, смущенная, отвернулась. И медленно кивнула.

– А когда я трогал тебя? – Его рука накрыла одну из грудей. Джастин пальцем потеребил набухшую вершинку. – Вот здесь…

– Да, – простонала Виктория.

– Тогда не беспокойся о том, что будет дальше. Просто доверься мне.

Она заглянула в его глаза. Такие темные, даже не карие, а почти черные. Красивые глаза… но добрыми их никак не назовешь.

– Как я могу довериться тебе, если почти не знаю тебя? – пробормотала она.

Его улыбка поблекла.

– Вряд ли у нас есть выбор. Это должно произойти, и мы можем получить от этого удовольствие.

Он наклонился к ее груди. Сосок окутало теплое облачко дыхания. С каждым его прикосновением в ней росло и ширилось лихорадочное желание. Его губы снова сомкнулись вокруг ее соска, и она откинулась на подушки с бессильным вздохом.

Наслаждение нарастало, пульсировало между бедер. Джастин продолжал дразнить ее груди, а рука его в это время скользнула вниз, сначала к животу, потом – ниже…

Сквозь туман в голове ее сознания достигали лишь отзвуки новых ощущений. Виктория удивилась, когда рука Джастина мягко накрыла ее холмик.

– Джастин… – выдохнула она, распахнув глаза. Когда он касался ее вот так, там, глубокое томление в теле только усиливалось. Виктория боялась, что вот-вот потеряет над собой контроль.

– Тсс, просто почувствуй, – напомнил он и пощекотал дыханием у нее под грудью. Его пальцы тем временем медленно раздвинули влажные складочки, раскрывая ее плоть самым интимным образом.

Его уверенные руки ласкали ее, возбуждали, играли с ней, сводили с ума, а когда она почти потеряла сознание от наслаждения, он проник в нее пальцем, и Виктория издала громкий стон, который, казалось, эхом отозвался в ее теле.

Он нежно продвигался внутрь, деликатно массируя большим пальцем крохотное сплетение нервов, спрятанное между складками плоти. Блаженство нарастало с ослепляющей скоростью, волнами прокатываясь по ее телу, пока Виктория не сдалась. Ее спина выгнулась дугой. Она закричала, содрогаясь от наслаждения. Он безжалостно тянул ее по ступеням наивысшего счастья, пока она не ослабела на подушках.

Когда зрение Виктории прояснилось, она медленно перевела на него взгляд. Джастин смотрел на нее с непроницаемым лицом. Единственное, что можно было прочесть на нем, – страшный чувственный голод.

Он извлек палец из ее вздрагивающего тела, но оставил Викторию ненадолго: перекинул через нее длинную мускулистую ногу и накрыл ее тело своим – напряженным, жарким. Джастин сжал ее голову в ладонях и приник к ее губам. Виктория инстинктивно выгнулась ему навстречу и не стала возражать, когда он раздвинул ей бедра своими.

Она тихонько вздохнула, ощутив прикосновение его твердой плоти у своего потайного входа, но звук этот потонул в его поцелуе. Джастин поцеловал ее с еще большим пылом, сметая все ее защиты и страхи. Он прижал ее к себе и двинулся дальше.

Внезапная вспышка боли рассеяла сладостное наваждение. Виктория удивленно вскрикнула. Он отодвинулся и посмотрел ей в глаза.

– Прости, – прошептал Джастин. Он извинялся искренне. – Но без этого никак нельзя обойтись.

Она кивнула, потрясенная его извинениями. Ее горничная рассказывала ей множество страшных историй о том, какой жуткой болью будет сопровождаться потеря девственности. А еще о том, какими бессердечными и грубыми становятся мужчины, когда дело доходит до этого. Но Виктория ощущала вполне терпимую боль, которая таяла с каждой секундой, пока Джастин находился в ней, наблюдал за ней и ждал, пока она привыкнет к новым ощущениям.

Виктория попробовала пошевелиться: она сжала его плоть своей и слегка приподняла бедра ему навстречу. К ее изумлению, Джастин зажмурился и издал дикий, животный рык.

– Тише! – выдохнул он. – Я пытаюсь сдержаться.

Виктория заглянула ему в глаза – и потонула в безудержном наслаждении. Какое же это счастье – быть под ним голой, быть слитой с ним, быть его…

– Джастин, – прошептала она, – не сдерживайся.

Он выругался шепотом, но спорить не стал. Он отпрянул от нее и вошел снова. Второе движение оказалось гораздо менее болезненным, чем первое. Третье не принесло боли вообще. Остальные превратились в чистое блаженство.

Виктория царапала ему спину, трепетала под ним, а он двигался безостановочно, вращая бедрами, чтобы доставить ей наибольшее удовольствие. Движимая инстинктом, Виктория выбрасывала бедра ему навстречу. Поразительно, что действо, о котором ей говорили только дурное, оказалось таким восхитительным.

Наслаждение, которое Виктория пережила под пальцами Джастина несколько минут назад, вернулось с новой силой. Она почувствовала, что подошла к самому краю, но на этот раз уже не удивилась. Она бросилась в этот омут удовольствия, извиваясь и содрогаясь под мужем, неистово выбрасывая бедра вверх, пока он не выплеснул в нее семя с рыком дикого наслаждения.

Они долго лежали не шевелясь. Тело Джастина придавливало ее восхитительной, чувственной тяжестью, два дыхания сливались в одно. Удивительные ощущения – Виктория чувствовала невесомость и удовлетворение. Сумела ли она доставить ему такое же блаженство?

Она открыла глаза и увидела, что он пристально на нее смотрит. Как только взгляды их встретились, Джастин скатился с нее и потянулся за брюками. Холодно.

– Я не сделал тебе больно? – тихо спросил он, не глядя на нее.

Она приподнялась, с сожалением провожая взглядом его мускулистые ягодицы, которые скрылись под тканью брюк.

– Нет. Вначале было немного больно, а потом – нет. – Она вспыхнула. – Это было великолепно.

Он замер и бросил на нее взгляд через плечо:

– Хорошо. Меня радует этот факт. – Он прочистил горло, как будто ему было не по себе. – Виктория, завтра на рассвете я еду в Лондон.

Она моргнула в недоумении. Отец привез ее в Бэйбери, и она полагала, что они с Джастином проведут здесь несколько недель, прежде чем отправиться обратно в столицу. Но если он намеревался возвращаться так скоро, то почему распаковали ее вещи?

– Ты хотел сказать, мы едем?

Он едва заметно вздрогнул и покачал головой:

– Нет, еду я. Ты остаешься здесь.

Виктория набрала в грудь воздуха, но новость оказалась для нее настолько неожиданной, что она не нашлась что ответить. Джастин прервал молчание вместо нее:

– В поместье есть вся необходимая прислуга. Я позабочусь, чтобы ты не нуждалась в деньгах. Ты свободна управлять этими землями по своему усмотрению – естественно, в пределах разумного. Все подготовлено.

Он бросил на нее ничего не выражающий взгляд, и щеки Виктории вспыхнули ярким румянцем. Она торопливо набросила на себя одеяло. Под столь пустым взглядом ее нагота вновь стала постыдной.

– Я ничего не понимаю, – произнесла она настолько спокойно, насколько могла.

Он нахмурился и направился через всю комнату к бутылке виски, на которую посматривал вечером. Налил себе стакан и опустошил его.

– Ты уже знаешь, что этот брак был заключен как сделка. Не больше и не меньше. Ты сама говорила, что мы друг другу чужие люди и нас ничего не связывает, кроме клочка бумаги с гербовой печатью и одной ночи, проведенной вместе.

Виктория встретилась с его холодным взглядом. По мере того как до нее доходило осознание сложившейся ситуации, ее губы сжимались все плотнее.

– Я поняла тебя, – сказала она наконец. – Ты узаконил этот брак, а теперь просто отмахнешься от меня и вернешься к прежней жизни, не задумываясь о клятвах, которые мы друг другу принесли сегодня днем.

Уголки его рта поползли вниз.

– Эти клятвы ничего не значат, – сказал он.

Виктория подавила вздох.

– Может, для тебя и не значат…

Он покачал головой:

– Здесь тебе будет житься не хуже, чем в отцовском доме. Ты получишь деньги и уважение, которые приличествуют графине. Я уверен, что ты легко обзаведешься новыми друзьями, и все у тебя будет хорошо.

– Я буду твоей женой только формально. – Виктория гордилась тем, что может совладать с собой и говорить ровным тоном, будучи столь сильно униженной.

– Боюсь, я больше ничего не могу для тебя сделать, Виктория. – Джастин поставил на стол пустой стакан и пожал плечами. – Можешь ненавидеть меня, если хочешь… Но завтра я еду в Лондон.

Она кивнула, стараясь удержать себя в руках: разочарование грозило вот-вот сломить ее.

– Если вы намерены это сделать, – проговорила она, – не смею вам препятствовать. Если вы закончили, милорд, желаю вам доброй ночи.

Джастин открыл было рот, собираясь что-то сказать, но закрыл его вновь. Он поклонился, как того требовали приличия и вышел из комнаты, оставив Викторию одну.

Впервые в жизни она оказалась совершенно одна во всех смыслах этого слова.