Глава 24
Замерзшая и удрученная, Перрин поеживалась, кутаясь в шаль. Сидя у выхода из пещеры, она потихоньку отодвигалась от костра и от мужчин. Бледный белый дымок вился вверх под своды пещеры, но до того проплывал мимо Перрин, и от этого головная боль усиливалась.
Засохшая кровь слепила ее волосы у виска. Болела щиколотка — там, где веревка впивалась через чулок в кожу и натерла ногу до крови. Холод проникал под шаль и забирался в перчатки, ее постоянно била дрожь.
Один из бандитов был совершенно пьян, остальные быстро наверстывали упущенное. Они уже праздновали, предвкушая большие денежки, которые получат, продав оружие и порох. Перрин невольно прислушивалась к их разговорам. Иногда выглядывала из пещеры и смотрела на снег, тихо падавший на листья и ветки деревьев.
Коуди никогда не согласится пожертвовать фургоном с оружием. Возможно, он и захотел бы это сделать, но долг караванщика не позволит ему этого. Да и женщины никогда не согласятся. Их будущее зависит от продажи оружия и пороха. Они не станут пускать на ветер средства своих женихов, не захотят остаться без домов на зиму. Она не винила их, у них не было выбора.
Перрин смотрела на падающий снег и обдумывала свое положение.
В глубине души она надеялась, что Коуди не оставит ее. Он отправит всех в долину Вилламет, а сам останется, чтобы найти ее. Но он никогда не обнаружит эту укромную пещеру. А если случайно и наткнется на нее, то будет слишком поздно. Куинтон приведет в исполнение свои угрозы. Если Куинтон не получит фургона с оружием, он убьет ее. После того как его люди всласть натешатся с ней. Каждый раз, как один из них приподнимался, Перрин вздрагивала, думая, что они вот-вот начнут ее насиловать. Но пока мужчины только говорили об этом. Она подозревала, что они ждут, когда кончится снегопад, а потом вытащат ее из маленькой пещерки.
Понимая, что ей грозит смерть, Перрин вспоминала свою жизнь. Хмурясь, она вспомнила одинокое детство и унылую юность. Продолжая разматывать эту цепочку, она припомнила свою короткую семейную жизнь с Джэрином Уэйверли и время, последовавшее за его смертью, а также месяцы, проведенные с Джозефом Бойдом.
Она не могла испытывать искренних чувств к обоим этим мужчинам. Хотя каждый из них по-своему любил ее. Но они лишили ее самоуважения и доброго имени…
Впрочем, тогда она была совершенно другой женщиной, она позволила им сделать это.
Перрин вздохнула, и облачко теплого воздуха поднялось у нее над губами. Жизнь женщины — это долгие поиски хорошего мужчины. Ошибки разрушительны.
Об одном она жалела: наконец-то она нашла своего мужчину, но судьба и упрямство Коуди решили все по-иному — этот человек никогда не будет принадлежать ей.
А она так его любила… Она помогла бы ему забыть об Эллин, смогла бы дать ему то, что любящая женщина может подарить мужчине. И она сделала бы его таким же счастливым, какой он сделал ее.
Какое-то движение возникло рядом с пихтой, росшей недалеко от входа в пещеру. Перрин прищурилась, напрягая зрение. Нет, ничего не видно. Должно быть, ей показалось…
Сморгнув и сосредоточившись, она медленно обвела взглядом лес. О присутствии человека или животного не говорили облачка пара, обычно поднимающиеся при дыхании.
Но чем пристальнее она смотрела, тем отчетливее становилось видение: ей казалось, что на покрытый снегом куст накинута белая вязаная шаль. И еще один такой же куст… Перрин заметила странный участочек снега, середину которого венчали блестящие сосульки, похожие на бахрому из пряжи.
Один из разбойников, тощий и долговязый, вырос перед ней и, пригнувшись, чтобы не задеть своды пещеры, бросил бутылку из-под виски через голову Перрин. Она услышала, как бутылка покатилась по камням.
— Нужно ослабить нижнее давление, — ухмыльнулся бандит и потянулся рукой к ширинке своих штанов.
Остальные заржали, когда он склонился над Перрин, запустил пятерню ей в волосы и, закинув ее голову назад, оставил мокрый, зловонный поцелуй на ее губах.
— Это только небольшой залог того, что ты получишь, — сказал долговязый, вызвав новый взрыв хохота у остальных бандитов. Затем нетвердым шагом вышел из пещеры и направился к ближайшим деревьям.
Перрин сплюнула и вытерла губы ладонью. При других обстоятельствах она не стала бы смотреть, как мужчина облегчается, но сейчас наблюдала, как его темная куртка движется среди пихт.
Что-то белое промелькнуло в поле ее зрения. Обернутая белой материей шляпа, белый шарф, закрывающий нос… Коричневое с белым пончо… И пронзительный взгляд ярко-синих глаз, которые она узнала скорее сердцем, чем умом. Перрин глубоко вздохнула, пульс ее участился. Коуди! Он здесь!
Затаившись, она стала вглядываться пристальнее. Кусты двигались. Что-то вытянулось — рука? — и она заметила огненную вспышку. Мем!
О Господи! Они все тут. Они пришли, чтобы спасти ее.
Перрин лихорадочно размышляла: каков же план Коуди и как ему помочь?
Она откашлялась и взглянула на бандитов:
— Извините…
— Слышите, ребята? — Желтоватые глаза Куинтона остановились на ее груди. — Ей не терпится.
— Я думаю, что-то случилось с тем мужчиной, который вышел из пещеры. Мне показалось, я слышала крик о помощи, — проговорила Перрин.
— Оле Эверетт не может помочиться без нашей помощи?
Все заржали. Прошло несколько бесконечных минут. Затем Куинтон распорядился:
— Фрэнк, пойди-ка глянь, почему этот чертов Эверетт задерживается. Может, этот осел так пьян, что не в состоянии найти дорогу назад.
«Давай!» — безмолвно подгоняла его Перрин. Она попыталась развязать веревку, обвивавшую ее щиколотку, но тотчас убедилась, что не может это сделать. Куинтон заметил ее движение и резко дернул за веревку, которая еще сильнее врезалась в ногу.
— Не уйдешь!
— Я просто отодвигаюсь, чтобы этот… Фрэнк?.. мог пройти.
Фрэнк двинулся к выходу, согнувшись, прошел мимо Перрин и выпрямился, едва вышел из пещеры.
И тут началось!
Из куста прозвучал выстрел, и осколки скалы разлетелись по пещере. Фрэнк же застыл в изумлении. Второй выстрел угодил ему в бедро и развернул на девяносто градусов. Перрин подобрала ноги, боясь, что он вот-вот рухнет на нее. И он действительно растянулся на камнях, едва успев вытащить из кобуры револьвер.
Ружейные залпы раздавались со всех сторон. Бандиты, стреляя на ходу, бросились к выходу из пещеры. Перрин воспользовалась моментом: почувствовав, что веревка ослабла, она выкатилась из пещеры. Распластавшись на снегу, она закрыла голову руками и молила Бога, чтобы ее не задело шквальным огнем.
Пальба продолжалась несколько бесконечных минут. И вдруг лес погрузился в тишину. Когда Перрин осмелилась открыть глаза, она увидела две фигуры — Коуди и Уэбб ползли к телам, распростертым у входа в пещеру. Затаив дыхание, она смотрела, как они разошлись в разные стороны.
— Эй, все в порядке! — крикнул Уэбб.
Через минуту Коуди снова подошел к пещере. Его голос далеко разносился в прозрачном морозном воздухе: — Можете выходить. Здесь трое убитых бандитов и двое раненых.
Перрин села и огляделась. Раненые разбойники сидели в пещере, уставившись на дула наставленных на них револьверов Уэбба. Кусты побежали вперед, и теперь Перрин увидела женские лица.
— Удалось! Удалось! — кричала Кора, размахивая дымящимся карабином. — Нам это удалось!
Коуди рыкнул:
— Кто из вас, черт побери, сделал первый выстрел? Мы же договорились, что я выстрелю первым!
— Это я! — крикнула Сара. — Тия собиралась чихнуть, а Хильде нужно было отвечать… на зов природы.
Пришлось выстрелить. Это был бы неплохой выстрел, но я промахнулась. А где же Перрин? Перрин!
— Я здесь, — отозвалась Перрин, поднимаясь на ноги.
Все столпились вокруг нее — семь женщин в белоснежных платьях с белыми же шалями на плечах, размахивающие карабинами и носовыми платками, в которых были увязаны порох и пули. Разгоряченные успехом, галдя все разом и перебивая друг друга, они рассказывали, как пробирались по заснеженному лесу, как боялись, что Тия чихнет и выдаст их. А теперь — победа за ними!
— Спасибо, — прошептала Перрин. Слезы катились из ее глаз. — Спасибо, вы не бросили меня…
— Скажи ей, — сказала Кора, подтолкнув Сару локтем.
Сара коснулась руки Перрин и откашлялась.
— Мы поговорили… ну, нам стыдно за себя, и мы просим прощения за то, как поступили с тобой, нашей верной подругой. Мы были не правы.
Мем протиснулась вперед.
— Мы надеемся, что ты нас простишь.
Перрин крепко обняла ее.
— Прощать-то нечего, — сказала она, заливаясь слезами. — Ты же в этом не участвовала.
— Но участвовала я, и мне стыдно за себя, — сказала Бути, выходя вперед. — Прости меня.
— Ты была для всех для нас настоящей подругой, — сказала Кора, — не то что мы, но так больше не будет. И кроме того, — она поглядела на Сару, — скажи это остальным.
— Мы, как я уже сказала, мы переговорили и… ну, ни ты, ни капитан Сноу не должны перед нами отчитываться, поэтому…
— О, ради Бога! — Хильда закатила глаза. — Состаришься, пока ты дойдешь до сути. Если у вас с мистером Сноу есть что-то, никто не будет возражать.
— Это нас не касается, — заявила Мем.
Когда Перрин подняла глаза, Коуди подбоченившись стоял у входа в пещеру; он смотрел на Перрин каким-то особенным взглядом. За всю свою жизнь она ни разу не видела таких глубоких синих глаз и такой лучезарной улыбки.
— Поскольку общество нам разрешило, — подчеркнуто бесстрастным тоном сказал он, и в его глазах вспыхнули озорные искорки, — я хотел бы заглянуть к вам на огонек сегодня вечером, миссис Уэйверли. Мне предстоит вымолить у вас прощение, обсудить с вами планы на будущее и съесть на ужин петуха. Так вы примете меня у своего костра? Или мне придется упрашивать вас об этом все оставшиеся девяносто миль пути? В таком случае мы будем лишь понапрасну терять время, которым могли бы воспользоваться, чтобы обсудить наши совместные планы… и заняться чем-нибудь еще…
Перрин посмотрела на него сияющими глазами. Она не собиралась облегчать ему задачу, она хотела услышать три заветных слова, но сердце ее пело — худшее осталось позади, будущее перед ней лежало словно подарок в яркой упаковке, которую осталось только развернуть.
— Вы можете заглянуть ко мне, мистер Сноу, — тоном королевы проговорила Перрин, хотя прекрасно знала: волосы у нее растрепались, одежда порвана и перепачкана, веревка все еще свисает со щиколотки, в общем, она выглядела настоящей замарашкой.
Грянул дружный смех. Потом все начали поздравлять Перрин и Коуди. И вдруг раздался капризный голосок Бути:
— Когда же мы вернемся назад? Я продрогла до костей!
— Собирайтесь, леди! — распорядился Коуди. — Как только мужчины наведут тут порядок, мы отправимся в путь. Нам предстоит проехать несколько миль до ужина. — Он пристально посмотрел на Перрин.
И в его глазах она прочла то, что он скажет ей позже.
Озаренная счастьем, не чуя под собой ног, Перрин направилась в лагерь.
Коуди положил последний камень на могилу Куинтона. Потом выпрямился и вытер с рук грязь и снег.
— Странно, не так ли? — пробормотал он, обращаясь к Уэббу. — Этот человек несколько лет был у меня бельмом в глазу, и возможно, для него я был тем же… и вдруг… двадцать минут перестрелки — и все кончено. — Коуди помолчал. — Мне кажется, что не я его пристрелил. Полагаю, его убила Сара Дженнингс.
— Что ты собираешься делать с этой парочкой? — Уэбб кивнул в сторону пещеры, где Гек все еще держал на мушке двух раненых бандитов.
— Свяжите их. Мы отвезем их в Кламат-Фоллс, и пускай там с ними разбираются по закону.
По дороге в лагерь Уэбб неожиданно сказал:
— Не важно в конце концов, кто убил Джейка Куинтона.
— Мне бы хотелось сделать это самому, — сквозь зубы проворчал Коуди. — Куинтон похитил мою женщину.
Уэбб ухмыльнулся; Коуди бросил на него негодующий взгляд. И тотчас же оба рассмеялись, и их смех эхом прокатился по лесу.
— Ты прав, — сказал Коуди, оборвав смех. — Ты это желал услышать? По крайней мере я чертовски хотел бы, чтобы ты оказался прав. Тебе придется иметь дело с одним ужасно занудным сукиным сыном, если она не простит меня и не согласится выйти за меня замуж.
Однако он вспомнил блеск в ее огромных светло-карих глазах, когда она смотрела на него, и уверенность подняла флаг на его корабле.
Женщины толпились вокруг фургона Перрин, вспоминая о перестрелке и о своей победе и расспрашивая Перрин о том, что происходило после того, когда бандиты Куинтона захватили ее в плен. Снегопад кончился, и солнышко неуверенно проглянуло сквозь тучи. Сара велела всем расходиться и готовиться к продолжению путешествия.
Перрин поставила греться воду, чтобы смыть с волос кровь. В ожидании задумалась, вспоминая весь путь от Чейзити, все, что с ней за это время случилось. В пути все они постепенно сдружились. Старая вражда забывалась, и завязывались связи — на всю жизнь. А кое-кого они недосчитались.
Незаметно подошла Хильда, коснулась ее руки, обняла.
— Я так рада, что ты вернулась и почти не пострадала, — сказала она, притронувшись к синяку на виске Перрин. — Ты хорошая женщина, Перрин Уэйверли. Мне стыдно, что я поддалась общему настроению. — Румянец залил ее щеки. — Впредь я больше никому не позволю решать что-то за меня. Если ты простишь меня, мы с тобой будем соседями и друзьями до конца жизни. — Хильда улыбнулась. — Я буду учить ваших детей в своей школе.
Во влажных глазах Перрин плясало пламя костра.
— Я расскажу детям, как им повезло, что именно ты стала их учительницей.
— А сейчас, — Хильда бросила на нее виноватый взгляд, — этот проклятый понос… хорошо еще, что мы не в пустыне, тут полно кустов. — С жалкой улыбкой она бросилась в лес.
— У нас в фургоне, кажется, есть настойка опия. Я поищу ее! — крикнула вдогонку Перрин.
Житейская мудрость подсказывала ей, что настойкой опия можно лечить дизентерию. Подойдя к задку фургона, Перрин откинула полог и уже собиралась влезть вовнутрь.
Темная фигура выпрыгнула из фургона и сбила Перрин с ног. Она упала на землю, но тут же вскочила и успела вовремя перехватить руку Уны Норрис. В руке Уна держала разделочный нож.
Но Перрин была слишком слаба после всего пережитого, а Уна обладала недюжинной силой сумасшедшей. И явно одерживала верх.
Первой к Коуди прибежала Сара, за ней по пятам следовала Хильда.
— По очереди, — приказал Коуди. — Говорите по очереди, я ничего не понимаю, когда вы трещите все вместе.
— Тия увидела, что Копченый Джо связан и лежит за ее фургоном, — выпалила Сара, задыхаясь.
— Копченого ударили ножом. Он потерял так много крови, что мы сперва подумали, он мертв. Но он все же жив…
— А Уна сбежала! — вскрикнула Хильда, заламывая руки.
— Мы нашли Уну у фургона Перрин. — Сара схватила Коуди за рукав. — Она повалила Перрин на землю и держит нож у ее горла. О Господи! Уна говорит… Она хочет, чтобы ты посмотрел, как она перережет ей горло… чтобы ты знал, что она тебя любит.
Он больше не стал медлить — вместе с Уэббом устремился через лесок. Когда они добежали до фургона Перрин, Коуди застыл на месте как вкопанный. Одного взгляда на бледные лица женщин было достаточно, чтобы понять ситуацию.
Уна сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, одной рукой удерживая Перрин перед собой, другой она прижимала разделочный нож к ее горлу. Коуди как завороженный смотрел на лезвие и крошечную красную капельку, набухающую на кончике ножа. На мгновение в ней отразился луч солнца, затем она скатилась за воротник Перрин. Перрин устремила на него полный ужаса взгляд, не пытаясь издать ни звука.
— Наконец-то я поняла, — сказала Уна. Она улыбнулась ему. — Ты сердишься, потому что я всего лишь ранила ее. Не убила, как ты хотел.
Подняв обе руки, Коуди сделал шаг вперед. Он заговорил спокойным, бесстрастным тоном:
— Ты ошибаешься, Уна. Я не хочу, чтобы ты причинила вред Перрин Уэйверли или кому-нибудь еще.
Уна кивнула в сторону свидетелей этой ужасной сцены; женщины не верили своим глазам. Слова Коуди вызвали появление еще одной красной капельки, набухающей на кончике ножа, и Перрин поморщилась от боли.
— Ты вынужден это говорить, потому что они нас слушают. Я понимаю. Но я знаю: ты хочешь, чтобы я ее наказала за то, что она встала между нами. Я тоже хочу ее наказать.
Коуди увидел, как напряглась жилка на тонкой руке Уны.
— Подожди! — Лоб его покрылся испариной. — Перрин уже проучили. Тебе не нужно наказывать ее. Теперь нам ничего не мешает, мне и тебе.
— Я предупреждаю тебя, — злобно бросила Уна. — Не подходи, пока все не будет кончено. Я не хочу, чтобы ты потом говорил, будто я не смогла убить ее. Или что тебе пришлось делать это вместо меня.
Взгляд Перрин заметался и остановился. Она смотрела на Коуди с полным доверием, смотрела на него взглядом, который подтверждал, что она любит его, взглядом, говорившим ему последнее прощай.
Он вытер пот со лба и сделал еще один шаг вперед:
— Уна, послушайся меня. Ты не должна делать этого.
— Ну уж нет, должна! — Уна была уверена, что Коуди просто сомневается в ее решимости. — Я уже делала такое. Я убила Эллин, потому что она предала тебя. Когда я узнала, что ребенок Эллин не может быть твоим, я поняла, что Бог подает мне знак и я должна убить шлюху, чтобы мы могли соединиться. — Уна кивнула, и еще одна красная капля появилась у лезвия. Перрин сжала зубы и закрыла глаза. — Это было так просто. Я держала подушку у Эллин на лице. Я наказала ее за разврат, потому что знала: ты этого хочешь. — Морщинка появилась на лбу Уны, она смотрела на него недоуменным и печальным взглядом. — Я рассержусь, если ты снова позволишь шлюхам отрывать тебя от меня. Надеюсь, мне не придется наказывать тебя за то, что в нашей жизни появилась еще одна шлюха. Это разобьет мое сердце.
Рука ее застыла в напряжении. Уна была готова в любой момент полоснуть Перрин по горлу. Коуди уже понял, что все его слова бесполезны: он не сможет остановить ее. И не сможет выхватить пистолет из кобуры быстрее, чем Уна нанесет удар ножом. В любом случае он лишен возможности стрелять, ведь безумица прижимала Перрин к своему телу словно щит. Его сотрясала ярость; где-то в глубине сознания нарастало отчаяние.
— Отпусти ее! — рявкнул он.
Вместо этого Уна улыбнулась и сильнее вцепилась в нож, упирая кончик лезвия в горло Перрин. Коуди в ужасе понял: ничто не остановит сумасшедшую.
И тут прогремел выстрел. Голова Уны дернулась, и нож выпал из ее руки. Перрин мигом вскочила на ноги и, подбежав к Коуди, упала в его объятия. В голове Коуди гудели колокола. Кто-то бросился вперед, чтобы прижать носовой платок к ране на шее Перрин, из которой сочилась кровь, орошавшая алыми каплями воротник и лиф ее платья.
Коуди сначала решил, что это Уэбб убил Уну. Но тот появился у фургона с противоположной стороны леса. Уэбб отрицательно покачал головой, когда Коуди вопрошающе посмотрел на него.
— Угол неподходящий, — пояснил Уэбб. Сжав в объятиях дрожащую Перрин, Коуди перевел взгляд на подошедшую Августу.
— Это был чертовки меткий выстрел. Но вы могли попасть в Перрин.
Она ответила на его слова улыбкой превосходства, улыбкой, которая открыла дыру на месте выбитых зубов. Таким изъяном могли бы гордиться несколько поколений Бойдов. Августа подошла к Перрин.
— Теперь мы квиты. Я тебе ничего не должна, а ты ничего не должна мне. Начнем с нуля.
Перрин вырвалась из объятий Коуди, подошла к своей спасительнице и обняла ее. Обеих трясло. Кора вынула карабин из пальцев Августы, вдруг ставших ватными. Перрин и Августа улыбались, смеялись и всхлипывали.
Коуди не в силах был на них смотреть. Не понимая загадок женской души, он покачал головой и отошел в сторону. Взглянув на бездыханное тело Уны Норрис, он снял куртку и прикрыл ее. Это она убила Эллин. И она убила бы Перрин. Он почувствовал угрызения совести. Но тут же пришла трезвая мысль: семена безумия были посеяны в душе Уны задолго до того, как они встретились. Он уговаривал себя, что не несет ответственности за смерть Эллин. Наверное, он не несет ответственности и за жизнь Эллин, особенно за то, как она решила ее прожить.
Наконец-то Эллин ушла из его жизни. Какие бы преступления против него и их брака она ни совершила, она заплатила за них высокую цену. Образ Эллин медленно отошел в прошлое.
Коуди повернулся к женщине, которая станет его будущим. Перрин встретилась с ним глазами поверх плеча Августы, а потом осторожно высвободилась из ее объятий. Почти бегом она устремилась к нему.
Грудь его приподнялась от глубокого вздоха. Он больше никогда не отпустит от себя эту женщину. Подав знак Майлзу и Геку, чтобы те готовили могилу Уне, он махнул своей шляпой.
— Нам предстоит проехать трудные девяносто миль, а сегодня нужно одолеть хотя бы три из них. По фургонам!
— Но-о-о! Поехали!
— Нам нужно хоть немного поспать — завтра долгий и тяжелый день, — говорил Коуди. Они сидели на бревне, Перрин — спиной к нему, и руки его обнимали ее за талию. От костра давным-давно остались одни уголья.
— Гм-м-м, — сонно протянула она, устраиваясь поудобней в его объятиях.
Целый час они пытались расстаться, но никак не могли. Вдоль линии фургонов — Коуди слышал это — разносились приглушенные голоса часовых, которые играли в карты и тихонько разговаривали у фургона с оружием. Все прочие в лагере давно уже спали.
Так они и не сдвинулись с места, хотя вот-вот должно было взойти солнце. Они проговорили всю ночь, раскрывая друг другу свои сердца. После этого они уже никогда ни словом не обмолвятся ни об Эллин, ни о Джозефе Бойде. Теперь они будут смотреть только вперед — в будущее — и друг на друга.
— Коуди! — Перрин поцеловала его в щеку, потом оглянулась на оранжевое сияние на месте угасшего костра. — Мне так хочется начать нашу совместную жизнь… но какая-то частица души будет очень жалеть… когда мы приедем в Кламат-Фоллс… о нашем путешествии. Ты меня понимаешь?
— Возможно.
— Пока я находилась в пещере с Куинтоном, я все думала об этом. Как это все началось… Люси Гастингс, Уинни Ларсон, Джейн Мангер и те ребята, которых мы схоронили. Я думала о Мем и об Августе и… обо всех нас. Я вспоминала о «сухом законе» и ядовитом дубе и… обо всем, что мы пережили вместе.
— Ты плачешь?
— Я люблю тебя, Коуди. Когда-нибудь я расскажу нашим внукам, как я поехала через весь континент и нашла тебя.
Бережно повернув ее к себе, он нежно поцеловал ее, стараясь сказать губами то, что невозможно передать словами.
— Ты вся дрожишь, — тихо сказал Коуди, оторвавшись от ее губ.
Перрин заглянула в синие глаза, которые так любила:
— Мне холодно.
Он целовал ее в лоб, потом поцеловал веки.
— В моей палатке, наверное, теплее. Но конечно же, я не стану предлагать вам ничего непристойного, миссис Уэйверли.
— В вашей постели, вероятно, еще теплее, мистер Сноу, — прошептала она улыбаясь.
Чуть отстранившись, он посмотрел на нее из-под опущенных ресниц:
— Перрин, я пошутил. Я не хочу смущать тебя… Она прижала палец к его губам.
— Они теперь мои подруги, — сказала она. Ее огромные глаза светились любовью к нему и привязанностью к женщинам, с которыми она связана дружбой на всю жизнь. — Поэтому, я думаю, они поймут. — Перрин улыбнулась сквозь набежавшие слезы.
— Конечно, если они нас застукают, — усмехнулся Коуди. Потом поднялся и взял ее на руки. — Но я позабочусь о том, чтобы этого не произошло.
До его палатки было всего несколько шагов.
Одно путешествие подходило к концу, начиналось новое.
