Глава 13

Пока Коуди, Уэбб, Майлз Досон и Джон Восс рыскали по прерии, собирая разбежавшихся животных, Копченый Джо и Гек схоронили молодых погонщиков, Билла Мейси и Джеба Холдена. Сара произнесла прощальную речь, а Тия спела два гимна. Ее чистый голосок был сладким и печальным. После того как Гек Келзи прочел последнюю молитву, Перрин откашлялась и кратко объявила:

— Нам необходимо провести собрание.

Все, даже Августа, последовали за Перрин и собрались за ее фургоном. Стоя напротив заднего полога, Перрин смотрела на невест. На сей раз она была слишком разгневанна, чтобы волноваться.

— Я говорила с мистером Сноу на рассвете. — Гнев был в каком-то смысле гораздо удобнее, чем те обычные чувства, что охватывали ее, когда она думала о Коуди, и Перрин намеренно себя взвинчивала. — Во-первых, на нас напали не индейцы, как вы, наверное, слышали, а люди, переодевшиеся индейцами.

— Следовало ожидать, что мистер Коут будет выгораживать своих, утверждая, что убийцы не были дикарями, — резко возразила Августа.

Перрин не обратила внимания на ее замечание.

— Мистер Сноу считает, что главарь разбойников — человек по имени Джейк Куинтон. Я не посвящена в детали, но, очевидно, история взаимоотношений мистера Сноу и мистера Куинтона берет свое начало с давних дней армейской жизни мистера Сноу.

— Джейк Куинтон? Силы небесные! Я встречала этого человека!

Женщины все как одна повернулись к Бути Гловер. Запинаясь и заливаясь густой краской, она поведала о встрече на ферме Адисона.

— Я просто… ну, мистер Куинтон сказал, что он знает мистера Сноу, он называл его капитаном Сноу, как остальные, поэтому я…

Сара подбоченилась и презрительно поджала губы.

— Ты рассказала незнакомому человеку, что мы везем мелассу и оружие? — спросила она, пристально глядя на Бути.

— Я не помню точно, но… — Бути бросила умоляющий взгляд на Мем, ища поддержки, но та стояла как громом пораженная. Она смотрела на сестру и, казалось, не верила своим ушам.

— Я пыталась предостеречь ее от разговоров со всякими проходимцами! — Августа, прищурившись, уставилась на Бути. — Понимаешь, что ты наделала? Если бы ты послушалась меня, эти бедные погонщики были бы живы!

— О Господи! — Лицо Бути побелело; она упала бы в обморок, если бы Хильда вовремя не поддержала ее. — О нет! Неужели это я виновата в их смерти?

— Мы не можем этого знать, — поспешно проговорила Перрин. Она презрительно взглянула на Августу. — Мы знаем только одно: двое молодых людей поплатились жизнью, пытаясь защитить фургон, нагруженный бочками с мелассой. — Перрин замолчала и нахмурилась, глядя на собравшихся. — Неужели это никому не кажется странным? — спросила она наконец.

— Странным? Что вы имеете в виду? — спросила Джейн.

Сара кивнула:

— Мне всегда казалось странным, что наши женихи и мистер Сноу считают, что есть какая-то выгода в мелассе. Выручка окажется настолько незначительной, что не стоит таких трудов.

— Это обидное предположение! — Уна Норрис скрестила на груди руки. — Капитан Сноу не может нас обманывать.

— Неужели? — усмехнулась Перрин. — Мужчины превратили в добродетель тот факт, что веками обманывают женщин! — Перрин не встречала еще ни одного мужчину, на которого могла бы положиться.

Мем нахмурилась.

— Положим, вы с Сарой правы. Если от мелассы небольшой доход, следовательно, никто не захотел бы ее украсть. Итак, что же такое мы везем?

— Есть только один способ узнать. — Перрин бросилась в свой фургон и достала топорик. — Попробуем?

Хор возмущенных голосов подстегнул ее к дальнейшим действиям. Женщины приблизились к оставшемуся фургону с мелассой, и Сара с Перрин забрались в его задок. Перрин откинула полотняный полог, и все увидели ряды бочек с красной надписью «меласса».

Перрин и Сара переглянулись. Затем Перрин набрала побольше воздуха в легкие и замахнулась топориком, чтобы выбить затычку одного из бочонков.

Как ей хотелось, чтобы Коуди сказал им правду! Ей хотелось, чтобы он оказался исключением среди мужчин, чтобы она ошиблась в своих подозрениях. Но вот тонкая темная струйка полилась на землю с задка фургона. Достаточно было вдохнуть ее запах, чтобы удостовериться, что это вовсе не меласса.

— Виски! — сказала Сара достаточно громко, чтобы все услышали.

— Это нечестно! Он должен был сказать нам об этом! — Щеки Хильды заалели; она беспомощно развела руками. — Что ж, зато теперь я знаю: мы везем оружие и виски. Даже удивительно, что на нас раньше не напали!

К фургону бежал Гек Келзи. Увидев суровые женские лица, он остановился в нерешительности.

— Вы знали об этом? — спросила Хильда, направляясь к нему. — Значит, все знали, кроме нас?

— Ах… — Гек попятился. — Мистер Сноу здорово рассердится, когда увидит, что вы, дамы, наделали.

— Неужели? — выкрикнула Сара с задка фургона. — Можете передать ему, что это мы здорово рассердились!

— Что касается меня, то я просто оскорблена, — выпалила Августа. — Хватит и того, что вы подвергаете наши жизни опасности, перевозя оружие. Но виски?! Виски — это приманка для безнравственных людей. Мы будем подвергаться опасности всю дорогу до самого Орегона!

Раздался одобрительный гул, похожий на жужжание растревоженного улья. Гек Келзи пятился, подняв вверх руки.

— Это не мое дело. Вы должны уладить все с мистером Сноу, — сказал он, прежде чем ретироваться в направлении фургона-кухни.

Перрин оглядела стоявших перед ней невест, дожидаясь тишины.

— Мистер Сноу считает, что это Джейк Куинтон украл фургон и убил погонщиков. Куинтон догадался, что мы везем вовсе не мелассу, а кое-что другое. — Она окинула взглядом гневные лица женщин. — Мы должны решить, что сказать мистеру Сноу.

— Я не знаю, что мы скажем мистеру Сноу, — покачала головой Кора. — Но смотреть, как виски льется на землю — все равно что смотреть, как утекают наши денежки. Просто стыд, если хотите знать.

— Согласна, — поддержала Сара. — Найдите посуду, леди. Прошлая ночь и сегодняшнее утро были настоящей пыткой, и я полагаю, что мы все заслужили выпивку.

— Виски? — в испуге выдохнула Августа.

— Я узнала его вкус, будучи в армии, — усмехнулась Сара. — Майор Дженнингс, мой покойный муж, всегда говорил, что вкус у виски противный, но ощущение от него приятное. Сейчас мне как раз не хватает приятных ощущений. Ночь выдалась тяжелая, а утро — вообще черт знает что!

— А мне даже интересно узнать, каков вкус виски, — сообщила Мем. — Я никогда не пробовала ничего крепче бренди. — Она подошла к Бути, которая плакала, опершись на оглобли. — Тебе тоже не повредит попробовать.

— О Мем, — прошептала Бути, слезы градом катились по ее щекам. — Когда тот человек… я просто не подумала! Я не хотела…

— Знаю, не хотела. И в том, что произошло, нет твоей вины. Ты не могла знать, что Куинтон — разбойник и убийца. — Мем крепко обняла сестру за плечи. Поверх головы Бути она язвительно взглянула на Августу. — Пошли, мы отыщем наши кружки, попробуем немного виски и выбросим все из головы.

Когда Перрин глотнула виски, оно обожгло ей горло, она прослезилась. Перрин никогда не пробовала ничего крепче шерри и теперь задохнулась, сплюнула. Потом улыбнулась, когда все остальные зааплодировали. Мем была следующей. Она схватилась за горло, закашлялась, заморгала, а потом сделала еще глоток под взрывы смеха. Каждая по очереди оказывалась в центре всеобщего внимания. Не пили только Августа и Уна, которые с презрительными минами наблюдали за происходящим.

Когда каждая отведала «огненной воды», Перрин откашлялась и заговорила хриплым пьяным голосом:

— У вас было время подумать. Итак, что же я скажу мистеру Сноу?

— Ты наша руководительница… что ты-то предлагаешь? — спросила Уинни.

Перрин на мгновение опешила. Впервые ей давали понять, что ее мнение заслуживает того, чтобы его выслушали и обсудили. Она смотрела на лица женщин и глотала невольные слезы.

— Я точно знаю, что мне хотелось бы высказать мистеру Сноу, — сказала Перрин, когда обрела дар речи.

В первый раз женщины слушали ее внимательно. Более того, они все согласились с ней, даже Августа и Уна. И это стало ее маленькой личной победой.

Оставив Уэбба и Джона, которые загоняли животных в лагерь, Коуди объезжал лагерь по периметру. Его беспокойство усилилось, когда он проезжал мимо опустевших фургонов.

Когда Коуди подъезжал к фургоиуисухне, он уже чувствовал: что-то случилось.

— Где, черт побери, все женщины? — проворчал он, останавливаясь перед Геком и Копченым Джо. Копченый сдвинул шляпу на затылок и осклабился:

— Капитан, у тебя большие неприятности.

— Пропади все пропадом! Копченый, где они?!

Копченый Джо указал большим пальцем через плечо.

— Гек говорит, они за фургоном с мелассой. — Его улыбка стала еще шире.

Наклонившись вперед, Коуди тронул каблуками бока кобылы и рысью понесся к фургону. Ухмылка Копченого Джо никогда не предвещала ничего хорошего. Коуди резко натянул поводья, когда запах виски ударил ему в ноздри. И тут он увидел женщин.

Перрин Уэйверли, Бути Гловер и Тия Ривз лежали, распростершись на траве, казалось, они упали там, где их настигла пуля. Сердце его сжалось в тоске. Только когда Коуди услышал, как посапывает Бути, и увидел, как дернулась нога Перрин, обтянутая шерстяным чулком, он понял, что они живы.

Он облегченно вздохнул. Камень свалился у него с души. Ему пришлось натянуть поводья, удерживая клячу, чтобы та не бросилась прочь от резкого запаха виски. Коуди отъехал от спящих женщин и направился на звуки песни, исполняемой хриплым голосом.

Сара, взгромоздившись на задок фургона, сидела, болтая ногами в чулках точно девчонка. Она громко и фальшиво распевала солдатские песни, а Мем и Кора, держась друг за дружку, слушали ее и заливались истерическим смехом. Коуди нахмурился. Сара ужаснется, когда вспомнит, что пела такие вульгарные песенки, а Мем и даже Кора придут в ужас, когда вспомнят о своем поведении. Если, конечно, вспомнят.

Хильда и Джейн рухнули на землю, раскинув ноги. Привалившись к задним колесам фургона с мелассой, они заснули мертвым сном. Хильду вырвало в подол.

Наконец он увидел Уинни. Она сидела, как индианка в голой прерии, с оловянной кружкой в подоле. Сидела, уставившись на восток, в направлении дома, и крупные слезы медленно катились по ее щекам. Она нараспев тянула «Уилли» или «Билли», словно повторяла припев какой-то песни.

Коуди прикрыл глаза и потер ладонью подбородок. Все женщины были мертвецки пьяны.

Бросив еще один взгляд на ноги Перрин, он подхлестнул клячу и вернулся к костру Копченого Джо. Копченый, ухмыляясь, вручил ему кружку с кофе, разбавленным виски:

— Похоже, тебе нужно подкрепиться, капитан. Коуди проглотил кофе с виски одним глотком, не обращая внимания на ожог, расползающийся по горлу.

— Гек, если в том бочонке осталось еще виски, замени пробку. А поим вы с Копченым растащите женщин по их фургонам, чтобы они проспались.

Коуди нахмурился. У них двое убитых. Они потеряли полдня, гоняясь за животными. Они потеряют и оставшуюся половину, потому что невесты, черт бы их побрал, напились до такой степени, что не смогут править мулами. Из-за тумана, разлившихся ручьев и смерти Люси они опаздывают уже на неделю.

Когда до Коуди дошло, что двух невест он недосчитался, он объехал весь лагерь и в конце концов подъехал к палатке Уны Норрис. И увидел Августу и Уну, которые сидели на складных стульях на тенистой стороне фургона, попивая чай. Обе были трезвы, но, похоже, наелись лимонов, судя по выражению их лиц. Ни одна с ним не поздоровалась.

У Коуди в голове вертелось множество замечаний, которые он мог бы высказать. Но он так ничего и не сказал. Просто смотрел на них, они же холодно смотрели на него.

Наконец, глянув на небо, сообщил:

— Температура падает. Похоже, будет град. Еще один день потрачен впустую.

Ему ответили молчанием. Мысленно выругавшись, Коуди поехал проверить животных. Отъезжая от фургона, он чувствовал на себе ледяные взгляды женщин.

Гонг Копченого Джо, призывающий проснуться и петь, грохотал в голове Перрин серией взрывов. Она проснулась и обнаружила, что лежит на полу в своем фургоне. Все тело ее ныло и болело. Затем она заметила у своего лица колено Хильды. Женщины с трудом приподнялись, хватаясь за голову и охая.

Перрин, прищурившись, вглядывалась в Хильду, которая находилась в весьма плачевном состоянии; Такой Перрин ее еще ни разу не видела. Одна коса Хильды расплелась и белыми волнами спадала к талии; юбки были порваны и выпачканы засохшими рвотными массами. Степная трава облепила ее платье и волосы.

— Ах! Я выгляжу просто отвратительно! — простонала Хильда, осматривая себя. Она вздохнула. Казалось, ей снова сделалось дурно.

Когда Перрин произвела осмотр своего собственного одеяния, она застонала. Грязь и пыль покрывали ее лицо. Чулки перекрутились. Юбка порвалась по шву, к тому же она потеряла один ботинок. В глаза ей словно песка насыпали, а во рту чувствовался такой ужасный привкус, что она икнула. Перрин сейчас отдала бы все на свете за горячую ванну и десятичасовой сон.

Не говоря ни слова, женщины переоделись и выбрались из фургона. Утро было прохладное и такое же хмурое, как их лица. Хильда уловила запах подгорающего сала, доносившийся от костра Копченого Джо. Лицо ее позеленело. Она бросилась в терновые кусты, держась за желудок.

Наклонившись над ведром с водой, Перрин принялась скрести свои щеки, пока они не зарделись. Потом попыталась вычесать грязь и траву из волос. После чего развела костер и повесила над пламенем чугунок с кофе. Она не стала месить тесто и печь лепешки. Ни Хильде, ни ей самой есть не хотелось.

Спустя тридцать минут, подкрепившись двумя кружками крепкого кофе, Перрин поднялась на ноги, глубоко вздохнула, набираясь храбрости, и отправилась на поиски Коуди Сноу. Невесты парами потянулись за ней. У всех был виноватый вид и затуманенные глаза — у всех, за исключением Августы и Уны, которые не удостаивали остальных взглядом.

Увидев Сноу, седлающего кобылу, Перрин направилась к нему. Каждый шаг отдавался у нее в голове, и она морщилась от боли. Заметив, что к нему приближаются невесты, Коуди вопросительно приподнял брови. Нужно отдать ему должное — он быстро взял себя в руки и пошел им навстречу.

— Ну? — спросил он сурово, глядя на бледное лицо Перрин, на ее дрожащие руки. Глаза его метали молнии.

Такое отношение упростило дело. Как он смеет говорить таким тоном, словно это они должны оправдываться перед ним!

— Вы нас предали! — бросила Перрин.

Женщины, стоявшие у нее за спиной, одобрительно зашумели.

Губы Перрин дрожали, однако гнев ее носил личный характер. Ей хотелось, чтобы Коуди оказался не таким, как все мужчины. Она уже начала верить, что так оно и было. Но он — такой же, как все остальные мужчины, которых она знала. Все они — предатели. Вместо того чтобы сказать правду, мужчина говорит то, что женщина хочет услышать. А когда его поймают с поличным, он утверждает, что это женщина не права, а не он.

— Вы нам лгали! — бросила Перрин обвинение, словно выплевывая слова.

— Неужели вам, леди, спалось бы лучше, если бы вы знали, что мы везем оружие и виски?

Его невозмутимый тон привел ее в ярость.

— Не пытайтесь свалить на нас свою вину! Вы должны были сказать нам об этом! — с жаром заявила Перрин, вспомнив, как ее предали в последний раз.

Она говорила себе, что сейчас перед ней не Джэрин Уэйверли, сладкие речи которого ввели в заблуждение одинокую молоденькую девушку. И не Джозеф Бойд, который воспользовался ее благодарностью. Перед ней был Коуди Сноу, и он вел себя с ней честно, безо всяких уловок. Но слова, которые она говорила себе, не умерили ее гнева — ведь он оказался таким же, как все прочие мужчины.

— Мы отказываемся рисковать жизнью всю дорогу до Орегона. Рисковать из-за оружия и виски, — заявила Перрин.

— Неужто? — Коуди прищурился; руки его сжались в кулаки.

Перрин подалась вперед:

— Да!

— И что же, по вашему мнению, нужно делать с товаром ваших женихов? Бросить на обочине?

— Мы требуем, чтобы вы продали оружие и виски в форте Ларами.

Снова послышался хор голосов, выражающих согласие. Ввиду специфического воздействия выпитого накануне виски это звучало чрезвычайно убедительно.

Коуди обвел женщин взглядом, заставившим их замолчать.

— Это не просто сделка. Если в форте имеются излишки чего-либо, так это излишки оружия и виски. Стоимость нашего груза возрастет в Орегоне втрое, именно туда он и должен быть доставлен.

Перрин упрямо выставила подбородок. Глаза ее вспыхнули.

— Тогда мы никуда не едем!

Коуди, пожав плечами, уставился на нее в недоумении. Такого он не ожидал. Он окинул взглядом остальных женщин. Выражение их лиц было столь же решительным.

— У нас нет времени, чтобы тратить его на глупости. Тушите костры — и по фургонам! Мы отправляемся через десять минут.

Некоторые из невест повернулись было, чтобы идти к фургонам, но голос Перрин остановил их.

— Нет, — твердо заявила она. — Мы никуда не поедем, пока вы не пообещаете, что избавитесь от виски и оружия в форте Ларами. Это наше условие, иначе мы отказываемся продолжать путь.

— Не дождетесь! — бросил Коуди.

Развернувшись на каблуках истоптанных туфель, Перрин прошла мимо расступившихся перед ней невест. Женщины решительно последовали за ней. Вернувшись к своим фургонам, они принялись искать микстуру от головной боли.

Коуди подал знак Копченому Джо, чтобы тот объявил: пора готовиться к отбытию. Обеденный гонг Копченого возвестил об отправлении. Коуди, оседлав свою лошадь, замахал шляпой и прокричал:

— Вперед! Но-о-о-о!

Фургоны не двинулись с места. Никто не пошевелился. Мулы не были выведены из квадрата фургонов и не затрусили в направлении дороги.

Коуди нахмурился. Снова ему пришлось столкнуться с этой вреднющей малышкой — миссис Уэйверли. Это она подстрекательница мятежа!

— Ну посмотрим, как все обернется, когда она просидит денек, не поднимая зада, и подумает хорошенько, — пробормотал Коуди, когда к нему подъехал Уэбб.

Час спустя Перрин заметила, что Майлз Досон и Джон Восс стали распрягать мулов. К полудню у многих женщин не хватило сил даже на то, чтобы напечь лепешек. Уинни и Кора бродили в поисках спелого терна. Остальные лечили свои больные головы или дремали в тени фургонов и клялись, что больше никогда не возьмут в рот ни капли виски.

В течение дня Перрин несколько раз видела Коуди, который разговаривал с мужчинами, раздраженно жестикулируя. Он куда-то уехал с Уэббом и через несколько часов вернулся с довольно крупной антилопой, которую Копченый Джо тотчас же принялся разделывать. Ближе к ужину она видела, как Коуди и Уэбб, стоя у фургона с виски, о чем-то беседовали.

Но самыми приятными были минуты, когда какая-нибудь из невест находила причину, чтобы задержаться у фургона Перрин, и хвалила ее за решительность, с которой она противостояла Коуди. При этом все заверяли ее в своей поддержке. Когда появилась Августа, Перрин замерла как громом пораженная.

Августа пришла под предлогом возвратить кружку сахара, хотя ни Перрин, ни Хильда не могли припомнить, когда они давали ей сахару.

— Думаю, мы его хорошенько проучили, — сказала Августа, высыпая сахар из кружки в мешок, который подставила ей Хильда. — Он не имеет права подвергать наши жизни опасности! — Это единственное, что могла сказать Августа, одобряя поступок Перрин.

Перрин молча кивнула. Августа окинула ее холодным пристальным взглядом.

— Я знаю, что вы хотите сделать с Корой, — сказала она. — Вы хотите оставить ее в караване, чтобы досадить мне.

Перрин, сидевшая на подножке фургона, откинула упавшую на лоб прядь волос.

— Я хочу, чтобы Кора осталась в караване, хочу, чтобы она не погубила себя. Кора доедет с вами до форта Ларами, а потом перейдет в фургон Сары. Но поскольку вы не в состоянии позаботиться о себе, полагаю, это вам придется покинуть нас, когда мы доберемся до форта.

— Ну да, тебе этого очень хотелось бы, не так ли? — прошипела Августа.

— Во всяком случае, это не разобьет мне сердце, — сказала Перрин.

— Так вот, хочу тебя разочаровать. Я собираюсь нанять в форте новую служанку!

— Сомневаюсь, что это возможно, — возразила Перрин. — Вряд ли в форте можно найти служанку.

— Ты забываешь… Я ведь из семьи Бойдов! — Подобрав юбки, Августа удалилась. Щеки ее горели.

Перрин посмотрела ей вслед и снова взялась за кастрюлю с тестом. Время от времени она поглядывала на Коуди, ожидая, что он потребует встречи с ней. Но он к ней так и не подошел.

Два дня спустя Коуди громко выругался и швырнул на землю свою шляпу. Откинув голову, он полной грудью вдыхал прохладный утренний воздух.

— Вы разнесли слухи, что каждый день, потерянный из-за этой глупости, отольется нам в конце путешествия?

Гек Келзи, Майлз Досон и Джон Восс кивнули. Уэбб стоял в сторонке, засунув руки в задние карманы штанов, наблюдая за восходом солнца.

— Мы сказали им о снегопаде и о том, чем это нам грозит, — пробормотал Гек. Он сокрушенно покачал головой, остальные сделали то же самое.

— Проклятие! — взорвался Коуди. Уже два каравана обогнали их, пока они стояли на месте. С каждой минутой они все больше нарушали расписание.

— Если мы простоим здесь еще один день, у нас возникнут санитарные проблемы, — объявил Уэбб. — Животные съели все до последней травинки. Вода на исходе. На протяжении двух миль не найдешь ни одной буйволиной лепешки, завтра нечего будет бросить в костры.

Коуди посмотрел на кресты, стоявшие над могилами Билла Мейси и Джеба Холдена. Женщины обложили холмики камнями и полевыми цветами. Гек вырезал на крестах имена погонщиков. Эти могилы постоянно напоминали Коуди о его ошибке: ему следовало отправить Джейка Ку-интона на виселицу, когда была такая возможность.

— Эти дамочки тебя обставили, капитан, — сказал Копченый Джо, закидывая за спину свою длинную седую косу. Губы его скривились в ухмылке.

— Черт бы ее побрал, — проворчал Коуди, глядя на фургон Перрин. — Готовьтесь в путь! — приказал он. — Пора положить этому конец.

Перрин заметила, что подходит Коуди, и вышла ему навстречу.

— Итак? — спросила она, приподнимая одну бровь.

— Значит, так, — проворчал он. — Я продам виски в форте Ларами. Но оружие поедет с нами в Орегон. Если мы продадим оружие в форте, у ваших женихов не окажется средств, чтобы купить вам… дамы… дома. Разве вы этого хотите? Хотите жить в палатках?

— Это все, что вы хотели сказать, верно? Полагаю, у вас тоже есть личный интерес в этом деле, мистер Сноу!

— Правильно. Мы потерпели убытки, лишившись одного фургона, и я хочу как можно выгоднее продать оставшийся фургон с виски. Но я не желаю продавать оружие и порох за гроши! Этот фургон составит нашу основную прибыль. Поэтому, если вы не хотите идти на компромисс, то я… Тогда мы возьмем оружие и виски, а вас оставим сидеть тут. Вот и все. Мы поедем дальше без вас.

— Неужели?

— Вы чертовски упрямы! Вы ведь слышали мое предложение — другого-то не будет. Никаких переговоров. Мы с ребятами отправляемся через тридцать минут. Поэтому решайте, поедете вы с нами или нет.

— Погодите. Мы еще не закончили.

Коуди повернулся, ожидая мгновенной капитуляции, но на лице Перрин не было и признаков того, что она готова сдаться.

— А как же с Корой? Она станет невестой?

— Это что, условие? — Он не верил своим ушам.

— Возможно.

Она шантажирует его. Она должна знать: он хочет как можно быстрее разрешить эту проблему и снова отправиться в путь. Пора показать ей, за кем тут последнее слово и кто принимает решения.

Однако опыт и здравый смысл подсказывали: если исход этого путешествия зависит от того, будет ли Кора Троп невестой или нет, тогда пускай. Значит, мистер Уайт нашел себе невесту.

— Поздравьте мисс Троп. Я уверен, из нее получится прекрасная жена фермера, — процедил Коуди сквозь зубы.

— Спасибо, Коуди. — Перрин неожиданно улыбнулась.

Он бросил на нее яростный взгляд:

— Если Кора не сможет оплачивать свой проезд, я ее оставлю в форте. И еще. Мне не нравится, когда меня шантажируют. Я этого не забуду. А теперь поговорите с остальными и примите решение. — Он ушел седлать лошадь.

Двадцать минут спустя появились все невесты во главе с Перрин. На лице ее было все то же упрямое выражение, выражение, знакомое ему до отвращения. Остальные смотрели хмуро и враждебно. Коуди подумал, что они с радостью четвертовали бы его.

— В чем дело? — прохрипел он.

— Мы считаем, что вы — самый плохой караванщик, о котором нам только доводилось слышать, и мы сожалеем, что именно вам пришлось везти нас через весь континент! — заявила Перрин. — Вы проявили преступное пренебрежение к нашим жизням и благополучию.

Несколько невест пробормотали:

— Слушайте, слушайте!

Коуди глубоко вздохнул и попытался сдержаться, не давать волю гневу.

— Так вы едете, черт побери? Или вы намерены остаться здесь?

— Мы принимаем ваши условия, — бросила Перрин. — Поскольку у нас, по всей вероятности, нет выбора. Но мы хотим гарантий, что вы продадите виски в форте Ларами и что Кора присоединится к нам уже как невеста.

— Согласен. Теперь вы все подберете свои подолы и заберетесь в фургоны! И побыстрее!

Женщины вскинули головы — словно метнули в него невидимые кинжалы. Через пятнадцать минут Коуди легким галопом подъехал к головному фургону и крикнул:

— Поехали! Но-о-о-о!

К его облегчению, мулы тронулись с места.

Господи, как трудно иметь дело с женщинами! А особенно с этой маленькой темноволосой красоткой с горящими глазами, которая была причиной всех его неприятностей.

Ему хотелось бросить ее на постель и показать, кто здесь хозяин.

Коуди громко рассмеялся, сообразив, что он не уверен, что выиграет в подобном сражении.

К тому моменту, когда они закончили разгружать фургоны и строить плоты для переправы телег через разлившуюся реку Ларами, а потом вновь нагрузили фургоны на другом берегу, всех шатало от усталости. Огни форта Ларами не соблазняли путешественников — слишком тяжелой оказалась переправа. Они поставили палатки и упали на влажные постели.

Несмотря на смертельную усталость, Мем не могла уснуть. Она ворочалась и металась, уставившись в крышу палатки и прислушиваясь к посапыванию Бути. Наконец тяжко вздохнула и отказалась от попыток заснуть.

Мем тихонько выбралась из палатки и шагнула в ночную прохладу. После грозы, сопровождавшейся градом, стало холодно, почти как зимой, хотя стояла середина лета.

Закутавшись в шаль, Мем закинула за спину огненно-рыжую косу. Она всматривалась в тлеющие уголья костра Копченого Джо, который он разводил, стоя под зонтиком, чтобы защитить свои пожитки от града и дождя. Но сейчас ночное небо было чистым, и Место у костра пустовало.

Мем уселась на влажное бревно у тлеющих углей. Время от времени она поглядывала на небо, наблюдая, как падающая звезда прорезает тьму. Ей пришло в голову: забавно, что днем, когда она страдала от жары, ей хотелось, чтобы пошел дождь, но вот похолодало, прошел дождь с градом — и ей захотелось, чтобы на небе появилось солнце. Мем невольно улыбнулась, коснувшись лица кончиками пальцев. Нос обгорел на солнце, и кожа стала шелушиться. Последние дни все женщины страдали от солнечных ожогов.

Неожиданно Мем заметила, что она не одна у костра. Кто-то присоединился к ней с другой стороны бревна. Мем вздрогнула.

— Простите меня, если я вас напугал, — извинился Уэбб.

Мем молча поднялась, кутаясь в шаль.

— Вы опять страдаете от головной боли?

Она не ответила. Задумалась. Может, ей уйти? Зачем мучить себя, оставаясь с ним наедине? Надо уйти, надо заставить себя уйти!

— Я беспокоюсь за Бути, — услышала она свой голос. И тотчас опустилась на бревно и уставилась на угли. — Она винит себя в смерти молодых погонщиков.

Мем поведала о встрече Бути с Джейком Куинтоном на ферме Адисона.

— Я узнал об этой встрече, как только она произошла, — сказал Уэбб. — Нам сказала мисс Бойд.

При упоминании имени Августы они погрузились в неловкое молчание.

Мем повесила голову и тихо вздохнула. Они умело скрывали свои отношения. Она наблюдала за ними. Если бы Мем не была свидетельницей их страсти под тополями, она действительно поверила бы, что Уэбб и Августа недолюбливают друг друга.

— Смерть погонщиков не имеет никакого отношения к вашей сестре, — проговорил Уэбб. — Скажите ей, она ни в чем не виновата.

— Я ей уже сотню раз об этом говорила. Безрезультатно.

— Отношения Коуди и Джейка Куинтона имеют давнюю историю, — продолжил Уэбб. — Коуди отправил Куинтона на шесть месяцев каторжных работ, а Куинтон поклялся ему отомстить. И он будет следить за нами всю дорогу до Орегона. Куинтон не успокоится, пока он жив. Мем кивнула.

— Я скажу Бути. — Она немного помолчала. — А могу я сказать об этом и Перрин?

— Как хотите.

Мем приободрилась. Уэбб доверился ей. Он относился к ней с уважением. Она украдкой наблюдала за ним, она рассматривала его волевое лицо, освещенное отблесками затухающего костра.

Уэбб сидел чуть наклонившись вперед, упираясь локтями в колени. Казалось, он что-то высматривал во тьме.

Сердце Мем сжалось. Ей нравилась его мужественная красота. Каждое его движение свидетельствовало об уверенности и силе духа. Дитя двух культур, он казался ей идеалом мужчины. Ей нравилось в нем абсолютно все. Его мелодичный голос и умение слушать. Блеск его глаз, когда он смеялся, и истории, которые он рассказывал. Она восхищалась грациозностью его походки, казалось, он парил между небом и землей, словно жил в мире, невидимом для простых смертных.

Мем хотелось бы родиться Августой Бойд. Но она — не Августа. Она никогда не будет красавицей, мужчины не будут провожать ее взглядами. И она никогда не возбудит страсть в Уэббе Коуте. Он никогда не посмотрит на нее так, как смотрел на Августу, когда они стояли в лунном свете.

И все же, говорила она себе, между ними что-то есть. У них доверительные дружеские отношения. Они делились тайнами друг с другом, как это делают только друзья.

Вздох всколыхнул ее грудь. Если дружба — это все, что может предложить ей Уэбб, тогда она примет его дружбу, и с радостью. Двадцативосьмилетние старые девы привыкли довольствоваться крохами, она и не претендует на большее. Ее ошибка в том, что она на время забыла, кто она такая.

Мем поднялась, уставившись на бахрому его куртки, лишь бы не встретиться с пристальным взглядом его черных глаз.

— Думаю, мне нужно вернуться в палатку и попытаться заснуть. Головная боль прошла. — Удивительно, но так оно и было. Общение с Уэббом снимало головную боль лучше любых микстур.

Уэбб кивнул:

— Ваша головная боль — в вашей палатке. Может быть, вы придете к костру Копченого Джо как-нибудь еще…

Ее брови удивленно поднялись, сердце забилось чаще. Ему не хватало ее общества с тех пор, как она стала избегать его, — не это ли он хотел сказать?

— Спокойной ночи, Танка Тункан, — тихо сказала Мем.

Ей показалось, что он улыбается, хотя она не была в этом уверена.

— Спокойной ночи… Мем.

Он назвал ее Мем! До смешного довольная, она чувствовала себя счастливой. Мем как на крыльях летела к своей палатке.

Она улеглась рядом с Бути и, свернувшись калачиком, обняла свою подушку. Для того чтобы уснуть с улыбкой на устах, ей потребовалось всего лишь несколько секунд.