— Вот идут наши неприятности, — весело объявил Джо по прозвищу Копченый. Опустив стофунтовый полотняный мешок с мукой рядом с фургоном-кухней, он распрямил спину, сдвинул шляпу на затылок и одарил Коуди широкой улыбкой.

Коуди оторвал взгляд от списка товаров, ожидающих погрузки, и нахмурился.

— Рад, что я не на твоем месте, капитан, — добавил Копченый, и его улыбка стала еще шире. Заломив поля своей широкополой шляпы, он указал на вереницу фургонов, которые они вчера переправили через Миссури. — Думаю, я бы отсюда сбежал.

Коуди сунул список в карман жилетки и посмотрел на цепочку фургонов с белыми полотняными навесами. Сегодня ему и его погонщикам предстояло переправить скот и мулов через реку, а завтра начнется долгое путешествие.

Пока еще он не ждал неприятностей, но Копченый Джо, пожалуй, оказался прав. Две женщины из тех, кого ему надлежало препроводить из Чейзити, штат Миссури, до Кламат-Фоллс, штат Орегон, направлялись к ним от фургонов, вытянувшихся в одну линию. Лица у них были злые, губы крепко сжаты, а юбки вздымались и хлопали на холодном ветру, как темные крылья мифических фурий.

Подавив вздох, Коуди оперся о заднее колесо фургона-кухни и скрестил руки на груди, наблюдая за приближением разгневанных дам.

Стройная блондинка в глубоком трауре была мисс Августа Бойд. Во время разговора она дала Коуди понять, что слыла в высшем обществе Чейзити первой красавицей, причем подчеркнула, что ее имя и положение заслуживают особо почтительного к ней отношения.

Возможно, обычаи высшего общества Чейзити требовали изобилия лент, кружев и оборок, украшающих темный лиф и юбки ее платья. И все же Коуди недоумевал — неужто траурное платье может быть нарядным?

Невысокая брюнетка с пылающими щеками, припомнил он, это миссис Перрин Уэйверли, вдова с изрядным стажем. Она была в простеньком коричневом платье, слишком уж скромном по сравнению с нарядом надменной мисс Бойд. Миссис Уэйверли куталась в вязаную шаль, наброшенную на хрупкие плечи.

Коуди запомнил их имена и даже кое-что из биографий, потому что мисс Бойд и миссис Уэйверли были, пожалуй, самыми красивыми женщинами из одиннадцати невест, составляющих его груз. Его удивляло, почему эти привлекательные особы решились предпринять столь утомительное путешествие в двести пятьдесят тысяч миль, чтобы выйти замуж за незнакомцев.

Обе казались такими злющими, что лучше уж держаться от них подальше. Сжав кулаки, дамы быстро приближались, явно стараясь опередить друг друга.

Августа Бойд выиграла гонку. Она остановилась перед Коуди в водовороте черного крепа, ее фарфоровые ярко-голубые глаза смотрели с холодной яростью.

— Мистер Сноу! — Резкие порывы ветра теребили ленты, украшавшие шляпку и лиф платья Августы, и казалось, что даже ее одежда сотрясается от гнева. — Мне необходимо переговорить с вами!

Коуди посмотрел на Перрин Уэйверли — та подошла секундой позже Августы Бойд. Он затруднился бы сказать, горят ли ее щеки от гнева или от морозного воздуха. И от того, и от другого, решил он. Светло-карие глаза, обрамленные длинными ресницами, взглянули на Коуди, но женщина тут же отвернулась к реке и стала смотреть на городок Чейзити на противоположном берегу. Затем туго стянула шаль у шеи и опустила голову.

Коуди приподнял шляпу и подошел к ним.

— Доброе утро, леди.

— Я не поеду в одном фургоне с этой… с этой тварью! — прошипела Августа Бойд. Два алых пятна горели на бледных щеках. — Я требую, чтобы вы приказали своим людям прекратить погрузку ее пожитков в мой фургон!

Коуди стиснул зубы. Ему были не по душе подобные вещи. Сделав над собой усилие, он прикусил язык — в конце концов, он ведь имеет дело с женщинами, а не с мужчинами.

В минутном молчании, последовавшем за вспышкой Августы Бойд, Коуди искоса наблюдал за той, кого назвали «тварью». Ветер набрасывался на окоченевшую хрупкую фигурку Перрин Уэйверли, прижимая юбки к бедрам и ягодицам. Щеки ее горели, но она не отводила взгляда от голых, похожих на скелеты остовов деревьев, растущих по обеим сторонам грязных улиц Чейзити. В этот момент ее поддерживали, похоже, гнев и смятение.

— Я могу разместить миссис Уэйверли с мисс Хильдой Клам, — сказал Коуди спустя минуту, переводя взгляд с одной женщины на другую. Миссис Уэйверли промолчала, и он обратился к мисс Бонд: — Вы хотите ехать в одиночестве, мисс Бойд? Погонять мулов без отдыха?

— Конечно, нет! — воскликнула она, окидывая его возмущенным взглядом. Легкая дрожь сотрясала ее плечи. Она с презрением взглянула на миссис Уэйверли. — Я надеюсь, что ее пожитки уберут из моего фургона немедленно!

Не успел Коуди что-либо ответить, как Августа Бойд повернулась в вихре пенных оборок черного крепа и с высоко поднятой головой стремительно удалилась.

Прищурившись, Коуди наблюдал, как она брезгливо обошла тюки с припасами, сложенные позади фургонов погонщиков, царственно кивая в ответ на приветствия других невест, но не останавливалась, чтобы поговорить с ними.

Она ушла столь поспешно, что Коуди не успел высказать мисс Августе Бойд то, что хотел бы. Но пока он решил уладить дело с миссис Уэйверли.

— Надо полагать, что вы и мисс Бойд знакомы, — сухо заметил он, изучая профиль Перрин Уэйверли. Поля шляпки скрывали ее глаза, но он заметил прямой нос и точеный подбородок, дрожащий от гнева.

— Косвенно, — чуть помедлив, ответила она. Голос ее был тихим, с хрипотцой. Она еще туже стянула шаль, завязав ее концы у высокого ворота платья. — Мне жаль, что я доставляю вам столько хлопот.

Чувство такта не принадлежало к числу добродетелей мистера Сноу, поэтому он и не подумал смягчить свой следующий вопрос:

— Нет ли какой причины, по которой мисс Клам стала бы возражать против поездки в одном фургоне с вами?

Перрин Уэйверли снова поправила шаль. Потом с видимым усилием расправила плечи.

— Возможно, — ответила она, немного помолчав.

Гнев, оскорбленное достоинство… Коуди почудилось, что его обдало волной ледяного холода. Он мысленно выругался.

Коуди Сноу не любил вмешиваться в чужую жизнь и не позволял себе излишнего любопытства. Поэтому и не хотел знакомиться с невестами поближе — решил не думать о них как о живых людях, а считать просто грузом, кладью, за доставку которой ему заплатили. К несчастью, хотя это и шло вразрез с его благими намерениями, он не мог удержаться от любопытства: что же такого сделала эта малышка Уэйверли, что навлекло на нее гнев надменной мисс Бойд?

— Мисс Клам — учительница, верно? — Хрипотца в голосе Перрин почему-то напомнила ему о кружевных подвязках и французских корсетах, что совершенно не вязалось с ее простеньким платьем с высоким воротом.

— Я поговорю с мисс Клам от вашего имени.

В карих глазах миссис Уэйверли, слишком больших для ее маленького с тонкими чертами личика, промелькнуло недоверие.

— Я поговорю с мисс Клам сама, мистер Сноу.

Коуди пожал плечами. Она смотрела на него так, словно он ее обидел, вмешался в ее личные дела. Но едва он нахмурился, как выражение обиды сменилось на ее лице нерешительностью.

— Если мисс Клам не согласится, чтобы я ехала с ней в одном фургоне…

— Тогда у нас возникнет серьезная проблема. — Даже несмотря на гнев и смущение после сцены с мисс Бойд, она выглядела очень привлекательно, совсем не так, как, по его мнению, должна была выглядеть женщина, отправляющаяся в такое путешествие. — Если мисс Клам не согласится, вам придется отказаться от участия в этой поездке. Если, конечно, вы не разрешите своих разногласий с мисс Бойд.

— Это невозможно, — сказала она резко, отворачиваясь к реке.

С этого места сквозь голые зимние ветки плотно посаженных вязов и тополей были видны крыши домов и кирпичные трубы. Самый большой из домов, как сказали Коуди, был поместьем Бойдов, которое Августа Бойд недавно продала. Миссис Уэйверли смотрела на бывшее жилище Бойдов с непроницаемым выражением лица.

Спустя минуту она разгладила юбки и расправила плечи.

— Думаю, нет смысла откладывать все это в долгий ящик.

В молчании Коуди проводил ее до третьего фургона. Женщины, хлопотавшие у первых двух фургонов, не поздоровались с миссис Уэйверли, во всяком случае, никак на нее не отреагировали. Он размышлял над этим, когда они подошли к фургону Хильды Клам. Хильда сама передвигала свои чемоданы и мешки с провизией, располагая поклажу в таком порядке, в каком, по ее мнению, все это надлежало погрузить в фургон.

Хильда Клам выглядела совершенно заурядной женщиной, лишь умные светло-карие глаза выделялись на ее лице. Широкие славянские скулы, широкий костяк, крепкая фигура. Она была сработана так же основательно, как и ее фургон. Но, судя по всему, была она хозяйственной, практичной и веселой. Коуди еще ни разу не видел ее без улыбки на лице. Женщина ему сразу же понравилась.

Он приподнял шляпу:

— Мисс Клам, вы знакомы с миссис Уэйверли?

Глаза Хильды Клам расширились, и она ответила не сразу.

— Я не знакома лично с миссис Уэйверли, но Чейзити — городок небольшой, и конечно же… я слышала о ней. — Хильда, подобрав юбки, протиснулась между коробками. Здесь все ясно…

— Единственная невеста, внешность которой я не очень-то запомнил, это мисс Мангер. Джейн Мангер, кажется, ведь из Сент-Луиса? — заметил Коуди как можно равнодушнее.

Миссис Уэйверли посмотрела на него, прищурившись, давая понять, что и без него уладит свои дела. Ему вдруг пришло в голову, что она из тех невест, кто терпеть не может мужчин.

Слава Богу, это не его забота. Но он почувствовал нечто вроде сочувствия к бедняге жениху, ожидающему ее прибытия в Орегон. Парень получит жену-красавицу, но в придачу полное равнодушие к себе. Понаблюдав, как женщины присматриваются друг к другу, Коуди оставил их, чтобы они договорились, если смогут.

Шагая вдоль фургонов, он кивал женщинам, занятым проверкой списков своей поклажи, и критически осматривал полотняные навесы, оси и железные ободья колес.

Гек Келзи, Майлз Досон и Джон Восс стояли у последнего фургона, рядом с коробками и чемоданами, количество которых изумляло. Они курили, поглядывая с унылыми физиономиями на мисс Бойд. Та метала на них взгляды, горящие яростью и презрением.

— Слава Богу, наконец-то вы пришли, — сказала она, спеша ему навстречу. — Эти… люди отказываются делать то, что я им приказываю. Они не желают выгружать багаж миссис Уэйверли из моего фургона!

Коуди, прищурившись, посмотрел на правильный овал ее лица, отметив прекрасный цвет кожи, синие глаза, обрамленные длинными ресницами, и розовые губы.

— Мои люди не выполняют ничьих приказаний, кроме моих, мисс.

Черты ее исказились, обтянутые перчатками руки сжались в кулаки.

— Тогда прикажите им сами!

Кивнув Геку Келзи, он взял Августу Бойд под локоток и отвел на несколько ярдов от фургона. Она была довольно высокая, выше Эллин, и поля ее черной шляпки приходились почти вровень с глазами Коуди. Как всегда, воспоминание об Эллин ослепило его. Он уставился на светлые локоны, уложенные завитками на лбу Августы Бойд, на локоны такого же цвета, как были у Эллин, и ощутил приступ ярости.

— Во-первых, не отдавайте приказов моим людям, — проговорил он нахмурившись. — А во-вторых, люди из Орегона, которые заплатили за эти фургоны, оплатили только стоимость вашего проезда, но не наняли возниц. Так что либо вы сами будете править своим фургоном, либо никуда не поедете. И третье: как вы уже поняли, в этом путешествии никто не может требовать особого к себе отношения.

Лицо Августы Бойд исказила гримаса ярости.

— Мой отец был всеми уважаемым банкиром и три срока занимал пост мэра Чейзити! — Поскольку эти слова не произвели на Коуди ни малейшего впечатления, она сочла нужным добавить: — Это наш дом, вон там. — И кивнула в направлении усадьбы, видневшейся меж деревьев. — Мой отец был самым уважаемым…

— Мне плевать! Будь ваш отец хоть первым человеком на всем Западе, мисс Бойд. — Она в изумлении замолчала. — В моем караване все пассажиры равны. Запомните: вы сами правите своим фургоном, сами готовите еду, сами ставите палатку, как и все остальные. Вы выполняете свою часть работы — или для вас здесь места нет!

Гнев словно заморозил ее синие глаза; она высокомерно вздернула подбородок.

— Я — леди, мистер Сноу. Это возмутительно, что мистер Кламат, мой будущий муж, не обеспечил меня кучером, и когда я с ним встречусь, то непременно поговорю об этом. — Она посмотрела на мужчин, вытаскивающих поклажу миссис Уэйверли из фургона. — Ясно, что мне потребуется дополнительный фургон для мебели и постельных принадлежностей. Я уверена, что хоть с этим вы согласитесь.

Коуди заскрипел зубами и проглотил крепкое словцо.

— Заказан и оплачен только один фургон — тот, что вы получили. Вещи, которые не поместятся в него, придется оставить, — сказал он, силясь оставаться спокойным.

— А моя мебель?!

После десятиминутных уговоров с ее стороны и непреклонных «нет» с его стороны в глазах мисс Бойд появились слезы, но в конце концов она с угрюмым видом сдалась — ее мебель не поедет с ней в Орегон.

— Если бы я только знала об этих ограничениях раньше… — прошептала она, прижимая обтянутые перчаткой пальцы к дрожащим векам.

— Мисс Бойд, вам когда-нибудь приходилось управлять мулами? — Глядя на нее, он не мог представить, что она способна выполнять хоть какую-нибудь работу, разве что держать в руке иглу для вышивания.

— Моя служанка Кора будет править фургоном, — сказала Августа, окидывая жалостливым взглядом свою мебель.

— Служанка? — Он посмотрел на нее недоверчиво.

— Кора Троп. Она выросла на ферме и, полагаю, знает, как управлять фургоном. — Бросив на Коуди взгляд, который заклеймил его как бесчувственного мужлана, она отвернулась и несколько секунд спустя спросила: — Это все, мистер Сноу?

Коуди уставился в одну точку, размышляя, как устроить еще одного пассажира, о котором он не знал заранее. Служанка! После внутренней борьбы он сдался: теперь, когда миссис Уэйверли перебралась к мисс Клам, появилось свободное место. По крайней мере он надеялся, что миссис Уэйверли уладит дело с мисс Хильдой Клам.

— Это долгое путешествие, мисс Бойд, и я не хочу лишних проблем. Если… — он замялся, — если с кем-нибудь из дам вы не сможете ужиться, то вам следует еще раз обдумать, стоит ли пускаться в подобное предприятие. У нас и так будет достаточно забот…

— Если вы имеете в виду эту тварь, — проговорила она, цедя слова меж своих безупречных зубов, — то ее нужно выдворить из каравана! Присутствие здесь этой подлой особы оскорбляет всех приличных дам.

— Если вы в чем-то обвиняете миссис Уэйверли, выражайтесь яснее.

Подбородок Августы вздернулся, по щекам и шее разлилась краска.

— Леди, не говорят о подобных вещах!

Коуди внимательно посмотрел на нее и едва сдержался — так хотелось высказаться напрямик.

— Насколько я понимаю, миссис Уэйверли имеет такое же право находиться здесь, как и все остальные. И если вы решите остаться, то я считаю, что вам и миссис Уэйверли придется забыть о своих разногласиях, по крайней мере пока мы не прибудем в Кламат-Фоллс. Понятно?

Слова Коуди потрясли ее. Глаза мисс Бойд подернулись влагой.

— Со мной никогда не говорили в таком тоне!

При виде ее слез Коуди захотелось заорать и пнуть ногой что-нибудь. Обиженное выражение лица и слезы наверняка являлись таким же оружием, как ямочки на щеках и тоненькая талия. Эта дама не поняла только одного: он прекрасно знал назначение слез и всех этих женских уловок. Если она чего-нибудь и добилась своими слезами, так только того, что Сноу еще больше разозлился.

— Запомните все, что я вам сказал. — Намеренно забыв приподнять шляпу, он зашагал прочь в таком раздражении, что не заметил миссис Уэйверли и чуть было не наступил на подол ее платья.

Бросив быстрый взгляд на Августу Бойд, Перрин сообщила, что Хильда Клам согласна ехать с ней в одном фургоне. Ее лицо было измученным и бледным, но Коуди понял, что она испытывает облегчение.

— Отлично, — отрезал Сноу. Он отдал необходимые распоряжения Геку и парням и поспешно удалился — опасался, что может высказаться по поводу женских капризов и скажет такое, о чем потом, несомненно, пожалеет.

Подойдя к фургону-кухне, он налил себе кружку крепкого кофе из старого, закопченного котелка, который почти всегда кипел у Копченого Джо. Краем глаза Коуди наблюдал, как подъехавший верхом Уэбб Коут, проводник, привязывает свою лошадь к задку фургона.

— Копченый сказал, у тебя проблемы… — Широко улыбаясь, Уэбб откинул черную гриву длинных, до плеч волос и, вытащив кружку из какой-то коробки на земле, потянулся к котелку с кофе.

— Я все время себя спрашиваю, что это меня угораздило согласиться пригнать это стадо баб в Орегон, — проворчал Коуди.

Уэбб рассмеялся, черные глаза его засверкали.

— Насколько я помню, ты держал пари, что у тебя будет одна-единственная забота — переправиться через реку. Ну, может, еще проблемы с мелассой. В общем, мы с Копченым считаем, что ты нам должен бутылку пшеничного виски.

Коуди присел на корточки у костра и обхватил ладонями кружку с кофе. Он натужно улыбнулся:

— Ты разве не слышал? Нельзя нарушать закон — давать виски индейцу.

— Индейцу наполовину, — поправил Уэбб. Он говорил на дикой смеси английского, французского, языка индейцев сиу и говора уроженцев Запада. Держа обеими руками кружку, Уэбб прислонился спиной к колесу фургона и, взглянув на небо, заметил: — Сегодня ночью ударит мороз. Земля затвердеет, когда мы тронемся в путь.

— А Меркисон сегодня утром отправился по расписанию?

Уэбб кивнул. Тонкий луч солнца скользил по его иссиня-черным волосам.

— Караван Меркисона опередит нас на день, а Роучхэк на несколько дней отстанет.

— Говорят, по пути холера и оспа.

— Свежие могилы появляются каждый день. Мы постараемся избегать обычных стоянок. — Уэбб выплеснул из кружки остатки кофе и обвел взглядом фургоны. — Высокая светловолосая женщина в трауре — она вдова?

Коуди пристально вгляделся в бронзовое лицо Уэбба.

— Она носит траур по отцу, покойному мистеру Бойду.

— Красивая женщина.

— Еще та заноза. Забудь о ней, парень. Каждую из этих женщин ждет в Орегоне жених. Если решил поучаствовать в ярмарке невест, то лучше это сделать после того, как вернешься домой, в Англию.

Уэбб промолчал. Он продолжал смотреть в направлении фургона Августы. Потом хлопнул Коуди по спине:

— Пошли, капитан. Если мы не переправим мулов через реку, этот караван не тронется с места.

Коуди стоя допил свой кофе. Несколько секунд он смотрел, как Перрин Уэйверли и Хильда Клам возятся с коробками возле своего фургона. У миссис Уэйверли были огромные глаза, самые прелестные, какие ему только доводилось видеть. И плетеная корзина на плече размером с бизона.

Перед отъездом на семь часов вечера было назначено собрание в маленьком зальчике в задней части лавочки Брейди. Большинство невест пришли со своими соседками по фургону. Они возбужденно болтали, знакомясь поближе, обсуждали свои хозяйственные дела.

Коуди поджидал дам под лампами в передней комнате, пытаясь сопоставить имена с лицами. Женщины тем временем рассаживались. Две недели назад, имея приватную беседу с каждой из них, он предлагал выбрать письмо, представляющее будущего жениха.

Во время переговоров Коуди убедился, что невесты обладают крепким здоровьем и могут работать. И дал им понять, что можно и не выходить замуж в Орегоне, если они смогут возместить стоимость проезда. Им это пришлось по нраву. Как он понял, обычно процедура требовала женитьбы в конце путешествия — нравится тебе это или нет.

Коуди, конечно же, сразу узнал Августу Бойд, потому что она выбрала себе место в первом ряду. Она, вероятно, была единственной невестой, которая действительно могла бы возместить расходы своему суженому, если бы предпочла не выходить замуж. Коуди сомневался, есть ли у остальных деньги, чтобы откупиться от женихов в случае, если те обманут их ожидания.

Для вечернего собрания мисс Бойд переоделась в черное бархатное платье, еще больше оттеняющее ее красоту. Коуди уставился на кучерявую челку Августы, потом перевел взгляд на маленькую хмурую девчонку рядом с ней. Это, решил он, и есть Кора Троп, служанка. Кора Троп была тщедушной, но жилистой, с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, однако говорившим о ее продолжительном знакомстве с тяжелым физическим трудом.

Затем он посмотрел на Перрин Уэйверли. Та выбрала место в заднем ряду. Долго расправляла свои юбки. Никто не сел рядом с ней. Коуди внимательно изучал ее лицо, аккуратный пробор, выглядывающий из-под шляпки. Потом перевел взгляд дальше.

Сестры Мем Грант и Бути Гловер — явно непохожая парочка, решил он после некоторого размышления. Старшая, Мем, старая дева с ярко-рыжими волосами, ростом пять футов девять дюймов, слишком высока для женщины. Вдова Бути с рыжевато-золотистыми волосами на шесть дюймов ниже; она цеплялась за руку своей сестры точно липучка. Овдовевшая сестра вызывала в нем беспокойство. Коуди предпочел бы, чтобы она оказалась менее зависимой от старшей сестрицы.

Наблюдая, как остальные невесты входят в комнату, он сумел вспомнить имена только двух из них: Сара Дженнингс, тоже вдова, самая старшая из всех, ей двадцать девять лет, и ее соседка по фургону Люси Гастингс, самая младшая. Семнадцатилетняя и очень хорошенькая Люси была единственной из невест, которая встречалась со своим будущим мужем — другом отца.

Когда все одиннадцать невест собрались, Коуди откашлялся и сказал несколько вступительных слов. Затем стал представлять своих людей.

— Уэбб Коут, наш проводник и самый незаменимый человек в походе.

Августа Бойд и Бути Гловер, сестра-вдовушка, нахмурились, когда Уэбб с широкой белозубой улыбкой сделал шаг вперед и наклонил голову. Сегодня вечером надел сшитый из тонкого сукна костюм и белоснежную сорочку, обычно же носил одежду из оленьей кожи.

— Уэбб будет выбирать места для наших привалов и ночевок. Вода и трава — необходимые условия для удачного путешествия, и работа Уэбба состоит в том, чтобы обеспечить нам эти условия. Уэбб уже совершал подобные переходы, он — один из самых лучших проводников на всем Западе. Мы не пересечем и дюйма земли, неизвестной Уэббу. А еще я хочу познакомить вас с поваром погонщиков Джо Райли по прозвищу Копченый.

Копченый Джо забросил за спину длинный поседевший хвост волос и, улыбаясь, сделал шаг вперед, приветствуя дам взмахом руки.

— Джо знает все секреты готовки на открытом огне. Если у вас возникнут какие-нибудь кулинарные вопросы, он будет рад помочь и даст совет. Однако остерегайтесь его взрывного темперамента…

Коуди улыбнулся, затем подтолкнул вперед Гека Келзи.

— Гек — наш кузнец, у него золотые руки. Он отвечает за подковы наших лошадей и мулов и починит все что угодно, если в этом возникнет необходимость. Когда Гек не вырезает по дереву и не подражает разным голосам, он может творить чудеса — починит любое колесо, любую упряжь.

Гек улыбнулся и, смущенный вниманием стольких женщин, залился краской. Потом отступил к стене.

— Вот эти четыре джентльмена — наши погонщики: Майлз Досон, Джон Восс, Билл Мейси и Джеб Холден. Майлз и Джон будут присматривать за мулами и скотом, Джон, кроме того, будет править грузовым фургоном, а Билл и Джеб поведут фургоны с мелассой. Большинство из вас уже встречались с этими парнями, поскольку именно они помогали вам с погрузкой.

Коуди подождал, когда погонщики сделают шаг назад, и продолжил:

— Сегодня первый и последний раз вам помогали нагрузить или разгрузить ваши фургоны. Отныне ребята будут слишком заняты своими собственными делами. Наступит момент, когда вам придется разгрузить фургоны, чтобы просушить свои пожитки, или облегчить их для переправы. Вот почему вам было дано указание паковать свой багаж небольшими тюками, так, чтобы вы справились сами.

Коуди посмотрел на колыхнувшиеся над скамьями шляпки; он внимательно вглядывался в серьезные глаза женщин.

— Завтра утром мы отправимся в путешествие, и нам предстоит пересечь полконтинента. Мы проедем двести пятьдесят тысяч миль и будем в пути больше пяти месяцев. Нас ждут всевозможные трудности и невзгоды, которые мы сейчас не можем предусмотреть. Кое-кто из вас серьезно заболеет в пути, возможно, кого-то ждет даже смерть. Это я говорю, основываясь на своем опыте.

В комнате раздался чей-то подавленный вздох. Женщины испуганно переглянулись, затем вновь все взгляды обратились к Коуди.

— Мы пройдем по местам, где свирепствуют холера и оспа. Дизентерия — обычное явление. Нам придется пересекать реки и взбираться на вершины гор, мокнуть под дождем и мерзнуть в снегу. Солнце будет жечь вас. Мы встретимся с тем, что вы называете «жизнью на природе», и кое-что из этой жизни будет представлять для вас опасность.

— Мы столкнемся с воинственными индейцами? — спросила Августа Бойд, неприязненно взглянув на Уэбба Коута.

Коуди нахмурился:

— Известно немало случаев, когда индейцы воровали скот, но о вооруженных нападениях сообщений немного. За фортом Ларами мы встретимся с индейцами, желающими обменять одежду на продовольствие и наоборот. В этом случае вы обрадуетесь встрече с ними — полакомитесь свежей рыбой или дичью.

Коуди подождал, когда женщины прекратят перешептываться, потом кивнул в сторону поднятой руки:

— Да, слушаю вас.

Сара Дженнингс, покойный муж которой был майором действующей армии, поднялась со стула:

— Некоторые из нас хотят знать о грузовых фургонах. Мистер Сноу, что вы перевозите?

— Я рад, что вы об этом спросили. Мы везем мелассу и карабины с порохом до Кламат-Фоллс. Оба груза — часть вашего будущего. Один из фургонов с мелассой — мой, другой принадлежит вашим будущим мужьям. Мы с ними владеем оружием и порохом на паях.

Прибыли от продажи хватит вашим женихам на то, чтобы построить каждой из вас по дому. Мы все заинтересованы в том, чтобы доставить груз по назначению. Сара Дженнингс села с озадаченным выражением лица — брови домиком. Коуди слышал, как она бубнит себе под нос, подсчитывая стоимость мелассы и возможную прибыль от ее продажи.

— Леди, хорошо организованный караван — это единое целое. Если у кого-то возникнут какие-либо проблемы, мы будем их решать сообща. Необходимо, чтобы вы забыли о своих личных антипатиях или предубеждениях. Надеюсь, мне не придется об этом все время напоминать. — Он посмотрел на Августу Бойд, которая ответила ему холодным взглядом. Красивое лицо Перрин Уэйверли осталось бесстрастным.

— Я обязан доставить вас в целости и сохранности к вашим женихам в Кламат-Фоллс. У меня не будет времени разбираться с вашими пустяковыми ссорами и мелкими проблемами. Следовательно, прежде чем мы тронемся в путь, вы должны выбрать представительницу от всей группы. Если, например, один из ваших мулов потеряет подкову, ко мне не обращайтесь. Скажите об этом своей представительнице, и она договорится с Геком Келзи — он подкует. Когда кто-нибудь заболеет, также сообщите представительнице. Если это серьезно, она поставит в известность меня. Вот так должны обстоять дела.

Когда Коуди закончил свою речь — по правде говоря, он хотел лишь припугнуть женщин на всякий случай, — его подопечные уселись в кружок и принялись обсуждать, кто будет их представительницей.

Поскольку женщинам не пришло в голову открыто проголосовать, они решили кинуть жребий. Коуди поклялся не вмешиваться. Он и не вмешивался. Но такой способ показался ему наименее эффективным при выборе подходящего лидера. Он скрестил на груди руки и, прислонившись к стене, молча наблюдал за женщинами, пытаясь определить их характеры — то есть понять, чего от каждой из них следует ожидать.

— Та, кто вытянет крестик, станет нашей представительницей, — предложила Хильда Клам. Учительница, она привыкла обращаться к аудитории. По мнению Коуди, Хильда Клам была бы отличной представительницей.

— А что, если маленькая Люси вытянет крестик? — Сара Дженнингс улыбнулась Люси и сжала ее руку. — Мне нравится Люси, как всякая молоденькая женщина, но я полагаю, и сама Люси согласится, что она еще слишком молода, чтобы взять на себя такую ответственность.

Сара Дженнингс — тоже неплохой выбор. Когда майор Дженнингс был еще жив, Сара переезжала с ним из одного армейского гарнизона в другой. Она производила на Коуди впечатление практичной и рассудительной женщины.

Мем Грант, та из сестер, что была старой девой, кивнула в знак согласия:

— Некоторые из нас могут не претендовать на должность представительницы. Пусть тянут жребий те, кто способен занимать это место.

— Никто не возражает? Хорошо. — Хильда Клам улыбнулась. — Мем, попросите, пожалуйста, у мистера Коуди его шляпу, положите туда бумажки и начинайте.

Коуди, восхищенно глядя на ярко-рыжие кудри, выбивавшиеся из-под шляпки Мем Грант, притянул ей свою шляпу и принялся смотреть, как она пошла по кругу, предлагая бумажки тем, кто хотел участвовать в выборах. Мем была высокой привлекательной женщиной того типа, который некоторые мужчины считают самым обыкновенным, другие же — поразительным.

Рассеянная невеста с отсутствующим взглядом — Коуди решил, что ее зовут Уинни, — казалось, совершенно не понимала, что происходит, и не стала тянуть жребий. Точно так же поступила и Тия Ривз — не женщина, а фея с мечтательным взглядом. Она улыбнулась и покачала головой, когда Мем остановилась перед ней. Люси Гастингс, семнадцатилетняя барышня, тоже отказалась. Как и Джейн Мангер.

— Я никого тут не знаю, — объяснила мисс Мангер, которая жила не в Чейзити, и добавила: — Лучше, если представительницей станет та, кого вы все знаете и кому доверяете.

Остальные невесты, уже вытянувшие по бумажке из шляпы Коуди, обменялись косыми взглядами, когда очередь дошла до малышки миссис Уэйверли. Та колебалась секунду-другую, а потом тоже взяла бумажку.

— Ну? — спросила Сара Дженнингс. — Кто вытянул крестик?

Коуди уловил фальшивые интонации в ее голосе — интонации, скрывающие разочарование. Миссис Дженнингс очень хотелось стать представительницей, и Коуди пожалел, что ей не повезло.

— Я, — прошептала Перрин Уэйверли. Она смотрела на свою бумажку с недоверием.

Коуди вздохнул. Увидев ее испуг, он понял, что лишь гордость подтолкнула ее взять бумажку — вовсе не желание стать представительницей всех этих женщин. Она смотрела на клочок бумаги, помеченный крестиком, с выражением замешательства на лице.

Августа Бойд приняла надменный вид:

— Я не стану подчиняться этой твари! Мы должны тянуть жребий еще раз.

Воцарилась гробовая тишина. Судя по реакции остальных невест, Перрин Уэйверли была в их обществе отверженной. Вероятно, она не лучший выбор. Но Коуди возмутило заявление Августы Бойд, которая, похоже, считала, что все должны плясать под ее дудку. Он, однако, сдержался. Правда, с великим трудом.

Молчание затянулось. Наконец Уна Норрис, одна из самых молоденьких невест, обратилась к Коуди:

— Может быть, мистер Сноу… Он поднял вверх обе руки:

— Решайте сами.

Дамы опять стали совещаться. Коуди же разглядывал мисс Норрис. Уне было около двадцати. Очень хорошенькая девушка, впрочем, хорошенькими кажутся все молоденькие женщины, пока их зауряднейшие, в сущности, черты украшает цветение юности. Остроглазая Джейн Мангер наконец сказала:

— Вы все тут знаете друг друга, поэтому, может быть, видите вещи с другой стороны. Возможно, вы так и будете вытягивать бумажки из шляпы мистера Сноу, пока мисс Бойд не одобрит ту, которой достанется крест. — Она посмотрела на Августу и приподняла бровь. — Но я считаю, что наше соглашение должно оставаться в силе. Мы решили, что нашей представительницей станет та, кто вытянет крестик.

Перрин Уэйверли подняла благодарные глаза на Джейн Мангер. После замечания Августы ее щеки пылали огнем.

Хильда Клам и Сара Дженнингс переглянулись. Сара, откашлявшись, сказала:

— Мисс Мангер права. — Она бросила беспокойный взгляд на Перрин Уэйверли и с некоторой неуверенностью в голосе продолжала: — Не сдержать своего слова в таком деле — плохое предзнаменование перед долгим путешествием.

Ясно было, что, сделав такое заявление, Джейн почувствовала неловкость. Но она все же повернулась к Перрин, глубоко вздохнула и сказала:

— Таким образом, я считаю, что выбор сделан.

— Я согласна, — не очень уверенно кивнула Хильда Клам.

Мем Грант также кивнула и ткнула локтем свою сестру. Но та сидела, сжав руки и не спуская глаз с Августы; похоже, она была на ее стороне, но ей не хватало духу, чтобы открыто заявить об этом. Мем раздраженно что-то пробормотала.

— Мы с сестрой поддерживаем миссис Уэйверли. В соответствии с договоренностью, — заявила она.

Все женщины, пусть и с неохотой, закивали в знак согласия — все, за исключением Августы и Уинни. Не проявляя совершенно никакого интереса к дискуссии, Уинни отрешенно смотрела на пламя, пляшущее за фонарным стеклом.

Перрин поднялась со стула.

— Мне никогда не приходилось заниматься такими делами, но я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, представляя наши интересы перед мистером Сноу. — Перрин бросила взгляд в его сторону. Затем посмотрела на Августу, лицо которой выражало крайнюю степень презрения, и закусила губу. — Если мне придется принимать решения, я с этим прекрасно справлюсь, — добавила она.

Августа встала и ущипнула свою служанку. Кора Троп вскочила на ноги и вручила Августе маленький расшитый бисером ридикюль.

— Вы еще пожалеете, что не прислушались к моему совету и не выбрали кого-нибудь другого, — резко проговорила она. — Я уверена: пройдет совсем немного времени, и худшие черты характера миссис Уэйверли проявятся в полной мере. Могу заранее сказать, что мы все будем страдать от последствий сегодняшнего неверного решения.

Оправив свои бархатные юбки, она откинула со лба светлые локоны и выплыла из комнаты. Кора Троп последовала за ней. Остальные невесты также занялись своими юбками, некоторые подтягивали перчатки, во всяком случае, все они избегали смотреть на Перрин.

Миссис Уэйверли стояла прямо и неподвижно как столб, сжав свои крохотные кулачки. Хотя губы ее дрожали, а щеки горели, заговорила она ровным голосом:

— Мистер Брейди был настолько любезен, что позволил нам воспользоваться этим помещением. Я уверена, что он останется доволен, если мы поставим стулья на прежнее место.

Женщины вскочили и потащили свои стулья, расставляя их в ряд, радуясь занятию, которое несколько смягчило неловкость.

— Приходите к своим фургонам завтра утром к пяти тридцати, — громко сказал Коуди, когда дамы заспешили к выходу. — Отправляемся ровно в шесть.

Он коснулся плеча Перрин Уэйверли, приглашая ее остаться.

Когда они остались наедине, Коуди подробно объяснил ей обязанности представительницы и предложил встречаться каждый вечер на несколько минут. Пока он говорил, она выравнивала ряды стульев и прикручивала фитили в лампах.

— Могу я проводить вас домой, миссис Уэйверли? — осведомился Коуди, когда они вышли из лавочки Брейди и шагнули в темноту, окутывающую главную улицу. Мимо них пронеслись и вскоре исчезли фонари на двуколке. Улица опустела.

— Нет! — резко ответила она и посмотрела на неяркий свет, горящий в витрине аптеки. Потом вздохнула и сказала уже более миролюбиво: — Спасибо, но мне всего лишь за угол.

Шелковые розочки украшали поля ее шляпки; цветы выгорели и превратились в серовато-розовые, как цвет ее губ.

— Расскажите о себе. Вы из тех, кто может за себя постоять, но почему же вы позволяете мисс Бойд оскорблять себя?

Коуди был готов откусить свой язык за то, что сказал это. Он твердо решил не связываться с этими женщинами и все же не мог не поддержать человека, от которого все отворачивались. А миссис Уэйверли была именно такой — отверженной. Хотя все согласились с тем, что она выбрана на должность представительницы, ни одна из невест не принимала ее всерьез, за исключением Джейн Мангер, которая была среди них чужой.

Перрин тотчас же замкнулась в себе. Потупилась.

— Сомневаюсь, что мои проблемы заинтересуют вас, мистер Сноу.

«Другими словами, не суй свой нос в чужой вопрос, — подумал Коуди. — И она права». Он никак не мог понять, почему его так заинтересовала эта маленькая женщина. Ведь люди, от которых отворачиваются, всегда приносят неприятности.

Она привычно стянула шаль у горла, защищаясь от холодного ночного ветра.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи.

«И скатертью дорога», — добавил он мысленно, поклявшись выбросить ее из головы. Невесты — это всего лишь груз, напомнил он себе, наблюдая, как она удаляется.

Она дошла до угла и, резко обернувшись, пристально на него посмотрела; ее фигура была теперь освещена тусклым светом аптечной витрины. В несколько шагов он догнал ее.

— Иногда у людей нет выбора. — Она заявила это тоном, не допускающим возражений. Коуди мог бы поклясться, что из выцветших розочек, украшавших поля ее шляпки, высунулись шипы.

— Я считаю, что у людей всегда есть выбор, но полагаю, что иногда трудно его найти.

— Вы не правы, — бесстрастно проговорила она. — Иногда действительно нет выбора, совсем нет. Но все-таки каждый заслуживает того, чтобы начать новую жизнь.

Он не понял причины ее вызывающего тона. Разговор, казалось, был слишком неконкретный — чем же оправдать гневную дрожь в ее голосе?

— И я за то, чтобы у человека был шанс начать жизнь сначала, — согласился он, хмурясь.

Она коротко кивнула, потом повернулась на носках, предоставив ему возможность наблюдать за соблазнительным покачиванием ее юбок, и быстро зашагала вдоль витрины.

Черт побери! Коуди подождал, пока она не повернула за угол, стоя как солдат на параде. И поймал себя на мысли: как бы она выглядела, если бы на этих прекрасных губах играла улыбка? Он ненавидел себя. Ненавидел за то, что такая мысль взбрела ему в голову.

Прохладным весенним утром почти все жители города поднялись с рассветом, чтобы проводить невест. Усердно посещающие церковь дамы раздавали кофе и сладкие пирожки с вареньем, испеченные по такому случаю. Местный скрипач двигался в толпе, на ходу играя свадебную польку и вызывая аплодисменты. То тут, то там начинали отплясывать джипу. За ночь какой-то шутник написал на некоторых фургонах: «Доедем до Орегона — или лопнем!» Надпись веселила людей.

Все невесты, кроме Перрин Уэйверли, Джейн Мангер и сестричек — Мем Грант и Бути Гловер, — были окружены толпой друзей и родственников, которые пришли пожелать им счастливого пути и удачи. Последовал обмен торопливыми объятиями; пролились слезы; дрожащие руки принимали последние подарки. Копченый Джо Райли ударил в обеденный гонг, подавая сигнал, — настало время разойтись по фургонам.

Уэбб Коут медленно ехал верхом рядом с Коуди во главе каравана; едва заметно улыбаясь, мужчины наблюдали, как женщины решали, кто из них будет править первой, как брали потом в руки поводья, тянувшиеся по широким спинам мулов. Корова, привязанная к задку фургона Тии Ривз и Уны Норрис, отвязалась. Где-то посередине каравана под колеса свалилась с чьей-то головы шляпка.

— Это будет чудо, если мы довезем наших дам до Орегона, — заметил Коуди, наблюдая, как молоденький парнишка бросил помятую шляпку на сиденье фургона.

Кучка зевак развеселилась, когда Майлз Досон спрыгнул с лошади, чтобы заново привязать корову к задку фургона мисс Ривз и мисс Норрис.

Уэбб обвел блестящими черными глазами низкие холмы, которые им предстояло пересечь до полуночи. Холодный ветер разметал его волосы, теребил полы куртки из оленьей кожи.

— Мы проедем двадцать миль, даже если отправимся в путь гораздо позднее.

— Тебе все это нравится, не так ли? — спросил Коуди.

— Я отдал бы половину отцовского состояния, чтобы всю оставшуюся жизнь ничего больше не делать, только водить такие караваны.

Коуди улыбнулся:

— То, что ты сейчас слышишь, — вовсе не ветер. Это твой отец переворачивается в гробу.

Уэбб рассмеялся:

— Думаю, он бы меня понял. А вот почему ты решил, что это твой последний прогон, мне трудно понять.

— Ты же знаешь причины.

Многие понимали: рано или поздно эти равнины обагрятся потоками крови. Каждый раз, когда Коуди вел караван по индейской территории, он видел все новые подтверждения нарастающего гнева и беспокойства. У него были друзья как среди индейцев, так и среди белых, и он не хотел участвовать в предстоящей войне. А войны не избежать — на сей счет у него уже не было сомнений.

— Так что, капитан, — Уэбб перегнулся через карабин, лежащий у него на коленях, — мы уже готовы или будем торчать тут весь день?

Коуди глянул на фургоны, сбившиеся в кучу у переправы. Он подумал обо всех этих, в сущности, бестолковых женщинах, за которых отвечал. Да поможет им Бог остаться в живых!

Коуди снял шляпу и описал ею широкий круг над головой.

— Но-о-о-о! Поехали!

Путешествие началось.