Глава 9
— Боже, я умираю.
— Вы не умираете, принцесса.
Ройс стоял на коленях в снегу рядом с Кьярой. Он отводил с ее лица длинные волосы, чтобы они не мешали ей избавляться от пищи, которую та ела — ох, зачем она это делала? — нынче утром.
Рыцарь вынужден был остановить коня на горной тропе, потому что Кьяре стало плохо.
— Нет, я умираю, — упрямо повторила девушка, опускаясь на плащ, который Ройс расстелил на снегу. Лицо у нее было болезненно-бледным. — Ненавижу кассис! Кто его только придумал? Я запрещу производить этот напиток. И чтобы ни одной капли не было, вот!
Ройс подавил улыбку — так серьезно были произнесены эти слова. Он вспомнил собственные, теперь уже весьма давние переживания, связанные с употреблением этой ежевичной настойки.
— Скоро все пройдет, — попытался он утешить страдалицу.
— Как скоро?
— Ну, завтра.
— До этого еще надо дожить!
Кьяра застонала и снова привстала с плаща.
С самого утра ее одолевали два чувства: жалость к себе и раскаяние. Признаться, Ройс испытывал то же самое.
Они поздно покинули гостеприимный кров Ба-ярда: Ройс страшился встречи с Кьярой и всячески старался оттянуть этот момент, уговаривая себя, что дает ей возможность хорошенько отдохнуть.
Он не хотел вновь увидеть ту, кого так страстно обнимал прошлой ночью, не хотел, чтобы вновь вернулись те ощущения, которые надо как можно скорее забыть. Ибо Ройсу неожиданно открылась правда: Кьяра вызывает в нем не только безумное желание, вожделение. Нет, нечто большее, гораздо большее. В этом пора уже откровенно признаться самому себе.
Ройс прикрыл глаза и возблагодарил небо и ежевичный кассис за то, что Кьяра сегодня так мучилась от головной боли. Это спасло его от ненужных разговоров и объяснений, от извинений за то, что произошло между ними ночью, и в чем была, как ему казалось, не только его вина.
Отпустив ее волосы, он спросил, отчего она не заплела их нынче в косу.
Девушка сморщилась, как от боли.
— Пожалуйста, не говорите так громко. Голова просто раскалывается.
— И волосы тоже болят? — поинтересовался Ройс почти шепотом, но ее все равно передернуло.
— Каждый волосок. А в голове стучат барабаны. И солнце слишком ярко светит, и ветер дует чересчур громко. По-моему, я не смогу никуда ехать.
Он не стал больше ни о чем спрашивать, сочувствуя ей и понимая, что даже ровный шаг Антероса в ее нынешнем состоянии может казаться бурной качкой на море.
Из небольшой корзины, притороченной к седлу рядом с мандолиной, послышалось глухое ворчание. Антерос прянул ушами. Ройса не удивили эти звуки: щенок по кличке Гера ехал с ними. Рыцарь успел ощутить его зубы, когда надевал на него ошейник с поводком.
Подойдя к Антеросу, Ройс первым делом выпустил из заточения щенка, который стал в восторге кататься по снегу; потом задал овес коню и, наконец, вынул из другого мешка бутыль и какой-то пакет. И то, и другое он предложил Кьяре, но девушка отрицательно замотала головой.
Однако Ройс настаивал.
— Выпейте, — произнес он, несказанно удивляясь своему терпению. — Это всего-навсего ключевая вода. Не кассис.
— Ни слова о нем! — крикнула Кьяра.
— А в пакете листья мяты. Их дала мне Элинор, когда я сообщил ей…
— Вы рассказали ей, что я…
— Не пугайтесь. Я сказал, что по утрам вы себя неважно чувствуете.
На бледных щеках Кьяры выступил румянец.
— Понятно, почему она так обнимала меня на прощание и просила беречься. Она подумала, что я…
Договорить ей помешало не только смущение, но и новый приступ тошноты.
— О Боже, какой стыд!
— Принцесса, — утешил ее Ройс, — нет ничего позорного в том, чтобы выпить чуть больше, следует. А с кассисом вообще шутки плохи. Но ведь вы этого не знали, правда? И пили наверняка просто из любопытства, а не для того, чтобы облегчить душу.
Переведя дух и вытерев рот, она сказала серьезно и печально:
— Я пила, потому что хотела хоть раз в жизни почувствовать себя свободной. Но это, увы, невозможно. Не правда ли?
— Да.
— Я попыталась обмануть себя и других и оказалась в глупом положении.
— Не огорчайтесь, миледи. Кроме нас, об этом не знает никто, а мы никому не расскажем, верно? Во всяком случае, я могу поклясться, что унесу тайну с собой в могилу. — Он улыбнулся. — И пусть на моем надгробном камне будет написано: «Здесь покоится Ройс Сен-Мишель, кто унес с собой страшную тайну одной особы королевского рода».
Ему удалось вызвать у нее ответную улыбку. Кьяра заметно оживилась, даже отпила воды из бутыли и вынула из пакета несколько листьев мяты.
Ройс решил не останавливаться на достигнутом и предпринял новую попытку развеселить свою спутницу.
— А как вам нравится такая эпитафия, — спросил он, — «Здесь лежит Ройс Сен-Мишель, который имел честь присутствовать при том, как одна особа королевского рода возвращала съеденный ею завтрак»?
— Прекратите! — закричала Кьяра, прыснув от смеха.
Но Ройса уже понесло.
— Я ищу самый лучший вариант, — объяснил он. — Что, если так: «Здесь спит вечным сном Ройс Сен-Мишель, который лишь по счастливой случайности не был обрызган…»?
— Перестаньте немедленно! Фу, как грубо! — Кьяра уже хохотала во весь голос. — Смотрите, чтобы вам и в самом деле не понадобилась эпитафия, если будете издеваться надо мной!
— Молчу, миледи. Выпейте еще воды.
Она послушалась и потом сказала:
— Я еще не поблагодарила вас за то, что вы без всякого скандала взяли с нами эту милую собачку.
— Этим я хотел замолить свою вину в том, что еще вчера ночью не помог вам полезным советом, как избавиться от похмельных мук. Но меня не было рядом.
Кьяра быстро взглянула на него, вмиг став серьезной.
— Вы были рядом, — прошептала она.
Не в силах выдержать ее взгляда, он отвернулся.
Итак, принцесса ничего не забыла, несмотря на опьянение. Все утро он лелеял надежду, что случившееся покажется ей сном, но, увы, она все помнит.
Ройс не знал, обрадовало или огорчило его это открытие. Одно только ясно — легче не стало. По-прежнему не глядя на нее, он произнес:
— Простите меня за вчерашнее поведение, Кьяра. Я бессовестно воспользовался вашим состоянием, будучи и сам… Это больше не повторится.
Какое-то время путники слышали только шум ветра и гул далеких снежных обвалов.
Наконец девушка сказала:
— Не казнитесь, Ройс. Я находилась в здравом уме. Во всяком случае, насколько позволяет ваше присутствие.
Потрясенный ее словами, Ройс молчал. Господи, уж не ослышался ли он?
Она вновь заговорила:
— Ройс, не нужно извинений. Я чувствовала то же самое и хотела…
— Нет, я виноват, миледи, — резко сказал он. — Это была огромная ошибка.
— Вы так думаете? — В ее голосе прозвучала обида.
Рыцарь сжал кулаки в бессильном гневе — на себя, на нее, на судьбу. Что делать? Выход только один — как можно скорее добраться до места назначения, и тогда… Постараться забыть о том, что произошло, ринувшись очертя голову в новые приключения, битвы, похождения.
Опять ее голос. Незабываемый голос.
— Позвольте мне самой решать, чьей вины больше. Но кажется, я даже дважды ошиблась прошлой ночью.
— Кьяра!
— Мне показалось, вы говорили… — ее тихие слова почти заглушил ветер, — будто чувствуете то же самое, что и я. И я подумала…
— Господи, женщина! — Он круто повернулся к ней. — Да поймите вы! Я не имею права касаться вас, целовать, желать. Так, как желаю.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами — прелестная, раскрасневшаяся, совсем не похожая на ту, бледную и больную, какой была совсем недавно.
— То, что было вчера, больше не повторится, — снова заговорил он. — Отец отдал вас Дамону. От вашего согласия зависят сотни жизней. И мы оба обязаны выполнить свой долг.
Девушка посмотрела в направлении снежных вершин.
— Конечно, — глухо бросила она. — Вы совершенно правы.
— Клянусь Богом, Кьяра, — проговорил он ей в спину, — за эти два дня я возненавидел свои обязанности. Свой долг. Нет ничего ужаснее, чем своими руками передать вас этому негодяю! — Его голос зазвучал пронзительнее. — Можете представить, что я испытываю при мысли о том, что вы станете его женой? Будете делить с ним ложе?
Она содрогнулась и вся сжалась, обхватив себя руками. У него возникло такое ощущение, словно весь снег и лед с горных склонов обрушились ему на голову.
— Думаете, я хочу отдать вас, Кьяра? — нарушил он молчание. — Вы не знаете, наверное, сколько горя этот сукин сын причинил мне? Что отнял у меня?
Принцесса повернулась к нему:
— Что же? Говорите!
Это прозвучало как приказ, и он заговорил — быстро, как бы стараясь скорее выговориться:
— Все. Всех, кого я любил. Родителей, братьев, сестер. Старшему не было и десяти, когда один из приближенных Дамона перерезал им горло.
— О милостивый Боже! — прошептала она. — Всю семью?
— Да, в самый первый день войны. Наши земли находятся… находились здесь, в этих горах. — Он устремил взгляд к горизонту. — На юге. У самой границы.
— И когда тюринги вторглись, — продолжила за него Кьяра, — они сразу… Благодарение Богу, вы остались живы!
— Меня там не было, — произнес Ройс с горечью. — Я ничем не мог помочь. В это время я находился на службе у вашего батюшки, в его замке.
Зачем он рассказывает все это? Зачем бередит свою и без того исстрадавшуюся в изгнании, а теперь еще и от запретной греховной любви душу? Любовь заставила его уже частично нарушить данную своему королю клятву. Вторую клятву. Первую он нарушил четыре года назад, за что и был лишен всего и отправлен в изгнание.
Но, начав говорить, Ройс уже не мог, не хотел остановиться. Пускай она узнает о нем все. Перед тем, как расстаться навеки.
— Тот мерзавец, кто вырезал всю мою семью и похвалялся этим, — вновь заговорил рыцарь, — он получил по заслугам. Я убил его своими руками. Это произошло три года спустя, во время первых переговоров о мире. Ваш отец отправил меня вместе с другими посланниками. И там, со стороны Дамона, был этот человек, один из его военных советников. Он смеялся мне в лицо, рассказывая, с каким наслаждением убивал наших людей, в том числе моих родных. Я проткнул его мечом прямо за столом переговоров.
— Боже! — воскликнула Кьяра.
— Я бы сделал это опять, ни секунды не колеблясь, — сказал он.
— После этого вы покинули Шалон?
— Не по своей воле, Кьяра. Ваш отец наказал меня изгнанием за то, что я не сдержал слова. Я поклялся ему, что дело примирения будет для меня превыше жажды мести. Нб не выполнил клятвы. — Ройс подошел к ней почти вплотную. — Понимаете, Кьяра, я клялся тогда, что поставлю долг выше чувств. Верил, что буду в силах так поступить. Но не смог. То же самое произошло теперь.
Они посмотрели друг на друга и долго не отводили глаз.
Потом он взглянул на вершину горы Равенсбрук, грозно застывшую вдали.
— Чтобы закончить рассказ, скажу одно, — медленно проговорил Ройс. — Принц Дамон уничтожил всю мою семью, ваш отец довершил дело, изгнав меня из страны, лишив рыцарского достоинства и земель.
— Но вы остались человеком благородного происхождения.
— Чтобы лишить меня и этого, потребуется, наверное, выпустить из жил всю мою кровь до по-ледней капли. После смерти отца я унаследовал титул барона Феррано, хотя все владения к тому времени отошли к Тюрингии. Остался только титул. Но и его отобрал король Альдрик.
В голосе Ройса слышалась ярость, которую он был не в состоянии скрыть.
О, Ройс, — негромко промолвила Кьяра, — как вы, должно быть, злы на моего отца.
— Мы оба были злы друг на друга. Впоследствии я понял, что и сам виноват. Но сначала не признавал ничего и лелеял свою ненависть. Все эти годы я жил, как самый обыкновенный человек, без денег, без имени. Скитался по Кастилии, по Наварре, побывал в Милане. Зарабатывал на пропитание собственным мечом. Но это были жалкие крохи. А потом мне повезло: я встретил герцога Гастона де Варенна, француза, и он предложил мне должность капитана его гвардии. — Ройс усмехнулся. — Наверное, я был рожден для более высокого поста, но мне там понравилось. Я почувствовал себя среди друзей. Настоящих друзей.
— А теперь мой отец решил дать вам возможность вернуть утерянное? — Кьяра смотрела на него осуждающе. — Зачем же вы заставили меня думать, будто главное для вас — получить в награду деньги? Почему не сказали сразу, что это вопрос чести? Что искренне хотите, чтобы восторжествовал мир, чтобы вы вернулись полноправным хозяином на свои разоренные земли. Ведь так?
Он понурился.
— Да, миледи. Но сейчас моя задача изрядно осложнилась… — На его лице появилось столь несвойственное ему смущенное выражение. — Я хочу не только мира, не только восстановления своих прав, но и вас.
Кровь бросилась ей в лицо. Глаза засияли от радости.
— Ройс…
Он снова посмотрел на нее и заговорил быстро, словно боясь, что ему не дадут высказаться:
— Однако если я попытаюсь сделать хоть что-нибудь, дабы приблизить исполнение моего желания, то и ваш отец, и ваш нареченный объединят свои усилия и вырвут сердце у меня из груди!
Она вздрогнула, прикрыла глаза.
— О нет! Я никогда не позволю.
— Вас не спросят, Кьяра.
Все уже было сказано. Бессмысленно отрицать неизбежное и пытаться найти выход. Нужно отправляться в путь.
Ройс больше не мог стоять вот так, чувствуя свою беспомощность. Пожирать Кьяру глазами.
Он перевел взгляд на тропу, терявшуюся в облаках, и по спине у него пробежал холодок. Что там блеснуло на круче, в лучах солнца?
— Ройс!
Подняв руку, он остановил ее.
Что же сверкнуло там, на тропе? Глыба льда? Клинок меча? Мечей?
Прищурившись, он медленно оглядел уходившую ввысь тропу, внезапно осознав всю опасность положения, всю их беззащитность и уязвимость здесь, на узкой полоске между снегами и скалами. Откуда бы ни появились враги — сверху или снизу, они с Кьярой окажутся в ловушке.
— Пора ехать, миледи, — как можно спокойнее сказал Ройс.
Девушка с досадой вскинула голову:
— Почему вы всегда так? Разве мы не можем договорить?
«Договорить? Какой толк в словах? Особенно сейчас».
Решительно подойдя к ней, он поднял ее на Руки и понес туда, где переступал с ноги на ногу верный Антерос, несколько недовольный появлением еще одного живого существа — маленького и визгливого.
— Прошу прощения, принцесса, время не ждет.
— Вы просто сумасшедший! Я таких еще не встречала, — сказала она, стуча кулаками по его груди.
Не обращая внимания на протесты, он усадил ее в седло. Щенок Гера тоже был пойман и посажен в корзину, откуда неслось его обиженное ворчание.
Только теперь Ройс услышал неясный гул. Далекий и до боли знакомый.
Шум усиливался, напоминая слабые раскаты грома или топот копыт множества коней, ринувшихся в битву.
Он не забыл еще о том, что могут предвещать подобные звуки, а потому отвел взгляд от тропы и устремил его выше, к горным отрогам.
Увиденное вселило в него настоящий страх: на них надвигалась стихия. Слепая, но могучая и необоримая.
Что-то заставило Кьяру взглянуть туда же, куда и он, и она застыла от ужаса.
— Пресвятая Дева! Матерь Божья!
Весь верхний склон горы сползал на них.
Снежный обвал. Гигантская лавина.
Она набирает скорость, мчится, быстрее и быстрее! Нельзя терять ни секунды! На размышления нет времени.
Не думая о собственном вызволении, Ройс сильно ударил по крупу Антероса — вперед! Пускай он вынесет Кьяру на безопасное место! Пускай хоть она спасется.
