Глава 6

С зажженным камином, обставленная с большим вкусом гостиная мадам Востриковой являла собой оазис элегантности в море порока. Подойдя к узкому столику с шахматной доской, Лаврин взял пальцами пешку и переставил ее на две клетки вперед.

– Человек, которого зовут де Венденхайм, снова задает вопросы, мадам, – пробормотал он, выпрямляясь. – Похоже, мистера Пиля очень интересуют наши дела.

Сидевшая в ореоле падающего от лампы мягкого света мадам Вострикова задумчиво качнула головой и посмотрела на бокал вина в своей руке.

– Хорошо, что ты предупредил меня, Лаврин, – сказала она. – Министерство внутренних дел, разумеется наблюдает за действиями полицейских. Мы тоже понаблюдаем за всем этим и будем надеяться, что дело этим и ограничится.

– А если не ограничится?

Она бросила на Лаврина взгляд, ее веки казались слегка отекшими и поэтому тяжелыми.

– Тогда тебе придется убедить их оставить это дело, – холодно проговорила она. – Ты понимаешь меня?

– Да, мадам. – Лаврин посмотрел на ее узкую тонкую руку, лежащую на подлокотнике кресла. Он знал, что ему придется сделать все, что пожелает мадам, и так, как она этого пожелает. Возражать или навязывать ей свою точку зрения он не собирался. Зачем идти против течения? Он не такой дурак, каким был Горский. И уж точно он не потеряет свои мозги и тем более жизнь из-за чьего-то там бренного тела, пусть даже и очень красивого.

Мадам пошевелилась в кресле, взяла бокал в другую руку.

– Ты что-то притих, Лаврин, – проворковала она. – Тебе не нравится моя стратегия?

Лаврин повел плечом.

– Де Венденхайм знает хозяина того магазина, в котором был найден Горский. Надеюсь, что это совпадение. Возможно, Горский почувствовал, что за ним идет охота, и попытался укрыться в боковой аллее. И все же нам следует быть крайне осторожными.

На лице мадам Востриковой снова появилось задумчивое выражение.

– Перед смертью Горский ни с кем не говорил, и при себе у него ничего не было обнаружено. Так ведь? – сказала она. – Убийца подтвердил нам это.

Да, подтвердил, когда к его горлу приставили нож, подумал Лаврин. Но зачем сердить мадам?

– Да, он был уверен в этом, – поторопился согласиться Лаврин.

– И все же надо проследить… – Неожиданно в ее темных глазах вспыхнул огонь. – Ты возьмешь это на себя, Лаврин.

Быстро обдумав свою линию поведения, он сказал:

– Сегодня во второй половине дня мои люди видели де Венденхайма в клубе «Трэвеллерз», он пил кофе в обществе наследника Хокстона. – Лаврин бросил быстрый взгляд на мадам. – Конечно, они оба члены клуба, и их встреча могла быть просто случайной и ничего не иметь, под собой, но кто знает…

– Правильно, что ты держишь меня в курсе дела. – Она улыбнулась. – Думаю, нам не стоит волноваться насчет наследника Хокстона. Он слишком занят органом, который болтается у него между ног, и слишком мало уделяет внимания тому, что лежит в его черепной коробке.

На лице Лаврина появилась слабая улыбка.

– Полагаю, помощник Хокстона у вас уже в кармане?

– Скоро будет, Лаврин. – Взгляд мадам потемнел. – Неббетт приносит нам очень нужные письма. И за это я вознагражу его милой молодой девочкой, которую мы нашли в Кале.

– Эта та, которая первоначально предназначалась для лорда Коттинга?

– Коттингу понравилась другая. Рыжеволосая, – сказала мадам, пожав плечами. – Служанка из таверны. А та маленькая француженка – настоящая красавица и слишком хороша для Коттинга. Было бы просто расточительством подкладывать ее в его постель. Он лишь пустой болтун, от него мы не получим никакой ценной информации.

– Он многое потерял, – заметил Лаврин, усмехнувшись. – Но эта француженка драчунья.

Мадам громко рассмеялась.

– Неужели ты все еще так плохо знаешь меня? – спросила она. – Мы заткнули ей рот кляпом, и Хэтти удалила ей все волосы с лобка горячим воском. Маленькая сучка теперь гладкая, как яйцо. И выглядит лет на двенадцать. Можешь представить, что сделает этот сумасшедший Неббетт, чтобы попробовать это?

Лаврин передвинул слона и удалил с поля пешку противника.

– Надеюсь, Лилия, она не создаст слишком много проблем.

– Если я получу от Неббетта то, что мне нужно, я закрою глаза на все доставленные мне неудобства. – Ее глаза, пронзительные и цепкие, как у ястреба, устремились на шахматную доску. – К сожалению, у Хокстона другие вкусы. Если бы было иначе, мы бы украсили наш торт превосходной сливой.

– Но у него есть сын, – сказал Лаврин. – Он известен своей репутацией мота и прожигателя жизни.

– И именно поэтому он совершенно бесполезен для нас. – Вострикова усмехнулась. – Если ему не взбредет в голову, конечно, примерить на себя папочкины туфли.

– Сейчас в министерстве внутренних дел бушует небольшой ураган, – сообщил Лаврин, неопределенно махнув рукой. – Поговаривают, лорд Хокстон намеревается отрядить сына в министерство иностранных дел для выполнения какого-то секретного задания.

– В самом деле? – На лице мадам появилась зловещая улыбка. – Значит, Лаврин, мне придется внести поправки в мой план. Очень может быть, что нам потребуется этот человек, и мы найдем способ заинтересовать его.

Затем Вострикова снова выпрямилась в кресле. В эту минуту Лаврин вдруг явственно понял одну вещь, в его голове словно сверкнула маленькая молния – скоро ему придет конец.

– И, Лаврин, друг мой, – мягко сказала она, – я буду надеяться, что всегда смогу на тебя положиться.

Федра прижала ладони к деревянной колонне, поддерживающей в центре крышу беседки, потом повернулась и прижалась к колонне спиной. Стараясь расслабиться, она втянула в себя наполненный запахами весны воздух. Ощущался и аромат только что распустившихся деревьев, и примешивающийся к нему запах недавно вскопанной земли. Игра света и теней превращала сад в заколдованное королевство.

В гостиной миссис Уэйден сделалось слишком жарко и душно, хотя все окна были открыты настежь. Воспользовавшись моментом, Федра тут же сбежала в сад, чтобы немного отдохнуть от толпы гостей, постоянно вовлекающих ее в бесполезные скучные разговоры. К тому же она была не в том настроении, чтобы танцевать. А танцевать пришлось бы вальс, и Зоуи обязательно заставила бы ее это делать. Пианистка уже направлялась к инструменту.

Играла она хорошо, и музыка была выбрана приятная. Шуберт, подумала про себя Федра. Закрыв глаза, она позволила себе немного насладиться плывущими по саду мягкими волнующими звуками.

– Должен сказать, – послышался тихий голос чуть ли не около ее уха, – меня не слишком волнует то обстоятельство, что лорд Роберт весь вечер не сводил глаз с вашего корсета.

Глаза Федры мгновенно распахнулись, и у нее перехватило дыхание.

Прямо напротив нее, опершись спиной о другую колонну и сложив руки на груди, стоял Тристан Толбот – олицетворенный идеал мужчины. Как долго он находился здесь?

– Послушайте, мистер Толбот, – глухо прошептала Федра, – вы всегда так подкрадываетесь к людям, чтобы напугать их до смерти?

– Прошу прощения, – пробормотал он, отделяясь от колонны. – Я совсем не хотел пугать вас.

– Неправда, – возразила Федра. – Не могли же вы прийти следом за мной.

– Почему же не мог? Я многое могу, – прошептал он. – Будем считать, что это волшебство. И я волшебник.

Его слова не уняли ее волнения, а лишь усугубили его. И еще Федра почувствовала, что на нее вдруг навалилась усталость.

– Думаю, мне лучше вернуться обратно, – проговорила она.

– Подождите. – Тристан внезапно взял ее за запястье. Федра опустила глаза и посмотрела на его руку – она была широкой, с длинными крепкими пальцами и удивительно теплой. – Прошу извинить меня, Фе. Неужели я и в самом деле так расстроил вас?

Да, он действительно расстроил ее, но Федра не собиралась в этом признаваться. Дело было отнюдь не в Тристане Толботе, а в ней самой, в том странном и сильном тяготении, которое она испытывала к этому мужчине. Внезапно ей открылось существование в нем темных, пугающих глубин. А если она ошибалась? Если эти глубины только лишь мерещились ей? Если блестящий фасад и был его сутью? Ей уже случалось ошибаться раньше. Поэтому не стоило так торопиться с выводами.

Внезапно в доме стихла музыка. Послышались аплодисменты и смех, и пары стали расходиться.

– Я хотела лишь несколько минут побыть одна, – сказала Федра, собираясь выйти из беседки и вернуться в гостиную.

– Но как вам это удастся в комнате, полной гостей? – спросил он, подходя к ней ближе. – Сейчас там просто сумасшедший дом.

Федра подняла голову и бросила взгляд на окна. В гостиной пары готовились танцевать кадриль, весь центр комнаты был заполнен, казалось, народа стало еще больше. Она отвернулась и шагнула назад.

– Что ж, хорошо, – проговорила Федра. – Давайте останемся, сэр. Мне хотелось бы кое-что сказать вам.

Толбот продолжал стоять рядом с ней и скользить по ее лицу оценивающим взглядом, который иногда опускался чуть ниже.

– Кажется, – сухо заметил он, – мы уже не флиртуем.

– Нет, мы не занимаемся такими глупостями. – Федра наклонила голову, пытаясь поймать его взгляд. – Поднимите голову, мистер Толбот! Будьте так любезны, смотрите мне в лицо, а не на мою грудь. Вы и лорд Роберт сделаны из одного теста, что бы вы там ни говорили.

Его голова дернулась вверх, в глазах промелькнуло изумление. Но тут же на губах Тристана заиграла ленивая улыбка.

– Трудно отрицать правду, – согласился он. – Я действительно прекрасно понимаю, о чем этот невежа думает. Но справедливости ради отмечу, что я нашел вас первым. И это дает мне некоторые преимущества.

Тристан Толбот продолжал соблазнять ее, его слова витали вокруг нее как легкий дурман, который не давал ей возможности ясно мыслить, все вокруг нее начинало слегка искажаться и представать в иллюзорном свете.

– Вы смеете заявлять о каких-то правах на меня? – наконец сказала Федра. – Но я не настолько глупа, сэр, чтобы поверить в то, что вам действительно нужны эти права. А теперь мне бы хотелось поскорее разрешить один очень важный для меня вопрос. Скажите мне, почему вы интересовались моим старшим братом?

С безразличием, которое было, как Федра догадалась, наигранным, Толбот толкнул носком своего ботинка крошечный кустик мха, выбившийся между плит, из которых были сложены ступеньки.

– Просто любопытство, если хотите, – объяснил он. – Я был поражен совпадением.

– Каким совпадением? – продолжала расспрашивать его Федра.

Толбот перенес вес своего тела с носков на пятки, его взгляд устремился куда-то в глубины сада.

– Дело вот в чем… тот убитый… Горский, он был русским, как вы знаете.

По венам Федры стал подниматься холод.

– Так вы сказали…

– Собственно говоря, моя дорогая, это сказали вы. – Глаза Толбота впились в ее лицо, и на этот раз в этом взгляде было что-то темное, тяжелое, проникающее ей в самое сердце. – И ваш брат… по происхождению он наполовину русский.

– На четверть, – возразила Федра. – Но он ничего не знает о России, он не был там больше двадцати лет Нэш законопослушный, достойный человек, Толбот. Прекрасный брат и настоящий патриот. И вы должны перестать виться вокруг него как назойливая муха. Вы слышите меня?

Толбот смотрел на нее так, как, вероятно, сытый лев смотрел бы на замершую перед ним жертву, размышляя, стоит ли ее съесть или лучше остаться лежать и переваривать то, что есть в желудке. Она слишком много сказала, подумала про себя Федра. И говорила при этом чересчур агрессивно. Толбот пожал плечами и снова сложил руки на груди.

– Знаете ли, Фе, – тихо заговорил он, – я восхищаюсь вами и завидую вашему брату. В моей семье никто не обращает на меня внимания. Никто из них никогда не попытался бы и пальцем пошевелить, чтобы защитить меня. А уж такого пыла и такой страсти, какие обнаружили вы, и вовсе ожидать не приходится.

Федра приготовилась снова защищаться, но когда его слова дошли до ее сознания, она неожиданно успокоилась. И еще в глазах Толбота она увидела нечто такое, что подсказало ей – необходимость бросаться в атаку отпала. И это что-то сильно напоминало нежность. Так, значит, вот какой была его жизнь. Без семьи, без привязанностей и без взаимных обязательств. И, соответственно, не приходилось ни на кого рассчитывать.

Господи, подумала она, сейчас ей совсем не нужно еще и это сочувствие. Хватит с нее уже и желания.

– Прошу вас, Толбот, оставьте Нэша в покое. – Ее голос сделался совсем мягким. – Он не заслужил того, чтобы его втягивали в какую-то грязную историю. Прошу вас, поверьте, он не имеет ко всему этому никакого отношения.

– Вы произнесли это таким уверенным тоном, – прошептал он. – Но именно излишнее подчеркивание вашей уверенности заставляет меня думать, Фе, что вы что-то скрываете. Меня ни на минуту не покидает это чувство.

– Я не обязана выслушивать это, – проговорила она низким, слегка дрожащим голосом. – И не обязана отчитываться перед вами в чем-либо.

Федра повернулась, собираясь уйти, но Толбот схватил ее за руку. На этот раз его пальцы с силой впились в ее тело. Он снова смотрел на нее своим тяжелым, цепким взглядом.

– Неужели вы не можете понять, Фе, что я вам не враг? – Голос Тристана внезапно дрогнул от переполнявших его эмоций. – Я хочу только помочь вам. Защитить от того, чего вы так боитесь.

– Защитить меня? – Она с беспокойством стала вглядываться в его глаза, словно пытаясь понять, говорит ли он правду. – Именно это вы сейчас пытаетесь сделать?

Он опустил глаза.

– Боюсь, что да.

Они стояли друг против друга, его пальцы ощущали приятную мягкость ее ладони, ее дыхание смешивалось с его дыханием. И вдруг внутри его что-то обмякло, в его взгляде снова появилась нежность. Тихо выругавшись, Толбот накрыл ее губы своим ртом.

Это был поцелуй, совершенно лишенный какой-либо искусственности. Тристан с жадностью прижался к ее губам. И Федре внезапно захотелось поверить ему. Положиться на него, оказаться защищенной кольцом его сильных рук. Нечто похожее на стон сорвалось с ее губ. Ее руки, хотя Федра и не хотела этого, заскользили по его груди, по мягким бархатистым лацканам сюртука. Одной рукой Тристан обхватил ее за талию, другую положил ей на затылок. Мгновение – и он с силой притянул ее к себе, послышался тихий шелест шелка. Потом, прижав Федру спиной к деревянной колонне, он стал со страстью и даже какой-то безжалостностью целовать ее.

Губы Тристана продолжали ласкать ее рот. Когда его язык разомкнул ей губы и проник внутрь, Федра внезапно перестала сопротивляться и полностью подчинилась его воле. Дом, беседка, темные деревья, потоки звуков – все слилось в крутящийся вокруг нее вихрь и исчезло. Бесконечно долго они стояли, прижавшись друг к другу, и наслаждались этой близостью.

– Господи Боже мой, – проговорил он. – Я, должно быть, сошел с ума. – Тристан говорил шепотом, но с таким неистовством, какое Федра не ожидала в нем обнаружить. Она молча смотрела на него и не знала, как же ей вести себя дальше.

Ночь снова наполнилась звуками. Из раскрытых окон все еще лились звуки музыки, слышалось позвякивание хрустальных бокалов, отдаленный смех. Все это постепенно возвращало Федру к действительности.

– Прошу прощения, – прошептала она, отходя от Тристана. – Вы, должно быть, подумали, что я…

Он грустно рассмеялся:

– Извиняться следовало бы мне. Я представлял сейчас, как вы, моя дорогая, прекрасно выглядели бы без одежды, с распущенными волосами, струящимися по плечам и спине. Но как жаль, что мы с вами не можем позволить сейчас себе этой роскоши!

Румянец Федры сделался еще ярче.

Неожиданно Тристан схватил ее за руку и потянул за собой к высокому раскидистому дереву, росшему в самом центре сада, в его кроне светился фонарь. К ветвям дерева были привязаны двое качелей. Толбот помог Федре сесть на одни качели, а сам сел напротив нее на другие.

– А теперь, – мягко проговорил он, – забудем на некоторое время о том, что только что произошло. Ответьте мне, Фе, на один вопрос. Неужели вы не можете мне довериться?

– Довериться вам?

Хотя Тристан казался слишком большим для этих детских качелей, двигался он, как и всегда, с удивительной, просто-таки кошачьей грацией.

– Да, расскажите мне все о Горском, – прояснил он свою мысль. Выставив вперед одну ногу, он посмотрел на кончик ботинка. – Расскажите мне все, что вам известно, Фе. Это может быть важным для правительства, но самое главное – вполне возможно, вам угрожает опасность, и это поможет предотвратить ее.

Федра почувствовала, что все вокруг нее снова приходит в движение. Навалилась внезапная слабость, в горле появился неприятный тугой ком.

– Но я ничего не знаю о мистере Горском, – с трудом проговорила она. – Этот человек упал к моим ногам и умер, когда я находилась в магазине, куда я пришла по своим делам.

– Вы лжете, – сказал он. Его голос звучал мягко, но уверенно.

– Как вы смеете?! – Федра попыталась вскочить с качелей, но Тристан остановил ее.

– Фе, вы знали его имя, – проговорил Тристан с упреком.

– Я… я объяснила уже… – запротестовала она. – Мой брат назвал мне его.

Тристан покачал головой:

– Нет, любовь моя, ваш брат не называл вам этого имени. – Он грустно улыбнулся. – Лорд Нэш не мог знать его. Если он, конечно, не был вовлечен в темные махинации с этим самым Горским. Имя Горского было известно только некоторым людям из министерства внутренних дел.

Внезапно до сознания Федры дошло то, что пытался объяснить ей Толбот.

Если она не скажет правду Тристану, то навлечет неприятности на себя и на Стефана. Собственно говоря, она уже и так привела беду к порогу дома. Оставалось только одно – признаться во всем. Разумеется, для нее это был не выход. Это абсурд. И тем не менее Федра уже начала обдумывать этот вариант.

Неожиданно на террасу выбежала стайка юношей и девушек. Музыка, как Федра внезапно обнаружила, уже снова смолкла.

– Больше никакой кадрили! – скомандовала весело Зоуи, возглавлявшая группу. – Пожалуйста, миссис Хэнкл, только вальс, вальс и вальс. И мы будем танцевать здесь, под звездами.

Подняв руки кверху, она закружилась вокруг террасы. Лорд Роберт Роуленд нагнал Зоуи и, схватив ее за руку, притянул к себе. Бесцеремонно обнял. Она запрокинула голову и, поддерживаемая под спину лордом Робертом, наклонилась чуть ли не до пола. Все стали смеяться, и через минуту снова грянула музыка. Пары рассыпались по террасе, кое-кто спустился в сад. Толбот протянул руку и галантно поклонился:

– Миледи, не доставите ли вы мне удовольствие?

Федра покачала головой:

– Спасибо. Я не хочу танцевать…

Толбот встал с качелей, подошел к Федре и протянул ей обе руки.

– Идемте, Фе, – приказал он. – Мы не привлечем к; себе ненужного внимания, если станем танцевать.

Она заколебалась.

– Вы не умеете танцевать вальс? – продолжал он мягко настаивать.

Она неловко приподняла одно плечо.

– Просто я давно этого не делала, – призналась она. – И никогда не танцевала на публике.

– Но ведь в школьном классе вы танцевали?

– Да, в школе случалось.

На лице Толбота снова появилась улыбка, не такая игривая, как раньше, и ямочка на подбородке обозначилась чуть заметнее.

– В таком случае не упустите свой шанс, моя дорогая. – Его голос завораживал ее. – Идемте, вы попадете в руки настоящего мастера.

Тело Тристана казалось таким большим, теплым, уютным, он открыл ей свои объятия, он приглашал ее, ждал. Ощущая где-то в глубине души неуверенность и даже страх, Федра улыбнулась и положила руку на его крепкое плечо. Позволила ему прижать ее к себе. Чуть сильнее, чем следовало.

И они начали танцевать.

Их пальцы переплелись, его ладонь плотно прижалась к ее ладони. Тристану нравилось именно так держать ее руку, ему казалось, что теперь на какое-то время Федра стала принадлежать ему, что пока она никуда от него не убежит.

Время от времени его губы касались ее уха.

– Ты совершенство, Фе, – прошептал он. – Такая легкая. И восхитительно красивая. Кто-то будет каждый день танцевать с тобой в гостиной. Каждый день в течение всей твоей жизни.

– Что за глупости вы говорите, мистер Толбот, – пробормотала она.

Музыка то становилась громче и обрушивалась на них водопадом звуков, то делалась тише и журчала, как совсем маленький лесной ручеек. Их тела, послушные этому потоку, двигались так, словно были одним целым, словно они срослись и превратились в одно живое существо. Они удивительно подходили друг другу. Тристан вел ее, а она с удовольствием подчинялась ему. В какое-то мгновение Тристан закружил ее так сильно, что у нее все поплыло перед глазами. Но в то же время в душе у Федры что-то приподнялось, что-то развернулось. И это что-то было очень похоже на радость, восторг, те чувства, которые ей не так часто случалось испытывать.

В руках Тристана она чувствовала себя спокойно. Он был сильным и уверенным в себе, его тело, удивительно изящное и подвижное, легко скользило по траве, увлекало ее за собой. Вокруг них кружились другие пары, поглощенные музыкой, захваченные собственными ощущениями. Льющийся из окон свет, рассеянный свет фонарей в саду, тени деревьев и людей – все снова слилось в один вращающийся вихрь. Внутри ее продолжало расти радостное чувство, оно захватывало все ее существо и заставляло кровь быстрее бежать по венам. Оно было чем-то совершенно новым, незнакомым, чем-то, чего раньше она никогда не испытывала.

Его губы продолжали прикасаться к ее уху.

– Сколько бы мы ни ссорились, Фе, – прошептал Толбот, – наши тела находятся в полном согласии. Они словно созданы друг для друга. И мне кажется, именно это должно волновать нас в первую очередь.

Наверное, ей следовало сейчас засмеяться. Или упрекнуть его. Но Федре не хотелось словами разрушать очарование этого прекрасного мгновения. С неба на них смотрела луна, большая, белая, как будто сделанная из тончайшего фарфора, сквозь который просвечивал неяркий голубой свет. Их взгляды снова пересеклись, и между ними проскочила искра. Та самая искра, которая мгновенно пробуждала в ней физическое желание. Она просто наслаждалась исходящими от него флюидами, приводящими ее в радостное возбуждение.

– Вы действительно отлично танцуете, мистер Толбот. Вам нет равных в танцевальном зале, – наконец сказала она. – Зоуи говорила мне, что вы покорили всех своими талантами.

Глаза Тристана потемнели.

– Полагаю, этот дар достался мне в наследство от моей матери, – пробормотал он, сильнее прижимая к себе Федру. – Но я обладаю и другими талантами, моя дорогая. И ими восторгаются даже еще больше.

– Ваша репутация всем хорошо известна.

– Да? И чем же я так прославился? – Его улыбка сделалась слегка насмешливой. – Своей любовью к удовольствиям?

Она выдержала его взгляд.

– Да, собственно говоря.

– Страсть, Фе, может быть красивой. Я люблю женщин, они доставляют мне удовольствие. Я не разбиваю сердца на спор, и я не развращаю невинных.

Внезапно Федра почувствовала, что ноги у нее подкашиваются.

– Это все красивые слова, сэр, – возразила она. – Я вижу, что в вас есть нечто темное и опасное. И еще какая-то печаль. Мне кажется, вы не хотите показывать все это другим. Поэтому любовь к удовольствиям и развлечениям – это лишь ваша часть. Я права?

Уголок его губ приподнялся, а в глазах на мгновение вспыхнул огонь, который тут же погас.

– У вас просто слишком сильное воображение, миледи, – ответил он. – Давайте не будем превращать наш приятный легкий флирт в нечто тяжелое и серьезное.

– Я не флиртую, – проговорила она.

– А я не собираюсь обнажать мимоходом свою душу, – парировал он. – К тому же, как ни прискорбно, обнажение души – скучнейшая в мире вещь, и не много найдется охотников выслушивать это.

На Федру нахлынул приступ раздражения, но внезапно Толбот перестал ее кружить, и она остановилась. На террасе появилась миссис Уэйден, и было заметно, что она раздосадована.

– Прошу прощения, леди Федра. – Голос миссис Уэйден сливался с музыкой. – Но за вами пришли ваша мать и сестра.

Федра глубоко вздохнула и отошла на шаг назад.

– Не забывайте, Фе, что проблема с убитым на Стрэнде русским еще не решена, – проговорил он, и в его глазах появилась жесткость. – Не пытайтесь играть со мной, миледи.

Ее глаза расширились. А сердце так сильно забилось, что Федра перестала что-либо слышать, кроме его оглушительного стука.

– Я не могу… поверить, что вы говорите это серьезно..

– Верьте мне. – Он выпустил ее руку. – Напишите мне, где и когда мы встретимся. Иначе мне придется прийти к вам. Я приду к вам домой на Брук-стрит и предстану перед всей вашей замечательной семьей.

Теперь Федра поспешно схватила его за руку.

– Подождите минуточку, сэр, – прошептала она, чувствуя, как ее захлестывает гнев. – Не надо так торопиться. Можете считать, что я уже пригласила вас к себе домой, но только вы должны помнить, что никто из членов моей семьи ничего не знает о человеке, убитом на Стрэнде.

– Вы снова лжете. – Его тон был холодным и отчужденным. – Вы что-то знаете о Горском. И ради вашей же собственной безопасности вам следует все мне рассказать.

Она нахмурилась и поджала губы, потом быстро повернулась и зашагала к гостиной.