Глава 4

– О Господи! – пробормотала Зоуи, идя вслед за Федрой по коридору. – Лорд Эйвонклифф! Он красавчик. Правда?

– Да? – рассеянно ответила Федра. – Я не обратила внимания.

– Какая же вы обманщица, Фе! – Зоуи бросилась на оттоманку из золотой парчи.

Она неожиданно села ровно и выпрямила спину.

– Кстати, почему его шейный платок был в крови?

Федра пересказала Зоуи вкратце всю историю, стараясь убрать из голоса даже намек на заинтересованность.

– О Господи, да, да, это очень похоже на Эйвонклиффа! – Зоуи закатила свои большие черные глаза. – В нем есть что-то такое восхитительно грубое, даже животное, что просто сводит с ума женщин.

– Кажется, его мускулы развиты гораздо лучше мозгов, – заметила Федра. – Вы хорошо его знаете?

Зоуи принялась играть концом своей кашемировой шали.

– Достаточно хорошо для того, чтобы понять, что он повеса, – сказала она. – Еще я знаю о нем то, что он всегда получает то, что хочет.

– Думаю, он просто распутник, – проговорила Федра и с задумчивым видом прикусила ноготь на большом пальце. В ее ушах снова зазвучал его приятный, звонкий голос.

– Надеюсь, Фе, вы не оставались с ним наедине?

Федра резко убрала руку ото рта.

– Он истекал кровью, – запротестовала она. – И дверь в гостиную все время была открыта.

– О-о… – Брови Зоуи поползли вверх. – Но я надеюсь, он все же прилично вел себя? Он дурной человек, но тетя Уинни говорит, что он превосходный любовник.

Федра улыбнулась:

– Но откуда она знает об этом?

Зоуи бросила на Федру быстрый взгляд.

– Этот вопрос нужно задать тете Уинни, – сказала она. – Ей, вероятно, что-то известно.

Господи милостивый! Федра почувствовала себя очень неловко. У Зоуи, кажется, имелся ключ ко всем секретам мира, а она была безнадежно наивной. Зоуи посмотрела на дверь, а потом снова на Федру.

– Говорят, в его венах течет цыганская и сицилийская кровь, – продолжала она заговорщицким шепотом. – А тетя Уинни говорит, что его мать была танцовщицей. Танцевала фламенко. Вы знаете, что это такое?

У Федры расширились глаза.

– Лорд Хокстон женился на женщине, танцевавшей фламенко? И получается, что Толбот… испанец или сицилиец?

– И только Бог знает, кто еще. – Зоуи приподняла плечико. – Разумеется, никто не знает, насколько эта легенда соответствует действительности, – заметила она. – Впрочем, кем бы он там ни был, мне все равно. Моя мать тоже была танцовщицей и полукровкой, к вашему сведению. Я бы позволила ему поцеловать себя, если бы у него возникло такое желание. Он так красив и так восхитительно порочен!

Федра почувствовала, что ее лицо заливает горячая краска. В глазах гостьи промелькнуло удивление.

– Что такое? – поинтересовалась Зоуи. Вдруг ее глаза расширились, длинные ресницы с сомнением дрогнули. – О нет! – выдохнула она. – Фе, он не…

Румянец Федры сделался еще ярче.

– Боже мой! – воскликнула Зоуи, беспокойно заерзав на оттоманке. – Он поцеловал вас? Этот нахал? Но вы совсем не та девушка, какая могла бы заинтересовать его. Вы понимаете, что я имею в виду?

Федра отвернулась, чтобы избежать сверлящего взгляда Зоуи. От стыда она была готова провалиться сквозь землю. Зоуи была слишком хорошего мнения о ней. Да и все женщины тоже. А вот некоторые мужчины чувствовали в ней нечто темное, нечто, что было спрятано глубоко-глубоко, на самом дне ее души.

– Мы совсем разные, Зоуи. Вы и я, – прошептала Федра.

Зоуи опустила глаза, ее личико сделалось печальным.

– Вы из тех женщин, на которых сразу женятся, – очень тихо проговорила она. – А я из тех, кого пытаются поцеловать в темном углу.

– О-о! – выдохнула Федра. Похоже, наивной здесь была Зоуи.

Немного подумав, Зоуи сказала:

– Будьте с ним осторожны, Фе. Мне все-таки кажется, что в глубине души Эйвонклифф порядочный человек, но он может быть и опасен.

– Собственно говоря, то, что он сделал, трудно назвать поцелуем, Зоуи, – призналась Федра. – Он просто… клюнул меня. Вот и все. Но как бы то ни было, я не собираюсь снова с ним встречаться.

Зоуи рассмеялась.

– Но я вижу по вашим глазам, что вы заинтригованны! – сказала она. – Вам когда-нибудь приходилось иметь дело с мужчинами? – Зоуи вскочила с места и заходила по комнате, а Федра, сложив руки на коленях, продолжала сидеть в кресле и не торопилась ответом. – Давайте немедленно отправимся на прогулку в Гайд-парк. Я хочу вам кое-что показать.

Неожиданно для себя Федра приняла приглашение. Возможно, свежий воздух выветрит из ее головы воспоминания о поцелуе Тристана. Она приказала слуге принести ее плащ и шляпку и уже через минуту вместе с Зоуи спускалась по лестнице центрального входа. Агнес послушно следовала за ними.

– Зоуи, вы когда-нибудь были влюблены? – спросила Федра.

Зоуи заколебалась.

– Думаю, что да, – наконец сказала она. – Но он оказался очень высокомерным и деспотичным, и мне пришлось отказаться от отношений с ним. Я пережила это как тяжелую инфлюэнцу с осложнением. Но сейчас все уже, слава Богу, позади. А вы, Фе? Вы любили кого-нибудь?

– Со мной тоже это случалось, – призналась Федра. – Однажды я влюбилась просто безумно. Несколько лет назад, но вся эта история скверно закончилась.

На лице Зоуи появилось сочувствие.

– О, Фе, мне так жаль… – Она схватила Федру за руку, стиснула ее пальцы. – Но что произошло?

Рассказывать об этом без слез Федра не могла и сейчас.

– Он умер.

– Боже, – прошептала Зоуи. – Бедняжка. Вы все еще тоскуете по нему?

Федра подняла голову и подставила лицо солнечным лучам.

В воздухе уже пахло самой настоящей весной. Мимо них по улицам неслись роскошные коляски, в которых сидели элегантные леди и джентльмены. Звонко цокали копыта лошадей. Все эти люди были одеты уже в весенние наряды, а она, Федра, все еще куталась в теплый серый плащ. И возможно, впервые в жизни она захотела принять хоть какое-то участие в этом всеобщем празднике жизни. Ей вдруг стало казаться, что что-то очень важное проходит мимо нее. Такие люди, как Зоуи Армстронг и Тристан Толбот, жили полнокровной жизнью и умели от этого быть счастливыми. Они позволяли себе проявлять свои эмоции. Что же с ней было не так? Почему она не могла быть такой же, как все остальные?

Они вошли в парк и, продолжая разговаривать обо всем на свете, пошли по берегу озера Серпентайн.

Зоуи вдруг схватила Федру за руку и потянула за собой:

– Идем туда, давай спрячемся там.

Словно извиняясь за свое экстравагантное поведение, Федра посмотрела на Агнес и двинулась вслед за Зоуи. Похоже, Зоуи задумала какую-то шалость. В самой гуще кустов стояла скамейка. С довольным выражением лица Зоуи плюхнулась на скамейку и заставила Федру усесться рядом с собой, затем извлекла откуда-то из глубоких юбок небольшую изящную табакерку с манильскими сигарами, открыла крышку и сказала:

– Смотри, что у меня есть!

– Зоуи! – удивленно воскликнула Федра. – Но разве леди курят это?

– А почему бы и нет? – Зоуи вставила сигару в рот и достала спички.

– Господи, но где ты это взяла?

– Подарок кузена, – проговорила она с сигарой во рту. – Лорда Роберта Роуленда.

Федра понимала, что против своей воли она втягивается в довольно щекотливую ситуацию, но ей слишком сильно хотелось как-то приобщиться к новой жизни. И сейчас Федре даже захотелось узнать вкус этих манильских сигар.

– Господи, Зоуи, ты оказываешь на меня разлагающее влияние, – усмехнулась Федра.

– Я? – Она втянула в себя дым, и ее глаза наполнились слезами. Откинувшись на спинку скамейки, Зоуи закашлялась. – А теперь, – сказала она, – я просто обязана узнать все о поцелуе Эйвонклиффа. Как вообще все это произошло? Как он преподал это? Он, вероятно, заставил тебя подчиниться ему.

– Я даже не успела понять, что произошло. – Федра неожиданно почувствовала себя хорошо и уютно. – Я отдала ему его шляпу, а он в этот момент наклонился ко мне и…

– Из-за этого нечего беспокоиться. – Зоуи многозначительно помахала своей манильской сигарой. – Я советую тебе не принимать это близко к сердцу. В следующий раз дело может не ограничиться «клевком».

– Я не собираюсь целоваться с ним, Зоуи. Это не входит в мои планы. – Федра продолжала крутить в руках зажженную сигару.

– Ну, попробуй, – предложила Зоуи, – только не вдыхай слишком глубоко.

Федра осторожно втянула в себя дым и тут же сильно закашлялась и вернула сигару Зоуи.

– Ты ведь придешь ко мне поиграть в карты? – В голосе Зоуи слышалась настойчивость. – Скажи «да».

Федра быстро повернулась к своей собеседнице и пристально посмотрела ей в глаза.

– Есть кое-что, что тебе следует знать обо мне, – тихо проговорила она. – Я… я совсем не такая, как ты, Зоуи. Я не люблю общество, оно меня не привлекает.

Глаза Зоуи слегка расширились, темные радужки недоверчиво заблестели, она выдохнула облако белого дыма.

– Фе, но ты же очень молодая, – сказала она. – Не нужно так на меня смотреть… Ты чуть старше меня. Как же можно в нашем возрасте не любить балы, развлечения, званые обеды?

Федра пожала плечами.

– Не знаю, я, собственно говоря, ни разу и не была на балу, – призналась она. – Я хочу сказать, что у меня даже и нет подходящего платья для этого, чего-нибудь такого белого, воздушного… Мне, разумеется, приходится бывать в обществе, но в основном из чувства долга. Что же мне нравится на самом деле, так это слушать музыку, читать, гулять по саду или парку.

– Читать? Гулять по саду? – Зоуи отшатнулась назад. – Бедняжка. Бедная девочка.

– Но что в этом плохого? – слабо запротестовала Федра. – Мне действительно нравится читать, и я получаю необыкновенное удовольствие, слушая музыку.

– Бедная, бедная девочка, – продолжала причитать Зоуи. – Тебе придется наверстывать упущенное. Ты пропустила самое главное в жизни, прошла мимо основного блюда. И еще – не нужно быть все время такой серьезной, а то обычную шутку легко спутать с глупостью. Теперь что касается балов…

– Вот это меня уж точно никогда не заинтересует, суета салонов меня не привлекает. – Федра с раздражением поддела носком туфли крошечный камешек. – Ни за что на свете я не пойду туда развлекаться. И я не собираюсь выходить замуж.

Зоуи с недоверием посмотрела на нее:

– Но ведь мы не говорим о браке.

– А разве балы устраивают не для того, чтобы невесты могли найти женихов, а женихи невест?

– О нет, я по-другому смотрю на все это! – Запрокинув голову, Зоуи весело рассмеялась. – Я делаю все возможное, чтобы не попасться в сети замужества. Мой отец знает это. Я бываю в обществе не для того, чтобы найти жениха, а для того, чтобы общаться с людьми.

– Общаться с людьми?

– Да, чтобы разговаривать с ними, смеяться, весело проводить время, – проговорила Зоуи на одном дыхании. – Ну и еще для того, чтобы дразнить мужчин. – Длинные ресницы Зоуи кокетливо опустились и затеи снова вспорхнули. – Я бываю в обществе, чтобы наслаждаться жизнью, дорогая. И советую тебе попробовать то же самое. Всегда можно сказать «нет», если встанет вопрос о замужестве. Я уже отказала полудюжине мужчин.

Федра молча смотрела на Зоуи, которая сделала еще пару затяжек, потом погасила свою сигару и быстро убрала ее обратно в портсигар.

– Послушай, Федра, – лицо Зоуи внезапно сделалось серьезным, – нельзя, чтобы старая трагедия перечеркнула всю твою жизнь. Выбирайся поскорее к людям и развлекись немного, это пойдет тебе на пользу.

Неожиданно Зоуи наклонилась вперед.

– Честно говоря, Фе, твои восхитительные голубые лаза могут заставить мужчину потерять голову, – проговорила она почти шепотом. – Подумай об этом. И попробуй разбить сердце парочке каких-нибудь…

– Зоуи… я не могу… Мне не нужно это.

– Ха! – воскликнула Зоуи. – Но мужчины заслуживают этого. По крайней мере большинство из них. Среди них попадаются, правда, и хорошие люди, но ты будешь избегать их. И так никто не пострадает.

Впрочем, Федра знала, что в любом случае, просто существуя в одном пространстве, люди каким-то непонятным, непостижимым образом влияли друг на друга, что-то меняли один в другом, заставляли друг друга страдать. Уже выйдя из парка и направляясь вместе с Зоуи назад к Мейфэру, Федра все продолжала думать над словами своей новой подруги. И ей вдруг захотелось отойти от мучивших ее проблем и страхов, отгородиться от них стеной и вдохнуть в себя хотя бы глоток той жизни, какой жили все люди вокруг. Почему бы ей и в самом деле не принять подарок Стефана и не купить себя пару нарядных платьев?

Вернувшись домой, Федра обнаружила в холле Стаблера, который тут же принял у нее плащ и шляпу, а потом сообщил, что ее мать с сестрой уже возвратились и теперь отдыхают перед обедом. Лежавшая на диване гора покупок – среди которых были и четыре отреза, аккуратно завернутых в коричневую бумагу, – наглядно демонстрировала, чем мать с сестрой занимались все утро.

– Ваша матушка просила сообщить вам, что сегодня у вас к обеду будет леди Хенслоу с дочерью, – проговорил Стаблер. – И она хотела бы, чтобы вы тоже присоединились к ним.

– Большое спасибо, но я не могу, – торопливо бросила Федра. – Мне нужно срочно кое-что почитать. Это действительно никак нельзя отложить. И я не хочу, чтобы меня сегодня беспокоили, я буду занята до вечера.

– Разумеется, мисс. – Слуга поклонился. – Я поставлю в известность ее сиятельство.

– Спасибо, Стаблер. – Внезапно Федра почувствовала, как на нее наваливается усталость. – Я буду в гостиной.

Федра быстро прошла в гостиную и остановилась перед стулом, на котором некоторое время назад сидел Тристан Толбот. Стул был все еще повернут спинкой к окну. Кажется ли это ей, или в комнате и в самом деле все еще витает едва уловимый запах бергамота и свежего мужского белья?

В дверях гостиной появилась Агнес, но вдруг в нерешительности остановилась. Федра заметила, что служанка была чем-то смущена, и спросила:

– В чем дело, Агнес?

Служанка сцепила руки перед собой, и было заметно, что они напряжены.

– Я не успела сказать вам этого раньше, мисс, – прошептала она. – Для вас есть письмо. Оно пришло с дневной почтой.

Руки Федры впились в спинку стула.

– От вашей тети?

– От нее, мисс. Простите. О Милли она ничего не знает.

– Совсем ничего? – переспросила Федра, уже заранее зная ответ – в глазах Агнес притаилась грусть.

Служанка решительно покачала головой.

– Нет, мисс, – ответила она. – Ни слова не написала.

– А о Присцилле? – бесцветным голосом проговорила Федра.

– Тетя Кесси говорит, что с Присс все в порядке. – Глаза Агнес просияли. – Она уже не спрашивает так часто о своей матери.

– О, Агнес, – грустно проговорила Федра, – я не слишком уверена, что мы поступили правильно. Ведь твоя тетя уже очень старая.

Открыв окно, Федра села в одно из стоявших у стены старых кресел. Прогулка с Зоуи была приятным нарушением ее привычной жизни. Но здесь, в гостиной, реальность со всей безжалостностью снова напомнила о себе. Перед мысленным взором Федры возникла маленькая Присцилла, ее пухлые пальчики сжаты в кулачки, голубые глаза наполнились слезами. Сердце Федры сжималось от боли – бедная малышка так рано лишилась матери. В силу своего возраста Присцилла не могла пока понять, куда и зачем ушла ее мать. Впрочем, и Федра этого не понимала. Ей казалось, что нет большего греха, чем бросить своего ребенка. Это невозможно простить.

– Вы собираетесь сегодня в Сохо, мисс? – До сознания Федры вопрос Агнес дошел не сразу.

Отвернувшись, Федра часто-часто заморгала, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– Да, хотя я сомневаюсь, что в этом есть какой-нибудь смысл, – ответила она. – Пойду, когда стемнеет. Если кто-нибудь постучится в мою дверь…

– Да, мисс. – Агнес не дала ей договорить. – Я положу все подушки на вашу кровать и накрою их одеялом, а им скажу, что у вас мигрень.

Федра нервно впилась зубами в нижнюю губу. Да, можно было не волноваться: Агнес знала, что нужно делать. Несколько недель назад она со своей служанкой вступила в негласный сговор, и с тех пор Федру не покидало отчаяние.

– Я пойду наверх и немного посплю, – сказала она Агнес. – Разбуди меня, пожалуйста, когда стемнеет. И принеси мне твой плащ и твое темно-синее платье. Думаю, такой наряд мне больше подойдет.

Продолжая сжимать руки, Агнес пробормотала:

– Да, мисс, конечно. И большое вам спасибо.

Женщина с такой силой задвинула ящик стола, что стоявшая на полке статуэтка сначала покачнулась, а затем стремительно рухнула вниз. Мгновенно распахнулась дверь, и в комнату вошел мужчина с очень бледным лицом и широкими плечами. Он неодобрительно посмотрел на разбросанные по полу осколки богемского фарфора.

– Что случилось, мадам?

Руки мадам Востриковой дрожали от гнева. Она снова открыла верхний ящик стола и ткнула в него пальцем.

– Шар, Лаврин. – Она говорила по-русски отрывисто, словно выстукивала каждое слово. – Что с ним? Только, Бога ради, не говори, что у тебя его нет.

Его глаза расширились, и он широкими шагами быстро подошел к письменному столу красного дерева и рывками стал выдвигать все ящики подряд.

– Ты тратишь свое время, Лаврин, – твердо проговорила она, сверля взглядом его затылок. – И, что еще хуже, тратишь мое.

Открыв самый нижний ящик, Лаврин застыл с выражением ужаса на лице.

– Нигде нет!

– О Господи, я так и думала. – Мадам закатила глаза. – Это все дело рук Горского. Вот подлец…

– Но, мадам… – Лаврин быстро отступил от стола на безопасное расстояние и сложил перед собой руки. – Мадам, его комнаты были обысканы.

Она повернулась к нему, ее лицо исказилось от гнева, одна бровь слегка подрагивала.

– Значит, плохо были обысканы. Нужно еще раз все обыскать! – прохрипела она, указывая пальцем на потолок. – Переверните вверх дном его комнату, вскройте пол, если понадобится.

Лаврин заморгал.

– Мадам, уверяю вас, все это бесполезно. Мы ничего не найдем там, – продолжал он настаивать. – Вполне возможно, он спрятал шар где-то в другом месте.

– Не говори глупости, Лаврин, – резко бросила она. – Он никого здесь не знал. После того как мальчишку отправили на север, Горский поехал за ним, и в это время он ни с кем не общался.

– Но может быть, мадам, он взял шар с собой в то утро?

– Его бы нашли. – Она покачала головой, в ее белокурых волосах заиграл лучик света. – Труп Горского обыскали. Если бы шар был при нем, его бы непременно нашли.

Лаврин раздул щеки.

– Да, – выдохнул он, – если на это было время.

Она быстро повернула к нему лицо, в ее глазах промелькнуло что-то вроде удивления и сомнения.

– Если на это было время? – спросила она. – Что ты хочешь этим сказать, Лаврин? Думаешь, я наняла желторотого дилетанта убить Горского? Думаешь, он не знал, что нужно было порыться в его карманах?

Лаврин поднял вверх обе руки, ладонями к своей собеседнице.

– Я не знаю этого наверняка, мадам, – сказал он. – Но ведь в таком деле все возможно.

Мадам направила унизанный кольцами палец в лицо Лаврину.

– Раз ты сомневаешься в его профессиональных качествах, Лаврин, значит, тебе придется найти его. Найти и задать ему интересующий нас вопрос. И если этот болван потерял мой шар – убей его.

– Да, мадам, – прошептал Лаврин.

Она ногой задвинула нижний ящик с таким грохотом, что Лаврин подскочил на месте.

– А что там у нас с этими девушками? – резко бросила она. – Ты узнал их имена? Есть у тебя хоть какая-то информация?

Лаврин осторожно отступил от стола еще на шаг.

– Наш осведомитель с Боу-стрит говорит, что они ничего не видели, – тихо проговорил он. – Это отражено даже в протоколах допроса.

– Они из семей, имеющих влияние, – заметила мадам с задумчивым видом. – И их семьи не дают следствию хода, все замалчивается.

– Но они ничего не видели, – снова повторил Лаврин.

Усмехнувшись, мадам закрыла теперь верхний ящик, пронзительно хрустнувший.

– Мой дорогой Лаврин, – насмешливо сказала она, – ты уже десять лет в деле, а у тебя на носу до сих пор розовые очки.

В ту ночь над Темзой стоял туман, пропитанные влагой белые клубы медленно расползались от реки по всему городу, прикрывая его точно газовая вуаль. Правда, эта вуаль остро пахла дымом и копотью. Федра, находившаяся сейчас в съемной комнате в Сохо, пододвинула к окну стул, прижалась лбом к стеклу и стала напряженно вглядываться в промельки огней, тонущих в белой пелене.

Во всех окнах дома напротив горел свет, как горел он здесь всегда, каждую ночь, но на улице разглядеть было ничего невозможно, кроме осторожно скользящих черных теней случайных прохожих. Федра вздохнула. Кажется, у этого публичного дома, такого известного и пользующегося расположением высокопоставленных персон, дела шли не слишком хорошо. Достав из кармана носовой платок, Федра стала старательно протирать грязное стекло, как будто это могло помочь ей разглядеть на улице все ее секреты. Кто-то неожиданно постучал в дверь комнаты, и Федра подскочила на месте.

– Да? – Она с неудовольствием отметила про себя, что ее голос заметно дрожит.

– Томпсон? – послышался грубоватый женский голос, в котором не было и намека на теплоту. – Уже вторник, дорогуша.

Федра поднялась с протяжно скрипнувшего деревянного стула.

– Да, вторник.

– Если думаешь остаться, то сделай следующий взнос. С сегодняшнего дня комната уже считается неоплаченной, – напомнил голос.

Взяв старый кожаный кошелек, который дала ей Агнес, Федра прошла через комнату и распахнула дверь. В темном коридоре стояла владелица дома миссис Вутен со свечой в руках. Казалось, это существо в потертом черном платье с наспех взбитыми седыми кудрями было самим порождением старого дома, его влажных стен, скрипящих ступенек и непроглядной нищеты. Ее сухие желтые пальцы судорожно шевелились, как будто он уже пересчитывала полученные монеты.

– Один шиллинг и три пенса, – сказала она, протягивая высохшую ладошку к Федре. – Если ты, конечно, остаешься…

– Да, я остаюсь еще на неделю, мадам, – проговорила Федра, стараясь придать своему голосу интонации Агнес, и опустила монеты в ладошку миссис Вутен.

Старуха ощупала монеты пальцами, довольно осклабилась, обнаружив недостаток нескольких зубов, и быстро спрятала свою добычу в карман.

– Очень хорошо, дорогуша. – Она подняла на Федру белесые глаза. – Кажется, ты нашла работу?

Федра кивнула:

– Да, я поступила в шляпную мастерскую. Она находится на Пиккадилли. Платят там не слишком много, но я могу позволить себе здесь остаться.

– Что ж, значит, ты работаешь в шляпной мастерской, – без всякого интереса прошелестела миссис Вутен.

Ее взгляд мгновенно потух. Несколько недель назад миссис Вутен сдала комнату разорившейся вдове миссис Томпсон, которая искала работу, но при этом исправно платила. Раз в неделю владелица дома получала деньги, и ее мало волновало, где их брала жиличка.

– Миссис Вутен, – неожиданно снова заговорила Федра. – Я вот тут подумала…

– Что подумала? – В глазах старухи тут же показалась настороженность.

Федра неопределенно махнула рукой в сторону окна.

– Там, напротив, такой красивый большой дом, – сказала она. – Кто там живет?

– А зачем тебе это?

Федра пожала плечами.

– Жгут свет всю ночь. И никто не входит и не выходит. Вот я и спросила.

– Меньше знаешь, крепче спишь. А? Знаешь такую поговорку? – Миссис Вутен приподняла палец вверх. – На твоем месте, дорогуша, я бы не задавала лишних вопросов. И тебе советую.

– Понятно. – Федра отступила в свою комнату. – Спасибо, миссис Вутен. И спокойной вам ночи.

Неожиданно лицо миссис Вутен смягчилось.

– Если, дорогуша, ты зарабатываешь деньги лежа на спине, то с этим вопросом не ко мне, – тихо проговорила старуха. – Ты ведь не хочешь этого делать? А? Держись этой стороны улицы, так гораздо спокойнее.

– О-о! – Федра прижала руку к груди. – Я не знала… Спасибо, миссис Вутен.

Из лица миссис Вутен совсем ушло напряжение, оно расслабилось и обмякло.

– Я и сама не слишком много знаю об этом доме, дорогуша, – прошептала она. – Но я знаю, что к черному ходу частенько подъезжают роскошные экипажи. А потом уезжают. И в тех экипажах увозят хорошеньких девочек, которые, бывает, и не хотят никуда ехать. И некоторые из этих девочек никогда не возвращаются назад. Так что держись этой стороны улицы, дорогуша.

К черному ходу… Значит, экипажи подъезжают со стороны переулка, а не к парадному крыльцу. Федра изобразила испуг и смущение.

– Спасибо, миссис Вутен, что предупредили.

Закрыв дверь, Федра вернулась к своему наблюдательному пункту, села на стул и отодвинулась как можно дальше к краю окна. Так можно было увидеть конец улицы и начало переулка, ведшего к черному ходу публичного дома.

В голове Федры мгновенно созрело решение. Она потушила лампу, быстро накинула плащ Агнес и, стараясь ступать как можно тише, спустилась по лестнице вниз. Выйдя на улицу, она свернула в переулок, который должен был привести ее к дверям публичного дома.

Тянувшийся вдоль улицы высокий каменный забор надежно укрывал подъезд черного хода от взглядов случайных прохожих, но высокие чугунные ворота были широко распахнуты. Падающий из окон свет освещал узкий двор без признаков какой-либо растительности, в воздухе явственно ощущался тошнотворный запах гнили и чего-то кислого.

Неожиданно из подъезда вышла полная женщина а просторной белой блузе. В одной руке она держала старомодный фонарь, а в другой ведро с помоями. Дойдя до выгребной ямы, женщина опрокинула ведро и вылила его содержимое в яму.

– Я… я ищу работу, – обратилась к ней Федра. – Я хотела бы работать в доме служанкой.

Женщина решительно покачала головой.

– Но может, что-нибудь найдется для меня? – продолжала настаивать Федра. – Может, мне с кем-то поговорить?

Не ответив, женщина подняла свою пухлую руку с фонарем, быстро повернулась и зашагала к подъезду.

Дверь с грохотом захлопнулась. Эта женщина не могла ей помочь, так же как не смог и Горский. Разумеется, служанка была испугана, да и Горскому было чего бояться…

Федра поежилась. Ее не покидала уверенность, что убитый русский следил за ней, возможно, искал случая поговорить с ней. Но почему? В тот день, когда она, набравшись смелости (или это было лишь глупостью?), постучала в дверь парадного подъезда публичного дома и стала расспрашивать о рыжеволосой служанке из Гемпшира, которая, возможно, там работала, швейцар сказал, что не знает такой девушки и что ее нужно искать в другом месте. Казалось, Милли приехала в Лондон, вошла в этот дом и затем просто исчезла с лица земли.

Может быть, так оно и было.

Нет, сказала себе Федра, не надо так думать. Она не сдастся. Конечно, Милли была наивной деревенской девушкой, но она отличалась твердым характером. Она знала, как выживать. Федра решила, что ей нужно каким-то образом проникнуть в публичный дом и убедиться во всем самой. Только так можно было найти Милли. Хотя, конечно, нельзя было исключать и того, что Милли могла оказаться среди тех несчастных, которых уводили через черный ход, увозили в экипажах и они никогда уже не возвращались обратно.

Эта мысль заставила Федру похолодеть, и она снова отступила в темноту переулка. В это самое мгновение ей вдруг показалось, что рядом с ней находится кто-то еще. Она не успела ни вскрикнуть, ни обернуться – большая сильная ладонь накрыла ее рот, другая рука обвилась вокруг талии. Неведомая сила увлекла ее к противоположной стороне улицы. В отчаянии она попыталась кричать, но ее крики были едва слышны.

– Тихо, не нужно кричать, – послышался хриплый глубокий голос. – Я не сделаю тебе ничего плохого.

Но Федра продолжала бороться, как дикая кошка. Она с силой толкнула мужчину локтем, стала наступать ему на ноги. Незнакомец рассмеялся ей в ухо и осторожно прижал Федру грудью к каменной кладке стены.

– Тише, Бога ради. – Теперь голос звучал мягко, почти нежно. И если бы не парализовавшая ее паника, она бы сразу обратила внимание на то, что голос, как ни странно, был ей знаком. – Послушай же…

– Нет! Пустите меня! – закричала Федра, но через мгновение ладонь снова закрыла ей рот.

Затем она почувствовала, что мужчина прижался своей грудью к ее спине. Исходивший от тела незнакомца жар проникал в ее тело. Сжав губы, Федра снова попыталась ударить его локтем в живот. Потом, изловчившись, она впилась зубами в тыльную сторону его ладони. Надетая на руку кожаная перчатка сделала этот укус не таким болезненным – незнакомец лишь снова рассмеялся:

– А ты, оказывается, кусаешься, лиса!

– Бандит! – глухо прокричала она в перчатку. – Помогите! На помощь!

– Перестань кричать, и я уберу руку, – предложил он. – Только скажи, что тебе известно об этом доме. Мни только это нужно. Мне нужна только информация. Я слышал, что ты разговаривала со служанкой.

Перейдя на шепот, он приблизил губы к ее уху. На Федру повеяло легким запахом бергамота, смешанным со свежим мужским потом. Этот возбуждающий запах был тоже ей знаком.

О Господи, неужели это?.. Чтобы осмыслить внезапно пришедшую ей в голову мысль, Федра перестала сопротивляться. Его тело, прижимавшееся к ней сразу обмякло.

– Очень хорошо, – тихо сказал он. – Я уберу руку. Будь так любезна, расскажи мне все, что тебе известно об этом доме.

– Н-н-н-ничего, собственно говоря, мне не известно. – Федра имитировала акцент кокни. – Просто я искала работу, хотела пойти в дом служанкой.

– Служанкой, значит? – Федра вдруг поняла, что одна его рука лежит на ее левой груди, и сильно смутилась. – Как-то мне с трудом верится в это. Не знаешь почему?

– Поверьте мне, сэр, прошу вас. Это правда.

Его губы все еще находились в дюйме от уха Федры, его нос щекотали выбившиеся из ее прически волосы. Федра почувствовала, что ее страх перерастает в нечто более опасное. Он втянул в себя воздух.

– Служанки, с которыми мне приходилось иметь дело, никогда так не пахли.

– Видимо, вам не часто приходилось иметь дело со служанками.

Откинув назад голову, он громко рассмеялся. Да, теперь Федра узнала этого человека. Ошибки быть не могло.

«О, пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы он меня не узнал», – помолилась про себя Федра.

– Пустите меня! – Федра снова попыталась вывернуться из объятий мужчины. – Пустите же. Я говорю вам, пустите.

– Отпустить тебя? – пробормотал он. – Но мне так трудно расстаться с этой маленькой круглой задницей и такой роскошной грудью.

По спине Федры пробежал холодок, и она замерла. И вдруг его губы заскользили по ее шее. Федра вздрогнула.

– Ты действительно хочешь, чтобы я тебя отпустил? – пробормотал он. – В тебе есть что-то такое, чего я никак не могу…

– Отпустите меня! – потребовала она. – Немедленно.

– Ах вот оно что, – проговорил он, ослабляя свою хватку. – Леди выдвигает требования. Может быть, встретимся как-нибудь в другой раз?

Снова попытавшись освободиться, Федра бросила на мужчину осторожный взгляд, как будто она могла хоть что-то рассмотреть в непроглядной тьме. И это было большой ошибкой с ее стороны. Он снова рассмеялся и быстро накрыл ее губы своим ртом. Сначала это походило на шутку и выглядело почти невинно, но через мгновение его губы задвигались так, как будто он умирал от жажды и ее рот был единственным источником, способным удовлетворить его настоятельную потребность. Наконец он оторвался от ее губ, собираясь, по-видимому, что-то сказать.

Воспользовавшись этой заминкой, Федра с силой толкнула мужчину в грудь и вывернулась из его объятий. Быстро побежала вдоль стены, так быстро, как только могла. Если бы он бросился за ней в погоню, то наверняка бы догнал. Значит, он просто позволил ей убежать. Можно не сомневаться, что такой крепкий и ловкий мужчина, как Тристан Толбот, поймал бы ее, если бы захотел.