Глава 9

Этой ночью Федре приснился страшный сон. Ей привиделось бледное лицо Горского с темными пустыми глазницами. И это было отнюдь не лицо человека, с которым она разговаривала в Сохо, и не того, кто прятался в табачной лавке. Это была маска смерти Горского, та маска, что появилась на его лице в последние мгновения жизни. Невидящий взгляд, предчувствие близкого конца, ускользающая жизнь и… страх, бесконечный, безмерный ужас. Его голова была повернута набок, одна рука вытянута вперед, словно он просил пощады и помощи.

Он просил помощи…

Да, его рука была вытянута вперед, мелькнула у Федры мысль, хотя она будто бы еще продолжала спать.

– Фе? – До ее сознания дошел голос Тристана. – Фе, что случилось?

Федра открыла глаза и посмотрела на него. Она спала? Или ей только казалось, что она спит? Снова начался дождь, по крыше барабанила равномерная дробь. Наконец Федра поняла, что уже проснулась.

– Его рука, – пробормотала она. – Рука Горского… Он… он протягивал ее мне. Там, кажется, что-то было.

– Что-то было? – эхом переспросил Тристан, убирая со лба растрепавшиеся пряди.

Приложив руку к груди, Федра быстро села в кровати.

– Там что-то было, – повторила она.

– Фе, о чем ты говоришь?

– Да, у него в руке что-то было… я не знаю… Как будто что-то деревянное. Потом оно покатилось по полу. Да, покатилось по полу.

– Что-то деревянное? – уточнил Тристан. – Мы говорим о Горском?

– Господи! – вдруг в ужасе воскликнула Федра, схватив Тристана за руку. – Который теперь час?

Тристан бросил взгляд на окно. Пелена дождя не скрывала уже начавшую блекнуть луну.

– Ночь подходит к концу, – сказал он. – Светать начнет примерно через час.

Федра вскочила с кровати, что-то стала искать на полу.

– Господи, – прошептала она, натягивая сорочку. – Мы должны торопиться.

Слегка приподнявшись в постели, Тристан протянул к Федре руку.

– Подожди, Фе. – Он вдруг ощутил в себе настоятельное желание немедленно задать ей один вопрос, который он никогда не задавал ни одной женщине. – Когда я тебя снова увижу?

Захваченная врасплох этим вопросом, Федра на мгновение замерла с чулком в руке. Она ничего не ответила, а просто посмотрела куда-то в сторону, словно не доверяла собственным ощущениям.

– В девять, – наконец сказала она. – В это время открывается магазин Кембла. Дом номер восемь на Стрэнде.

Он сел в кровати и взял Федру за руку, потянул и усадил ее к себе на колени.

– Дом номер восемь на Стрэнде? – спросил он, обнимая ее за талию. – А как насчет нас, Фе?

– Нас? – повторила удивленно она.

Тристан тут же пожалел, что задал ей этот вопрос. Он никогда не совершал подобных глупостей. Собственно говоря, именно женщины обычно задавали ему этот вопрос. Теперь это сделал он. Что бы Федра ни ответила, у него уже теперь болезненно засосало под ложечкой.

Взгляд Федры смягчился, на ее лице промелькнуло что-то вроде сожаления.

– Тристан, никаких «нас» нет, – сказала она тихим хриплым голосом.

«Никаких «нас» нет», – несколько раз эхом пронеслось в его голове. Он не должен ничего ожидать от нее. Значит, она уже не ляжет в его постель… На таких женщинах, как Федра, либо сразу женятся, либо их оставляют в покое. Третьего не дано. Получается, ему, знаменитому Тристану Толботу, замечательному любовнику, за которым охотилась чуть ли не вся женская половина Лондона, дали отставку. Его услуги больше не требовались. Он заставил себя улыбнуться.

– Как пожелаешь, любовь моя, – сказал он, выпуская ее руку. – В девять часов я буду тебя ждать.

Мистер Кембл стоял на коленях перед стеклянным шкафчиком. Он склонился вперед, и полы его изящного, модно скроенного сюртука коснулись пола.

– Жан-Клод! Быстрее!

Помощник мистера Кембла Жан-Клод, высокий стройный юноша с черными блестящими волосами, появился из ниоткуда и бросился к туалету, располагавшемуся где-то под лестницей. Через мгновение он снова оказался у шкафчика, уже с веником в руках, наклонился и передал веник хозяину.

– Мерси, – проворчал мистер Кембл, хватая веник.

Кембл был очень удивлен, увидев сегодня в девять часов утра перед дверью своего магазина леди Федру Нортемптон с ее служанкой. Но в гораздо большее удивление его повергло появление Тристана. Мистер Кембл даже не нашелся что сказать в первую минуту, он просто молча таращился на своих гостей, а потом изрек нечто неопределенное, типа «э-э-э… но… а…».

Некоторая напряженность, установившаяся между Тристаном и Федрой, не была замечена окружающими. Эта неловкость ощущалась лишь ими самими, и возникла она почти сразу же, как только Тристан встретил Федру на улице. Тристана неприятно поразила нарочитая холодность Федры и та официальность, с которой она держалась и которая отнюдь не объяснялась только лишь тем, что они находились на людях. Нечто неуловимое, что-то вроде сожаления, сомнения, витало между ними.

Все мысли Федры сейчас были заняты поиском того предмета, который обронил Горский. Она молча смотрела, как мистер Кембл управлялся с веником, засовывал его под шкафчик и выметал оттуда все, что можно было вымести. В ее глазах таилась тревога.

– Не могу понять, почему я не вспомнила этого раньше, – повторяла она уже в который раз. – Но тогда тут было столько крови…

– Вы, леди Федра, находились в шоке, а в таком состоянии мало кому удается мыслить рационально, – сказал Тристан, наблюдая за мистером Кемблом, который перешел с веником к следующему шкафу. Кембл бросил сердитый взгляд на Тристана, который тоже наклонился и заглянул под шкаф.

– Посмотрите вон в том углу за ножкой, – попросил Кембл. – Этот предмет мог закатиться за ножку шкафа.

Тристан обошел шкаф и заглянул под него с другой стороны.

– Там ничего не видно, слишком темно…

– Значит, ничего нет? – резко спросил Кембл.

– Кажется, нет… Нет, подождите, вон там дальше что-то вроде бы есть… Справа.

Федра быстро опустилась на колени и тоже заглянула под шкаф.

– Да, что-то там лежит, но, кажется, эта штука застряла между стеной и ножкой, – беспомощно пробормотала она. – Может быть, если мы отодвинем шкаф…

– Чтобы заработать себе грыжу? – ужаснулся мистер Кембл. – Нет уж, пожалуйста, увольте меня, господа.

Тристан обхватил шкаф руками спереди и сзади. Рывком приподнял вверх ближайший к себе край и затем повернул шкаф вперед, использовав заднюю правую ножку в качестве точки опоры. Послышался жуткий скрежет. И для обозрения всех присутствовавших открылась покрытая пылью, испещренная щербинами стена.

Кембл выронил веник и всплеснул руками.

– Господи Боже мой! – воскликнул он. – Иметь все эти мускулы не так уж и плохо. А иногда даже очень и полезно.

Жан-Клод, как заметил Тристан, смотрел на него с нескрываемым восхищением, и в его мозгу в этот самый момент, по всей видимости, формировалось новое отношение к аристократам.

Хоть кто-то оценил его способности, с усмешкой подумал Тристан. Федра была слишком занята тем предметом, который прятался за ножкой шкафа.

– Я попробую сейчас туда пролезть, я тут меньше всех, – сказала она, протискиваясь между шкафом и стеной. – Если мне не удастся…

– Позвольте мне еще немного подвинуть шкаф, – предложил Тристан, – тогда вам, миледи, не нужно будет так мучиться.

Она прижалась грудью к стене и наклонилась вбок просунула за шкаф руку, пошарила ею.

– О, смотрите! – радостно воскликнула Федра. – Вот оно!

Она выбралась из-за шкафа, в ее прическе покачивался клок паутины. В руке Федра держала небольшой деревянный шарик, по размеру немногим меньше мяча для крикета. Тристан и Кембл подошли к ней ближе и самым внимательным образом стали разглядывать найденный предмет.

Он был сделан из лакированного дерева, инкрустированного золотом, и напоминал сферическую шахматную доску. И на каждом квадратике было выгравировано по маленькой букве.

– Похоже на кириллицу, – предположила Федра.

– Да, русские буквы, – согласился с ней мистер Кембл, ковырнув ногтем один из квадратиков.

Тристан оглядел шар еще раз – да, мистер Кембл и Федра правы, это был русский шрифт.

Кембл взял в руки шар и стал крутить его, внимательно рассматривая со всех сторон.

– Вообще-то я умею читать по-русски, – сказал он. – Но это просто буквы, здесь нет никакой определенной надписи.

Тристан протянул руку:

– Позвольте мне взглянуть на эту вещицу, мистер Кембл.

– Прошу. – Мистер Кембл опустил шар в ладонь Тристана.

Тоже покрутив шар в руках, Тристан нажал пальцем на один из квадратиков, послышался тихий щелчок, и с другой стороны шара выполз крошечный деревянный брусок.

– Очень интересно, – сказал мистер Кембл. – Нажмите-ка еще на один квадратик.

Тристан так и сделал, но на этот раз ничего не произошло. Нажав на выдвинувшийся брусок, он вернул его в первоначальное положение. Снова раздался щелчок, и шар приобрел прежний вид. Тогда Тристан надавил пальцем на другую букву, и все повторилось снова.

– Весьма загадочный шар, – задумчиво проговорил мистер Кембл. – Я видел что-то похожее в Восточной Европе, но не в такой форме. Уж больно необычная форма.

– Я тоже кое-что вспомнил, – сказал Тристан. – Я видел такую же непонятную вещицу, только в форме кубика, у одного турка, его потом убили. И его кубик был гораздо проще устроен.

– И как это используют? – поинтересовалась Федра. Тристан покачал головой.

– Мне кажется, что если нажимать буквы в определенной последовательности, то шар откроет секрет, – объяснил он. – Возможно, из него появится драгоценный камень, бриллиант. Что-то в этом роде.

– И какую же последовательность букв выбрать? – резко спросил Кембл.

– Мне кажется, на этот вопрос можно ответить лишь тогда, когда шар будет разобран, – сказал Тристан. – Наше любопытство может также удовлетворить человек, сделавший эту вещь.

– А мы сами не сможем открыть его? – спросила Федра.

Кембл поднял на Тристана глаза.

– Мне кажется, нам не стоит этого делать, – возразил он. – Лучше отнести его сразу к де Венденхайму. Пусть люди из министерства внутренних дел взглянут на шар.

– Совершенно с вами согласен, – проговорил Тристан. – И чем быстрее, тем лучше. Доверите ли вы мне сделать это?

Кембл махнул своей ухоженной рукой с розовыми блестящими ногтями.

– Разумеется, – ответил он. – Я совсем не горю желанием отправиться в Уайтхолл.

На Стрэнде, как и всегда, было оживленно. По дороге, грохоча колесами по булыжникам, ехали кареты, по тротуарам шли пешеходы. Забрав поводья у слуги, Тристан дал Каллидоре кусочек сахара, потом вскочил в седло и поскакал по направлению к Вестминстеру.

Но эта поездка не принесла нужного результата. Когда Тристан добрался до Уайтхолла, ему сказали, что де Венденхайм уехал по делам и будет на месте только завтра после обеда. Разочарованный, уставший и эмоционально взвинченный, Тристан отправился теперь на Кавендиш-сквер повидаться с отцом.

Пембертон впустил его в дом и тут же сообщил, что его отец сегодня чувствует себя немного лучше и только что позавтракал. Войдя в спальню лорда Хокстона, Тристан обнаружил, что сотрудники из министерства – эта стая черных воронов – уже отбыли, чтобы, по всей видимости, перекусить и напиться чаю. Теперь в комнате стояла тишина, и можно было без помех поговорить с отцом.

После того как Тристан показал отцу загадочный шар и поведал всю историю о том, как эта вещь попала к нему в руки, лорд Хокстон похвалил его работу и сказал, что он всегда знал, что его сын обладает прекрасными аналитическими способностями.

– Так кто, ты сказал, помог тебе найти это? – поинтересовался отец, продолжая крутить в руках шар.

Тристан кашлянул, чтобы прочистить горло.

– Леди Федра Нортемптон.

– Та самая девушка, которая стала свидетельницей убийства? – спросил отец, кладя шар на тумбочку рядом с кроватью. – И что она за человек, эта леди Федра?

– Она очень умная и утонченная девушка, – быстро ответил Тристан.

– И сколько же ей лет? – снова задал вопрос отец. – Полагаю, она уже не школьница?

– Нет, сэр. – Тристан улыбнулся. – Ей года двадцать два или двадцать три.

– Она хороша собой?

Тристан был удивлен.

– Все считают ее обычной, – ответил он. – Но так кажется только тем, кто не хочет взглянуть на нее повнимательнее.

Одна бровь его отца поднялась вверх.

– Понятно, – пробормотал он. – А ты, как я полагаю, захотел уделить ей чуточку больше внимания, чем другие. Хочу напомнить тебе, Тристан, что эта девушка невинна и из хорошей семьи, не чета твоим обычным увлечениям. Надеюсь, ты не стал с ней флиртовать ради того, чтобы получить от нее нужную для расследования информацию.

Слова отца Тристан воспринял как пощечину, но не подал виду, что обижен.

– Вы, сэр, желаете найти убийцу и как можно скорее прояснить дело. – Тристан натянуто улыбнулся. – Только это важно, а флиртую я с женщинами или нет, не имеет значения.

Хокстон снял с носа очки в серебряной оправе и глубоко вздохнул.

– Просто во мне всегда теплилась надежда, что когда-нибудь тебе захочется чего-то большего, чем флирт, – устало проговорил он. – Но твоя жизнь, Тристан, – это твое личное дело, я никогда в нее не вмешивался, и ты прекрасно знаешь об этом.

– Если я не слишком хорош для своей собственной семьи, – наконец сказал Тристан, и его голос предательски дрогнул, – то и Нортемптоны сочтут меня неподходящей кандидатурой для их дочери.

Возникла неловкая пауза, нарушаемая лишь ритмичным цоканьем копыт за окном и тяжелым дыханием отца. Тристан молча смотрел на улицу. В сквере появились люди, скакавшая по дороге лошадь с всадником исчезла из виду. Он ждал, что отец скажет что-либо примирительное, как-то даст понять, что любит его. Или просто пошлет его к дьяволу. Тристану хотелось, чтобы лорд Хокстон хоть как-то обнаружил свои чувства, разрушив установившуюся между ними стену молчания и безразличия.

Наконец Хокстон заговорил:

– Обстоятельства твоего рождения, Тристан, прискорбны. И именно поэтому Толботы всегда относились к тебе, скажем так, сдержанно и не проявляли тех родственных чувств, которые могли бы. Мне очень жаль, но изменить этого я не в силах.

Тристан резко повернулся к отцу, его лицо покрылось смертельной бледностью.

– Сдержанно? – эхом повторил Тристан. – Моя бабушка никогда не удостаивала меня и взглядом. Мои двоюродные братья и сестры вообще не замечали моего существования. А твой родной брат, то есть мой дядя, очень надеялся, что я не вернусь живым из Греции, и, вероятно, каждый день молился, чтобы мне перерезали горло.

– Да, – пришлось согласиться с сыном лорду Хокстону. – И ты отвечал им той же монетой.

Тристан покачал головой.

– И вы сами, сэр, назвали обстоятельства моего рождения прискорбными, – продолжал он. – Но моя мать была хорошей женщиной, вы сами вынудили ее покинуть меня.

Хокстон вытянул свои сухие руки вдоль тела.

– Ты мой сын, Тристан, – тихо проговорил он. – И я делал для тебя все, что мог. Мне хочется, чтобы ты понял это.

«Ты мой сын…» В устах лорда Хокстона эти слова звучали как ругательство.

Тристан снова вернулся к кровати отца и взял с тумбочки деревянный шар.

– А теперь я оставлю вас, сэр, – сухо сказал он. – Вам необходимо отдохнуть.

Хокстон снова надел очки.

– Кстати, Тристан, я сделал то, о чем ты меня просил, – тихо проговорил он. – Теперь ты парламентский заместитель министра, в ведении которого находится министерство иностранных дел. Весь персонал в твоем распоряжении, и ты имеешь доступ ко всем секретным документам. Считается, что ты неофициально занимал эту должность с начала моей болезни.

– Кажется, об этом знает уже весь мир, – язвительно бросил Тристан. – Я только что был в Уайтхолле, и все на меня смотрели выкатив глаза.

Лорд Хокстон не удостоил вниманием это замечание сына.

– И что же ты собираешься делать дальше?

– Собираюсь отправиться в тот бордель, – сообщил Тристан. – Я знаю кое-кого из покровителей Востриковой. И среди них есть те, кто пользуется ее услугами. Для начала я хотел бы разузнать, какого рода эти услуги. Мне кажется, именно за это можно зацепиться.

– И что это даст? – поинтересовался лорд Хокстон. – Ты настроишь ее окружение против себя, и в один прекрасный момент тебе просто перережут глотку.

Тристан пожал плечами:

– Может, и так. А возможно, меня свяжут, вставят в рот кляп и отдадут паре пухленьких блондинок, которые будут стегать меня кнутами.

Лорд Хокстон с отвращением поморщился:

– Ты, кажется, хотел оскорбить мой слух этим высказыванием.

– А меня задевает, сэр, то, – заговорил Тристан, – что всю грязную работу вы предоставляете своим поварам. А когда мясной рубец готов, вы, может быть, и отведаете кусочек. Но вы упорно не хотите знать, как изготавливалось это блюдо.

– Тристан, ты не…

– «Ты не понимаешь, Тристан», – прервал отца Тристан. – Вы, отец, дали мне опасное задание, и изначально предполагалось, что я буду контактировать не с херувимами. И вполне возможно, что волей обстоятельств я буду вовлечен в ситуации, от которых респектабельное общество старается отгородить себя. Вы хотите знать, что замышляет мадам Вострикова. К сожалению, существует только один способ проникнуть под завесу этой тайны. Пробраться внутрь дома и разобраться с этим на месте.

Хокстон устало махнул рукой.

– Хорошо, Тристан. Поставь только де Венденхайма в известность, – сказал он. – И потом… сделай свою работу.

Уже стоя на пороге спальни отца, Тристан вдруг заколебался. Да, черт возьми, ему придется доделать это дело до конца. Лорд Хокстон дал ему это поручение, потому что знал, что на него во всем можно положиться.

– Даю вам слово, сэр, – сказал Тристан, кивнув. – А вы знаете, я всегда исполняю свои обещания. Всего доброго.

Тристан прошел по коридору и свернул к боковой винтовой лестнице. Он проклинал себя и удивлялся тому, что отец так быстро пронюхал насчет его отношений с леди Федрой Нортемптон.

Ответ мог быть только один: лорд Хокстон установил за ним слежку. Выругавшись в последний раз, Тристан положил деревянный шар в карман, вышел на улицу и с удовольствием грохнул входной дверью.

Федра пришла домой утром, ее нервы были натянуты, как готовые лопнуть струны. Протянув руку к дверному молоточку, она неожиданно увидела Зоуи Армстронг.

– Привет, Зоуи. – Федра попыталась изобразить улыбку. – Ты сегодня так рано.

– Фе, где, черт возьми, ты пропадала всю ночь? – спросила Зоуи, как только они вошли в дом.

Федра замерла, потом посмотрела на Зоуи:

– Прошу прощения?

Зоуи наклонила голову набок и усмехнулась.

– Я приходила к тебе вчера ночью, бросала камешки в твое окно, – сказала она. – Было около часа, но ты к окну так и не подошла.

– Зоуи! Ты втянешь меня в скандал еще до начала сезона.

Зоуи принялась смеяться.

– О каком скандале ты говоришь? – Она обернулась и подмигнула Федре. – Тебя просто не было дома, а вот твоя мама и Фиби были у миссис Хендрикс. Мы их там встретили.

Федра ничего на это не сказала.

– Итак? – В голосе Зоуи послышалась настойчивость.

– Итак – что?

– С кем ты была? – Зоуи попыталась заглянуть Федре в глаза.

Федра почувствовала, что ее щеки вспыхнули.

– Тише, Зоуи, – попросила она. – Об этом никто не должен знать. Пойдем ко мне в спальню и поговорим.

– Ага! Вот даже как! – Зоуи изобразила испуг, а затем искреннее раскаяние. – Нет-нет, я никому ничего не скажу. Но мне, Фе, ты должна все рассказать. Если кто-то скажет, что видел тебя, можешь ссылаться на меня. Я скажу, что мы с тобой были вместе. Знай, что у тебя есть алиби.

– О, спасибо, Зоуи! – Федра упала на кровать рядом с креслом, в которое села Зоуи. Ей и в самом деле хотелось с кем-то поговорить, кому-то все объяснить, хотя даже Зоуи невозможно было рассказать всю правду. – Я ходила на прогулку, – наконец сказала она. – Я… я встретилась с мистером Толботом… Эйвонклиффом… если уж на то пошло.

– О Господи! – Зоуи всплеснула руками и прижала ладони к щекам. – Я так и знала. Я знала, что так случится, с самого начала. Его чары действуют безотказно, Фе. И все заметили, как он на тебя смотрел, как с тобой танцевал. Но, Фе, ты должна быть очень осторожна с этим человеком!

– Это не то, что ты подумала, – солгала Федра. – Мне потребовалась его помощь в одном деле.

– Да, многим женщинам вдруг начинает требоваться его помощь, я слышала. – Зоуи засмеялась. – Он очень отзывчивый мужчина.

– Зоуи! – Федра сразу как-то сникла. – Это правда!

– Да, конечно, это правда! – Голос Зоуи сделался низким, и в нем послышались нотки уважения. – Он поцеловал тебя?

Румянец на щеках Федры стал еще гуще. Вероятно не стоило говорить Зоуи о том первом поцелуе, подумала Федра. Но дело было сделано. И потом, впервые за много лет Федра вдруг почувствовала в себе настоятельную необходимость поделиться с подругой.

– Он поцеловал тебя, – сделала вывод Зоуи, заглянув ей в лицо. – Но был ли это только поцелуй? Он лишь поцеловал тебя, Фе?

Федра подняла глаза и посмотрела на размытое отражение Зоуи в стекле.

– Он поцеловал меня, – прошептала она. – О, Зоуи! Это было… нечто большее, чем просто поцелуй.

– Боже милостивый! – Глаза Зоуи сделались огромными. – Эйвонклифф – настоящий негодяй. Такого еще поискать. Он способен на что угодно.

– Что ты хочешь этим сказать?

Зоуи пожала плечами:

– Я никогда не считала его дурным человеком. – Она задумалась. – Он не столько повеса и развратник, каковым его все считают, сколько человек непредсказуемый. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.

Федра закрыла глаза, надеясь, что слова, только что произнесенные Зоуи, как-то сами собой растворятся в воздухе и исчезнут. Не важно, какое определение больше подходит Тристану, если она уже успела влюбиться в него.

– Да, он отменный негодяй, – убежденно повторила Зоуи. – Но я никогда не слышала, чтобы он укладывал в постель девственниц. У тебя будет большое приданое, Фе?

– Да, – ответила Федра. – Но я пока не собираюсь вступать в брак.

Зоуи проигнорировала это замечание Федры.

– Дело, конечно, не в приданом, – продолжала размышлять она. – Эйвонклифф не станет жениться на деньгах. Его состояние позволяет ему выбрать жену по другим соображениям. Если он захочет жениться на тебе…

– Жениться на мне? – Федра отвернулась от окна.

Зоуи смотрела на Федру так, будто перед ней был маленький ребенок.

– Фе, если ты будешь продолжать целоваться с Эйвонклиффом по разным темным углам, рано или поздно вас обязательно поймают, – предупредила она. – Даже мне это понятно. И тогда лорд Нэш потребует от Эйвонклиффа сделать то, что должен был бы сделать при подобных обстоятельствах любой порядочный человек. Помни, Фе, что все это может привести к грандиозному скандалу.

Федра прислонилась к оконной раме и сложила руки на груди.

– Даже если ты и права, Зоуи, я не намерена выходить за него замуж. – Она бросила на подругу мрачный взгляд. – Даже думать не хочу об этом.

– И тем не менее ты выйдешь за него замуж, – уверенно проговорила Зоуи. – Можешь не сомневаться. Если же ты откажешься, то тебя просто замучают разговорами о семейной чести, тебе будут ставить в вину то, что ты разрушаешь будущее Фиби, и так далее, и так далее, и так далее. И в конце концов ты сдашься. Я уверена, ты сдашься…

– Но ты-то не сдаешься.

– Это потому, что я очень эгоистична, – сказала Зоуи. – А ты другая, Фе. Ты не устоишь перед слезными мольбами своих родственников.

Федра молчала, где-то в глубине души она знала, что это было правдой.

Зоуи наклонила голову набок.

– Послушай, Фе, а не влюбилась ли ты?

Федра сильнее стиснула руки.

– Думаю, нет, Зоуи. Это просто… увлечение. Временное помешательство. Это пройдет, я уверена.

Зоуи пожала плечами и улыбнулась.

– Может, все не так уж и страшно, – весело проговорила она. – Возможно, Эйвонклифф будет неплох в качестве мужа. По крайней мере он будет с тобой спать. Это приятный момент. К тому же ему нужен наследник. Так или иначе, но в ближайшем будущем он непременно пожелает иметь жену.

Федра улыбнулась.

– А почему бы тебе не выйти замуж? – с усмешкой спросила она. – Я думаю, лорд Роберт Роуленд был бы отличной партией для тебя. Вместо того чтобы целоваться с ним по темным углам, ты бы лучше вышла за него замуж.

– Выйти замуж за Роберта? – Зоуи громко расхохоталась. – Вот этого уж точно никогда не произойдет. Той женщине, которая выйдет за него замуж, придется дорого заплатить за такое удовольствие. В самом деле, Фе, я не заслужила этого.

Федра продолжала внимательно вглядываться в лицо Зоуи. Разумеется, эти встречи с Эйвонклиффом таили в себе опасность. Если их связь будет предана огласке, то вряд ли после этого она сможет выйти замуж. Вместе с огромным наследством Тристан, единственный сын графа, получит в придачу и все надежды, мечты и ожидания, которые вызревали в этом роду на протяжении трех сотен лет. И он, в свою очередь, будет обязан произвести на свет наследника, сына. Следовательно, ему нужно жениться на женщине, которая сможет это сделать. Нежность, любовь, привязанность – это последнее, что станет искать Тристан в браке.

– Прости, Зоуи, я пошутила насчет лорда Роберта. Решила тебя немного подразнить. – Федра прошла к столу и взяла нож для разрезания бумаг. – Боюсь, сегодня я не смогу отправиться с тобой по магазинам. Я должна остаться.

– Не беспокойся, я не обиделась, – сказала Зоуи. – Но почему бы нам не заказать для тебя новые наряды?

На лице Федры появилась неуверенная улыбка.

– У меня сейчас много дел. Я должна заняться коврами и шторами: их нужно собрать и отнести наверх. Ковры почистить, а шторы постирать, – со вздохом проговорила Федра. – А потом к нам на чай сегодня придет мистер Толбот. Я должна представить его маме.

Глаза Зоуи расширились от удивления, она усмехнулась:

– О Господи! Это походит на «благородные намерения». Честное слово, Фе! После проведенной с тобой ночи. А если он сделает тебе официальное предложение?

Федра решительно покачала головой. Но внезапно ей на глаза навернулись слезы. Казалось, еще немного, и плотина ее затаенных чувств и сдерживаемых эмоций прорвется наружу. Ее губы задрожали, лицо начало морщиться.

Зоуи с тревогой посмотрела на подругу. Ее глаза светились нежностью.

– О, Фе! – вскрикнула она и порывисто обняла Федру за плечи. – Но, моя дорогая, что случилось? Что он сделал? Что сделал этот негодяй? Я убью его собственными руками!

Федра прикусила губу и снова покачала головой:

– Это не Тристан. Я не то имела в виду…

Зоуи отошла назад на шаг и опять посмотрела на Федру.

– В таком случае в чем же дело? – зашептала она. – Прошлой ночью ничего не случилось?

– Нет, – тоже шепотом ответила Федра. – Это случилось не прошлой ночью.

– О Боже мой! Бедняжка! – Зоуи извлекла из кармана свой кружевной носовой платок и стала вытирать Федре щеки. – О, моя дорогая, только не плачь! Что бы там ни случилось, все можно исправить.

Волнение Зоуи и ее заботливость стали той последней каплей, которая пробила брешь в сдержанности Федры. И Федра заплакала и наконец заговорила:

– О, Зоуи, ты очень добра, но, к сожалению, этого никто не сможет исправить. Это случилось давно. Я болела, и доктора сказали мне… Они сказали, что я скорее всего бесплодна. Они сказали, что я вряд ли смогу забеременеть. У меня не может быть детей. Теперь ты понимаешь?

– О, Федра! Неужели это правда? – Взгляд Зоуи стал сочувственным.

– Я старалась не думать об этом, – пробормотала Федра, сдерживая слезы. – И меня это не слишком расстраивало. Но потом я встретила его. Я не хочу выходить за него замуж, Зоуи. Правда не хочу. И он не жаждет на мне жениться. Но дело в том… дело в том…

– Но дело в том, что ты хочешь его, – закончила предложение Зоуи и положила свою теплую ладонь Федре на голову. – Ты хочешь отказаться от него, поступить благородно.

– Я ничего не буду делать, – всхлипнула Федра, уткнувшись в мягкое плечико Зоуи. – Так я поступала всегда. Я всегда замыкалась в себе. Потому что очень трудно объяснить что-то мужчине, в глазах которого ты боишься увидеть разочарование. Видеть, как он смотрит на тебя с жалостью, а потом уходит. Это непереносимо.

– Я понимаю тебя, – сказала Зоуи через некоторое время, продолжая гладить Федру по голове. – Мне так жаль, Фе, – прошептала она еще через минуту. – Так жаль. Возможно, когда-нибудь тебе повезет и найдется мужчина, для которого такие вещи не имеют значения. Но как бы то ни было, ты можешь всегда рассчитывать на меня. Можешь доверять мне.

– Спасибо, Зоуи.

Добавить к этому было нечего. Они сели вместе на кровать и взялись за руки. И сидели так молча, глядя, как в окне над крышами Мейфэра поднимается солнце. Потом Федра поцеловала подругу в щеку и проводила ее до двери. Теперь ей предстояло подготовиться к приему гостя и как-то усмирить собственное сердце. Она не должна показывать своих чувств, она должна оставаться холодной и бесстрастной, чтобы не давать надежд ему и самой не подпасть под власть иллюзий.

Когда Тристан снова пришел в Уайтхолл, его встретил молодой мужчина, одетый в черный костюм, похожий на тот, какие носят «вороны» – служащие Хокстона. Этот мужчина сразу провел его в небольшой кабинет, расположенный на верхнем этаже. К своему немалому удивлению, Тристан обнаружил в кабинете де Венденхайма лежащую на полу огромную черную собаку, которая могла сравниться размерами с пони, – ее массивная голова с мощной челюстью покоилась на краю ковра, а желтоватые глаза внимательно уставились на вновь прибывшего. Когда Тристан подошел к де Венденхайму, и соответственно к собаке, она вдруг приподняла голову и лениво лизнула его ботинок.

– Господи, – пробормотал Тристан, отступая на шаг от черного чудовища.

Тристан вкратце изложил де Венденхайму суть дела и показал найденный Федрой загадочный шар. К сожалению, де Венденхайм знал об этой вещи еще меньше, чем сам Тристан. Пройдя к окну, которое выходило на набережную, он принялся усердно крутить в руках шар, разглядывая его со всех сторон.

– Значит, этот шар выпал из руки Горского?

– Да, леди Федра видела это, – ответил Тристан. – Она вспомнила об этом вчера поздно ночью.

Голова де Венденхайма неожиданно и резко дернулась.

– Вчера поздно ночью?

Тристан заколебался.

– Да или где-то около того.

Взгляд де Венденхайма снова устремился на шар.

– У нас есть, конечно, специалисты, знающие кириллицу, – проговорил он задумчиво. – Но я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы разыскать их.

– Прискорбно, – пробормотал Тристан. – Времени совсем нет.

– А вы полагаете, я этого не знаю? – Де Венденхайм издал звук, похожий на лошадиное фырканье. – Но нам с вами неизвестно, что за секрет скрывается в этом чертовом куске дерева. Может быть, эти буквы выбраны случайно и никакое послание здесь не зашифровано. Или, может, это просто забавная игрушка с изречением Цицерона. Я, черт возьми, не могу ответить на этот вопрос.

Тристан решил проигнорировать этот взрыв раздражения. Разочарование де Венденхайма было вполне объяснимо и понятно.

– Сейчас нам просто нужен человек, – задумчиво проговорил Тристан, – который умеет хорошо читать по-русски.

Де Венденхайм поднял глаза на Тристана.

– Именно! – воскликнул он и быстро снял свое пальто с вешалки за дверью. – Люцифер! – скомандовал он. – Ко мне.

– Куда мы идем? – поинтересовался Тристан.

Де Венденхайм уже застегивал пуговицы.

– В Мейфэр, – бросил он, засовывая шар в карман своего пальто. – Мы отправляемся к одному англичанину, для которого русский язык – это язык его матери. Он прекрасно владеет русским, и только ему я могу довериться в деле подобной секретности.

Тристан мгновенно понял, о ком шла речь, и ему показалось, что его только что окатили ледяной водой. Но что ему было делать? Де Венденхайм уже выходил в дверь, и за ним шла его огромная черная собака. Вздохнув, Тристан двинулся за этой парочкой.

– Кстати, я слышал, что вы приступили к исполнению своих новых обязанностей в министерстве иностранных дел. – Де Венденхайм бросил на Тристана оценивающий взгляд, когда они стали спускаться по лестнице. – Так это правда?

– Это временно, – тихо ответил Тристан. – Всего лишь для того, чтобы зацепить Вострикову и раскрутить ее дело.

Влажный взгляд де Венденхайма снова устремился на Тристана.

– Советую быть предельно осторожным, Толбот.

Лорд и леди Нэш жили в таком большом особняке, что, казалось, он занимал не меньше половины Парк-лейн.

– Сидеть, – подал команду собаке де Венденхайм. И черное животное послушно село на верхней ступеньке лестницы, продолжая при этом энергично вращать своими янтарно-желтыми глазами.

Тристана и де Венденхайма провели в элегантную гостиную, выходящую окнами на Гайд-парк, которую дворецкий назвал «золотым салоном». Убранство гостиной и в самом деле оправдывало свое название: здесь были шелковые шторы цвета шампанского с золотыми нитями, золотистая сетка поверх тканых обоев на стенах, позолоченные канделябры, бронзовые украшения и вазы с желтыми и оранжевыми цветами. Не успели они присесть, как тут же послышался детский смех, топот маленьких ножек, собачий лай и высокий, спокойный голос женщины. Весь этот ураган приблизился вплотную к дверям гостиной, и снова, теперь уже рядом, раздался женский голос.

– Неужели? – воскликнула она, сопроводив вопрос негромким стаккато своих каблуков.

Наконец дверь распахнулась, и на пороге появилась темноволосая женщина. Ребенок был уже у нее на руках, а вокруг ее ног вился спаниель, на голове которого покачивался маленький красный бантик. Судя по наряду женщины, можно было сделать вывод, что это жена лорда Нэша.

– Макс! – Женщина подошла к де Венденхайму и быстро обняла его. Тристану стало понятно, что де Венденхайм частый гость в этом доме и, возможно, хороший друг лорда и леди Нэш.

Де Венденхайм представил леди Нэш Тристана, назвав его мистером Толботом. В глазах женщины мгновенно вспыхнули и тут же погасли огоньки. Вероятно, она была наслышана о подвигах Тристана, и это вызывало у нее и любопытство, и удивление.

– Но вы также и лорд Эйвонклифф, не так ли? – спросила маркиза, глядя прямо на Тристана. – Что ж, очень приятно.

– Я скорее известен как Толбот, – сообщил Тристан, склоняясь в вежливом поклоне, и в этот самый момент черно-белый клубок шерсти с красным бантом резко подпрыгнул вверх и лизнул Тристана в лицо своим горячим шершавым языком.

– Ах, этот негодник Чин-Чин! – ласково пропела маркиза, трепля спаниеля за ухо. – Эта собака моего брата – ужасное существо, бессовестно пользующееся всеобщей любовью.

Высоко подняв подбородок, лакей понес к дверям извивающегося и лающего спаниеля.

– Прошу садиться, джентльмены. – Леди Нэш расположилась с ребенком на парчовом диванчике.

– Малыш Люк растет не по дням, а по часам, – заметил де Венденхайм, глядя, как леди Нэш усаживает сына у себя на коленях. – Полагаю, вы только что вернулись с прогулки? На улице просто чудесно.

Леди Нэш рассмеялась:

– Нет-нет, я не бываю с Люком на прогулках! – Она повернулась к Тристану и дружески улыбнулась. – Моя семья владеет несколькими судостроительными компаниями, мистер Толбот, и я работаю. А Люком занимается няня. У него очень хорошая няня, она с ним и гуляет.

Леди Нэш работает? Как странно, подумал Тристан. И, как он успел заметить, в детской должно было скоро появиться пополнение. Леди Нэш походила на мадонну с итальянских фресок: высокая, довольно бледная, с большими сияющими глазами и темными гладкими волосами.

Рассматривая ее, Тристан пытался представить, каким человеком был ее муж. Он хотел понять, насколько хорошими могли быть отношения Федры с этой женщиной и как вообще складывалась обстановка в семье. Несомненно, эти отношения были близкими. Леди Нэш продолжала качать на колене своего сына, и нигде рядом не было видно ни няньки, ни гувернантки.

– Прошу извинить меня, господа, – сказала она вдруг. – Нэш появится с минуты на минуту. Мистер Толбот, была рада познакомиться с вами. Прошу извинить меня за Чин-Чина.

Тристан встал и раскланялся.

– Мне тоже было приятно, миледи, – сказал он. – А собак я очень люблю.

– Но за эту любовь вы не должны расплачиваться вашим замечательным сюртуком. – Она улыбнулась, бросив взгляд на рукав Тристана, где Чин-Чин оставил небольшое пятнышко. Потом леди Нэш забрала ребенка и вышла из комнаты.

Двери в гостиную остались открытыми, и Тристан увидел, как по центральной лестнице быстро поднимался высокий темноволосый мужчина. Встретив леди Нэш, он обнял ее и поцеловал мальчика в щеку.

Можно не сомневаться, это был лорд Нэш. Он зашел в гостиную, и его присутствие сразу сделалось ощутимым. Он был выше Тристана, шире в плечах и более крепкого телосложения. Его темные пронзительные рысьи глаза смотрели так, будто сразу же схватывали всю картину в целом, не выпуская из виду ни малейшей детали. Казалось, он видит все насквозь, включая и мысли, бродившие в головах двух его гостей.

Он поздоровался с де Венденхаймом за руку, а потом обратил свое внимание на Тристана. Костюм, в который был одет лорд Нэш, выглядел консервативным и необыкновенно дорогим. Его темные волосы были чуть длиннее, чем того требовала мода. Лоб лорда Нэша и вообще черты его лица отличались аристократической утонченностью и благородством.

– Толбот. – Лорд Нэш вежливо склонил голову. – Рад видеть вас.

Опять этот взгляд, подумал Тристан. Предполагавший, что всем присутствующим здесь известно о нем нечто. Тристан ощутил нарастающее внутреннее напряжение и готовность к противостоянию. Как будто поблизости был противник, атаки которого ему предстояло отбивать. Но лорд Нэш тут же переключил свое внимание на де Венденхайма и стал самым внимательным образом слушать историю о загадочном деревянном шаре. Казалось, о Тристане на время позабыли.

– Но Федра ничего не говорила мне об этом шаре, – удивился лорд Нэш.

– Все дело в том, что она вспомнила о нем только прошлой ночью, – деловито сообщил де Венденхайм.

– Прошлой ночью? – Его голова быстро повернулась, и пронзительные темные глаза впились в Тристана. – Это правда, Тристан?

«Господи…» – вознес Богу молитву Тристан.

– Это то, что она сказала мне, сэр. – Он поднял руки.

– И она предложила вам встретиться в магазине мистера Кембла?

Кажется, лорд Нэш предлагает ему вступить на скользкую дорожку.

– Не она, – легко проговорил Тристан. – Я еще лежал в постели, когда от нее пришел человек и сообщил мне все это.

Еще несколько секунд Нэш испепелял его своим взглядом, а потом наконец посмотрел на деревянный шар.

– Это всего лишь буквы, расположенные в алфавитном порядке, – сказал он через некоторое время. – Никакого послания здесь не зашифровано.

– Вам приходилось видеть такие вещи раньше? – задал вопрос де Венденхайм.

Нэш покачал головой.

– Могу сказать лишь, что это весьма тонкая и изящная вещица, – задумчиво проговорил он. – Это, должно быть, сделано в Венгрии или в Италии.

– Или в Польше, – предположил Тристан.

Нэш странно на него посмотрел.

– Вполне возможно.

Де Венденхайм нетерпеливо пожал плечами:

– Хотелось бы, черт возьми, понять, как эта штука открывается.

– Если мы и откроем шар, это вряд ли решит проблему, – сказал Тристан. – К тому же можно открыть его и другим способом. Просто надо ответить на вопрос, джентльмены, что для вас важнее: сохранить шар или найти то, что лежит внутри.

Де Венденхайм и Нэш быстро переглянулись.

– Господи, ну разумеется, то, что внутри, важнее, – сказал де Венденхайм. – Я бы и двух пенсов не заплатил за то, чтобы сохранить красоту этой вещицы.

Тристан взял шар у Нэша, нажал на одну из букв. Когда крошечный деревянный брусок выдвинулся на всю длину, Тристан сошел с пушистого восточного ковра и положил шар на мраморный пол. – Вы уверены, господа?

В глазах де Венденхайма появилось сомнение.

– Я уверен, – сказал он. – Но может, лучше прибегнуть к какому-нибудь инструменту…

Его слова заглушил треск ломающегося дерева.

Тристан с силой надавил каблуком на шар, потом поднял ногу и посмотрел на то, что осталось от загадочного шара.

– Простое механическое надавливание – и результат налицо, – сказал он.

– Смотрите-ка! – воскликнул де Венденхайм, опускаясь на колени. – Полоска бумаги. – Он осторожно сдвинул горку деревянных щепок в одну сторону и извлек из-под нее сложенный в несколько раз крошечный листок.

Нэш продолжал сидеть на кресле, сложив руки домиком перед собой.

– Хотите, я переведу это, дружище? – сказал он через минуту, так как де Венденхайм продолжал упорно хранить молчание.

– Нет, – последовал ответ. – В этом нет необходимости.

Тристан внимательно наблюдал за де Венденхаймом.

– Что-то вы побледнели, де Венденхайм, – сказал он. – Позвольте и мне взглянуть на записку.

Бросив на Тристана мрачный взгляд, де Венденхайм наконец передал ему листок бумаги. Это был всего-навсего список каких-то имен и фамилий. Некоторых людей из списка Тристан знал лично, некоторые были ему неизвестны. Здесь значились также имена трех «воронов», которые работали на его отца. Он посмотрел на де Венденхайма:

– Вы знаете этих людей?

Де Венденхайм заколебался.

– Все работают на правительство. В этом шаре хранились фамилии тех людей, которых через Вострикову хотели завербовать русские.

– Или, может быть, так Вострикова сообщала своим покровителям, кого ей уже удалось завербовать. – Тристан передал листок лорду Нэшу, который протянул руку ладонью вверх.

– Я не имею к этому никакого касательства, джентльмены, – тихо сказал он. – Я не работаю для его величества, я лишь выполняю некоторые поручения для палаты лордов.

– Как вам будет угодно, – сказал де Венденхайм, беря полоску бумаги.

Нэш поднялся и позвонил в колокольчик.

– Верной, – сказал он, когда в комнату вошел слуга, – будь любезен, собери весь этот мусор с пола и заверни во что-нибудь поаккуратнее для лорда де Венденхайма.

Де Венденхайм быстро спрятал переданную ему полоску бумаги.

– Что ж, мне пора. Позаботьтесь, Нэш, чтобы эти деревянные опилки доставили ко мне в офис.

– Разумеется, старина, – проговорил Нэш странно спокойным голосом и устремил свои блестящие глаза на Тристана. – Толбот, не могли бы вы оказать мне любезность? Задержитесь еще на несколько минут. Мне бы хотелось поговорить с вами.

Де Венденхайм бросил на Тристана сочувственный взгляд и торопливо вышел из комнаты. Те эмоции, которые Нэш подавлял в себе, теперь вышли на поверхность и стали очевидны. Тристан чуть ли не физически ощущал готовую вот-вот прорваться ярость. Но это не пугало его. Ему приходилось сталкиваться с людьми, занимавшими куда более высокое положение в обществе. Что ж, если Нэш пожелает бросить ему перчатку, он примет этот вызов.

Тристан продолжал спокойно сидеть и ждать.

Лорд Нэш молча сверлил сидевшего напротив него человека полным презрения взглядом. Толбот очень хорош собой, зло думал брат Федры, в этом ему не откажешь. И разумеется, он гораздо умнее, чем многие его считают. Хотя в мире существует немало красивых и умных мужчин, но тех из них, кто является при этом незаурядной личностью, можно пересчитать по пальцам. И сейчас Нэшу предстояло решить, к какой категории относится Толбот.

– Полагаю, вы знаете, Толбот, что леди Федра Нортемптон приходится мне сестрой? – тихо спросил он. – И даже более того, я ее опекун.

– Да, мне все это известно, – сказал Тристан.

– В таком случае объясните мне, сэр, чья это была идея – встретиться с ней тайком. Вы же должны понимать, что это, мягко говоря, опрометчиво.

Цвет лица лорда Нэша имел легкий оливковый оттенок, поэтому даже когда он волновался, нельзя было заметить каких-либо признаков душевного беспокойства.

– Тайком, сэр? – эхом повторил Тристан. – Я не знал, что вам уже известно об этом.

– Мне все известно, – сухо проговорил Нэш. – У меня есть слуги, которым я плачу жалованье. Стоит иметь это в виду.

– Вы говорите о нашей встрече на Брук-стрит? – Толбот облегченно вздохнул, его плечи опустились. – Я не собирался причинять леди Федре какого-либо вреда.

Нэш поднялся с кресла.

– Разумеется, я говорю о встрече на Брук-стрит, – сказал он, пройдя к окну и обратно. – Разве было что-то еще?

Толбот скромно улыбнулся.

– Я не был уверен, – сказал он, тоже поднимаясь. – Я встречался с вашей сестрой еще на вечере у мисс Армстронг, куда мы были приглашены играть в карты.

– Да-да, я осведомлен и об этом, – бросил Нэш. – На этом вечере вы изволили что-то нашептывать моей сестре на ухо и танцевали с ней вальс в довольно фривольной манере. Меня уже проинформировала об этом леди Нэш.

Взгляд Толбота сделался холодным, в нем начинала закипать ярость.

– Леди Федре не позволено даже танцевать вальс? – чуть грубовато спросил он. – Очень жаль. Танцует она превосходно, когда ее побудишь к этому. И осмелюсь заметить, сэр, она слишком много времени проводит не танцуя.

Лорд Нэш снова бросил на Тристана долгий пронзительный взгляд.

– Вы знаете, мистер Толбот, как много времени прошло с тех пор, когда моя сестра в последний раз надевала нарядное платье и позволяла ухаживать за ней?

– Думаю, это было давно.

– Именно так, – сказал лорд Нэш. – И если теперь она сменила стиль поведения, то встает вопрос, по какой причине это произошло.

– Я не знаю, сэр.

На нижней челюсти Нэша задергалась мышца.

– Что ж, честно говоря, я рассчитывал, что вы как-то проясните мне ситуацию. – Он на мгновение задумался, а затем снова продолжил: – Ваша репутация, Толбот, мне хорошо известна, и я не могу сказать, что ваше внимание к моей сестре льстит моему самолюбию.

– Как вы любезны, – холодно проговорил Тристан.

Маркиз проигнорировал замечание своего гостя.

– Но мне известно и другое, – снова заговорил лорд Нэш. – О ваших подвигах на полях сражений я также наслышан. По крайней мере вы мужественный человек. И это уже неплохо. Это говорит о многом.

– Не могли бы вы, сэр, держаться ближе к тому, что относится к делу? – В голосе Тристана слышался лед. – У нас нераскрытое убийство, и во мне все еще теплится надежда, что убийцу удастся поймать.

Толбот держался довольно высокомерно, решил про себя лорд Нэш, и его никак не удавалось загнать в угол и выудить у него хоть какую-нибудь информацию. Нэш вдруг подумал о том, что примерно год назад ему пришлось вести похожий разговор с братом своей жены, но тогда он без труда получил все, что ему было нужно. Толбот же оказался не тем человеком, на которого можно было давить. Под беззаботной внешностью таились глубокие и опасные воды. Стоило лишь вспомнить о его самоубийственной смелости, которую он проявил во время военных действий, как сразу же просыпалось уважение к этому человеку. И настороженность. Уж слишком несочетаемые черты объединялись в одной личности.

Толбот принадлежал к тем людям, которые в какой-то момент стали выступать против романтизации войны в Греции и нелицеприятно говорили о творящихся там бессмысленных жестокостях. И тот образ, который Тристан Толбот сейчас демонстрировал миру, разумеется, не вполне, а может быть, и вовсе не соответствовал его внутренней сути. В его глазах угадывалось нечто такое, что заставляло лорда Нэша допускать возможность существования связи между Толботом и его сестрой. И хотя ему, как старшему брату, такое положение дел представлялось сомнительным, он не намерен был бестактно вмешиваться в эти глубоко личные отношения.

У Нэша было несколько минут, чтобы обдумать свою дальнейшую линию поведения, – вернулся Вернон с веником и маленькой коробочкой и принялся собирать щепки от шара.

Когда слуга вышел из комнаты, лорд Нэш снова обратил свое внимание на гостя.

– Вероятно, мы закончим наш разговор, сэр, – тихо сказал он. – Встречайтесь с де Венденхаймом и ловите убийцу. Только не… – В его голосе послышалось смущение, и Нэш отвернулся.

– Только не… что? – мягко проговорил Толбот.

Нэш быстро сглотнул слюну, и его глаза снова впились в лицо Тристана.

– Только, ради Бога, не причините боль моей сестре, Толбот, – закончил он. – Она уже пережила пренеприятный опыт. Если вы хотите лишь немного позабавиться с привлекательной женщиной, то, прошу вас, найдите для своих целей более подходящий объект. Федра не заслуживает такого с ней обращения.

Толбот не мигая смотрел Нэшу в глаза.

– Я полагаю, сэр, что ваша сестра очень сильная женщина, – сказал он. – Куда сильнее, чем вам кажется.

Нэш нетерпеливо покачал головой.

– Ваш вывод говорит лишь о том, что вы совсем не знаете ее, – сказал он. – За искусственно созданным фасадом силы прячется душа тонкая и хрупкая, как стекло.

Темный взгляд Толбота устремился в дальний угол комнаты. Казалось, он внимательно обдумывал сказанные ему слова.

– Признаюсь вам, Нэш, я не увидел в ней этой второй стороны.

– Этого не видит никто, – сказал Нэш. – Об этом знают только ее близкие. По этой причине я отдам ее в руки только того мужчины, кто сумеет бережно обращаться с ней и будет способен понять, что за сокровище ему достается. Но я не тороплюсь. Я жду, когда она сама будет готова. Вы меня понимаете?

Тристан почувствовал себя не в своей тарелке и к тому же почти несчастным. Он опустил глаза и коротко кивнул:

– Смею надеяться, милорд, что мы достигли с вами понимания.

– И я надеюсь на то же, сэр, – сухо проговорил Нэш. – Если моей сестре вами будет причинена боль, я не стану вникать в подробности, а у вас уже не будет возможности оправдаться.

В лице Толбота не дрогнула ни одна мышца.

– Я не сделаю Федре ничего плохого, сэр. – Его голос прозвучал твердо и уверенно. – Поэтому ваши угрозы бессмысленны. – С этими словами Толбот поднялся, поклонился и направился к двери.

Лежавшая на узкой койке девушка подсунула под голову руки и тяжело вздохнула. Падавший из окна луч солнца осветил ее обнаженную спину, изуродованную красными дли иными рубцами. Вокруг нее суетилась пожилая женщина и смачивала влажной салфеткой вздувшуюся кожу.

Когда становилось особенно больно и мазь жгла кожу, девушка начинала тихо постанывать.

– Тихо, Флора, тихо. А то она услышит и придет сюда, – шептала старуха. – Накинется на тебя как зверь, а тебе уже и без того плохо. Так что лежи тихонечко.

– Я ни в чем не виновата, – снова всхлипнула девушка. – Это просто какой-то негодяй… сумасшедший, Хетти. Я… я не знала, когда это кончится. Это невозможно вынести.

Внезапно дверь распахнулась. На пороге появилась высокая худая женщина со светлыми волосами, которые выглядели несколько неестественно на фоне ее черного блестящего одеяния. Девушка всхлипнула уже громче и отвернулась к стене.

– Что здесь происходит? – Мадам Вострикова ткнула пальцем в сторону лежащей на кровати Флоры, пойманный ее кольцом с рубином луч солнца распался на сотню осколков, разлился крошечными лужицами по полу и стенам комнаты, красными пятнами крови проступил на теле девушки. – Почему Флора здесь, а не добывает наверху свой кусок хлеба в поте лица?

Старуха осторожно поставила миску с водой на тумбочку, положила салфетку.

– Я, кажется, задала вопрос. – Мадам быстро прошла в комнату, шелестя своими юбками. Замахнулась рукой для удара.

Старуха слегка присела и вжала голову в плечи.

– Ее прислал сюда лорд Хорровуд, мадам. Флоре стало плохо, она заболела.

– Заболела? – пронзительно взвизгнула Вострикова. – Если эта маленькая сука подведет меня, то, обещаю, ее болезнь окажется смертельной.

– Она потеряла сознание, – пробормотала старуха. – Хорровуд исхлестал ее плеткой так, что Флора упала в обморок. Вы только посмотрите на эти раны, она неделю не сможет сесть.

Мадам нагнулась над кроватью и, быстрым умелым движением схватив девушку за волосы, резко подняла вверх ее голову. Глаза Флоры, в которых застыл ужас, устремились на Вострикову.

– А теперь послушай меня, маленькая бездельница, – прошептала мадам. – Мне нужен лорд Хорровуд, и тебе платят за то, чтобы он приходил сюда. Ты слышишь меня?

– Я старалась, мэм. Я очень старалась, – задыхаясь и дрожа всем телом, бормотала Флора. – Клянусь Господом Богом, я делала все, что он велел. Но он так сильно стегал меня кнутом… Я не выдержала… Я не смогла… перенести этого…

– Значит, вот как ты меня отблагодарила, маленькая дрянь! – Мадам с силой тряхнула голову девушки. – Я вытащила тебя из Уайтчепела, одела, накормила, дала крышу над головой, и это твоя благодарность?

– Простите, – заплакала девушка, уткнувшись в матрас. – Я хочу уйти обратно. Я лучше буду зарабатывать по три пенни, лежа на спине на Брик-лейн.

Мадам рассмеялась.

– Эти фантазии достойны Хорровуда, – бросила она. – А теперь быстро вставай, одевайся и отправляйся наверх, иначе я сама выпорю тебя. И развлечения Хорровуда покажутся тебе сущим пустяком в сравнении с тем, что с тобой сделаю я.

– Хорошо… – Флора едва сдерживала рыдания. – Да, мадам.

Меланхоличное «тик-так, тик-так», издаваемое стоящими в гостиной часами с маятником, подчеркивало разлитую в доме тишину и вызывало ощущение, что с минуты на минуту разразится катастрофа. Чтобы справиться со своим волнением и нетерпением, Федра, сидя в кресле, выпрямила спину и начала разглаживать складки на юбке.

– Подумать только! – Леди Нэш немного нервно дернула за край кружевной косынки, лежащей у нее на плечах. – К Федре в гости собирается заглянуть джентльмен!

– Боюсь, мы даже не можем назвать Эйвонклиффа джентльменом, – сказала Фиби, – но, должна признать, он очень красив.

– Лорд Эйвонклифф – темная лошадка, – сделав над собой усилие, проговорила маркиза. – Говорят, он общается с самыми низами общества. И миссис Хендрикс говорит, что леди Хокстон была наполовину цыганкой. Но раз уж…

Она не договорила фразу до конца и улыбнулась.

– Он прекрасно воспитан, мама, и никого из нас это не касается, – заявила Федра. – Лорд Эйвонклифф лишь хочет поблагодарить меня за оказанную его отцу помощь. Думаю, ему даже и в голову не приходило, что его здесь уже рассматривают как потенциального кавалера.

– Но ты сказала, что хочешь пригласить его прогуляться по саду, – сказала леди Нэш.

Федра колебалась. Ей и в самом деле нужно было остаться на несколько минут наедине с Тристаном, чтобы узнать, удалось ли де Венденхайму проникнуть в тайну загадочного деревянного шара. И еще она хотела уверить Тристана, что вчерашняя ночь не должна ничего значить ни для нее, ни для него, и сказать ему, чтобы он ни о чем не беспокоился.

Сама она воспринимала прошедшую ночь как подарок судьбы, как пойманную на мгновение красоту. В своем воображении она сравнила это с бабочкой, присевшей на минуту, расправившей крылья, а потом снова вспорхнувшей и улетевшей на свободу. Но Тристан удивил ее. Перед расставанием он говорил с ней так, как будто намеревался продолжить их знакомство, как будто хотел снова встретиться с ней. И еще Федре показалось, что Тристану стало немного больно. Но она сочла, что все дело просто в мужской гордости. Она заколебалась – и это его укололо. Ведь Тристан привык к другому. Все женщины всегда сами бросались к его ногам.

Конечно, и Зоуи сыграла не последнюю роль в возникновении этих странных отношений с Тристаном. Впрочем, все эти подробности и тонкости их связи сейчас не имели никакого значения.

Ради Присс и Милли Федра собиралась просить Тристана держать ее в курсе расследования смерти Горского. Она пообещает ему, что в течение месяца не станет предпринимать никаких самостоятельных шагов, но Толбот должен дать ей слово, что время от времени он будет навещать ее и рассказывать о том, как идет следствие. Если же ее мать и Фиби захотят общаться с Тристаном в то время, когда он будет приходить, что ж, пусть так и будет, она была готова заплатить эту цену за счастье Присс. Федра решила, что сможет выдержать поддразнивание Фиби и комментарии матери.

Тик-так, тик-так…

Федре вдруг показалось, что часы стали бить громче.

– Мама, как долго мы должны ждать? – Резкий голос Федры разрезал тишину. – Может, попросим принести нам чай?

Леди Нэш бросила взгляд на часы.

– Нет, дорогая, еще рано…

Она не успела договорить, так как дверь в комнату распахнулась и вошел дворецкий. В руках он держал серебряный поднос, на котором лежала визитная карточка. Сегодня утром это была уже третья. У Федры сердце подпрыгнуло к горлу.

Дворецкий поклонился леди Нэш.

– Герцогиня Рейферри, мадам, – проговорил он, – и ее племянница леди Энни Дженкинс-Смайт.

Глаза Фиби расширились.

– О Господи! А на мне муслиновое платье, да еще не новое!

Леди Нэш взяла карточку в руку, но тут же бросила ее обратно на поднос.

– Нет, Уинстон, – торопливо проговорила она. – Нас нет дома.

– Мы не дома для герцогини Рейферри? – Фиби вцепилась в подлокотник кресла, на котором сидела ее мать. – Мама, ты сошла с ума?

Леди Нэш сжала губы и покачала головой.

– Мне жаль, Фиби, – сказала она. – Но, как тебе известно, мы сегодня собираемся уделить все наше внимание лорду Эйвонклиффу.

– Но я хочу получить приглашение к ней на бал! – Нижняя губка Фиби обиженно выдвинулась вперед. – Это мой шанс. Разве ты не понимаешь?

Леди Нэш наклонилась и убрала со лба Фиби завиток волос.

– Мы должны подумать и о Федре, моя дорогая, – мягко заметила она. – Твоя сестра лишена даже тех возможностей, которые есть у тебя.

Уинстон низко поклонился и вышел. Фиби откинулась на спинку кресла.

Тик-так, тик-так…

Часы пробили час. Было уже слишком поздно для утренних посетителей. Фиби наклонилась к чайному столику и взяла один лимонный бисквит.

– Он не придет, я вам говорю, – сказала она, глядя насмешливо на сестру. Ее белые ровные зубы впились в пирожное.

Царящую в доме тишину нарушало лишь тиканье часов. Тристан не пришел.

То и дело поглядывая в сторону дома Федры на Брук-стрит, Тристан стоял, облокотившись о чугунную ограду, пока Каллидора пощипывала росшую по ту сторону забора траву, до которой ей удавалось дотянуться своими шелковыми губами. Сейчас была уже середина дня.

Он сильно замерз, его пальцы, державшие поводья Каллидоры, сделались неподвижными от холода и покраснели. Или, возможно, это нашедшее на него оцепенение проистекало от нерешительности.

Но видит Бог, он никогда не страдал от неуверенности в себе. Нэш ничем его не оскорбил и не отнял у него вожделенный кусок. Тогда почему он стоял и размышлял о том, что могло бы быть и чего могло бы не быть?

Он стоял здесь, на пронизывающем до самых костей ветру, отнюдь не потому, что ему не хватало уверенности в себе. Он стоял и мерз перед домом Нортемптонов, потому что в глубине души знал, что Нэш прав. И его отец прав. Даже если двери этого дома и откроются для него, то он ни в коем случае не должен преследовать Федру и требовать от нее продолжения их связи.

Нет, Нэша он, конечно, не боялся. Тристан боялся причинить зло Федре. Она этого точно не заслуживала. Даже имея честные намерения, он был не устроен в жизни. И его работа, так или иначе, всегда была связана с опасностью. Неужели он на самом деле хотел вовлечь ее во все это? Неожиданно Тристан понял, что уже вовлек эту девушку в тот хаос, который представляла собой его жизнь. Разумеется, узнай о их связи кто-нибудь в обществе, его тут же заклеймили бы как злодея и негодяя. Нашлось бы немало доброжелателей, которые стали бы в один голос утверждать, что Федра заслуживает лучшего.

Но даже и это не вызывало у него беспокойства. Проблема заключалась в том, что Федра не хотела связывать себя узами брака.

Женщина, хрупкая как стекло…

Да, в этом Нэш был прав. Тристан даже и предположить не мог, что леди Федра окажется столь чувствительной и уязвимой. Впрочем, он больше интересовался ее телом, чем состоянием души.

Конечно, это не делает ему чести. Особенно если принять во внимание тот факт, что он заметил, какими грустными иногда становились у нее глаза. Если женщина способна вести себя так холодно и рационально, это означает лишь одно – у нее имелся печальный опыт и она боится снова совершить ошибку. Ведь ее брат сказал, что ей причинили боль. И не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что кто-то, пообещав ей вечную любовь, взял от нее то, что ему было нужно, а после этого исчез, вероятно, разбив ей сердце.

Тристану было интересно знать, жив ли еще тот негодяй. Он не прочь послушать всю эту историю. И конечно, он предпочел бы услышать ее не из уст маркизы Нэш. Им руководили отнюдь не собственнические инстинкты и не задетая мужская гордость, у него просто не было права иметь подобные чувства. Тристан хотел докопаться до сути, чтобы понять, сохранились ли в сердце Федры еще какие-то чувства к тому человеку, или с ее прошлой любовью было покончено. Вполне, возможно, тот мужчина был гораздо лучше его, Тристана, скандально известного лондонского волокиты.

Что ж, подумал Тристан, ему оставалось лишь надеяться, что леди Федра сможет увидеть в нем не только красивое тело и привлекательную внешность. Хотя, разумеется, обнаружить его ум и душевную тонкость было непросто, уж очень умело скрывал он свои достоинства. Тристан и сам стыдился того, во что он превратился и во что превратил свою жизнь.

Он увидел, что в одном из окон второго этажа зажегся свет. Вероятно, в чьей-то спальне. Возможно, что даже в спальне Федры. Он быстро закрыл глаза и представил себе, как она раздевается. Вот она снимает платье, потом муслиновую юбку, затем тонкую шелковую сорочку. Потом она вынимает шпильки из своих роскошных волос, и они блестящим каскадом падают ей на плечи и спину, опускаются до самой талии. Господи, Федра была именно той женщиной, которая создана для наслаждений любви, для мужских объятий и восхищенных взглядов.

Часы на церкви Святого Георгия пробили час, похожий на раскат далекого грома низкий звук прокатился печальным эхом под толщей свинцовых туч. Тристан достал из кармана часы, посмотрел на них и выругался. Он опаздывал на встречу на Сент-Джеймс со старым школьным приятелем. Этот его приятель был клиентом Востриковой. Сегодня они собирались вместе пообедать, поболтать о женщинах, а потом отправиться в игорный дом. Тристан рассчитывал на то, что в какой-то момент их разговор потечет в нужном для него русле и он сможет получить интересную информацию.

Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, Тристан быстро достал из нагрудного кармана маленькую кружевную полоску, украшенную шелковой желтой розочкой. Эта розочка выглядела такой невинной и изящной на его широкой крепкой ладони. Зачем он унес ее с собой? Чтобы вспоминать о той, что вызвала в нем такой переворот чувств? Чтобы причинять себе боль? Крепко сжав на мгновение подвязку с цветком, Тристан бросил ее за ограду и собрался тотчас уйти. Но потом, словно в приступе отчаяния, он быстро опустился на колени, просунул за решетку руку и поспешно схватил шелковый цветок. Оглядевшись по сторонам, Тристан быстро сунул свою добычу обратно в карман и облегченно вздохнул.

Вобрав в себя очередной пучок весенней травы, Каллидора скосила свой круглый глаз на хозяина. Тристан снова погладил ее по блестящей черной шее.

– Что ж, старушка, пойдем, – сказал он, вставляя ногу в стремя. – Здесь нам нечего делать.