Глава 24

Чарити лежала на подстилке из прелой парусины всего в нескольких кварталах от того места, куда привел спешивших ей на выручку друзей Вулфрам. Кулак Пинноу угодил ей прямо в висок, и она потеряла сознание. Кляня на чем свет стоит свой горячий нрав, барон перетащил ее бесчувственное тело на груду парусины и ушел, так как ему надо было снова переговорить с капитаном того дрянного суденышка, на котором барон собирался без излишней огласки отбыть в Индию. Бедового капитана придется посвятить в эту историю с похищением.

Какое-то время Чарити пребывала в благословенном беспамятстве, но в конце концов сознание стало постепенно возвращаться к ней. В голове гудело, страшно было и думать, что с ней будет дальше, и очень хотелось снова провалиться в забытье. Но она заставила себя очнуться. Вокруг было темно и очень противно пахло.

Внезапно во тьме над ее головой замерцал свет. Она вся сжалась и крепко зажмурила глаза. Пошевелиться она была не в состоянии. Раздался мужской смех, грубый, наглый, похотливый, потом кто-то заговорил:

— А хорошую девку ты отхватил, Пинноу. Волосы желтые, что твой лютик, а кожа как перламутр. Прямо слюнки текут. — Чарити с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть глаза. — Так, говоришь, муж у нее аристократ и с тугим кошельком?

— Денег у него куры не клюют… и связи имеются, — раздался голос Пинноу. — Уж он у меня заплатит за все… и с лихвой.

— Выкуп требовать — дело непростое… Тут чуть что пошло не так, и пиши пропало, — продолжал противный голос. — Муж, конечно, захочет ее вернуть, эдакую-то красотку, еще бы! Но если ты и в самом деле желаешь за нее хорошо получить, то зачем отдавать ее вообще? Слушай мое слово: заберем девчонку с собой, и все тут. Да она нам принесет целое состояние! Есть у меня на примете один старый паша, лакомый до блондинок.

— Ну, я… я как-то не думал об этом… — Пинноу замялся, помолчал, обдумывая предложение. Противный голос зазвучал снова, соблазняя:

— Ведь в Индию путь неблизкий, Пинноу. Девчонка очень скрасит нам дорогу — и мне, и тебе…

Последовало долгое молчание, затем барон злобно прошипел:

— Согласен. Возьмем ее с собой.

— Тогда чем раньше мы отчалим, тем лучше. Я готов поднять паруса завтра на рассвете.

Чарити слышала, как скрипнула и затворилась дверь, как стих звук шагов. Убедившись, что она одна, Чарити приподнялась на своем жалком ложе. Ее била дрожь. Она потихоньку села, обхватила себя за плечи руками. В голове гудело, но от этого ужас ее положения казался даже реальнее. Значит, барон и его сообщник вовсе не собираются отпускать ее, после того как получат выкуп! Они решили ее продать…

Она вскочила. Нужно выбираться отсюда! Ощупью она добралась до двери, из-под которой пробивался слабый свет, но дверь была крепкая и заперта на замок. Окон не было. Спотыкаясь и падая в темноте, она вернулась к своему ложу.

Впервые в жизни несчастье случалось с ней самой! Ей угрожали, ее похитили, ее ударили… будущее сулило ей целую череду несчастий, одно хуже другого. Неужели коварная судьба долгие годы прикапливала для нее беды, чтобы обрушить их на ее голову разом? Ее увезут от Рейна… из Англии… ей грозит насилие… ее продадут какому-то толстому паше…

Ей казалось, что удушающая тьма ее тюрьмы проникает в легкие, в мысли, в самую душу. Измученный рассудок, гибнущий в этом море отчаяния, пытался найти спасение. Рейн. Она вспомнила его светлые решительные глаза и упрямый подбородок. Его лицо вдруг всплыло перед ее мысленным взором… прекрасное, загорелое, смелое и властное. Губы шевельнулись, и Рейн заговорил со свойственной ему неумолимой логикой: «Она, Чарити, никакая не ведьма… Страх точит человека изнутри… Я буду сражаться за свою любовь до последнего… Наша любовь так сильна, что никакие беды ей нипочем…» Эти слова мужа отпечатались в ее сердце и мыслях, они были внушены любовью. Упрямое тепло расходилось от них по всему телу, согревало ледяные руки и ноги, придавало ей сил, укрепляло дух.

Рейн был готов даже погибнуть за нее. И теперь она тоже будет сражаться за свою любовь. Словно новое сердце билось в ее груди. Она так просто не поддастся этому Пинноу!

Рейн с Вулфрамом, Гэр и Перси исходили все доки вдоль и поперек, но безрезультатно. Десятки докеров и всякого разного люда, которому случалось работать на Бульдога Остина, шныряли по всему порту в надежде разузнать что-нибудь о пропавшей женщине, но напрасно. Ближе к рассвету к ним присоединилось немало моряков, и даже несколько морских офицеров. Один из них, капитан и давний приятель Рейна, резонно заметил, что если Рейн и дальше будет так же бессистемно метаться по порту, то его невозможно будет обнаружить в случае необходимости, и посоветовал ему засесть где-нибудь и ждать развития событий. Рейн выбрал в качестве штаба таверну «Серая чайка» и послал сообщить в Оксли-Хаус, где его можно найти.

Он метался по таверне, изнемогая от душевной муки, представляя, что будет, если ярость Пинноу обрушится на его беззащитную Чарити. Оставалось только надеяться, что его добровольные помощники сумеют найти ее след… когда будет еще не слишком поздно.

На исходе ночи за Чарити пришли. Она продумала план до мелочей и заставила себя отбросить страх и сомнения. Когда ее потащат с этого склада на корабль, вынесут на улицу, она получит единственный шанс ошеломить своих похитителей неожиданным сопротивлением и дикими воплями и вырваться на волю.

Поэтому она снова улеглась на сложенную парусину в прежней позе, чтобы Пинноу решил, будто она так и не приходила в сознание. Барон ворчал, тряс ее, даже шлепал легонько по щекам, но она упорно хранила неподвижность. Утробный похабный смех нескольких мужчин, явившихся помочь, и их сальные шуточки только обозлили барона. Он приказал им убираться — сам как-нибудь справится.

Нести обмякшее тело было нелегко, но барону совсем не хотелось подпускать этих мужланов к своей прекрасной добыче. Наконец они выбрались со склада на улицу. Чарити потихоньку взглянула из-под ресниц, чтобы сориентироваться, собрала все свое мужество, мышцы ее сами собой напряглись, сердце заколотилось как бешеное. Есть ли на этой улице хоть один живой человек, кроме похитителей? Она выждала еще мгновение, вознесла короткую молитву… И забилась в руках у Пинноу, молотя его кулаками и визжа. Барон чуть не выронил ее от испуга, она вывернулась и умудрилась нащупать ногами землю. Вырвавшись из его рук и истошным голосом призывая на помощь, она кинулась бежать. Но победа была недолгой: матросы, сопровождавшие барона, в два прыжка догнали ее, схватили за юбку, скрутили. Она отбивалась и кусалась и даже сумела издать еще один душераздирающий вопль, но тут ей заткнули рот грязным платком и веревкой прикрутили руки к телу.

Через несколько минут ее извивающееся мычащее тело снова несли по докам, потом по причалу, к кораблю. Она в ужасе забилась у них в руках, увидев над головой мачты, а внизу, под сходнями, воду. Рассудок ее кричал, что этого не может быть… ее план не мог не сработать! Но ее втащили как куль по узкому коридору, внесли в пустую грязную каюту и швырнули на койку.

От ярости Пинноу ее спасло появление капитана, который был вне себя от гнева. Немедленно началась перебранка, стали выяснять, кто виноват, капитан и барон орали друг на друга и никак не могли решить, обратил ли кто внимание на вопли пленницы. Наконец капитан потащил Пинноу на палубу. Чарити завертелась на койке и сумела ослабить не слишком тщательно затянутые веревки, а потом и освободиться от них. Вытащила грязный платок изо рта. Увы, она была надежно заперта в полутемной каморке-каюте с одним крошечным оконцем… в которое она, впрочем, могла и пролезть. Она поспешила встать на койке, раскрыть оконце и высунуться в него. Перед ней, всего-то метрах в двух-трех, были камни пустынной набережной. А внизу плескалась вода… черная, холодная. Рыдание вырвалось из ее груди: она смертельно боялась воды.

Перед самым рассветом к скромной таверне «Серая чайка» подкатила, грохоча колесами, карета. Из нее вылезли леди Маргарет и леди Кэтрин. Старухи объявили, что они не в силах сидеть дома, зная, в какой опасности Чарити, и лучше останутся в таверне, где несут бессонную вахту остальные. Но тут сквозь толпу пробился худющий парень, частенько подрабатывавший на одном из складов Рейна. Пыхтя и отдуваясь, он сообщил, что слышал, как кричала и звала на помощь женщина в восточном конце доков… и он сам видел, как кого-то — похоже, женщину — тащили на корабль, который что-то очень уж поспешно готовят к отплытию. Быстро выяснилось, что корабль называется «Леди Удача».

Рейн пулей вылетел из таверны и помчался к причалу. За ним устремились Гэр, Перси, разношерстная толпа портовых обитателей и несколько констеблей. По пути он кидался на всех моряков с вопросом, где стоит «Леди Удача». Большинство только недоуменно пожимало плечами, но наконец нашелся матрос, который сразу ткнул пальцем в направлении каменного причала, у которого стоял корабль с поднятыми парусами.

Сердце в груди у Рейна отчаянно билось, но гнев придал ему сил; он побежал еще быстрее и достиг сходней «Леди Удачи» в тот момент, когда матросы, суетившиеся на палубе, заметили бегущую по набережной толпу. Двое матросов подскочили к сходням в надежде остановить его, но Рейн пригнулся, ринулся на них, сбил с ног и оказался на палубе. Тут он увидел Салливана Пинноу, стоявшего на шканцах, и кинулся туда. За спиной его слышались топот, вопли, шум борьбы, так как Гэр, Перси и прочие пытались проникнуть на борт вслед за ним.

Тут капитан крикнул, чтобы сбросили сходни, и начался настоящий хаос. Корабль заскрипел, застонал, верхние паруса поймали ветер, и корпус корабля дрогнул. Гэр, Перси и толпа сторонников, едва не свалившихся вместе со сходнями в черную воду, сгрудились на набережной и беспомощно наблюдали за тем, как Рейн, загнавший перепуганного Пинноу в угол, лупит его кулаками, нанося удары в лицо и в живот. Внезапно в руке Пинноу сверкнул клинок, но Рейн ловко перехватил руку противника, и скоро Пинноу, удерживаемый могучими руками, почувствовал стилет у своего горла.

— Где она? Где Чарити?! — заорал Рейн, гневно глядя на капитана. — Я хочу забрать свою жену — отведите меня к ней, не то я перережу горло этому мерзавцу.

Капитан взмахом руки приказал отступить матросам, которые готовы уже были броситься на Рейна, и сказал:

— Она внизу.

— Показывай где! — прорычал Рейн.

Капитан подчинился и повел Рейна, который продолжал удерживать Пинноу, вниз. Рейн благоразумно старался идти боком, чтобы за спиной его все время была надежная стена. Наконец они достигли двери каюты Чарити.

— Открывай!

Капитан кинул быстрый взгляд на своих людей, толпившихся в конце коридора, и отпер замок. Дверь распахнулась, и Рейн увидел Чарити, стоявшую в сумраке каюты.

— Ты цела? — прохрипел он, борясь с желанием пырнуть ножом Пинноу.

Она кивнула и бросилась к двери. Но капитан успел воспользоваться тем мгновением, на которое Рейн отвлекся, и кинулся на него. Матросы навалились с другой стороны. Рейн оказался в ловушке. Вскоре удар тяжелым предметом обрушился ему на голову, и он упал.

Чарити кинулась к мужу, но крепкие руки запихнули ее обратно в каюту. Дверь захлопнулась, замок щелкнул. Капитан приказал бросить тело Рейна за борт, затем, грозно нависнув над Пинноу, заметил:

— А зря я не дал ему пырнуть тебя ножом…

Чарити кричала, барабанила в дверь, но никто не обращал на нее внимания. Тогда она подбежала к койке, распахнула оконце над ней. Теперь корабль отделяли от набережной добрых десять метров, и расстояние это становилось с каждой секундой все больше. Внезапно в эту чернеющую плещущую бездну что-то упало. Тело Рейна!

Но Рейна же ударили по голове, он без сознания. Он утонет!

Чарити оцепенела от ужаса. Если ее муж умрет, то зачем ей жить? Она посмотрела вниз, на черную воду. Сердце ее остановилось. Рейн… необходимо скорее вытащить его! Нельзя давать волю страху…

Она высунулась в оконце, протиснула плечи, затем, царапая ногтями по обшивке судна, вылезла совсем, зависла на мгновение над водой… и бросилась головой вниз в холодную грязную воду. Вода сомкнулась над ней, ее потянуло вниз, вниз… туда, где были ужас и темнота.

Старухи добежали наконец до набережной, где толпились остальные, ц стали свидетелями того, как матросы с «Леди Удачи» бросили за борт бесчувственное тело Рейна. Поднялся страшный крик, все тыкали пальцами, гадая, где всплывет тело. Вулфрам заливался лаем, так что никто и не услышал второго всплеска.

— Боже правый! Это же его сиятельство выкинули за борт! — Леди Маргарет вцепилась в Гэра и Перси. — Сделайте же что-нибудь!

— Но что я могу! — жалобно сказал Перси. — Я не умею плавать! А вот Гэр умеет.

Гэр побледнел и обмер со страху, когда все глаза обратились на него.

Но тут завопила леди Кэтрин:

— Чарити! Она тоже в воде! Вон она!

Взгляды всех обратились на воду, но они увидели только, как мелькнуло в воде что-то яркое, желто-оранжевое… затем Чарити всплыла, забила руками по воде, закричала «Помогите!» и ушла под воду снова. Леди Маргарет металась и умоляла спасти ее внучку. Гэр, дрожа, смотрел на воду… Но девушка все не всплывала. Крошка Чарити, их любимый маленький джинкс… Гэр глубоко вздохнул, содрогнулся и прыгнул прямо с причала в воду.

Когда Чарити ушла под воду во второй раз, нога ее внезапно коснулась чего-то. С трудом разлепив глаза, она попыталась сквозь мутную воду рассмотреть, что это было. Что-то большое, длинное, бревно не бревно — нет, вон ткань колышется. Похоже, пола сюртука… Да это же Рейн! Она вцепилась в ткань сюртука и изо всех сил потянула его вверх.

Голова ее выскочила на поверхность, она неосторожно глотнула воды, чуть не захлебнулась, и ее утянуло бы вниз снова, но мысль о том, что рука ее держит Рейна, который совершенно беспомощен и зависит от нее, придала ей сил. Она заработала ногами и удержалась на плаву, сумела даже чуть приподнять голову и тут увидела, что кто-то, загребая руками, плывет к ней. Гэр Дэвис.

— Хватай его! Главное — вытащи Рейна! Он ранен, без сознания… — Она попыталась подтянуть тело мужа к поверхности.

— Нет, мисс, без вас не пойдет. Вы тоже уцепитесь за меня… — Гэр ухватил голову Рейна и потянул бесчувственное тело, держа курс на каменные ступени, спускавшиеся с набережной в воду, до которых было метров пятнадцать — семнадцать. Леди Маргарет и леди Кэтрин бегали взад-вперед по этим ступеням в сопровождении Перси и еще троих сочувствующих и громко взывали к утопающим. Гэр, загребая одной рукой, потихоньку приближался к ступеням, но медленно-медленно. Его худенькое тело отчаянно напрягалось, пытаясь удержать на поверхности тройной груз. И вот, когда до ступеней и осталось-то всего метров пять, Гэр вдруг охнул, выпустил Рейна и ушел с головой под воду.

Чарити отчаянно забила ногами. Подол платья тянул ее вниз. Но все же ей удалось подтолкнуть тело Рейна вперед, навстречу рукам, тянувшимся к ним с причала. Руки подхватили Рейна и вытащили наверх, затем вытянули из воды и ее, и она сразу же оказалась в объятиях леди Маргарет и Перси.

— Он жив? Рейн жив? О Господи, только бы… — Путаясь в мокром подоле, она стала карабкаться вверх по ступенькам.

— Дышит он, дышит! Жив! — крикнул кто-то сверху. Чарити кинулась к мужу. Слезы и вода текли ручьями по ее лицу. Но муж был такой холодный и бледный!

— Рейн, ты слышишь меня? — Она принялась трясти его. Внезапно Рейн сложился пополам и страшно закашлялся, выплевывая воду. Затем открыл глаза.

— Чарити? — прошептал он и улыбнулся. Поднял руку, коснулся ее лица. Потом сел, притянул жену к себе и обнял так крепко, что она едва не задохнулась.

Сердце Чарити так и пело у нее в груди. Она обхватила мужа руками, зарылась лицом в его мокрый сюртук.

Они оба остались в живых… Им угрожала страшная опасность… Но они вышли победителями!

Леди Маргарет и леди Кэтрин кинулись друг другу в объятия, рыдая и смеясь одновременно, под одобрительные возгласы развеселившихся докеров. Однако не все предавались безмятежному ликованию.

Перси, как только мисс Чарити благополучно вытащили на ступени, бросился вниз, искать своего приятеля. Однако его нигде не было видно. Только колыхалась черная бесстрастная вода.

— Гэр? — Перси вытянул шею. — Гэр, где ты? Гэр! Гэр! Но только Вулфрам прибежал на его крик, остановился у кромки воды, посмотрел на искаженное ужасом лицо Перси, затем на темную воду, напряженно прислушиваясь к невнятным воплям знакомого человека. «Человек… вода», — смутно забрезжило в собачьем мозгу. И пес не долго думая бросился в воду. К счастью, обессилевший Гэр ушел под воду совсем близко от ступеней, где было неглубоко, и Вулфрам, которому и прежде приходилось плавать и нырять, довольно скоро обнаружил лежавшее на дне неподвижное тело. Прихватив зубами куртку утопленника, пес потянул его к ступеням.

— Смотрите, Вулфрам плывет! Он-то зачем в воду полез? — воскликнула леди Маргарет.

— Да он тащит что-то! — отозвалась леди Кэтрин. Действительно, пес тянул что-то в зубах, и тяжелое: только один его черный нос и был виден над водой.

Ополоумевший от ужаса Перси ничего не мог объяснить и только руками размахивал.

— Гэр! — наконец выдавил он.

Тут все кинулись к воде, принялись тянуть руки, ободряя Вулфрама громкими криками. Наконец пес добрался до ступеней. Десятки рук потянулись к нему, и на ступени вытащили сначала Гэра Дэвиса, а затем и пса. Один из докеров склонился над бедным Гэром и попытался услышать стук сердце. Лицо докера помрачнело.

Рейн и Чарити в ужасе смотрели на безжизненное тело своего спасителя, про которого они совсем забыли, занятые друг другом.

Перси ползал возле приятеля на коленях, растирал ему руки, холодные щеки.

— Ну, Гэр, очнись же… Не можешь ты вот так помереть! Чарити шагнула к ним, опустилась на колени, взяла его безвольную руку, холодную, одеревенелую… совсем как у ее отца.

— О, Гэр, неужели и ты тоже? — Горючие слезы полились у нее из глаз. На квадратном лице Перси застыли страдание и недоумение. Она знала, как больно сейчас этому деревенскому увальню, который словно лишился половины себя самого… — Он же погиб, спасая нас… из-за нас.

— Очень уж Гэр любил вас, мисс Чарити, совсем как если б вы были ему родной дочкой…

Леди Маргарет тихо плакала и суеверно думала: «Вот и сбылось то, о чем говорила старая цыганка. Гэр отдал свою жизнь за Чарити. Теперь Гэр Дэвис мертв, и джинкс Чарити умер с ним… Что ж, ведь Гэр упал в чужую могилу, а чему быть, того не миновать…»

Один Вулфрам нарушал скорбную торжественность момента. Чуть оправившись после своего заплыва, пес путался у всех под ногами, скакал, гавкал и не раз уже пытался то потянуть утопленника за ногу, то ткнуться носом ему в лицо. Притихшие докеры отгоняли некстати развеселившегося пса как могли, наконец кто-то схватил его за ошейник. И как раз когда леди Маргарет вспомнила про достопамятное падение в могилу, пес вдруг вырвался и прыгнул на тело, угодив громадными передними лапами утопленнику прямо в середину груди, — бум!

Чарити взвизгнула, все закричали, замахали руками на Вулфрама, отгоняя прочь от тела. Рейн подхватил жену, собираясь увести ее подальше от этого кавардака, но вдруг остановился, потому как изумленным взорам присутствующих предстало невероятное зрелище: утопленник дернулся, забулькал горлом, стал давиться.

Рейн кинулся к нему, повернул на бок и несколько раз сильно ударил по спине. Тут утопленник закашлялся всерьез, стал плеваться, фыркать, а потом его вывернуло и изо рта полилась вода, много воды…

— Гэр! — Вместе с Перси Чарити кинулась к ожившему утопленнику, его приподняли и принялись душить в дружеских объятиях. Старухи прослезились. Перси пустился в пляс вокруг воскресшего приятеля. Леди Маргарет обняла пса. Леди Кэтрин кинулась на шею собственному внуку и сжала его в столь крепких родственных объятиях, что тот крякнул. Да что там — докеры обнимались с констеблями!

Между тем Перси снова опустился на колени возле Гэра.

— Ох и напугал ты нас, Гэр Дэвис! Куда это годится — вдруг взять да и перестать дышать? — принялся выговаривать он приятелю, вытирая слезы кулаком. Гэр между тем широко раскрыл глаза и с изумлением разглядывал лица, участливо склонявшиеся к нему. Легкие у бедняги как огнем жгло, голова гудела, он все еще отплевывался водой и чувствовал себя так, будто выхлебал не меньше половины Ла-Манша. Он начал понемногу приходить в себя, припоминать, что произошло, и глаза его раскрылись еще шире. Он схватил Перси за борта куртки.

— Я же помер, Перси… Клянусь тебе, я таки помер! — прохрипел он. — Я был совсем мертвый.

— Ничего ты не помер, — заворчал Перси, хмуря брови и бросая сердитые взгляды на приятеля. — Если б ты был совсем мертвый, то как бы я сейчас с тобой мог разговаривать, а, голова садовая?

— Но я правда был совсем мертвый, Перси! Я видел свет… и ангела видел, такого белокурого мокрого ангела!

— Так это ты мисс Чарити видел, у нее же светлые волосы, балбес. — И Перси для убедительности ткнул пальцем в Чарити, которая и сейчас стояла рядом — белокурая, мокрая, с сияющими от счастья глазами. Гэр не мог не признать, что ангел, которого он видел, выглядел точно так же. Но ведь они с Перси и раньше знали, что у мисс Чарити и красота, и нрав ангельские.

Домой, в Оксли-Хаус, героя-утопленника везли в карете; впрочем, туда же забрались старухи и все, кто мог, включая Вулфрама, который мало того что был до сих пор мокрым, но успел где-то еще и вымазаться. Но никто и словом не попрекнул храброго пса, а леди Кэтрин ласкала и гладила его всю дорогу.

Леди Маргарет была вне себя от счастья по совершенно особой причине. Ведь все сбылось, все вышло, как сказала старая цыганка! Временная смерть Гэра Дэвиса разрушила чары, и теперь ее Чарити перестала быть джинксом и угрозой для окружающих. Старуху так распирало от радости, что она сообщила эту новость каждому из присутствующих. Серьезнее всех к ее словам отнесся Гэр.

— Надо же! Мисс Чарити избавилась от проклятия благодаря мне, — сияя, сообщил он Перси, который помогал ему дойти до крыльца. — Потому что я все же помер. Все сходится, Перси! Я свалился в чужую могилу — ну и, ясное дело, после этого помер. И избавил мисс Чарити от проклятия.

Леди Маргарет спешила рассказать новость о чудесном избавлении от джинкса Эверсби, который встретил их на крыльце, а потом и всей прислуге до последней судомойки на кухне.

— Ну конечно, никто не умирал, — заявила леди Кэтрин. — Да и проклятия никакого не было. Все это глупости и чепуха!

— Чепуха? — Леди Маргарет ощетинилась.

— Чепуха, — твердо сказала леди Кэтрин и покраснела.

Рейн, испугавшись, что, не ровен час, старухи сцепятся снова, сделал было движение назад, но Чарити тихонько потянула его за рукав.

— Не бойся, они как-нибудь сами помирятся, — прошептала она мужу и добавила лукаво: — А у нас с тобой есть дела поважней. Нам надо скорее снять эту мокрую одежду… а то вдруг воспаление легких?

И они, взявшись за руки, пошли вверх по лестнице к себе в спальню.

Что до старух, то Чарити оказалась совершенно права. Через несколько минут обе дамы мирно сидели рядышком и взахлеб рассказывали изумленной прислуге, сбежавшейся со всего дома, о необыкновенных событиях, которыми завершилась эта ночь. Причем леди Маргарет упирала в основном на чудесное избавление ее внучки от проклятия, а леди Кэтрин не жалела красок, расписывая доблесть, проявленную ее внуком. Переодетого в сухое Гэра все опекали как могли и наперебой отпаивали все тем же контрабандным бренди. Вулфрам, который за какой-то час выслушал похвал больше, чем за всю свою жизнь, настолько проникся сознанием важности совершенного им подвига, что даже ходить стал неторопливо. Степенный, важный, пес спокойно улегся на ковер возле старух, а на царственного Цезаря, свернувшегося белоснежным клубком на коленях у хозяйки, глядел невозмутимо и покровительственно.

А Чарити нежилась в горячей воде и не сводила глаз со своего Рейна. Уже успевший принять ванну и завернутый в купальную простыню, Рейн стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на жену взглядом гордого собственника. Наконец Чарити, порозовевшая, сияющая, поднялась из воды. Огонь побежал по жилам Рейна при виде этой нежной груди с розовыми сосками, бедер, по которым струйками стекала вода. Когда она потянулась к полотенцу, он остановил ее.

— Но я же замерзну. — И она обхватила себя за плечи руками, однако ясно было, что ей вовсе не холодно и совсем не стыдно, а просто это милое кокетство. Глаза ее сияли… и манили.

— Не замерзнешь, ангел мой. — Он отбросил полотенце в сторону, распахнул купальную простыню, в которую сам был завернут, и пошел к ней. Приподнял жену, вынул из ванны, прижал к своей груди и завернул в свою простыню, вытирая и одновременно лаская. Его сильные ладони легли на ее грудь, ощутили твердость напрягшихся сосков, скользнули к талии, по упругому животу, поглаживая. Она оказалась словно в плену, зажатая между его сильным телом и властными ладонями. Все, что она могла, — это отзываться на его ласки… со всей силой страсти.

Она выгибалась и терлась плечами о его грудь, прижималась ягодицами к его бедрам, чувствуя напор возбужденной плоти, постанывая и наслаждаясь тем волшебством, которое он творил ради нее. А когда уже не в силах была сдерживать свои желания, она повернулась и приникла к нему.

Губы их слились в страстном поцелуе, и, сгорая от желания, он подхватил жену на руки и понес в постель. Тела их соединились, руки переплелись. Они шептали друг другу милые любовные нелепости и достигали пика страсти вместе, то напрягаясь с яростной силой, то отдаваясь сладостной неге.

Он почувствовал, когда трепет запредельного наслаждения пробежал по ее телу, и, собравшись с силами, дал ей даже больше, чем она просила… и тут же сам взмыл до немыслимых высот любовного блаженства.

— Я люблю тебя, Рейн Остин, — шепнула она мужу в самое ухо. Они тихо и уютно лежали рядышком.

— Я знаю.

— А знаешь, что ты должен купить новое зеркало? Нельзя же без него!

Он засмеялся звучным здоровым смехом.

— Ага, так тебе понравилось вдвоем смотреться в зеркало? Больше не думаешь, что это плохая примета?

Она тоже засмеялась, сверкнула глазами.

— Больше никаких плохих примет. Разве ты не слышал, что сказала бабушка? Я теперь уже не приношу несчастья.

Он встревожился, приподнялся на локте, решительно посмотрел жене в глаза.

— Ты никогда и не была такой, ангел мой. Ничего этого нет. А что до невзгод и несчастий…

Но она не дала ему договорить, коснувшись пальцами его губ.

— Не знаю, приносила ли я несчастья на самом деле или нет. И вероятно, никогда этого не узнаю. Но в одном я уверена — я теперь ничего не боюсь. Я не испугаюсь ни громкого скандала, ни самой страшной молнии, ни кровожадных похитителей и прыгну в самую черную и глубокую воду… лишь бы быть с тобой, Рейн.

Он увидел, какой любовью сияют ее глаза, и почувствовал сладостную боль в груди. Она уже сделала все это.

— Ты изгнал из меня страх своей любовью, Рейн Остин. С помощью твоего ночного волшебства.