Глава восемнадцатая

Днем Констанс и Частити уселись вместе с Джошуа за стол, чтобы помочь ему составить список гостей, приглашенных на бал. Хотя танцевальный зал в Пенхоллоу был просто великолепен, однако слишком велик. Джошуа не помнил, чтобы им когда-нибудь пользовались. Как заявила за завтраком тетушка, в округе было не много семей, чей социальный статус оказался бы достаточно высок, чтобы отправить им приглашение.

– Мы пригласим всех, – пояснил Джошуа девушкам. – Думаю, за прошедшие пять лет соседи остались те же, по вы должны помочь мне, чтобы я никого не забыл.

– Настоящий бал… – задумчиво проговорила Частити, и глаза у нее заблестели. – В великолепном танцевальном зале Пенхоллоу… Я так рада, Джошуа, что маме не удалось отговорить тебя его устроить. – Она вспыхнула, видимо, удивляясь собственным словам. – И счастлива, что вопреки ее воле ты не женился на Констанс.

Щеки Констанс порозовели.

– Быть может, Констанс больше по душе кузен Калвин? – спросил Джошуа, и глаза его озорно блеснули.

Как он уже догадался, тетушка из кожи вон лезла, пытаясь их сосватать.

– Ну что ты, Джошуа, – мрачно произнесла Констанс. – Ей больше по душе мистер Сондерс, – заметила Частити.

– А тебе, Часе? Кто тебе нравится? Хью Гарнетт?

Он собирался задать эти вопросы шутливым тоном, хотел, чтобы они все вместе посмеялись, однако девушка уставилась на него широко раскрытыми от ужаса глазами. Лицо ее побледнело.

– Я бы все равно не дал ему согласия, – поспешно проговорил Джошуа. – Ведь я твой опекун, ты не забыла?

Частити слабо улыбнулась.

– И опекун Пру, – добавила она. – Неужели ты позволишь, чтобы она до конца дней своих просидела в детской или чтобы ее отправили в приют?

– В приют? – переспросил Джошуа, нахмурившись. – Значит, вопрос об этом снова поднимался?

Когда стало ясно, что у Пру есть отклонения, ее мать собралась отправить ее в приют для слабоумных. К счастью, дядя Джошуа решительно этому воспротивился – это был один из тех редких случаев, когда он сумел настоять на своем, – и Пру осталась в доме. Частити посвятила ей большую часть своего детства. Джошуа тоже ей помогал, как и Констанс. – Мама сказала, что если ты останешься здесь жить, нам придется переселиться в домик для вдовы, и она вынуждена будет отправить Пру в приют, потому что у нее нервы не выдержат смотреть на нее каждый божий день.

Джошуа вздохнул. Он нанял отличного, знающего управляющего, чтобы тот следил за поместьем, и посчитал свои обязанности новоиспеченного маркиза выполненными. Но ведь он еще и опекун Частити и Пру. Похоже, он пренебрег этой обязанностью, уехав из дома и собираясь уехать опять, как только проблема Гарнетта будет решена. Однако признаваться в этом ему не хотелось.

– Пру будет жить в Пенхоллоу, пока я жив и ношу титул маркиза, – заявил он. – В ее распоряжении весь дом, равно как и детская. Мисс Палмер хорошая для нее гувернантка?

– Мама считает, что плохая, – ответила Частити, – потому что даже не пытается обучить Пру всему тому, чему обычно учит гувернантка. И все равно, мне кажется, она многому ее научила и часто ходит с ней гулять, а Пру обожает, когда ее выводят из дома. Ведь тогда она может ухаживать за самыми слабыми растениями в надежде, что они вырастут и превратятся в цветущий сад. Она вполне нормальная, Джошуа. Просто не такая, как все.

– Можешь мне об этом не рассказывать, я и сам знаю, – улыбнулся Джошуа. – А сегодня утром, когда вы с ней были на пляже, с вами разговаривали миссис Тернер и Бен Тернер, верно?

– Миссис Тернер обожает Пру, – проговорила Частити и, помолчав, добавила:

– И Бен, по-моему, тоже. Узнай об этом мама, ее бы удар хватил.

Джошуа тяжело вздохнул. Черт подери, похоже, придется ему здесь задержаться ненадолго. Конечно, тетушка вольна поступать с дочерьми, как ей заблагорассудится, однако от нее одни несчастья. Вот сидят две молоденькие девушки – обеим чуть за двадцать, – а им еще ни разу не дали пожить собственной жизнью. Да и Пру уже не маленькая – восемнадцать лет. К ней нельзя относиться как к ребенку, хотя, как подозревал Джошуа, тетушка предпочитает вообще о ней не думать. Похоже, ей наплевать на всех, за исключением собственной персоны.

И зачем только он сюда приехал, мелькнула у Джошуа мысль.

Как это зачем? – тотчас же укорил он себя. Чтобы решить свои проблемы и помочь девочкам. Ведь как опекун он несет за них ответственность.

– Я поговорю с мисс Палмер, – пообещал он. – А потом подумаем, что лучше для Пру. Но сейчас вернемся к списку. Пока у нас всего десять человек. По-моему, следует внести в него еще несколько, чтобы гостей все же было больше, чем оркестрантов.

Констанс рассмеялась.

– Ты собираешься пригласить оркестр? Нет, правда, Джошуа? – Глаза ее вновь засияли. – Какой это будет замечательный бал!

Некоторое время спустя Джошуа шел по крутой тропинке за домом, ведущей в гору. Солнце пригревало спину, но, когда он доберется до вершины, подует ветерок и станет прохладнее. Впервые за семь месяцев он по-настоящему почувствовал себя маркизом Холлмером, ощутил весь груз возложенной на него ответственности. Странно, но груз этот не казался ему тяжелым. Если ведение дел в поместье можно поручить компетентному управляющему, то присутствие Джошуа здесь кузинам просто необходимо. А он их любит, и в его власти сделать их жизнь счастливее… или несчастнее. Он может уехать и оставить их на попечение тетушки, а может остаться и взять их под свое покровительство.

Странно, но в течение всего дня он ни разу не вспоминал об обвинении в убийстве. Впрочем, трудно принимать его всерьез.

Наконец Джошуа добрался до вершины холма, и в лицо ему ударил ветер. Он глянул вниз, на дома и сады, на реку с перекинутым через нее мостом, на деревеньку, едва различимую за вспаханным полем, раскинувшимся по другую сторону долины. Повернувшись, он взглянул на земли по левую руку от него, усеянные камнями, покрытые жесткой травой, кустами утесника и полевыми цветами. Тут и там виднелись маленькие светлые пятнышки: овцы, догадался Джошуа, вышли попастись. По правую руку от него склон был пологим и сплошь покрыт Аккуратными квадратами полей, отделенных друг от друга каменными стенами и живой изгородью. Неподалеку извивалась между полями главная дорога и уходила вдаль до самого горизонта.

Его земля… Его фермы… Фермы его арендаторов.

Внезапно он ощутил такую острую любовь к этой земле, что у него дух захватило. О Господи, что на него нашло?

Покачав головой, Джошуа свернул налево и направился к скалам. Он уже в Линдсей-Холле понял, что членов семейства Бедвинов никак не назовешь домоседами. Утренней прогулки верхом по Лидмеру и пешей по пляжу им было явно недостаточно. Они решили взобраться на скалы, полюбоваться открывающимся оттуда видом, и он обещал к ним присоединиться, как только составит список приглашенных на бал.

Вскоре он увидел их вдалеке. Дети и Пру носились, стараясь держаться подальше от края. Похоже, пытаются поймать овец, догадался Джошуа, в детстве он и сам любил этим заниматься. Однако овцы, разумные существа, нисколько их не боялись. Лишь отбегали на безопасное расстояние, не давая к себе приблизиться, и вновь начинали щипать траву. Ева сидела на плоском камне, обхватив ноги руками, Эйдан растянулся прямо на земле рядом с ней. Морган с Аллином прогуливались неподалеку. Фреи нигде не было видно.

Пру первая заметила Джошуа и помчалась к нему, прижимая локти к бокам, размахивая при этом руками и весело смеясь. Он распахнул объятия, и она, подбежав, бросилась в них и, как всегда, крепко обняв его за шею, повисла на ней, болтая ногами.

– Джош! – воскликнула она. – Джош, Джош, Джош! Мне так весело! Я люблю Бекки и Дейви, и Еву, и тебя, и…

Осторожно сняв с шеи ее руки, Джошуа поставил девушку на ноги и, обняв за плечи, привлек к себе.

– Ты любишь всех, Пру, – промолвил он. – Можешь не перечислять, так и говори: «Я люблю всех». Ты гоняешься за овцами?

– Да! – Она рассмеялась. – Ева нам разрешила, только велела не делать им ничего плохого. Дейви не хочет делать им ничего плохого. Бекки не хочет делать им ничего плохого. И я не хочу делать им ничего плохого. Я люблю овец. – И она взглянула на Джошуа сияющими глазами.

– А где Фрея? – спросил он.

– Смотрит на море, – ответила Пру. – Она любит море. И любит меня. Она разрешила мне взять ее за руку, когда мы поднимались по тропинке.

«Ну и ну, – подумал Джошуа, – на Фрею это не похоже. Она не из тех, кто любит выказывать нежность».

– А я взяла ее за руку, потому что она одинока, – продолжала Пру. – А так она чувствовала себя лучше. Ты ведь сможешь сделать так, чтобы она чувствовала себя лучше, правда, Джош?

Фрея одинока? Странное, однако, замечание, но вполне возможно, что так оно и есть. Пру необычайно наблюдательна и иногда дает удивительно точные оценки. Но то, что Фрея одинока, – это новость.

– Джошуа, – проговорила Ева, подходя к ним, – здесь потрясающе красиво. Я так рада, что мы приехали сюда, а не отправились в Озерный край. Когда вы с Фреей поженитесь, мы будем постоянно напрашиваться к вам в гости, правда, Эйдан? – Глаза ее искрились от смеха.

Эйдан в этот момент подошел к ним и пощекотал Еву за ухом травинкой. Громко расхохотавшись, она оттолкнула его руку.

– Придется поучить вас, миледи, хорошим манерам, – заявил Эйдан с каменным лицом.

Джошуа вдруг почувствовал, что у него учащенно забилось сердце. Он считал, что единственный плюс семейной жизни – возможность удовлетворять свою страсть когда угодно и сколько угодно – впрочем, для этого, пожалуй, и жениться не нужно? Но ему в голову не приходило, что существуют и другие, не менее приятные ее стороны: когда хочется просто побыть вместе, смеяться вместе – а Эйдан смеялся, несмотря на деланно суровое выражение лица, – поддразнивать друг друга.

– Разрешите сказать вам, Джошуа, – проговорил Эйдан, когда Пру поспешила к резвившимся детям, – – что сегодня утром во время завтрака вы великолепно справились с нелепой ситуацией. Сделали самое лучшее, что можно было сделать, – не смущаясь, подняли эту тему в присутствии других.

– Я давно понял, что моей тетушке следует давать отпор, – заметил Джошуа.

– Но что, если этот человек… Гарнетт, ведь так его зовут… приведет других свидетелей? – спросила Ева. – В этот чудесный, мирный день я даже забыла о том, что вас пытаются обвинить в убийстве.

– Меня это не страшит, – улыбнулся Джошуа. – С этим неприятным делом следует покончить раз и навсегда. А где Фрея?

– Нашла какую-то пещеру, – ответил Эйдан, указав пальцем на скалу у себя за спиной, – и расположилась там. По-моему, открывающийся оттуда вид произвел на нее неизгладимое впечатление.

Джошуа знал, какое именно место она нашла: впадину, похожую на гигантскую чащу, ее дно покрыто травой, три стороны – спрессованной землей и камнями. Четвертая же сторона ничем не защищена, и с нее открывается изумительный вид на пляж и дальше, на море. Ветры сюда не проникают, разве что те, которые дуют с юга.

Фрея сидела посередине углубления, вытянув ноги и опершись на заведенные за спину руки. Амазонку и шляпу она сняла, и теперь была одета в муслиновое платье и теплый плащ. Волосы были распущены.

– С самого детства я любил это место, – проговорил Джошуа, стоя наверху. – Мальчишкой частенько прибегал сюда помечтать.

Он спрыгнул вниз и уселся рядом с ней.

– Я никогда не любила моря, – призналась Фрея, подняв лицо к солнцу, – Оно всегда казалось мне слишком огромным, слишком таинственным и слишком… мощным. Море ведь нельзя укротить, верно?

– А ты хочешь, чтобы все было подвластно тебе? – поинтересовался Джошуа.

– Я женщина, – ответила Фрея. – А женщинам практически ничто не подвластно. Нас вообще людьми не считают. Мужчины считают нас своей собственностью. Нам приходится бороться за свои права, но результатов редко сто добивается. Мне особенно тяжело с четырьмя братьями, но с ними я как-то справляюсь, а вот море укротить не могу.

– Я тоже, если это тебя утешит, – проговорил Джошуа. – море, видимо, для того и существует, чтобы напомнить, как мы ничтожны и беспомощны. Но это вовсе не плохо. Дай человеку власть, он такого натворит. Но по-моему, ты теперь лучше относишься к морю.

– Оно такое величественное, – ответила Фрея. – От нeгo так и веет свободой и энергией. Такое чувство, будто я смотрюсь в вечность. А этот пляж внизу, он относится к Пенхоллоу?

– Да. Я как-нибудь тебя туда свожу. Он широкий, и когда нет прилива, виден золотистый песок. Находиться на пляже во время отлива довольно опасно. Прилив наступает мгновенно, и если вовремя не уйти, не успеешь добраться до долины.

– И что тогда? Утонешь?

– Да. Если не вскарабкаешься на скалы, – ответил Джошуа. – Я иногда такое проделывал, чтобы пощекотать себе нервы. Правда, не дожидаясь, когда наступит прилив. Это лишь издали скалы кажутся гладкими, а на самом деле они покрыты выступами и ямками, есть за что ухватиться и куда поставить ноги. Хотя опасное это дело. Запросто можно сорваться. Сорвись я в свое время, наверняка разбился бы и мы бы с тобой никогда не встретились.

– Жила бы я здесь, лазила бы по скалам вместе с тобой, – ухмыльнулась Фрея, и глаза ее задорно блеснули. – Наперегонки. И я бы тебя перегнала.

Джошуа хмыкнул.

– Но мы об этом никогда не узнаем, верно? – насмешливо бросил он.

– А что там за земля? На ней кто-нибудь живет? – спросила Фрея, указывая пальцем в сторону моря.

– Это остров. Давным-давно он был пристанищем контрабандистов, – ответил Джошуа. – Но сейчас, насколько мне известно, они там не появляются. Он дикий и пустынный.

– А ты там когда-нибудь был? – спросила Фрея.

– Да. Время от времени приплывал туда на лодке. Иногда с друзьями, но чаще один. Мне нравилось помечтать в одиночестве.

– Туда, должно быть, трудно добраться, – заметила Фрея. – Вода вокруг острова так и бурлит, а из воды выступают крутые скалы.

– Там есть несколько бухт, – пояснил Джошуа. – Ты боишься моря?

– Я ничего не боюсь, – надменно бросила Фрея.

– Лгунишка, – поддразнил ее Джошуа. – А вот и боишься.

– Чушь! – вспылила Фрея, и Джошуа с беспокойством взглянул на ее руки – с этой девицей нужно держать ухо востро, не успеешь оглянуться, влепит пощечину. – Отвези меня туда. Скажем, завтра. И чтобы никого больше не было. Только мы с тобой.

Джошуа подумал, что с той самой ночи он вообще не плавал ни на лодке, ни на чем-нибудь другом. И только сейчас осознал, как ему этого не хочется. Он взглянул на море, на то место, где они с Албертом сидели в лодке и спорили, а потом Алберт прыгнул за борт и ни за что не захотел возвращаться в утлое суденышко. Повернув голову, Джошуа устремил свой взгляд туда, где кузен стоял по грудь в воде, а он, Джошуа, посчитав, что никакая опасность Алберту не грозит, уплыл от него за ближайший мыс, желая немного успокоиться и поразмыслить над тем, что делать дальше.

Он закрыл глаза. Как бы ему хотелось забыть это все…

– По-моему, это ты боишься, Джош, а не я, – донесся до него голос Фреи.

Повернувшись к ней, он усмехнулся.

– Завтра? – переспросил он. – Только мы с тобой? Неужели тебе не страшно? Я имею в виду не плавание.

Она уставилась на него, надменно вскинув брови, и Джошуа вдруг почувствовал, что его охватывает желание.

– Не страшно, – ответила она наконец. – Мне хочется, Джош, вновь увидеть тебя красивым великосветским повесой, не воспринимающим жизнь всерьез. Таким, каким ты казался мне в Бате.

Джошуа ухмыльнулся.

– Но я такой и есть, дорогуша. Просто у меня было интересное детство, а до того как уехать из дома, я влип в дурацкую историю. И сейчас мне, похоже, приходится за нее расплачиваться. А в остальном у меня была вольная жизнь – тихая, безмятежная, ничем не омраченная.

– Хотелось бы тебе верить, – проговорила Фрея, сменив позу. Теперь она сидела, обхватив колени руками.

А ему хотелось по-прежнему считать Фрею сильной, независимой, высокомерной и не слышать слов Пру, что Фрея одинока. А ведь она потеряла того, с кем вместе росла и за кого собиралась замуж, а также того, кого страстно любила. Нет, ему не хотелось заглянуть в тайники души Фреи Бед-вин, да и у Фреи не возникало желания узнать его поближе.

Обоим нужен был только ни к чему не обязывающий флирт.

Джошуа с ухмылкой взглянул на Фрею. Она все так же надменно смотрела на него. И внезапно Джошуа понял: что-то в их отношениях неуловимо изменилось. О Господи, как же вернуть былую легкость? Она погладила его щеку, и у Джошуа перехватило дыхание. Он перевернул руку Фреи ладонью вверх и легонько коснулся губами.

– Ты уверена, что не надо никого приглашать отправиться вместе с нами на остров? – спросил он Фрею.

– Уверена, – ответила она. – Хочу, чтобы мы были вдвоем.

Джошуа почувствовал такое яростное желание, что готов был нырнуть со скалы в море, чтобы немного остудиться… жаль только, начался отлив.

Но что странно, в этот момент Джошуа никак не мог понять, почему они с Фреей считают свою помолвку фиктивной и собираются ее расторгнуть. Ведь есть же какая-то причина. Но какая?

В следующую секунду все мысли вылетели у Джошуа из головы. Он вдруг почувствовал, что лежит на спине, а Фрея наполовину на нем, и они, сжимая друг друга в объятиях, целуются, причем поцелуи эти не пронизаны жгучей страстью, а наполнены щемящей нежностью, что, по мнению Джошуа, гораздо опаснее. А еще через несколько мгновений Джошуа поймал себя на том, что сжимает лицо Фреи ладонями, а она, зарывшись руками ему в волосы, легонько поглаживает его по голове. И глаза у обоих открыты.

О Господи!

Фрея, преисполненная страсти, была ему знакома, а вот преисполненная нежности – пока еще нет, и Джошуа чувствовал, что знакомство с такой Фреей ему дорого обойдется.

Он снова коснулся ее губ.

– Мои воспоминания об этой ложбине изменятся навсегда.

Джошуа не знал, сколько времени они обменивались легкими поцелуями. Внезапно над головой раздалось тихое покашливание, и он пришел в себя.

– Взгляни, Морган, какой чудесный вид, ты не находишь? – послышался голос Аллина. – Впрочем, я не советовал бы тебе смотреть вниз. У тебя может закружиться голова.

– Я бы вам посоветовал вообще найти другое место, чтобы любоваться окрестностями, – буркнул Джошуа. Фрея поспешно села, а Морган рассмеялась. – Это занято.

– Ну и ну, – покачал головой Аллин. – Какой у нас радушный хозяин. Пойдем, Морган, нас не хотят здесь видеть. Да и Дейви, я смотрю, удалось поймать овцу, и теперь он собирается на ней прокатиться. Нужно бежать на помощь.

– Кого ты собираешься спасать, Дейви или овцу? – спросила Морган.

И они исчезли.

– Знаешь, эта экскурсия будет очень опасной, – заметил Джошуа и закинул руки за голову.

Откинув с лица волосы и заправив их за уши, Фрея вновь села, обхватив обеими руками колени.

– Знаю, – ответила она.

– И не боишься?

– Нет. А ты?

– Ужасно боюсь. – Джошуа хмыкнул, хотя говорил совершенно серьезно. – Боюсь, что дам волю рукам, дорогуша.

Фрея повернулась к нему. Растрепанные волосы, пронизанные солнечными лучами, ореолом обрамляли ее лицо. В этот момент она казалась Джошуа необыкновенно красивой.

– Возможно, я тоже не смогу сдержаться и дам волю рукам, – проговорила она, не сводя с него глаз.

И вновь у Джошуа перехватило дыхание.

– Интересный будет денек, – заметил он, немного придя в себя.

– Да.

О Господи, во что они собираются вляпаться на сей раз? И почему не хотят жениться? Ведь есть же какая-то причина.

Надо вспомнить. Быть может, это его спасет…

– В своих молитвах я попрошу Господа, чтобы не посылать сегодня на землю дождь, – заметил Джошуа с улыбкой.