Глава 21

Небеса разверзлись, и теперь лило как из ведра. Когда они подъехали к черному ходу Гринбрей-Холла, оба уже снова вымокли насквозь. Дэвид помог Гвинет сойти с лошади, а затем сказал:

– Я пойду с тобой. Провожу тебя до твоей комнаты и прослежу, чтобы ты немедленно переоделась.

– Не будь дурачком, – попеняла она ему и быстро поцеловала, не стесняясь присутствия лакея. – А теперь уезжай и возвращайся поскорее. Я буду ждать.

Не дав ему опомниться, Гвинет поспешила в дом и побежала наверх по черной лестнице, надеясь попасть к себе прежде, чем ее заметит Августа или сэр Аллан.

Но ей не повезло. На полпути к своей спальне она нос к носу столкнулась с сэром Алланом, выходившим из комнаты для гостей. Удовольствие от встречи быстро сменилось на лице баронета выражением тревоги, которая прозвучала в его вопросе:

– Мисс Гвинет, ради всего святого, что с вами случилось?

– Мне захотелось подышать свежим утренним воздухом, и я попала под дождь.

Гвинет пошла медленнее, однако, вместо того чтобы остановиться, продолжала пятиться к своей спальне. Ее путь отмечали мокрые следы от обуви и вода, стекавшая с ее платья.

– А теперь прошу извинить меня, сэр Аллан.

Как только она повернулась к нему спиной, он быстро шагнул к ней.

– Конечно, конечно. Но я хотел бы сказать вам, что я в совершенном восхищении от того, как все устроилось! – Он заговорил тише. – Великодушное предложение вашей тети мне понравилось гораздо больше, чем побег в эту Богом забытую деревушку, где обряд венчания совершал бы пьяный кузнец. Я…

– Мои намерения изменились, сэр Аллан, – решительно прервала его Гвинет. – Мне очень жаль, но я должна сообщить вам, что после долгих раздумий я пришла к выводу, что брак между нами совершенно невозможен.

Баронет внезапно побледнел. Гвинет уже добралась до своей спальни, но остановилась, подумав, что не стоит ей молча исчезать в комнате после столь важного заявления.

– А как же ваше затруднительное положение? – изумленно спросил он.

– Я буду искать другое решение этой проблемы, – неопределенно ответила Гвинет. – Правда заключается в том, что не следует губить судьбы двух людей из-за какого-то мерзавца, который на этом деле решил погреть руки.

– Я никогда не считал женитьбу на вас гибельной для любого из нас. Напротив, я всегда всей душой стремился к этому.

– Это очень любезно с вашей стороны, – произнесла Гвинет. – Но видите ли, дело в другом… вы ведь не испытываете ко мне глубокой привязанности, и я буду откровенна с вами и признаюсь, что тоже не испытываю к вам никаких чувств. Итак, вы поняли, надеюсь, что мы с вами заслуживаем лучшей участи и вряд ли нам стоит соединять наши жизни в подобной ситуации.

– Но я люблю вас! Я считаю, что все благоприятствует тому, чтобы положить начало нашему браку. Ведь вы доверяете мне, иначе вы не пришли бы ко мне с вашим предложением. Я докажу вам, что у нас есть очень веские основания для того, чтобы заключить этот брак.

– Благодарю вас, сэр Аллан. По натуре я мечтательница и верю в романтическую любовь. Я буду счастлива только в том случае, если остаток своей жизни проведу с тем, кого люблю по-настоящему. Это будет не совсем честно и порядочно, если я выйду замуж за человека, которого не люблю.

– Да, это был бы идеальный вариант. Но, думаю, такие старомодные, хотя и привлекательные романтические отношения существуют только на страницах ваших книг. А я, моя дорогая, говорю о реальной жизни.

– И я тоже говорю об этом.

Эти слова Гвинет произнесла резче, чем хотела. Его слова свидетельствовали о его порядочности.

– Если вы не можете меня простить, то я проясню все вопросы с моей тетей.

Сэр Аллан открыл было рот, чтобы возразить, но Гвинет быстро проскользнула внутрь своей спальни и захлопнула за собой дверь.

Влетев в комнату, она с облегчением увидела Вайолет.

– Я сказала ему «нет». У меня как будто гора с плеч свалилась, – прошептала Гвинет, от радости уже витая в облаках.

Вайолет с сомнением покачала головой и быстро закрыла дверь на задвижку.

– Все еще впереди, Гвинет. Я даже думаю, что ты попала в серьезную переделку.

События того дня, когда умерла Эмма, в который раз всплывали в памяти Дэвида. Первым, кто обнаружил тела на берегу реки, был Пирс. Вторым человеком, кто спустился вместе с ним к реке, был Уолтер. На плечи этих двух мужчин легла тяжелая задача поднять на скалы изувеченное тело Лайона, а потом и мертвое тело Эммы.

Уолтер оказался на скалах примерно в одно время с Пирсом, а возможно, даже раньше его. Может, он видел падение Эммы. Дэвид хотел знать только правду. Он понимал, единственная возможность ее узнать – это откровенно, по-мужски поговорить с Уолтером.

Однако Уолтера в Баронсфорде Дэвид не нашел. На конюшне ему сказали, что тот уехал в деревню.

Впрочем, не было особой необходимости немедленно заводить разговор с Уолтером, чтобы добиться от него правды, но Дэвид решил не откладывая разобраться в том, что произошло с Эммой. Ему не терпелось устранить все препятствия, стоявшие на пути к их счастью с Гвинет. Следовало положить конец всему, что было связано с Эммой, раскрыть ее тайну и навеки изгнать из поместья ее злой дух.

Дэвид помчался в деревню, где в конце концов нашел Траскотта перед домом приходского священника.

Дождь наконец прекратился, и между камнями на старом церковном дворе текли, извиваясь, грязные ручейки. Траскотт шагал мимо приземистой колоннады, которая вела на церковный двор. Он разглядывал каменное здание церкви и примыкавший к ней склеп – это была усыпальница для владетельных хозяев Баронсфорда и членов их семей. Прах Эммы должен был тоже покоиться здесь. Дэвид спешился и пошел навстречу Уолтеру, который не сразу его заметил.

Хотя Уолтер всегда был себе на уме, с Дэвидом они были настоящими друзьями, так как росли в одном доме с самого детства. Уолтер был так же надежен и верен, как каменные стены Баронсфорда. К тому же он был единственным, кто остался рядом с Лайоном после смерти Эммы.

Эмма!

Воспоминания о ней промелькнули в голове Дэвида. Он вспомнил, как Эмма неоднократно упоминала имя Уолтера, тем самым пытаясь вызвать его ревность. Но ведь Уолтер был единственным из них, кто не поддался на чары Эммы и не склонился к ее ногам. Или все-таки поддался?

– Довольно-таки унылое местечко для такого утра, как это, – произнес Дэвид, подходя ближе.

Двусмысленная улыбка промелькнула на губах Уолтера, когда он, повернув голову, взглянул на Дэвида.

– Интересно, удастся ли нам дождаться солнца, чтобы она могла увидеть все это.

– Кто – она?

– Вайолет, – спокойно пояснил Уолтер. – У нее есть одно желание – она хочет, чтобы ее девочка была похоронена на освященной земле.

Дэвид вспомнил, что случилось с Вайолет – ее умершее дитя было похоронено простым батраком без панихиды и отпевания.

– Я только что говорил со священником, и он дал свое согласие. – Траскотт снова устремил взгляд на склеп возле церковной стены. – Здесь ей будет покойно. К тому же за могилой присмотрят.

Ощущение мира и покоя, окружавшее Уолтера, слегка поколебало решимость Дэвида. Какое для них имело значение то, что когда-то произошло на скалах?

Почему им было так важно узнать имя убийцы? Разве Гвинет будет любить его меньше, если они никогда не узнают об этом? Дэвид любил ее. Разве это касалось его отношений с братьями? Нет.

Траскотт повернулся к нему и спросил, нахмурив брови:

– Что привело тебя сюда?

Дэвид вздохнул. Итак, он заговорил первым. И это было важно.

– Этим утром мы с Гвинет укрылись от дождя в твоем старом замке. Шел дождь, а нам нужно было найти укромное местечко, чтобы кое-что обсудить.

Траскотт покосился на склеп, где покоилась Эмма.

– Вы заходили внутрь?

– Там все заросло вереском и папоротником, – ответил Дэвид неуверенно. Он не мог решить, спрашивать или нет. – Ремонт ты раздумал доводить до конца?

– Я перестал ходить в замок, как только Эмма стала там постоянной гостьей.

Дэвид испытал облегчение. Ну конечно! У Траскотта не было ничего общего с Эммой, а потому и не имеет смысла выдавливать из него признание. Дэвид взглянул на небо – похоже, прояснялось. Однако, переведя взгляд на кузена, Дэвид удивился. Невозможно было не заметить удрученный и печальный вид Уолтера.

– Тебе нет никакой необходимости что-либо рассказывать, Уолтер.

– Знаю, но это угнетает меня. Я должен все рассказать. – Траскотт посмотрел на Дэвида, и в его глазах отразились боль и страдание. – Я хочу, чтобы ты узнал самое плохое и не ошибался в своих суждениях.

Дэвид сразу понял, что имел в виду Уолтер. Именно недомолвки вбили клин отчуждения между ним и Лайоном. Уолтер хотел выговориться, чтобы облегчить душу. Пытаться скрывать чувства или хранить их в себе он больше не мог.

– Эмма не была той, какой ты ее знал, – произнес Уолтер глухим от страдания голосом. – Эмма водила тебя за нос. Она никогда не испытывала к тебе тех чувств, которые ты испытывал к ней.

Дэвид с таким же мрачным и серьезным видом ответил:

– Знаю.

– Я не знаю, когда это началось – ну, когда Эмма так изменилась, – но в этом твоей вины нет.

– И это мне тоже известно, – ответил Дэвид.

– Эмма никогда не была счастлива, и это чувство с годами только усиливалось. То, чем она владела, она презирала. Ей быстро надоедало все то, чего она добивалась. Ей хотелось чего-то большего, того, чего, как она считала, она не могла получить.

– Едва получив желаемое, она сразу этим пресыщалась, оно утомляло ее, – добавил Дэвид. – Я заметил в ней эту черту. И поэтому ей быстро надоели Лайон и Баронсфорд.

Траскотт кивнул, но страдание не исчезло из его глаз.

– Вот и со мной она всю жизнь играла в свою порочную игру.

– Однако ты, как я заметил, никогда не преклонялся перед ней, как мы все, – сказал Дэвид. – Возможно, это как раз и заставило ее преследовать тебя.

– Здесь скрывалось нечто большее. Ее влекло ко мне какое-то непонятное желание, оно и двигало ею. Она ходила за мной еще тогда, когда мы были слишком юны, чтобы понять это.

Глаза Уолтера возбужденно горели, когда он посмотрел на Дэвида.

– Я говорю как друг, как близкий родственник, как человек, которого Эмма использовала точно так же, как и всех вас. Если ты решишь рассказать о нашем разговоре Лайону, я не буду на тебя в обиде. Тем не менее я скажу: если бы Эмма не погибла, то он был бы одним из самых несчастных людей на свете.

Дэвид стоял рядом с Уолтером и смотрел на склеп и церковный двор. У него было ощущение, будто мир перестал существовать и в целом мире их только двое, и еще их воспоминания… и между ними блуждают обманчивые призраки прошлого.

– Я даже не знаю, с чего начать. Как можно объяснить первородный грех и проклятие, которые лежат в основе этой жизни? Знаешь, Дэвид, я был, наверное, проклят, когда она сделала со мной что хотела.

Дэвид промолчал и только кивнул, давая понять кузену, что он внимательно слушает.

– Вплоть до прошлого года я даже не подозревал, что у нас с Эммой был один отец.

– Лорд Кэверс?

– Нет. Сэр Уильям, твой сводный брат по матери, был нашим с Эммой отцом. Но его сиятельство знал, что Эмма ему не родная дочь. Об этом знала и сама Эмма, причем задолго до того, как ей стало известно, кто ее настоящий отец. Она однажды рассказала мне, что именно по этой причине лорд Кэверс и пригласил Гвинет в Гринбрей-Холл. По этой же самой причине он и оставил Гвинет свое состояние.

– Теперь о главном, – вздохнул Траскотт.

У Дэвида было наготове множество вопросов, но он сдержался, чтобы дать кузену рассказать все до конца.

– Эмма пришла ко мне после похорон нашего отца. – Уолтер долго смотрел в глаза Дэвиду, потом произнес:

– Я был отцом того ребенка, который умер вместе с ней.

Вайолет оттащила Гвинет от дверей, чтобы шепотом рассказать о том, что ей удалось узнать.

– Сегодня утром я подслушала на кухне, как две служанки шептались промеж собой. Одна их них рассказала, как она видела сэра Аллана, тайком выходившего на рассвете из спальни леди Кэверс. Девушка сообщила, что, заметив ее в коридоре, сэр Аллан дал ей несколько монет, чтобы она держала язык за зубами. Он заверил служанку, что может стать для нее надежным покровителем.

Месяц назад Гвинет тут же нашла бы вполне пристойное объяснение случившемуся. Однако теперь она задумалась. Вайолет просто пересказала ей услышанное. Ни у кого из слуг не было причин выдумывать подобную историю.

– Ты считаешь, что моя тетя и сэр Аллан находятся в интимной связи?

Вайолет пожала плечами:

– Она вдова, а он не женат. Гвинет, меня мало волнует, что происходит между ними. Но если это так, тогда зачем твоя тетя пыталась вчера внушить тебе мысль выйти за него замуж? Ты же сама мне говорила, что в Лондоне она была настроена против этого брака. – Вайолет взяла Гвинет за руку. – Что произойдет с леди Кэверс после твоего замужества? Какое имущество и деньги останутся в ее распоряжении?

– Ну, я наследую большую часть поместья дяди, однако всем известно, что ее положение после этого ничуть не изменится и она не будет страдать в нищете. Более того, она знает, что я не намерена ни в чем ее ограничивать, что она по-прежнему имеет право пользоваться всем, чем пользовалась раньше, – объяснила Гвинет. – Она не заметит никаких изменений в своем положении после того, как я выйду замуж.

– Твои слова настоящее утешение для нее. Но поставь себя на ее место. Почему она должна предоставлять свое будущее слепому случаю?

Хотя Гвинет даже мысли не допускала об этом и ни разу не говорила на эту тему с Вайолет, но за последний год ей так часто доводилось слышать сетования своей тетушки по поводу того, что она погибнет, едва Гвинет выйдет замуж. Так что приходилось учитывать и такой вариант – ее тетя каким-нибудь нечестным путем попытается выдать Гвинет замуж за своего любовника.

– Моя тетя вовсе не такая уж злодейка. А не может быть так, что она просто хочет выбрать мне кого-нибудь, кто ей хорошо знаком и кому она доверяет?

Но едва сказав это, Гвинет тут же поняла, как это глупо звучит.

– Кого-нибудь, кто ей хорошо знаком и кому доверяет… и с кем она заводит любовную связь? – переспросила Вайолет. – Прошу меня извинить, Гвинет, но…

– Нет, – мягко заметила Гвинет. – Это как раз то, что мне нужно сделать, – перестать предаваться пустым мечтам, которые мешают мне видеть реальность.

Гвинет взглянула на кровать, на разложенное там сухое платье.

– Я знаю, как положить этому конец. С сэром Алланом я уже говорила. Я сейчас переоденусь, а затем схожу объяснюсь с тетей, чтобы не было никаких недомолвок и тяжелых мыслей. Я разъясню ей, что, обвенчавшись с Дэвидом Пеннингтоном, я никоим образом не собираюсь ущемлять ее нынешнее положение. – Гвинет начала скидывать с себя мокрую одежду, – Все сразу уладится, как только я поговорю с ней.

Дэвид пребывал в растерянности, услышав исповедь Траскстта. Над жизнью Эммы словно приподнялась завеса, открывшая ему до сих пор неведомые стороны ее характера. Дэвид был уверен, что его кузен ничего не утаил. Часть из рассказанного Уолтером звучала так омерзительно и жалко, что Дэвид понимал – такое признание мог сделать только тот, кто отчаянно пытался облегчить свою измученную совесть.

Услышав историю Уолтера, Дэвид понял, что, как ни странно, с ним Эмма не была столь жестока. Оказавшись в ее руках, Лайон и Уолтер испытали страшные мучения. Эмма из-за своей прихоти едва не довела их обоих до умопомешательства.

– Эмма сделала так, чтобы ты знал, чьего ребенка она носит. Она могла погубить тебя, думаю, к этому все и шло… – произнес Дэвид, покачивая головой. – Я даже не знаю, как бы я поступил на твоем месте. Может, тебе следовало проявить большую выдержку, хотя ты всегда умел владеть собой. Но меня интересует вот что, Уолтер. Ты возненавидел Эмму, но достаточно ли сильно, чтобы убить?

Уолтер так сжал челюсти, что на скулах заиграли желваки. Они стояли рядом со склепом. Тело Эммы покоилось по другую сторону покрытой вереском каменной стены.

– Ненавидел ли я ее? Конечно. Думал ли я о том, чтобы ее убить? Да, и могу признаться – даже не один раз. Совершил бы я это, если бы она продолжала меня изводить? Возможно! Итак, не я ли убил ее именно в тот день? – Уолтер закрыл глаза и отрицательно качнул головой:

– Нет, Дэвид, я не убивал ее.

– Но тем утром никого, кроме Пирса и тебя, не было на скалах. Ты единственный, кто помог Пирсу поднять Лайона и Эмму наверх.

– Не мы одни были тогда на той тропинке. Тем утром на скалах была еще и леди Кэверс.

Гвинет поежилась.

На ней было сухое белье и платье, она уже не так мерзла. Они с Вайолет вышли из комнаты, но Гвинет понимала, что холод внутри ее был вызван не тем, что она промокла сегодня под дождем, а страхом, который ей внушал предстоящий разговор с тетей.

Гвинет всегда побаивалась своей тетки, начиная с того времени, когда ее ребенком привезли в Гринбрей-Холл. Но даже теперь, спустя много лет, это чувство постоянной тревоги не покидало ее.

– Ты уверена, что хочешь поговорить с ней прямо сейчас? – тихо спросила Вайолет, когда они спускались по узкой лестнице.

Леди Кэверс уже прислала им наверх слугу с известием, что она решила прогуляться вдоль озера. Это было одно из ее любимых мест для прогулок – живописный вид, плавное течение вод, стекавших в реку Твид. В хорошую погоду отсюда можно было пройти вдоль берега реки по тропинке между скалами, которая вела в сторону Баронсфорда. Гвинет было велено присоединиться к ней, хотя после совершенной ранним утром вылазки ей совсем не хотелось выходить на улицу.

– Ты можешь придумать какой-нибудь предлог в свое оправдание и подождать тетю здесь.

Гвинет вздохнула.

– Пора кончать со всем этим. Придется ей все рассказать и подготовить ее к визиту Дэвида. Я не хочу никаких скандалов, когда он приедет сюда.

В конце коридора было маленькое оконце, из которого виднелась покрытая травой лужайка между домом и конюшней. Задержавшись у окна, Гвинет выглянула, чтобы узнать, кончился ли дождь, и замерла, увидав группу из четырех человек, о чем-то беседующих между собой. В центре группы стоял сэр Аллан и что-то говорил. Ростом ниже всех остальных, он был одет в ту же самую куртку из парчи, которая на нем была утром, его украшенная галунами треугольная шляпа и парик энергично покачивались в такт его указаниям. Гвинет нахмурила брови, рассмотрев трех незнакомцев.

– Кто эти люди, стоящие рядом с сэром Алланом? – спросила Вайолет, посмотрев вслед за Гвинет на группу мужчин.

– Я никого из них не знаю. Но у меня такое ощущение, что я их уже видела.

От страха у нее все сжалось внутри. Они могли быть теми тремя мужчинами, которых она разглядела сегодня в тумане. Но нет, она их встречала и раньше. Гретна-Грин! Когда она шла к платной конюшне, чтобы взять напрокат лошадь, то по дороге встретила одного из них. В голове у Гвинет промелькнула мысль – а не могли быть эти трое теми, кто устроил ей засаду? В этот момент баронет повернулся и показал на главный дом, и Гвинет резко отшатнулась от окна.

– Ты побледнела. Ты себя хорошо чувствуешь?

– Я буду вместе с тетей. Далеко не пойду, – ответила Гвинет.

Ей надо было объясниться с Августой. Невыносимо думать, что, приехав просить ее руки, Дэвид нарвется на скандал и получит отказ. Но тем не менее ее снова охватило предчувствие беды. Гвинет передернула плечами.

– Вайолет, я хочу попросить тебя о большом одолжении.

– Конечно. Все, что угодно.

– Пожалуйста, немедленно отправься к Дэвиду. Он собирался приехать сегодня днем, но я думаю, ему следует явиться прямо сейчас.

– Я… я попрошу старого Роберта послать кого-нибудь к нему. Любой из конюхов окажется там быстрее меня.

– Это было бы замечательно! – Гвинет кивнула и прижала кулак к груди.

– Я сейчас вернусь. – Сказав это, Вайолет тут же исчезла.