Глава 36
Рейф не мог самостоятельно держаться на ногах. Обнимая его за плечи, Феба четверть часа практически волокла его на себе, пока на другой стороне дороги не заметила кучера и лакея, распростертых на земле. На время оставив Марбрука, Феба бросилась к слугам. Оба мужчины были без сознания, но нормально дышали. Ни ран, ни каких либо повреждений, если не считать синяков и ссадин, Феба у них не обнаружила.
Мгновение она раздумывала о том, не оставить ли Рейфа с ними, но он совершенно не ориентировался. Он мог случайно зайти в лес и там заблудиться. А потом его бы не нашли.
Поэтому Феба снова потащила Марбрука, направляясь к ближайшей гостинице.
— Ну и что? Всего пара миль. Разве это так много? Это же не прогулка, а сплошное удовольствие.
Рейф немного ожил и неуверенно шагал, то и дело спотыкаясь. Он шел как лунатик. Феба начала за него беспокоиться. Почему он ведет себя словно оглушенный? Пора ему уже прийти в себя.
В какой-то момент Рейф повернулся к ней и очень отчетливо сказал:
— Феба, у меня болит голова. — А затем снова начал бормотать что-то несуразное о Брукхевене и Колдере и «его проклятых фабриках».
Время от времени Фебе приходилось ему поддакивать, чтобы поддержать разговор. А если пауза слишком затягивалась, Феба пыталась разбудить в Рейфе спорщика, провоцируя его своими высказываниями — такими, как «План Колдера наладить дела на фабрике просто блестящий» или «Раз усадьба принадлежит Колдеру, он может делать с ней что хочет». Такого рода заявления не оставались без внимания, и Рейф начинал возражать, а именно этого Феба и добивалась — вернуть Марбрука в прежнее состояние.
А затем, по всей видимости, речь зашла о ней.
— Она — единственная на свете, — то и дело повторял Рейф, и у Фебы от этого разрывалось сердце. — Я нашел ее.
А затем в какой-то момент он сказал — очень четко:
— Она не любит меня. Тут уж ничего не поделаешь: насильно мил не будешь. — А затем разговор снова вернулся к Колдеру. — Проклятый всезнайка. Ходячее совершенство. Идеальный наследник.
«Нет, это не ненависть, — размышляла Феба. — Это своего рода соперничество, которое встречается у двух собак, которые живут слишком близко друг от друга. И скорее всего немаловажную роль в этом соперничестве сыграла судьба усадьбы Брукхевен».
Все это было ужасно интересно и представляло совершенно в новом свете события прошедшей недели. Однако Феба совсем выбилась из сил. Даже такие крепкие деревенские девушки, как она, рано или поздно устают.
Наконец вдали показались огни, и у Фебы открылось второе дыхание. Они с Рейфом кое-как добрались до гостиницы. Она втащила его зо двор. На лестнице Феба пыталась как-то заставить Рейфа подняться, и тут услышала чей-то удивленный возглас:
— Боже праведный! Постойте! Я вам сейчас помогу!
Феба с радостью разделила с незнакомцем свою драгоценную ношу, потому что к этому времени от перенапряжения перед глазами у нее поплыли красные круги. От слабости она шаталась. Впрочем, постепенно пришло осознание, что, несмотря ни на что, им с Рейфом удалось спастись.
Вместе с незнакомцем они дотащили Марбрука до двери гостиничного номера. Однако Феба понимала, что на этом ее миссия не исчерпана.
— Сэр, наши слуги — кучер и лакей — ранены и не могут передвигаться самостоятельно. Они остались лежать у обочины дороги. Пожалуйста, пошлите людей, чтобы им помогли добраться до гостиницы!
Феба давно не чувствовала себя такой счастливой, как в тот вечер, когда, после всех злоключений, она переступила порог гостиничного номера. Там было тепло и уютно и ярко горел огонь в камине. Услышав встревоженные голоса, испуганные возгласы и шарканье ног всполошившихся обитателей гостиницы, Феба совершенно успокоилась, окончательно почувствовав себя в полной безопасности. Кто-то осторожно взял ее под локоть и услужливо подвел к креслу, стоящему перед камином. Феба сидела так близко от огня, что у нее начало гореть лицо, но ей это было приятно.
Она в безопасности, и — слава Богу, — кажется, ее никто не узнал. А сейчас настал самый подходящий момент для того, чтобы предложить вниманию присутствующих какую-нибудь правдоподобную историю, которая избавит ее от…
— Какими судьбами? Лорд Марбрук! Что с вами стряслось?
О Господи! Феба повернула голову и увидела, что над Рейфом склонился какой-то красивый молодой человек. Марбрук, который до сих пор еще не пришел в себя, удивленно заморгал.
Феба тут же подскочила и загородила Рейфа, встав между ним и незнакомцем.
— Сэр, я попрошу вас не беспокоить сейчас лорда Марбрука. Мыс ним натерпелись страху за этот вечер. Сами видите, в каком он состоянии. Не нужно его лишний раз волновать.
Молодой человек нахмурился:
— Рейф — мой друг. А вот кто вы, леди, я не знаю.
— Я? Я… Разумеется, я — его сестра, — нашлась Феба. В глазах мужчины промелькнуло подозрение.
— Я знаю Рейфа со школьной скамьи. Не было у него никогда никакой сестры.
О Господи! Значит, это не просто знакомый Рейфа, а его закадычный друг.
— Ну… Я… я скорее родственница со сторйны Брукхевена.
Друг Рейфа прищурился:
— Как вас зовут?
Леди. Сестра Рейфа должна называться «леди» и как-нибудь там дальше, не правда ли?
— Я леди Нэн… — Нет, это слишком просто. — Дей… — О нет! Дейрдре никогда ей этого не простит! — Тесс… — Черт, еще хуже! Надо же до такого додуматься!
— Леди Нандитесс? — Феба гордо вскинула голову.
— Это наша фамилия. Старинная. Очень древний род.
Приятель Рейфа приподнял бровь и пристально посмотрел на Фебу. Словно размышлял, почему все эти годы семья скрывала девушку от посторонних глаз.
— Понятно. — Он пожал плечами, так и не решив для себя, верить Фебе или нет. — Чем я могу вам помочь, леди Нандитесс? Заказать для вас два номера на ночь?
Феба постаралась ничем не выдать своей радости.
— Да, благодарю вас… ах… — Мужчина поклонился:
— Простите мою невежливость, я не представился. Мое имя Сомерс Буд-Джеймсон.
Феба валилась с ног от усталости и пребывала в панике, опасаясь, что Рейф никогда по-настоящему не очнется. Поэтому в ответ она только с достоинством кивнула и проговорила:
— Да, если вас не затруднит… Закажите два номера, пожалуйста.
Когда Буд-Джеймсон ушел, Феба села возле Рейфа, чтобы осмотреть его. Она обнаружила большую шишку и рану, из которой текла кровь. Но к счастью, рана была неглубокой и не представляла большой опасности. У Рейфа был хороший пульс, а лицо уже не было таким бледным. Феба взяла его лицо в свои ладони.
— Рейф, милый… очнитесь! Пожалуйста, очнитесь!
Рейф зашевелился, и его веки дрогнули, но окончательно он не очнулся. Феба была так обеспокоена его состоянием, что не сразу заметила, когда вернулся Буд-Джеймсон. Он приведет людей, которые помогут перенести Рейфа в отдельный номер.
Однако выяснилось, что тот номер, в котором они сейчас находились, был единственным свободным во всей гостинице. Была еще одна комнатушка на чердаке, но там разместили раненых слуг.
— Я подумал, что вы захотите быть рядом с вашим братом, чтобы за ним ухаживать, — сказал Буд-Джеймсон.
— Да, благодарю вас. — Феба понимала, что не проявляет должного уважения к человеку, который был к ним так добр, однако постаралась как можно скорее выпроводить всех из номера. Она опасалась, что кто-нибудь расслышит бессвязное бормотание Рейфа и догадается, о ком он говорит.
— Феба, где вы? — снова и снова невнятно повторял Рейф, продолжая пребывать в забытьи.
Буд-Джеймсон пообещал позаботиться о враче для Рейфа и их раненых слуг и вместе со всеми вышел из номера.
Феба валилась с ног от усталости. Необходимость разыгрывать спектакль, выдавая себя за другого человека, а также страх разоблачения отняли у нее последние силы.
Когда их оставили одних и дверь закрылась, Феба вздохнула с облегчением. Она некоторое время стояла, прислонившись спиной к двери, а затем бросилась к Рейфу. Она с тревогой потрогала его лоб и бережно поправила прядь волос, упавшую ему на лоб. О, слава Богу, он жив, и с ним все будет хорошо! Теперь они в безопасности.
Затем, неожиданно для себя, Феба села на пол возле кровати и, закрыв лицо руками, заплакала навзрыд. Она плакала от усталости и от груза пережитого этой ночью. Феба плакала долго, пока не кончились слезы, и она постепенно начала успокаиваться.
Феба опустила глаза и с досадой посмотрела на свое новое шикарное платье, которое надела в этот вечер для того, чтобы соблазнить своего жениха и разжечь в нем хоть искру страсти.
Феба поднялась на ноги и разделась. Она так торопилась избавиться от ненавистного наряда, что от него отлетело несколько пуговиц. Первой мыслью было бросить платье в огонь, однако она вовремя спохватилась, вспомнив, что у нее нет ничего другого. Поэтому Феба ограничилась тем, что швырнула платье в угол, а затем, в одном белье, подошла туда, где стоял кувшин с водой.
Она умылась, смывая с грязью следы слез и треволнений этой ночи. Затем, взяв самое мягкое из полотенец, Феба омыла водой лицо Рейфа, с нежностью вглядываясь в милые ее сердцу черты. Как же ему досталось! Наверняка Рейф так ожесточенно дрался потому, что защищал свою даму — ее, Фебу. От этой мысли ее сердце сжалось и защемило, наполняясь нежностью и благодарностью к Рейфу.
Ее сердце наполнялось любовью…
Любовью… Эта любовь росла, и крепла, и разливалась теплом в ее груди, заполняла собой все ее существо, больше не сдерживаемая разумом.
Феба больше не могла скрывать это чувство от самой себя. Одновременно с этим только что сделанным открытием в ней зрела уверенность, что эта ее любовь никогда не погаснет и что она поселилась в ее сердце навсегда.
Она любит Рейфа.
А он любит ее.
Только в этот момент Феба осознала, что больше всего боялась не осуждения света. И не страх огласки и последствий скандала останавливал ее все это время и был причиной ее малодушия. Феба боялась того, что на самом деле она нелюбима. Что все снова будет так же, как с Терренсом. Она с ужасом узнавала эту душевную боль и эту незащищенность. По всем приметам это была любовь.
Любовь…
Вот и с Терренсом тоже было так… Феба полюбила его всем сердцем, и для нее это закончилось очень печально. Это вылилось в долгие годы страданий и унижений. С тех самых пор где-то глубоко — возможно, где-то в глубине ее подсознания — поселилась уверенность в том, что любовь к мужчине грозит бедой, что она всегда несет с собой такую душевную муку и сердечные раны, исцелить которые до конца невозможно.
Как же она была глупа! Любовь — это не напиток, от нее нельзя, попробовав однажды, отказаться. Ее нельзя избежать, ее нельзя запланировать. Она всегда застигает врасплох и ударяет из-за угла, как бандит с большой дороги, если большой дорогой называть саму жизнь. Любовь — удел избранных и дерзких счастливцев.
И Феба теперь — среди их числа.
Господи! Как все просто, оказывается! Последние десять лет Феба жила, как слепая, в мире унылых, серых красок. И только сейчас увидела все так ясно и четко, словно внезапно пелена упала с ее глаз. Феба слышала когда-то, что трудности закаляют человека. Что страдания возвышают душу и делают человека лучше. Значит, и с ней произошло то же самое. И Феба была этому несказанно рада.
Ее сердце переполняла любовь. А значит, она не будет ни рассуждать, ни строить планы. Она будет просто любить. Потому что она знает только одну, но главную истину: она женщина Рейфа, а он ее мужчина.
В дверь постучали: пришел лекарь. Феба нежно поцеловала Рейфа в губы и прошептала:
— Я люблю тебя. И буду любить всегда.
Завернувшись в плащ, она открыла дверь.
