Глава 28
Рейфу снилась обнаженная Феба, изнемогавшая от желания. Все ее движения были невинно-эротичны. Прекрасная пылкая Феба наконец стала его женщиной — навсегда.
— Я навсегда ваша, милорд. Я буду любить вас до гроба, — говорила она, непроизвольно вздрагивая всем телом.
— Милорд, просыпайтесь, милорд. Что за черт!
Рейф открыл глаза и увидел своего камердинера Спарроу. Он стоял у его кровати и смотрел виновато.
— Вы велели разбудить вас сегодня рано, милорд.
— Убирайся. — Рейф снова закрыл глаза, но Феба больше не возвращалась в его сон.
— Милорд, разве вы забыли? Вы сегодня собирались кое-что сделать.
Рейф собирался сделать сегодня только одно — как можно быстрее покинуть этот дом, чтобы больше не видеть ни Фебу, ни Колдера. И чтобы не идти на их проклятую свадьбу. А после того, что произошло сегодня ночью, это решение только окрепло.
Теперь особенно важно как можно скорее исчезнуть.
До свадьбы осталось двенадцать мучительно долгих дней.
Впрочем, каким-то непостижимым образом после завтрака Рейф снова оказался в обществе Фебы.
В то утро она снова надела голубое — точнее, серо-голубое, почти стального оттенка, что подействовало на Рейфа угнетающе. Почему она не выбрала наряд более ярких оттенков голубого — небесного, василькового, бирюзового или цвета сапфира? Это бы несколько оживило ее лицо. Ее глаза казались сегодня потухшими, а на щеках не было обычного румянца.
В комнату вошел Фортескью с подносом в руках. У него было озабоченное выражение лица. Он с рассеянным видом поставил поднос и, продолжая думать о чем-то своем, удалился, забыв налить кофе из кофейника в чашки. Рейф перевел удивленный взгляд на Колдера:
— Что-то случилось?
Не отрываясь от газеты, брат ответил:
— Кухарка бранится. Она сегодня не в духе из-за того, что ночью кто-то забрался в кладовку и устроил там настоящий погром.
Тесс заахала, выражая сочувствие. Рейф опустил голову, боясь встретиться глазами с Фебой и взглядом выдать себя. Тесс бросала полные подозрения взгляды то на Рейфа, то на Фебу.
Затем она торжествующе улыбнулась и со страдальческим видом приложила ладонь колбу.
— Лорд Марбрук, могу я попросить вас об одной услуге? Вы не могли бы сегодня отвезти Фебу и Софи на примерку к Лементору? У меня, кажется, начинается мигрень.
В это утро у тетушки Тесс был особенно здоровый и цветущий вид. С весело поблескивающими глазами и румянцем во всю щеку, она не походила на больную. Вероятно, внезапная мигрень была притворством, задуманным ради того, чтобы не сопровождать воспитанниц к портному.
Феба нашла в себе силы возразить:
— Не волнуйся, тетя Тесс. Если лорд Брукхевен предоставит в наше распоряжение лакея, то мы можем отправиться на примерку с лакеем и Нэн.
Колдер поднял глаза от газеты.
— Что? А! Нуда. Конечно. Я бы и сам составил вам компанию, однако сегодня мне придется одолеть целую гору отчетов. Поэтому извините. Весьма сожалею.
Глядя на Колдера, трудно было поверить, что он и в самом деле сожалел о невозможности поехать с невестой. Кто-кто, а Рейф прекрасно знал, что для Колдера самым интересным занятием была и останется бумажная работа. Поэтому и сегодня он, точно так же, как вчера, зароется в бумаги и так проведет за письменным столом весь день. Это было любимым видом времяпрепровождения Колдера. Ничто на свете так его не увлекало, как эти занятия.
Тесс улыбнулась и стрельнула глазами в сторону Фебы.
— Ах, сегодня Нэн мне понадобится самой. Я чувствую такую сильную слабость, что, боюсь, без ее помощи я вообще не встану с постели. Кто же будет за мной ухаживать? А разве можно отпускать молодых девушек в город в сопровождении одного лакея? — Тесс сделала паузу и, выгнув бровь, вопросительно посмотрела на Рейфа.
Ах, теперь его реплика. Марбрук слегка поклонился:
— Буду рад сопровождать мисс Милбери и мисс Блейк. Я сейчас же велю готовить экипаж.
С этими словами Рейф поднялся, хотя и мог отдать распоряжение со своего места. Ему было тяжело видеть Фебу. Тем более его страшила необходимость провести с ней полдня, сопровождая ее к портному.
Когда Рейф направился к двери, Феба не удержалась и посмотрела ему вслед. Хотя знала, что ей не надо этого делать, чтобы не выдать своих чувств.
После того как дверь за Рейфом закрылась, в столовой наступило неловкое молчание.
Брукхевен, отвернувшись, смотрел в окно и нервно барабанил пальцами по столу. Его мысли уже витали далеко: он думал о работе. Тесс вошла в роль больной, страдающей приступами мигрени. Для пущей убедительности она добавила в игру еще больше драматизма. Софи сидела, кося глазами в книгу. Дейрдре не поднимала глаз от стола и время от времени бросала взгляды на длинные и тонкие пальцы маркиза. Несколько минут в столовой было так тихо, что слышалось тиканье часов.
Не выдержав напряжения, Феба резко поднялась с места. Это молчание казалось ей невыносимым.
— Ну ладно. Мне нужно готовиться к примерке. Пойдем, Софи.
Софи подняла голову от книги, взглянув на Фебу поверх очков и захлопав ресницами.
— К какой примерке? — Феба вздохнула:
— Как, разве ты забыла? К примерке у Лементора. Лорд Марбрук ушел, чтобы позаботиться об экипаже.
Софи пристально посмотрела на Фебу, а затем с притворным равнодушием сказала:
— Извини, Феба, ноя не могу составить тебе компанию. Понимаешь, мне что-то нехорошо сегодня. Болит живот.
«Предательница», — подумала Феба и с надеждой посмотрела на Дейрдре.
— Увы, я тоже не могу, Феба. Я жду сегодня гостей. Они должны прийти с минуты на минуту. Я обещала ждать их дома и никуда не выходить. Ты же не будешь заставлять меня нарушить слово?
«Они все сговорились».
У Фебы оставалась последняя надежда, за которую она готова была ухватиться, как утопающий за соломинку. Может быть, Брукхевен сейчас спасет ее и сам вызовется сопровождать? Может, он не заставит невесту ехать к портному вместе с его братом, у которого репутация распутника?
Словно желая опровергнуть ее мысли, Брукхевен бросил взгляд на часы и поднялся с места.
— Желаю вам хорошо провести время, дорогая. А за ужином с удовольствием выслушаю рассказ о том, как прошла примерка. — С этими словами маркиз с рассеянным видом раскланялся со всеми и удалился.
«Они загнали меня в ловушку», — подумала Феба. Она не может не пойти к портному, потому что иначе платье не будет готово к свадьбе. А значит, Фебе, так или иначе, придется идти. Боже, какая досада!
Досада? А может быть, она лжет сама себе? Разве от досады у нее сейчас учащенно бьется сердце, а лицо краснеет?
Выйдя из столовой, Феба приложила ладони к пылающим щекам. Проклятый румянец! Она сейчас чуть себя не выдала.
Феба постаралась справиться с волнением. Когда она спустилась в холл, экипаж стоял у дверей, а Марбрук ждал ее внизу. В голове у Фебы на мгновение промелькнула мысль о том, что они с Рейфом похожи на двух молодых супругов, отправляющихся на увеселительную прогулку. А после прогулки их ждет ужин наедине, при свечах, в гостиной супружеской спальни. Они будут полуодеты: на ней будет легкий облегающий халатик, а он будет облачен в тонкую рубашку. Рубашка будет распахнута, обнажая его мускулистую грудь. Они будут кормить друг друга с ложечки, как кормят маленьких детей…
— Вы так торопились, что раскраснелись от быстрого бега, — сказал Рейф, помогая Фебе надеть шерстяной жакет.
— Ах… Гм… — Феба запретила себе думать о недозволенном.
Когда она стала застегивать на жакете пуговицы, ее руки и руки Рейфа случайно соприкоснулись. Марбрук тут же отдернул руку — и нечаянно дотронулся до ее груди. Феба ахнула, и ее лицо вспыхнуло.
— Извините… Я… Ой! Проклятие! — Рейф отвернулся и спрятал руки за спиной. Что значило ее «ах», за которым последовал вздох? Она ахнула от удовольствия или от ужаса?
Или точно так же, как он: от того и другого одновременно?
Феба отвернулась, пытаясь скрыть смущение, и дрожащими руками сосредоточенно продолжала застегивать пуговицы. Закончив, она откашлялась и гордо вскинула голову.
— Ну что… Пойдемте?
Рейф покосился на грудь Фебы, а затем поднял глаза на лестницу, где, как он полагал, должна была появиться Софи.
— А где мисс Блейк? — «Пожалуйста, быстрее, мисс Блейк. Меня срочно нужно спасать! Иначе я пропал».
— Софи не может сегодня пойти с нами на примерку. Она неважно себя чувствует, — не поднимая глаз, ответила Феба и натянула на руки перчатки. Затем надела шляпу и добавила: — Что-то все сегодня разболелись.
Вот так номер! Ну ладно. Прекрасно. Просто отлично.
Проклятие!
Жаль, что он сам не подхватил какую-нибудь заразу. Хотя нет, подхватил. «Разве любовь не болезнь?» — подумал Рейф и тяжело вздохнул.
В экипаже было ничуть не легче. Когда они сели в экипаж и он тронулся, наступило тягостное молчание. Рейф чувствовал неловкость оттого, что они с Фебой сейчас наедине. Пока экипаж катился в сторону Бонд-стрит, за окном мелькали шумные лондонские улицы. Однако Рейф не замечал шума. Все его внимание было поглощено молчанием, которое царило сейчас в экипаже. Оно казалось Рейфу оглушительным. Весь окружающий мир сузился до этого маленького пространства, где они с Фебой были вдвоем.
Рейф отважился первым нарушить молчание, предприняв попытку разрядить обстановку.
— Мисс Милбери, вы удобно устроились в Брук-Хаусе? — Феба посмотрела на Рейфа с благодарностью и ответила, заметно оживившись:
— Очень удобно. У меня уютная просторная комната. А кровать такая большая, что на ней легко могут поместиться сразу… — Феба осеклась, поняв, какую только что сказала глупость. Ее лицо залил густой румянец стыда.
Что правда, то правда: кровать в ее девичьей комнате, хотя и не могла сравниться по красоте с роскошной постелью маркизы, была на редкость хороша. Рейфу она всегда напоминала будуар в гареме. Или по крайней мере то, каким он его себе представлял.
Феба — невеста султана, одетая в полупрозрачные легкие шелка. Прячущая свое прекрасное лицо за соблазнительно загадочной паранджой. Томно возлежащая на огромной роскошной кровати — обнаженная и жаждущая его страстных ласк… Феба…
Устыдившись своих мыслей, Рейф положил шляпу на колени, отвернулся и задумчиво посмотрел в окно. Наверное, это за свои грехи он приговорен к вечной смертной муке — томиться от неудовлетворенного желания, на свое несчастье, воспылав страстью к женщине, которая отдана другому.
Феба нервно кусала губы, коря себя за оплошность, которую допустила, заведя разговор о кровати.
Искоса взглянув на Марбрука, который продолжал вести себя так, словно ничего не случилось, она вздохнула с облегчением. Но, понаблюдав за ним немного дольше, Феба заметила, что Рейф с трудом скрывает нервозность.
Она и сама не могла отделаться от запретных мыслей о нем, и это ее пугало.
Неправильные мысли. Порочные и глупые. Феба устыдилась самой себя.
«Я помолвлена. У меня есть жених. Я достойная уважения, добродетельная женщина, с твердыми моральными устоями. Я помолвлена. У меня есть жених…» — повторяла она как заклинание.
Все было бесполезно. Ничего не помогало. Да и как это могло помочь, если Марбрук сидел напротив, так близко, что она даже чувствовала запах его туалетного мыла. Ей ничего другого не оставалось сейчас, как смотреть на его красивое лицо, любуясь его широкими плечами и руками с изящными пальцами…
Вчера Рейф ее поцеловал. Феба видела, как он ее хотел. Задыхался от желания.
Экипаж остановился. Марбрук вздохнул с облегчением:
— Ну вот мы и приехали.
Он заметно оживился и выскочил из экипажа со странной поспешностью. Было ясно, что он неуютно чувствовал себя наедине с Фебой в тесном экипаже и ему хотелось как можно скорее выйти на улицу.
Учтиво протянув руку, Марбрук помог выйти Фебе и проводил ее до дверей салона Лементора, где их встретил Кэбот.
Войдя в ателье, Кэбот предложил Марбруку расположиться в уютном кресле и подал ему на выбор несколько видов сигар и маленьких графинчиков.
— Виски, — пробормотал Марбрук, и его пожелание было немедленно исполнено — без малейших возражений, — несмотря на то что неприлично пить виски в столь ранний час. Но Феба не осуждала Марбрука. По правде говоря, она и сама не отказалась бы от глоточка виски для поднятия духа, но ей спиртное не предложили.
Фебу отвели «за кулисы». Там ее поджидали две миловидные служанки с большой коллекцией платьев. Фебе не верилось, что все эти наряды предназначались ей одной. Но, как вскоре выяснилось, именно так и было.
— Хозяин сказал, что нужно приготовить для вас целый гардероб. Потому что, стоит вам надеть одно платье от Лементора, вы и смотреть не захотите на свои старые наряды.
Феба округлила глаза, удивившись щедрости Брукхевена и его богатству.
— Корсет! — крикнула одна из служанок так, словно армейский офицер отдал приказ, взывая к порядку.
Феба не успела и охнуть, как ее втиснули в корсет.
Вскоре ее нарядили, словно куклу. Феба стояла в платье из сине-зеленого шелка, в корсете, который поначалу показался крайне неудобной вещью, стеснявшей движение и затруднявшей дыхание. Но словно по мановению волшебной палочки, при помощи каких-то ухищрений, видимо, заложенных в саму конструкцию корсета, Феба вдруг ощутила себя на удивление изящной и тоненькой, какой не была никогда. Она обрела грациозность в движениях, несвойственную ей прежде. У Фебы появилась осиная талия, а бедра, которые за два дня до этого вызывали озабоченность портного, больше не казались чересчур широкими, а радовали глаз своей приятной округлостью.
Феба посмотрелась в зеркало — и у нее перехватило дыхание. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся от изумления. Глядя на собственное отражение в зеркале, она не узнала саму себя.
Она была похожа… на Дейрдре или Тесс. И при этом оставалась сама собой. Она выглядела как настоящая леди до кончиков ногтей — утонченная и элегантная.
А потом в том же зеркале отразилось ошеломленное лицо Марбрука. Он смотрел на нее восхищенно: то ли с благоговением, толи с вожделением, буквально пожирая ее жадными глазами — всю, с головы до пят.
Феба не удержалась от того, чтобы не подразнить его немного, и наклонилась, якобы поправляя подол, при этом кокетливо выставив на обозрение глубокое декольте. Она с тайным удовольствием наблюдала, как Марбрук покраснел и у него на скулах заходили желваки.
— Вы королева, — с искренним восхищением прошептал он.
Феба величественно повернула голову и посмотрела удивленно:
— Что?
Он отвел глаза.
— Да так, ничего.
Феба прищурилась:
— Ничего? Могу поручиться, что вы только что изволили назвать меня королевой. Я слышала это собственными ушами. Итак, мне хотелось бы знать: я королева чего?
Чтобы не выдать своих чувств, Марбруку пришлось прибегнуть к притворству.
— Королева зеленых платьев, — сказал он, хитро улыбаясь. — Все зеленые платья должны признать ваше превосходство, потому что ваше платье — самое красивое на свете и сшито из лунного света. Маленькими сказочными эльфами.
Феба выгнула бровь.
— А я думала, что платья, сшитые из лунного света, должны быть голубого… или белого цвета.
Марбрук рассмеялся, радуясь, что Феба поддержала его игру.
— Раз так — ваше платье сшито русалками, принцессами подводных глубин.
Феба снова повернулась к зеркалу и принялась внимательно разглядывать свое отражение.
— Королева русалок, говорите? — Она покосилась на Марбрука. Рейф заметил озорные огоньки у нее в глазах, и от этого его сердце забилось сильнее. Феба выглядела восхитительно. — По-моему, ни одна уважающая себя королева русалок не может обойтись без своего фаворита, — надменно сказала она. — Королевы высоко ценят верных фаворитов.
Чтобы Феба не заметила, что у него в глазах горит желание, Марбрук поклонился:
— Тогда ваш фаворит стоит сейчас перед вами, ваше королевское морское величество.
Феба хихикнула, но затем напустила на себя суровость.
— Ведите себя подобающим образом, фаворит, — грозно сказала она. — А не то я прикажу рыбе-меч пронзить вас.
— Тогда скажите мне, о моя несравненная королева русалок, как мне избежать столь жестокой смерти?
Феба начала загибать пальцы:
— Прежде всего фавориты должны научиться правильно преклонять передо мной колено. Во-вторых, порядочный фаворит никогда не скажет своей королеве «нет». Разрешаются только ответы: «Да», «Как вам будет угодно» и «Если ваше величество мне позволит».
Марбрук картинно преклонил колено.
— Да, — хриплым голосом сказал он. — Как вам будет угодно, — добавил он и поднял на Фебу горящие глаза. — Если ваше величество мне позволит…
Феба вздохнула. О, такой мужчина — у ее ног, зовет ее своей королевой и смотрит на нее с искренним обожанием…
Это может растопить сердце любой девушки. Кто смог бы устоять?
Феба присела в реверансе. От волнения у нее учащенно билось сердце.
— Вы слишком добры, о мой фаворит.
— Мадемуазель, вы выглядите совершенно бесподобно, — сказал Лементор, который неожиданно появился из-за портьеры. Глядя на Фебу с одобрением, он добавил: — Не правда ли, милорд?
Феба оглянулась и увидела, что Марбрук с невозмутимым видом сидит на своем прежнем месте, словно никогда его не покидал. В кресле, находившемся на расстоянии трех ярдов от зеркала, возле которого стояла Феба. А на коленях у Рейфа, как прежде, лежала шляпа.
Марбрук пробурчал что-то невразумительное в ответ, а Лементор снова увел куда-то Фебу, оставив взволнованного Рейфа наедине со своими мыслями и своей неутоленной страстью.
Всего несколько дней… Нужно продержаться всего несколько дней. Не несколько лет, не несколько месяцев — а всего-навсего несколько дней. Всего несколько дней до свадьбы Фебы и до того момента, как он уберется подобру-поздорову, оставив в прошлом все это безумие. Кто знает? Может быть, в далекой Америке он найдет красавицу жену и наплодит с ней кучу детишек — пухленьких розовощеких малышей. Ему нужно только продержаться две недели. Самое главное — держаться от Фебы подальше и не распускать руки.
Погруженный в свои размышления, Рейф не сразу заметил, когда одна из шторок примерочной снова открылась.
— Ну как? — наконец послышался тихий голос.
Рейф поднял голову.
Он ахнул, не в силах отвести взор от Фебы.
Она удивительным образом изменилась. Перед ним теперь стояла не обычная девушка, которую он знал до этого. Перед ним сейчас стояла невеста.
На Фебе было удивительно красивое платье из дорогого белоснежного атласа. Длинная юбка с изящными складками напоминала древнегреческую колонну. Белый цвет подчеркивал румянец Фебы и ее ослепительную кожу, а золото ее волос добавляло этой картине живописности.
«Видеть невесту до свадьбы — плохая примета» — эта мысль неожиданно пронеслась к Марбрука в голове.
Что за нелепая мысль? Откуда она взялась? Неужели, несмотря ни на что, Рейф до сих пор где-то в глубине души лелеял надежду, что Феба передумает выходить замуж за Колдера? Что за безумные мысли! Неужели сердце может так заблуждаться? «Побойся Бога, девушка стоит сейчас перед тобой в свадебном платье! Как ты можешь позволять себе об этом думать?»
Их глаза встретились. Феба смотрела вопросительно, ожидая услышать мнение Рейфа о платье. То, как она на него смотрела, говорило о том, что его мнение было для нее очень важно.
Что само по себе было нелогично. Фебу должно волновать не то, что Рейф думает о ее наряде, а мнение ее жениха.
Проклятие! Что же он натворил? Он вел себя крайне безответственно: внес смятение в ее душу и посеял зерна сомнения по поводу принятого ею судьбоносного решения.
Это он заварил всю эту кашу, а расхлебывать придется одной Фебе. Потому что в конце концов, рано или поздно, он все равно уедет, и при этом останется свободным человеком. Пусть и с разбитым сердцем — однако ни одна живая душа об этом не узнает.
Марбрук поднялся с места.
– Вы ослепительны. Вы потрясающе красивы. — Феба захлопала ресницами.
— Правда?
— Самая красивая женщина в Англии, — серьезно сказал Рейф. Пусть хоть раз Феба услышит эти слова, потому что от Колдера она никогда такого не дождется. — Никогда не забывайте об этом. — Марбрук наклонил голову и взял в руки шляпу. — А теперь, с вашего позволения, я вас оставлю. Совсем забыл: у меня есть кое-какие срочные дела. Экипаж остается в вашем распоряжении. Когда закончите примерку, кучер вас отвезет домой.
С этими словами Рейф повернулся к выходу. Оставляя девушку своей мечты и предоставляя ей продолжать готовиться к свадьбе с другим мужчиной.
Рейф ушел, а его сердце в это время разрывалось на части.
