Глава 9

Трентон попал в сотканную им самим паутину.

Поерзав на стуле, он устремил невеселый взгляд сквозь затененную комнату на постель, где мирно спала Ариана, не чувствуя его присутствия…

Зажав между ладоней бокал с бренди, Трентон лениво рассматривал колеблющуюся янтарную жидкость, размышляя о тех осложнениях, которые принесли последние несколько дней. Его решение жениться на Ариане Колдуэлл было спонтанным, но в то же время преследовало определенную цель — отомстить и тем самым излечиться от неослабевающего страдания, словно опухоль, разраставшегося в его груди.

Отмщенье близко, нужно только проявить немного терпения.

В конце концов, прошел всего лишь день после свадьбы, давший Бакстеру только тридцать жалких часов мучений из-за судьбы сестры и всего лишь одну бессонную ночь размышлений над тем, как лучше прибрать к рукам состояние Кингсли.

С сардонической усмешкой Трентон выпил большой глоток бренди. Колдуэлл явно принимает его за дурака. Неужели этот ублюдок искренне верит, будто Трентон не знает, почему он так легко уступил и отдал свою бесценную младшую сестренку в руки убийцы, герцога Броддингтона? Будто Трентон не догадывается, что виконт надеется извлечь пользу из выгодного брака своей сестры, заполучив значительную долю состояния Кингсли?

Трентон осушил бокал. Он всегда распознавал намерения Колдуэлла. Так что, когда Бакстер пригласит Ариану в Уиншэм, придумав план, с помощью которого он смог бы получить доступ к средствам Кингсли, Трентон будет готов. Бакстеру не видать ни гроша.

Трентон мимолетно подумал о том, как прореагирует Ариана на коварный замысел Бакстера и согласится ли помочь ему. Правда, она Колдуэлл, но, кажется, единственная из них, кто обладает чувством чести. Унизится ли она до обмана и воровства ради своего брата? И, если она откажется, хватит ли ей твердости устоять против нажима, который непременно попытается оказать Бакстер? Она слишком наивна, чтобы понять, на что способен ее брат… и на какие крайности пойдет Трентон, добиваясь поражения Бакстера.

Ариана неминуемо окажется между двух огней.

Мысль о ней заставила Трентона вернуться к размышлениям о затруднительном положении, в которое он непредвиденно попал.

Невольно взгляд его скользнул к спящему ангелу, лежащему перед ним. Колдуэлл или нет, она была потрясающе хороша, когда спала, даже больше, чем когда бодрствовала.

И такая невероятно страстная.

Тело его все еще пылало от воспоминаний о прошедшей ночи, воспоминаний, которые он не смог подавить весь день, именно они заставили его уйти из ее постели на заре… и вернуться назад намного раньше, чем он намеревался. Несмотря на его решительное сопротивление, Ариана пробудила в глубине его души нечто чувствительное и теплое, подвергла испытанию на прочность его самоконтроль такими способами, о которых он и понятия не имел, обнажила чувства, которые, казалось, давно покинули его.

Он вспомнил, каким гневом загорелись ее глаза, когда она стояла перед ним сегодня, слезы, которые она отказалась пролить. Она была храброй, его молодая жена, храброй, невинной и принципиальной.

И такой непохожей на Ванессу.

Со стуком поставив свой бокал на тумбочку, Трентон заставил себя посмотреть правде в лицо. Он больше не мог использовать имя Колдуэллов для того, чтобы оправдать свое неразумное поведение по отношению к Ариане, не мог больше наказывать ее, притворяясь, будто она точная копия своей презренной старшей сестры.

В действительности Ариана была полной противоположностью Ванессы. И, лишив свою целомудренную жену детства, отняв у нее прежнюю жизнь и дом, почему он по-прежнему хотел причинить ей боль, нанести удар, как сделал это сегодня днем?

Охваченный противоречивыми чувствами, Трентон размышлял об унизительности и жестокости своего оскорбления. Какого черта его угораздило бросить такую отвратительную фразу? Он стиснул зубы. Только потому, что, вернувшись, нашел свою молодую жену растрепанной, смеющейся, весело болтающей на лужайке с его братом, словно они старые друзья. И выглядела она невероятно счастливой…

Трентон невольно ударил кулаком по колену. Он никогда не был ревнивым прежде. Тем более никогда не ревновал к Дастину, единственному человеку, который, он не сомневался, никогда не предаст его. И все же он почувствовал ревность, уязвимость… и злость на оба эти чувства.

Жестокая правда состояла в том, что Трентон ненавидел то притяжение, которое заставило его вернуться в Броддингтон, к жене, его оскорбило то, что она едва заметила его отсутствие и прекрасно обходится без него. Он испытывал отвращение при мысли, что Дастин заставил ее улыбаться, а он не мог. К черту все это. Почему эта женщина совершила в нем такой эмоциональный переворот?

Трентон с яростью сжал свои бедра. Он пытался ненавидеть ее непрестанно.

Он не хотел постоянно желать ее.

И не мог ни собраться с силами на первое, ни справиться с последним.

Скорее всего брак с Арианой позволит ему пожать плоды мести, но ни в малой степени не облегчит его неослабевающую боль. В действительности она даже усилится, так как на смену одной придет другая.

— Трентон?

Он вздрогнул. Изумленно моргая, Ариана сидела в постели, волны растрепанных медных волос падали на ее хрупкие плечи. Она протянула руку за халатом и, накинув его, отбросила покрывало.

— Зачем ты здесь?

Сначала он не отвечал, наблюдая за тем, как она подходит к нему. Мягкие складки ночной сорочки обрисовывали каждый ласкающий взгляд изгиб ее тела. Как могло такое изысканно прекрасное существо войти в его безобразную жизнь?

— Зачем ты в моей спальне? — повторила Ариана, останавливаясь перед ним. Она увидела бокал на тумбочке. — Пьешь?

— Только один бокал, — ответил Трентон. — Я смотрел на тебя и думал.

Ариана вздохнула и решительно расправила плечи.

— О том, что должен извиниться передо мной?

Несмотря на плохое настроение, губы Трентона расплылись в улыбке, он не мог не оценить ее смелости и чувства собственного достоинства.

— Отчасти.

Выражение испуга на ее лице сменилось облегчением, затем любопытством.

— Понимаю.

— Не хочешь ли узнать, о чем еще я думал?

Она стиснула зубы:

— Сначала мне бы хотелось услышать извинение.

Трентон жадно оглядывал ее всю с головы до пят.

— Я размышлял о том, какая ты опьяняюще прелестная, — сказал он глубоким мягким голосом и откинул голову, взгляд его стал горячим и откровенным, словно интимная ласка.

На мгновение на лице Арианы отразилась нерешительность. Затем она непреклонно покачала головой.

— Нет! — воскликнула она, отказывая ему… и себе. — Ты обращался со мной непростительно! Унизил перед своим братом и заставил меня почувствовать себя шлюхой! — Она повернулась к нему спиной, чтобы не видеть насмешливого осуждения в его глазах. — Прошлой ночью… да, ты дал мне понять, что мои ответные порывы вполне желанны, даже доставляют наслаждение. — Голос ее стал едва слышным. — Почему же ты не сказал, что мое распутное поведение рассердило тебя?

Трентон раскрыл рот от удивления.

— Ты подумала, что я рассердился из-за того…

— Давай не будем играть в игры, Трентон. — Она развернулась и посмотрела ему в лицо, ее щеки горели. — Я не могу быть такой, как Ванесса. Это просто невозможно. Но я действительно старалась доставить тебе удовольствие. И, если я проявила излишнюю смелость… была слишком откровенна… почему ты не сказал мне? Не на людях, а когда мы были наедине? — Несмотря на охвативший ее стыд, она продолжала искренне и прямо: — В конце концов, я не знаю, как должна вести себя жена. Мне не с чем сравнивать. Единственный способ, при помощи которого я…

— Иди сюда.

Хриплый приказ Трентона оборвал ее тираду.

— Что?

— Я сказал, иди сюда.

Он протянул руку, схватил ее за пальцы и притянул к себе, ткань ее ночной сорочки коснулась его колен. Отпустив пальцы, он обхватил ладонями ее бедра и одним движением усадил верхом к себе на колени.

— Трентон… — Голос ее прозвучал скорее удивленно, чем рассерженно, и он улыбнулся.

— Что? — Он провел пальцами по изгибам ее тела, затем обхватил ее лицо руками. — Я одержим демонами, туманный ангел, — пробормотал он, лаская ее щеку большим пальцем, даруя ей свое раскаяние, которое она заслужила. — Демонами, которых не могу сдержать. Я позволил им нанести тебе удар, за что глубоко извиняюсь. — Он приблизил губы к ее рту. — Ты прощаешь меня?

Она кивнула, не в состоянии вымолвить ни звука.

— Что касается прошлой ночи, — хрипло пробормотал он, припадая губами к ее губам и погружая руки ей в волосы, чтобы не дать ей отстраниться, — ты не просто доставила мне удовольствие. Ты воспламенила меня, сожгла дотла и заново заставила гореть тлеющие угли. — Он приник к ней глубоким страстным поцелуем. — Ты возбуждала меня самым невероятным образом, искушая каждым невинным прикосновением своих рук, рта, дыхания.

Уловив ее тихий вздох, он прижал ее к себе.

— Можешь ли ты себе представить, как волновали меня твои ответные порывы? Что твои тихие стоны сделали со мной? — Он стал медленно вращать бедрами, давая ей возможность ощутить всю силу охватившего его возбуждения. — Ты можешь вообразить, как сильно я хочу оказаться внутри тебя? — шептал он, настойчиво прижимаясь к ее бедрам, жар его тела опалял ее. — Можешь ли ты, туманный ангел?

Он не стал ждать ответа, руки его скользнули под ткань ночной сорочки и вверх по шелковистой нежности ее ног.

— О… Трентон… — прогнулась она в сильных руках, невольно содрогаясь от его слов, его прикосновения.

— Ты и меня заставляешь дрожать тоже, — прошептал он прямо в ее приоткрытые губы, и его дрожащие руки заскользили выше по бедрам, увлекая за собой тонкую ткань.

С грациозной непринужденностью Ариана выгнула спину дугой, инстинктивно побуждая его продолжать.

Опытные пальцы Трентона нашли теплый приют, который искали, и с жадностью погрузились в восхитительную влажность, ощущая ее ответный живой отклик.

И внезапно все в нем сошлось в одну точку, вдребезги разбив самоконтроль.

— Ариана… — задыхаясь, пробормотал он, ощущая такую острую необходимость, какую не мог ни объяснить, ни понять. — Я должен обладать тобой… сейчас. — Он приподнял ее, одновременно пытаясь расстегнуть пуговицы на брюках.

Ариана схватилась за руки Трентона, отчаянно дрожа. Смущенная и переполненная чувством, она смотрела на него, потрясенная его неистовством… и своим собственным. Замерев, она смотрела, как муж отчаянно торопится освободиться, чтобы они смогли слиться в одно целое.

— Я должен войти в тебя, — задыхаясь, сказал он, нежно проверяя пальцем, готова ли она. — Должен.

Всхлипнув от желания, Ариана приподнялась, готовая поскорее добраться до кровати.

— Нет. — Руки Трентона, словно тиски, сжали ее бедра, и он отчаянно закачал головой.

— Но я хочу…

— Я тоже.

— Но постель…

— Я не могу так долго ждать. Здесь. Сейчас. — Прежде чем Ариана успела ответить, он освободил свой затвердевший восставший член и одним движением опустил на него Ариану.

— Возьми меня, туманный ангел, — выдохнул он в ее волосы. — Позволь мне насладиться твоей волшебной мягкостью. — Он услышал ее вздох и немного отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. — Я не слишком глубоко?

Не говоря ни слова, она покачала головой и потянулась к нему, хотя он пытался удержать ее на расстоянии, по-прежнему пронзая ее своим набухшим естеством.

— Не останавливайся, — прошептала она, крепко прижимаясь к нему. Он не ответил, и она, подняв голову, посмотрела ему в лицо. — Трентон? — умудрилась выдавить она.

— Что? — Зубы его были крепко сжаты, чтобы сдержать экстаз, который приближался слишком стремительно и слишком напряженно.

— Пожалуйста… — прошептала она и выглядела при этом такой потерянной, сбитой с толку и такой красивой, что ему страстно захотелось слить их души в единое целое.

Но вместо этого он сказал:

— Двигайся. Вот так. — Он сжал ей бедра и стал приподнимать их и опускать, обучая ритму… и доводя себя до безумия.

Он почувствовал, как она взяла инициативу в свои руки. Ее маленькие ладони стиснули его плечи, а стройные ноги обхватили бедра. Ее узкий влажный бархатистый проход поглотил и окутал его член и принялся ласкать огненными прикосновениями.

Трентон застонал, давая Ариане возможность задать темп, с жадностью прогибаясь навстречу ритмичному движению ее бедер. С каждым толчком он проникал все глубже, отступал дальше, упиваясь восхитительным раскованным ответным порывом жены. Ее лоно сжималось и разжималось, овладевая им так же полно, как он овладевал ею.

Он не способен был ждать. Слишком быстро достигая апогея и испытывая острое наслаждение, Трентон не мог сдерживать себя. Издав гортанный крик, он устремился вверх, приподнял ее, крепко сжал ее бедра, с силой опустил и прижимал к себе до тех пор, пока не услышал ее тихий возглас… от боли или от удовольствия, он точно не знал, а затем стал стремительно скользить по краю раскаленного добела желания, взывая к ней вновь и вновь и изливая себя в нескончаемом облегчении, забравшем его силу, но обновившем его душу.

Он все еще продолжал двигаться, когда открыл глаза, и выражение лица Арианы заставило его вновь содрогнуться. Она пристально смотрела на него, и на лице ее были написаны благоговение и радость.

— Ты изумительный, — прошептала она. Взгляд Трентона упал на ее напрягшиеся соски, ясно вырисовывающиеся сквозь тонкую ткань сорочки, и он почувствовал укол вины и раскаяния.

— Я не доставил тебе наслаждения.

— Нет, доставил, — запротестовала она, по-прежнему ощущая его напряженное и пульсирующее присутствие внутри себя.

Он медленно покачал головой:

— Нет, моя невинная малышка, совсем не так, как намеревался.

Прежде чем она успела запротестовать, он приник к ее губам поцелуем и, не разъединяя тел, заскользил пальцами по ее нежной коже. Медленно, чувственно он прикасался к ней, ласкал ее, так передвигая свое тело и руку, чтобы до предела увеличить ее наслаждение.

Ариана таяла от его прикосновений, тело ее горело от переполнявшего желания, она была вне себя от страсти. Глаза ее расширились от потрясения, когда она поняла, насколько горячо жаждет облегчения.

Трентон загадочно улыбнулся, его не удивила сила ее отклика.

— А теперь, Ариана, — сказал он, слегка покусывая ее нижнюю губу, — теперь ты почувствуешь. — Он, выгнувшись, вошел в нее, не прекращая движения пальцев. — Раскройся мне, — мягко скомандовал он. Его большой палец, двигаясь кругами, ласкал ее чувствительную плоть. — А теперь, туманный ангел, — потребовал он, — теперь… отдайся этому ощущению… Отдайся мне.

Наслаждение разлилось радугой мерцающих ощущений, столь сильных, что Ариана, безудержно крича, приникла к Трентону и, всхлипывая, произнесла его имя. Уступая сокрушительным судорогам, она уткнулась лицом в плечо мужа и замерла, пока дрожь не утихла. Затем со слабым вздохом удовлетворения упала ему на грудь. Обмякшая и ошеломленная, она словно плыла в его руках, когда он бережно нес ее к кровати.

Он положил ее, стащив с нее халат и ночную рубашку, и быстро разделся сам. Затем опустился рядом и принялся неспешно ласкать губами ее тело, упиваясь шелковистостью ее кожи.

— Всю ночь, Ариана, — пообещал он. — Я буду заниматься с тобой любовью всю ночь.

Он ласково провел языком по ушной раковине, чуть слышно описывая все те возбуждающие вещи, которые они будут проделывать друг с другом.

А затем он заставил ее забыть обо всем на свете.

— Трентон… — среди ночи прошептала она, положив руку ему на плечо, в голосе смутно прозвучали вопросы, стоявшие между ними.

— Позже, — ответил он, целуя ей руку. — Намного позже. — Он раздвинул ей ноги и стал погружаться во влажную теплоту до тех пор, пока глаза ее не закрылись и она не произнесла его имя снова, но на этот раз уже ни о чем не собираясь спросить. — Ах, мой прекрасный, дарящий радость туманный ангел, — бормотал он, обвивая ее ногами свою талию, — много, много позже…

Первые утренние лучи заблестели сквозь узкую щель в занавесях, когда Трентон, наконец, выпустил из объятий свою изнуренную жену.

Ощутив, как холодный воздух окутал ее тело, Ариана тотчас же пробудилась, и ее охватила паника. «Захочет ли он снова уйти, как сделал прошлой ночью?» — безмолвно вопрошала она.

Она закрыла глаза и стала ждать. Исчезнет ли волшебство вместе с тьмой?

Проходили минуты, напряжение в комнате все усиливалось. И Ариана внезапно поняла, что больше не может выносить этого. Она отодвинулась от Трентона, намереваясь утаить от него свою боль и изо всех сил борясь со слезами, уже заструившимися по ее щекам. Ее плечи чуть заметно сотрясались от рыданий. И их содрогание было единственным знаком ее страдания.

Трентон пододвинулся, и, обняв Ариану с властной нежностью собственника, прижал ее к своему крепкому теплому телу.

— Это из-за меня, туманный ангел? — прошептал он, уткнувшись ей в волосы, покрывая легкими поцелуями перепутанные пряди. — Прости меня, я не хотел причинять тебе боли. Пожалуйста… не плачь.

Не говоря ни слова, Ариана повернулась к нему и уткнулась лицом в его мощную грудь, принимая предложенное им утешение с детским доверием и благодарностью.

— Не позволяй моей ненависти заразить твою душу, Ариана, — горячо прошептал Трентон. — Эта война не между нами. Не позволяй мне причинять тебе боль.

Ариана подняла голову и полными слез глазами вопросительно посмотрела на мужа.

— Спи, — вместо ответа сказал Трентон, целуя слезинки на ее влажных, слипшихся ресницах. Чуть коснувшись ее губ своими, он уложил ее голову себе под подбородок. — Отдохни… уже скоро день.

— Ты уйдешь от меня? — спросила она, повернувшись, чтобы посмотреть ему в глаза. Лицо его, казалось, окаменело.

— А ты хочешь этого?

— Нет, о нет — воскликнула она. — Я хотела сказать… — Она вспыхнула. — Я надеялась, что мы будем спать вместе… просыпаться вместе. — Голос ее дрогнул, и она замолчала, полная надежды и смущения.

Глаза Трентона блеснули — она уже несколько раз прежде видела, как они загораются этим диковинным светом, и он снова привлек ее к своей широкой мускулистой груди.

— Так и будет, — ответил он странным тоном. Без дальнейших объяснений он прижал ее к себе, поцеловал влажный лоб. — А теперь спи.

Ариана покорно закрыла глаза, но, несмотря на физическую усталость, заснуть не могла. Ее разум отказывался смириться и молчать, она не могла прогнать мысли о загадке, которую представлял собой ее муж. Она пыталась заставить себя рассуждать здраво. Неоспоримым фактом было то, что гнев Трентона и его жажда мести, справедливые или нет, как-то связаны с ее семьей. Словно воды океана, эти чувства отливали и снова приливали, принося с собой мрачные воспоминания, теснившиеся в его мозгу. Особенно Ариану мучили два вопроса. Какие события минувших лет могли быть настолько болезненными, чтобы постоянно питать непреодолимую горечь Трентона и внушить ему решение жениться на ней? И какую роль в этих событиях играла Ванесса? Ариана дала себе клятву открыть правду, узнать, что именно произошло шесть лет назад, — только узнав все подробности прошлого Трентона, она сможет понять, с чем ей предстоит бороться.

Время шло. Грудь Трентона медленно и ровно вздымалась и опадала, и Ариана поняла, что он уснул. Она тихо выскользнула и, надев халат, бесшумно подошла к окну. Раздвинула портьеры и, устремив взгляд в чуть осветившееся небо, мысленно молила Всевышнего дать ей силы вынести тяжелые испытания, которые, она знала, ей предстоят, ниспослать мудрость, чтобы найти свой путь, интуицию, чтобы отличить правду от лжи, и мужество, чтобы встретить, не дрогнув, исход.

Но она должна смело смотреть вперед. Невзирая на язвительность и враждебность Трентона, Ариану влекло к нему с первой же минуты их встречи, она чувствовала к нему доверие, даже когда здравый смысл и осмотрительность предостерегали ее, и подсознательно ощущала, что нужна ему. И он в равной степени необходим ей.

Она чувствовала, что испытывает к нему нечто большее, чем просто физическое влечение, знала это уже в лабиринте у Ковингтонов, когда логика подсказывала ей бояться его, но инстинкт отказался подчиниться, знала это в преддверии свадьбы, когда единственное, о чем она могла думать и мечтать, был Трентон, знала это в церкви, когда почувствовала ранимость своего жениха. И теперь, когда они по-настоящему стали мужем и женой, не только его желание рождало ответный отклик в ней, боль и гнев в его глазах вызывали в ней столь же глубокие чувства, как и его страстные прикосновения. И не влечение заставило ее оплакивать пустоту Броддингтона, зеркально отражающую пустоту в сердце Трентона.

Это было нечто большее.

Ариана зажмурила глаза, пытаясь защититься от ослепительно засверкавшего осознания того, что с ней происходит. Она предпочла бы вернуть назад негодование, противоречивые чувства, даже росток страха, но бесполезно, они исчезли навсегда, и на смену им пришло еще более пугающее чувство.

Боже, помоги ей, она влюбилась в собственного мужа. В человека неприступного, недосягаемого… и не желающего или не способного принять ее любовь и дать ей свою взамен.

Ариана склонила голову.

— Пожалуйста, — молила она силы Небесные. — Укажите мне мой путь.

Трепещущий звук, легкий, но, тем не менее, внятный и настойчивый нарушил тишину, Ариана подняла голову и, открыв глаза, устремила взгляд в осветившееся небо нового дня… небо, которое минуту назад было пустынным.

Прямо на нее летела сова, ее белоснежные крылья, словно плащом, прикрывали зарю. Ариану пронзил взгляд приближающейся птицы. Взор ее казался торжественным и словно передавал ей какое-то мудрое послание. Затем птица резко взмыла ввысь и скрылась за шпилями Броддингтона, оставив позади пронзительный крик, опустевшее небо… И надежду.