Глава третья
Мари старательно укладывала волосы Урсы и наносила макияж на ее лицо.
— Вы так трудитесь, — сказала Урса, — даже жаль, что никто не видит меня.
Она засмеялась.
Мари же серьезно ответила ей по-французски:
— Есть еще слуги, миледи, и они болтливы!
Девушка знала об этом и встревоженно спросила:
— И многие слуги здесь… знают мою сестру… в лицо?
Мари кивнула.
— Oui, миледи, и домоправительница сказала, как вы молодо выглядите, и даже более очаровательны, чем в прошлый раз!
Подозрительность экономки повергла девушку в трепет.
— Не беспокойтесь, миледи, — успокоила ее Мари, — все в порядке, да они и не очень умные.
Урса не могла сдержать улыбку, услышав саркастическое замечание Мари.
Парижане считают себя умнее, остроумнее и смышленее представителей иных стран и даже других частей Франции.
Урса была уверена, что Мари не преминет продемонстрировать свой ум перед другими служанками.
Закончив укладку волос, Мари перешла к гардеробу.
— Я думаю, это не самое лучшее платье, миледи, — сказала она, — но очень нарядное и модное, и вы не должны забывать, что вы — «la belle de Londres».
Урса рассмеялась.
— Хотелось бы мне, чтоб это было так! В газетах я часто встречаю имя сестры, неизменно сопровождаемое словами «изумительный наряд».
— Об этом забочусь я, — гордо произнесла Мари.
Урса поблагодарила ее и стала медленно спускаться вниз.
За окнами еще торжествовал ясный день — вдова предпочитала обедать пораньше.
Юбки Урсы издавали шелковый шорох.
Солнце сверкало на ее бриллиантовых серьгах, и она подумала, что все это похоже на пьесу, в которой она играет роль.
По телу пробежала слабая дрожь.
«По крайней мере эта пьеса — не трагедия!» — утешала она себя.
Леди Брэкли уже была в гостиной.
Когда вошла Урса, она сказала:
— Я размышляла, дорогая, какую бы книгу нам почитать. Она должна быть интересна тебе так же, как и мне.
— Меня интересует литература о разных частях света.
Урса вовремя сдержалась, чтобы не сказать, как много она ездила.
Она не имела представления, была ли Пенелопа за границей со времени ее свадебного путешествия.
Если и была, то скорее всего не далее Парижа.
Этот город наверняка показался ей еще привлекательнее и веселее, чем Лондон.
Пенелопа, конечно, не поехала бы в те экзотические места, где она путешествовала с отцом и где люди жили бедно и просто.
Вдова тем временем продолжала развивать свою мысль.
— Я, естественно, особенно интересуюсь Грецией, — сказала она, но тебе это может показаться скучным.
— О нет, напротив, ma'am, меня очень увлекает Греция, — ответила Урса. — Но почему она особенно интересует вас?
Леди Брэкли улыбнулась.
— Артур, наверное, говорил тебе, что в моих жилах течет и греческая кровь?
— Конечно, я вспомнила теперь, — молвила Урса извиняющимся тоном, — но расскажите мне об этом подробнее.
— Моя матушка была наполовину гречанкой, поскольку ее отец, а мой дед происходил из древнего и знатного греческого рода Дамациос.
— О, как интересно! — воскликнула Урса. — Тогда, конечно, мы должны начать с книги о Греции, и особенно о Дельфах, которые всегда восхищают меня.
Дверь открылась, и в гостиную вошел Джонсон.
— Стол накрыт, миледи, — объявил он.
Он прошел через комнату, чтобы помочь леди Брэкли подняться.
Опираясь на его руку, вдова медленно пошла по коридору. Урса следовала за ними.
Когда они сели за стол, она обратила внимание на тарелку леди Брэкли: еда в ней была нарезана на кусочки.
Вдова пользовалась почти исключительно ложкой, и ей удавалось делать это очень аккуратно.
Урса оценила ее самостоятельность.
Кухня была великолепная, но сугубо английская.
Что бы подумала хозяйка поместья, если б она описала ей диковинные блюда, которые отведала в далеких странах, путешествуя с отцом!
Но тут она вспомнила, как кто-то однажды сказал ей: если ты хочешь притвориться кем-то, то должен не только выглядеть и говорить, как он, но и думать, как тот, за кого ты себя выдаешь.
«Я должна думать, как Пенелопа», — осадила она себя и чуть не рассмеялась от этой мысли.
Леди Брэкли явно была рада поговорить с кем-нибудь, устав от одиночества.
Она рассказывала Урсе различные истории, происходившие с ее сыном Артуром, когда он был маленьким мальчиком.
Она сообщила также, что его отец старался дать сыну хорошее образование.
— Мой муж, если б он был жив, — сказала она, — был бы очень доволен, что Артур стал отличным экспертом по международным делам.
— Но это вынуждает его довольно часто выезжать за границу, — заметила Урса, убежденная, что так оно и есть.
— Не так часто, как раньше, — ответила леди Брэкли. — Мне жаль тебя, Пенелопа, дорогая моя, когда я думаю, что ты остаешься одна в Лондоне во время поездок Артура по Европе.
Урса никак не могла отделаться от мысли, что ее сестра не осталась одна.
Но не ее дело осуждать сестру, да и леди Брэкли могла догадаться, о чем она думает.
Поэтому она стала рассказывать ей о детстве Пенелопы, описала их дом и сад.
— Я так люблю цветы, — призналась леди Брэкли. — Жаль, я не могу видеть их, но утешаюсь тем, что имею возможность вдыхать их аромат.
— Я слышала, люди, лишенные зрения, способны за счет других органов чувств острее воспринимать окружающий мир — музыку, например, и, конечно, запахи.
— Думаю, это правда, — согласилась леди Брэкли.
После обеда Джонсон проводил ее обратно в гостиную.
Когда он ушел, Урса спросила:
— Может быть, мне пойти в библиотеку за книгой, или отложим чтение на завтра?
— Для меня такое удовольствие просто разговаривать с тобой, дорогая, — сказала вдова, — так что подождем до завтра.
В это время дверь отворилась, и Джонсон объявил:
— Маркиз Чарнвудский, миледи.
Урса в изумлении оглянулась, а вдова издала радостный возглас.
В комнату быстро вошел высокий, красивый молодой человек.
— Добрый вечер, grandmama, — сказал он. — Вы, должно быть, удивлены моему появлению?
Леди протянула к нему обе руки.
— Гай, неужели это ты? Я не могу поверить!
Маркиз взял ее руки в свои и, наклонившись, поцеловал в щеку.
— Это действительно я! — сообщил он. — Вернулся в Англию три дня назад.
— Я уже думала, что не встречу тебя больше, и как же прекрасно, что ты здесь!
— В добром здравии и рассудке! И в то же время я в беде, grandmama!
— В беде? О мой мальчик, что случилось с тобой? — воскликнула леди Брэкли.
Затем, как будто внезапно вспомнив, что они не одни, она промолвила:
— Ты, конечно, знаешь Пенелопу, жену Артура!
От этих слов Урса перестала дышать.
Ее пронзила мысль о внезапном разоблачении.
Маркиз, однако, покачал головой и сказал:
— Нет, grandmama. Мы никогда не встречались. Я был за границей, когда они поженились, а потом находился в своей усадьбе.
Улыбнувшись Урсе, он продолжал:
— Но я, конечно, много наслышан о прекрасной леди Брэкли.
— Вы никогда не встречались? — удивилась вдова. — Какая удача, что она здесь, потому что Артур уехал в Танжер!
— Чрезвычайно рад познакомиться с вами, Пенелопа, если я могу называть вас так, — с улыбкой сказал он Урсе. — Я встретил одного из ваших друзей несколько месяцев назад, он был в восторге от вас. Теперь я вижу, как он был прав!
Урса надеялась, что она не покраснела, чего не случилось бы с Пенелопой.
Но она была смущена, поскольку не привыкла к комплиментам.
Кроме того, во всех своих путешествиях она не встречала такого прекрасного молодого человека, как маркиз.
— Гай, так что за беда приключилась с тобою? — спросила в тревоге вдова.
— Я в большом затруднении, grandmama. Потому и бросился сюда из Чарнвуда просить вас о помощи.
Он подвинул к ней кресло и сел подле нее.
В это время вошел Джонсон с бутылкой шампанского на серебряном подносе; он поставил его на маленький столик рядом с маркизом.
— Налей мне бокал, Джонсон. Я так спешил, что нуждаюсь в подкреплении.
— Кучер вашей милости отвел лошадей в конюшню, милорд, — сказал Джонсон. — Я думаю, вы, ваша милость, останетесь ночевать?
— Хотелось бы, если вы оставите меня, grandmama, — обратился маркиз к вдове. — Меня не очень радует перспектива возвращаться домой в темноте.
— Тебе ни в коем случае не следует делать этого, — согласилась вдова, — и ты знаешь, как я всегда рада тебе.
Джонсон наполнил бокал и вышел из комнаты.
Маркиз пригубил шампанское.
— А теперь я расскажу вам, что меня привело сюда.
Урса взглянула на него и сказала:
— Может быть, вы предпочитаете остаться наедине с вашей бабушкой? В таком случае я поднимусь к себе.
— Нет, вовсе нет, — поспешно ответил маркиз. — Вы — часть нашей семьи, а моя беда, уверяю вас, в большей степени семейная проблема.
Урса, поднявшаяся было из своего кресла, вновь села.
Маркиз опустил руку во внутренний карман кителя и извлек какое-то письмо.
Он взглянул на него, затем положил его на колено и начал свой рассказ:
— Как вы знаете, grandmama, я поехал в Индию по приглашению вице-короля. Он принял меня по-королевски, и я великолепно провел там время. Когда я был в Калькутте, мне показали два наших боевых корабля, которые, как оказалось, нуждаются в более современном вооружении и оборудовании. Я имею в виду вооружение, предназначенное для военных кораблей, строящихся сейчас в нашей стране.
— Ты всегда был без ума от кораблей, даже когда был еще маленьким мальчиком, — улыбнулась вдова. — Нам следовало в свое время послать тебя во флот.
— Я сам часто думаю об этом. Но я теперь и так тесно связан с военным флотом.
— Как же это произошло? — спросила леди Брэкли.
— Когда я занимался новым оснащением военных кораблей в Индии, то получил приглашение от Алексиса Орестоса.
— Из Греции! — всплеснула руками вдова.
— Да. Это очень влиятельная персона, — заметил маркиз. — У него высокий пост в Афинах, вроде нашего Первого Лорда Адмиралтейства.
— И ты получил приглашение от него!
— Это было скорее повеление, — усмехнулся маркиз, — поскольку он именем короля Греции просил меня посетить Афины по пути домой из Индии.
— Как интересно!
— По прибытии туда я узнал, что король поручил Орестосу заказать два новых боевых корабля для морского флота Греции. Он пожелал, чтобы они были построены в Британии, а я проследил за оснащением их новым оборудованием и вооружением.
— О, Гай, как великолепно! — воскликнула леди Брэкли. — Это именно то, чем ты будешь заниматься с удовольствием.
— Я действительно был обрадован этим, — кивнул маркиз, — и у меня нет сомнений в том, что греческий флот нуждается в обновлении.
— Так в чем же твоя проблема?
Маркиз взял письмо, лежавшее у него на колене.
— Это, grandmama, — сказал он, — письмо, которое я получил сегодня утром от Орестоса. Я догадываюсь о его содержании, но хотел бы, чтоб вы перевели мне его. Конечно, я могу объясняться по-гречески, чтобы меня поняли, например, в ресторане, однако затрудняюсь прочесть письмо.
— Но ведь у тебя немало коллег, способных сделать это, — сказала вдова.
Маркиз задумался.
— То, что содержится в письме, — промолвил он наконец, — насколько я понял, относится лично ко мне, и я не хочу, чтобы это стало предметом обсуждения за пределами моей семьи.
— Я понимаю, — поспешно сказала леди Брэкли. — Тогда прочитай мне письмо, Гай, и я переведу его для тебя.
Маркиз начал читать вслух.
Урса видела, он не понимает того, что пытается прочесть, и совершенно непроизвольно произнесла:
— Позвольте, я прочту его для вас.
Маркиз удивленно посмотрел на нее.
— Вы можете читать по-гречески?
Только теперь Урса поняла, что ей следовало скрывать это.
Пенелопа ненавидела иностранные языки и никогда не выказывала желания выучить хотя бы один.
Но прежде чем она смогла придумать подходящее объяснение своему знанию греческого, вдова сказала:
— Конечно, Пенелопа знает греческий язык так же, как, я уверена, и другие языки. Не забывай, дорогой, что ее отец — Мэтью Холингтон.
— Да, конечно же! — воскликнул маркиз. — Я забыл об этом и могу лишь сказать, что бесконечно рад вашему присутствию здесь именно в тот момент, когда я так нуждаюсь в вас!
С этими словами он вручил ей письмо на двух страницах.
Оно было написано четким почерком и не представляло труда для перевода.
Медленно, тихим, мягким голосом она прочитала его перевод по-английски:
Мой дорогой маркиз Чарнвудский,
Вы доставили мне огромное удовольствие, прибыв в Грецию по моему приглашению, и Его Величество Король был доволен вашим предложением, а также тем, что вы лично будете заботиться о постройке и снаряжении двух боевых кораблей, заказанных нами.
Спешу сообщить вам, что по требованию Ее Величества Королевы Виктории я прибуду в Англию приблизительно в то время, когда вы получите это письмо, — я посылаю его с дипломатическим курьером.
Я буду в Виндзорском дворце в понедельник, двенадцатого числа, на особой аудиенции с Ее Величеством.
Однако я прибуду в субботу, с тем чтобы иметь возможность воспользоваться вашим любезным приглашением посетить Чарнвуд Корт.
Меня будет сопровождать моя дочь, Амелия, которая, так же как я, стремится вновь увидеть вас. Я думал в Афинах, как великолепно вы, двое молодых, подходите друг другу, и ничто не дает мне большей радости, чем предчувствие, что вы во время нашего пребывания в Чарнвуд Корте попросите моего позволения сделать ее членом вашей семьи.
Помня о вашем чрезвычайно любезном и искреннем предложении воспользоваться вашим гостеприимством, Амелия и я прибудем в ваше родовое поместье в субботу после полудня.
Греческое посольство уже совершает все необходимые формальные приготовления, и мы с нетерпением ожидаем новой встречи с вами.
С поздравлениями Его Величества, добрыми пожеланиями от моей супруги и других членов моей семьи,
остаюсь,
с глубочайшей искренностью,
ваш Алексис Орестос.
Воцарилась тишина.
Наконец леди Брэкли сказала:
— Совершенно очевидно, что он предполагает. Так ты, мой дорогой мальчик, хочешь жениться на этой девушке?
— Нет, конечно, нет! — возразил маркиз.
— Но ты, должно быть, дал ей повод думать, что она тебе нравится.
Маркиз сделал безнадежный жест рукой.
— Я заботился, grandmama, о том, чтобы греки купили наши корабли. Человеком, наделенным властью принять или отвергнуть мои предложения, был Орестос. Я нанес ему визит в его доме, а, как вам известно, гостеприимство в Греции распространяется на всех членов семьи.
Помолчав немного, он продолжал:
— Их было очень много. Не только его дочери и сыновья, но также его бабушка, его тети, дяди — вся компания, в том числе и эта девушка по имени Амелия. Она — его старшая дочь, а так как она сидела радом со мной за обедом, я, естественно, говорил ей комплименты, старался быть любезным.
Маркиз вздохнул.
— Мне и в голову не приходило, что у него возникнет желание выдать за меня свою дочь!
Вдова улыбнулась.
— Мой дорогой Гай, ты не только маркиз, ты также очень привлекательный молодой человек.
— В то время я был сосредоточен больше на боевых кораблях, чем на женщинах! — печально произнес маркиз.
— Но она думала о тебе!
— Я вижу теперь это, — совсем приуныл маркиз. — Бабушка, что мне делать? Я не могу отказать ему в приеме; если ему покажется, что он оскорблен, он может в понедельник сказать королеве, что Греция приобретет военные корабли у кого-либо другого, и тогда я пропал!
— Я понимаю тебя, мой бедный Гай! — посочувствовала леди Брэкли. — Ты действительно в отчаянном положении.
— Я сам это вижу, — опустил голову маркиз.
Он встал, будучи не в состоянии сидеть спокойно, и прошел к камину.
— Я и представить не мог, что Орестос захочет увидеть во мне своего зятя, — сказал он, — а его дочь выйти замуж за иностранца.
Чуть погодя он добавил:
— Теперь я вспоминаю, что Амелия всегда была с нами, даже когда Орестос и я должны были обсуждать дела вдвоем. Она изредка говорила что-нибудь, но мы в основном не обращали на нее внимания.
— Она хорошенькая? — поинтересовалась леди Брэкли.
— Не очень, — сказал задумчиво маркиз. — Маленького роста, коренастая, с кожей оливкового цвета и, как мне показалось, не слишком умная.
Вдова огорченно вскрикнула.
— В таком случае ты не можешь жениться на ней, дорогой мальчик!
— Я знаю. Но как мне выпутаться из всего этого, не обидев Орестоса?
Над головами присутствующих повисло молчание.
Его нарушила Урса.
— Когда приедет мистер Орестос… — тихо промолвила она, — не могли бы вы убедить его, что уже… помолвлены с кем-то?
Маркиз повернулся к Урсе и посмотрел на нее так, словно увидел впервые.
Очнувшись от ошеломления, он сказал:
— Действительно! Почему я не подумал об этом? Вы гениальны, совершенно гениальны!
Он замолчал, как будто обдумывая сказанное, и наконец произнес:
— Но, чтобы заставить его поверить в это, не вызывая у него никаких сомнений, я должен пригласить свою невесту.
— Да, конечно, — согласилась вдова. — Иначе он может подумать, что ты изобретаешь отговорки, чтобы не делать предложения его дочери.
Маркиз в отчаянии коснулся рукой лба.
— Не могу же я, как кролика из шляпы, достать ниоткуда девушку, готовую сыграть роль моей будущей жены!
— Я думаю, многие молодые женщины рады были бы помочь тебе в этом, — засмеялась леди Брэкли. — Дорогой Гай, я потеряла счет красавицам, которые вздыхают по тебе и которым ты разбил сердце.
— Это нечестно, grandmama! — возмутился маркиз. — Я всегда думал, мои affaires de coeur хранятся в тайне.
Вдова захохотала.
— Слухи разносятся ветром, и я обычно узнаю о твоем последнем affaire, как ты это называешь, почти тогда же, когда оно начинается.
— Я могу лишь сказать, что сейчас у меня его нет, — заявил маркиз, — а также я не знаю никого, кто сыграл бы эту роль и не поведал потом об этом миру.
— Это было бы катастрофой! — содрогнулась вдова. — Кроме всего прочего, если б это дошло до королевы, она бы сильно разгневалась.
Маркиз беспомощно махнул рукой.
— Что же мне делать, grandmama? Потому-то я и прибег к вашей помощи. Вы никогда не оставляли меня в беде, начиная с самого детства и кончая эпизодом, когда меня чуть не отправили учиться в Оксфорд.
Его слова развеселили вдову.
— Это правда, и, конечно, я должна спасти тебя и сейчас. Однако, что бы ни случилось, никто не должен узнать об этом. Значит, эту роль должна сыграть…
Леди Брэкли прервала на минуту свои рассуждения.
— …Пенелопа! — вдруг воскликнула она. — Пенелопа могла бы быть твоей невестой в продолжение двух недель, когда твои греческие друзья будут в Чарнвуд Корте!
Урса встрепенулась, пораженная, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, маркиз произнес:
— Действительно! Пенелопа, как никто другой, подошла бы для этого.
Он повернулся к Урсе.
— Орестос вряд ли мог когда-либо слышать о вас, тем более видеть вас. Он не был в Англии уже десять лет, и дядя Артур, насколько я знаю, никогда не был в Греции после женитьбы! Что вы скажете на это?
— Н-но… но… — бормотала Урса, — что мне пришлось бы в этом случае… делать?
— Совершенно ничего, — ответил маркиз. — От вас лишь потребуется выглядеть, как всегда, прекрасной, и, когда я представлю вас как мою невесту — хотя формально о помолвке мы якобы не объявили, — Орестосу более ничего не останется, как сказать: «Поздравляю вас!»
— Я… я боюсь, я могу… сделать что-то не так, — заикаясь, пролепетала Урса.
У нее, однако, появилась мысль, что если уж она исполняет одну роль, то сможет исполнить и две.
— Не беспокойся, дорогое дитя, — поддержала ее вдова. — Я буду с тобой. Надеюсь, мой внук распространит приглашение и на меня. Я не хочу пропустить эту интереснейшую драму!
— Конечно, вы едете со мной, — согласился маркиз. — Вы сможете поговорить с Орестосом на его языке и внушить ему, что, как это ни печально, у вас не будет греческой внучатой невестки.
— Я… я думаю, это… возможно, — промолвила Урса.
Она, казалось, убеждала себя.
Маркиз подошел к ней и взял ее руку.
— Я знаю, что прошу слишком многого от вас, — с чувством сказал он, — но я был бы очень, очень благодарен вам за спасение меня от катастрофической женитьбы.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Благодарю вас!
Когда его губы коснулись ее руки, Урса ощутила пробежавшую по телу легкую дрожь и решила, что это от страха.
Маркиз взял с подноса бутылку шампанского и наполнил три бокала.
— А теперь, — провозгласил он, — я хочу выпить за светлый ум моей бабушки, за доброту и сочувствие другой моей прекрасной родственницы.
Он поднял свой бокал, неотрывно гладя на Урсу.
И вновь она почувствовала некий трепет, охвативший ее.
