Глава 24
-Ты собираешься в замок прямо сейчас, Ариэль? — Дженни подняла незрячие глаза от чулка, который штопала, на Ариэль, в нерешительности стоявшую у стола, держа в руках сапожки.
Ариэль, еще до конца не решившая, следует ли ей надеть сапожки или спрятать их подальше, спросила:
— Откуда ты знаешь, что я как раз думаю об этом, Дженни?
— Ты прежде сказала об этом, а за обедом у тебя не было времени это решить.
Ариэль села на стул и принялась зашнуровывать сапожки.
— Да, я собираюсь в замок.
— К своему мужу, — это прозвучало скорее как утверждение, чем вопрос.
Сара продолжала смотреть на Ариэль, и под этим взглядом с души молодой женщины словно опадали старые сухие листья, и из-под них проглядывала ее живая душа.
Дженни озвучила мысль Сары:
— Я думаю, так будет лучше.
— Да, я уверена, что так и будет, — несколько суховато ответила Ариэль, протягивая руку к своей накидке. — Вы присмотрите пока за собаками? Мне кажется, что им лучше побыть здесь, с вами.
Сара сразу же поднялась и положила руки им на шеи. Собаки хмуро наблюдали, как Ариэль направилась к двери, говоря на ходу:
— Не ждите меня.
— Должны ли мы искать тебя, если ты вообще не вернешься? — спросила Дженни с необычным для нее проказливым огоньком во взоре.
Ариэль покраснела, как вишня, сама не зная почему. Она бросила взгляд на Сару, которая в этот момент успокаивала собак.
— Просто не ждите меня, — повторила она и вышла из домика.
Стояла свежая звездная ночь. Вода в реке поднялась, воздух был полон запахами ила и камыша. Она понятия не имела, что скажет Саймону, и в ее мыслях отчаянная бравада сменялась униженной мольбой о прощении. И то и другое вряд ли могло помочь.
Выйдя из калитки, Ариэль повернула на дорожку и пошла вдоль живой изгороди, яростно срывая листья и ломая на ходу маленькие веточки. Ей придется подставить шею под ярмо брака, потому что у нее нет никакого другого выхода. Во всяком случае, без своих лошадей. Не может же она всю жизнь скрываться, пользуясь гостеприимством Сары, даже если Саймон и позволит ей остаться здесь. Она — просто замужняя женщина без каких бы то ни было собственных источников существования, рабыня своего мужа, и любой суд в стране будет на стороне Саймона.
Как посмеются ее братья! И это будет особенно тяжело, потому что они будут смеяться последними. Она смеялась над ними, когда срывала их планы в отношении Хоуксмура, а теперь упала в вырытую собственными руками яму.
Поглощенная этими горькими мыслями, Ариэль даже не заметила, как легли ей под ноги три мили пути до замка. Не заходя в кухню, она быстро миновала безлюдную конюшню, отметив для себя, что в отделении с аргамаками горит фонарь сторожа, и вошла в большой зал, кованая дверь которого стояла полуоткрытой, давая дорогу холодному ночному воздуху.
Поднимаясь по лестнице, она услышала женский визг, взрывы смеха, грохот перевертываемой мебели. Все было как обычно.
Но, взбежав по лестнице, Ариэль застыла на пороге зала при виде открывшейся ее взору сцены. Взгляд ее сразу же приковался к линии девушек, выстроившихся перед линией мужчин, державших в руках наготове пистолеты со взведенными курками. Она узнала любимую игру своих братьев; многие годы они играли в нее в различных вариациях. Похолодев от отвращения, она не могла отвести взгляд от Саймона. Ариэль не верилось, что она видит действительно его, участвующего во всем происходящем, а не просто плод своего смятенного воображения.
И тут же ее обдало жаром — она заметила, как ствол пистолета Рэнальфа повернулся на долю дюйма в сторону и, вместо того чтобы смотреть на испуганную девицу у стены, оказался направленным на человека, стоящего рядом.
А полчаса назад Рэнальф, вдоволь потискав выбранную им девицу, встал из-за стола.
— А теперь, джентльмены, конкурс. Коль скоро вы все уже выбрали себе по подружке, теперь вам предстоит выиграть их.
Саймон почувствовал, как сидевшая рядом с ним девица прижалась к нему. Ее страх перед этим громадным изуродованным мужчиной довольно быстро прошел, так как он не сделал даже попытки прикоснуться к ней, как она ожидала. Выглядывая из-за его массивной фигуры, она то и дело бросала взгляды на остальных участников пиршества и, к своему изумлению, заметила, что почти со всеми ее товарками мужчины обращаются столь же почтительно, как и с ней. Со всеми, кроме тех троих, которые имели несчастье попасть в руки лордов Равенспир.
— Да-да, конкурс! — взмахнул рукой Ральф, разбив об пол хрустальный бокал.
Он вскочил на ноги, бесцеремонно сбросив девушку с колен.
— Мы сыграем в Вильгельма Телля, Хоуксмур. Сбейте пулей яблоко с головы девушки, и она ваша. Если промахнетесь — вас ждет одинокая постель. А где яблоки, Роланд?
— В вазах, где им и следует быть, — пробурчал Роланд, смерив младшего брата своим обычным презрительным взглядом.
Он уже обнажил грудь сидевшей у него на коленях девушки и пальцами играл с ее соском. Судя по напряженной позе девушки и ее визгливым вскрикам, игра эта не доставляла ей никакого удовольствия.
— Думаю, джентльмены, вы приложите все усилия, чтобы добиться успеха, — пробурчал все тем же скучным тоном Роланд. — Та из девушек, которая будет отвергнута, отправится обратно к миссис Гибберт без всякой платы. Незавидная судьба.
— Я заплачу им всем из собственного кармана! — сердито бросил Питер Стэнтон.
Рэнальф коротко хохотнул:
— Могу заверить вас, Стэнтон, миссис Гибберт во всем полагается на своих постоянных клиентов, и, если я плохо отзовусь о какой-нибудь из этих девиц, той придется просить милостыню на верфи Харвича после весьма неприятного объяснения с управляющим миссис Гибберт. И вы тоже знаете это, не правда ли, мои дорогие? — бросил он злобный взгляд на девушек, тут же отодвинувшихся от своих защитников, покровительство которых неожиданно стало для них опасным.
— Ступайте сюда, стервы!
Ральф пересек залу, подталкивая перед собой девушек, и принялся расставлять их у стены. На его растянутом в пьяной ухмылке лице сверкали злобой серые глаза.
— А теперь стойте и не шевелитесь, если дорожите своей шкурой.
Ухмыльнувшись, он взял со стола вазу с фруктами, Положив ее на сгиб локтя, Ральф подошел к выстроенным в шеренгу девушкам и стал тщательно устанавливать на голове у каждой из них по большому ярко-зеленому яблоку.
— Какого черта это он делает? — пробормотал Джек, не веря собственным глазам.
— Похоже, нам всем придется сыграть в Вильгельма Телля, — саркастически ответил Саймон, кивая на пистолеты, которые раскладывал на столе Ральф. — Именно так наши хозяева представляют себе приятное времяпрепровождение.
— Я не собираюсь участвовать в этом свинстве, — заявил Питер.
Со всех сторон раздались одобрительные возгласы.
— Подумайте немного, — вполголоса произнес Саймон, не спуская взгляда с братьев и их жертв. — Выиграйте себе девицу и отправьте ее домой. Если же вы проиграете, то она попадет в руки этого рабовладельца или станет жертвой наших хозяев. А если дойдет до прямой ссоры, то девицы все равно пострадают.
Протянув руку, он взял со стола один из пистолетов и взвесил его на руке, потом перевел взгляд на строй девиц. Та, которую он взял под свое покровительство, смотрела на него полными ужаса умоляющими глазами.
Саймон обнадеживающе улыбнулся бедняжке и, прицеливаясь, поднял пистолет со словами:
— Неужели вы сомневаетесь в своей меткости, джентльмены?
— Ага, наконец-то и в Хоуксмуре проснулся спортивный дух! — заметил Рэнальф, вставая рядом с Саймоном и поглаживая длинный ствол своего пистолета. — Прошу вас, джентльмены, занимайте места.
— А если вы настолько привередливы, чтобы получить удовольствие от этой забавы, представьте себе, что стреляете по кокосовым орехам на ярмарке! — захихикал Ральф, тоже беря пистолет.
— Черт побери, парень, да у тебя руки ходят ходуном с перепоя! — воскликнул с отвращением Джек. — Равенспир! Если вы позволите этому пьянчуге хотя бы прицелиться, я выбью пистолет у него из рук!
— Да, Ральф, ступай прочь. Эта игра не для пьяных дураков!
Роланд внезапно сам выбил пистолет из рук младшего брата, холодно и твердо взглянув тому в лицо.
— Ты сам виноват, братец, — прошипел он, приблизив свое лицо почти вплотную, так что капли слюны оросили щеку Ральфа.
Тот пробормотал какое-то ругательство, вытирая лицо рукой. Но даже будучи пьяным, он все же понял причину такого поведения брата. Если в замке произойдет больше одного несчастного случая, это вызовет недоуменные вопросы. Отступив назад, Ральф схватил со стола бутылку вина и припал к ней губами.
Мужчины тоже выстроились в линию напротив стены. Друзья Хоуксмура застыли как статуи, тщательно целясь в зеленые яблоки на головах девушек. А те, испуганные, некоторые тоже изрядно выпившие, напрягали все силы, чтобы сдержать стук зубов и дрожь во всем теле.
Саймон почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом; кожа на голове напряглась от нехорошего предчувствия. Просто напряжение от положения, когда перед твоим взглядом плавают расширенные от ужаса глаза девушки? Или что-то другое… что-то противоестественное… Хотя что может быть естественного в такой ситуации…
Волна воздуха, пронесшаяся по зале, и вскрик, подобный звуку охотничьего рога, разорвали тишину. Рэнальф пошатнулся и едва устоял на ногах, когда Ариэль изо всех сил врезалась в него. Пистолет выпал из его пальцев. Саймон боковым зрением уловил, что ствол пистолета в тот момент был направлен в его сторону.
— Ты… ты осмелился играть в эту зверскую игру! Ты, чопорный пуританин, напыщенный Хоуксмур, презиравший Равенспиров, учивший меня держать язык за зубами, не участвовать в забавах, которые только унижают людей… Посмотри на себя!
Лицо Ариэль покраснело от ярости, серые глаза метали молнии, гневные слова одно за другим слетали с языка.
— Погляди на то, чем вы занимаетесь! Ты… все вы… — она обвела рукой застывший строй мужчин. — Вы ничуть не лучше моих братьев. Вы даже хуже их, потому что вы одержимые, каждый из вас… И попробуй только возразить — бросила она Саймону, уже пришедшему в себя от неожиданности и открывшему было рот, чтобы прервать жену. — Ты хотел развлечься с женщиной в постели, муженек. Теперь прекрасно можешь сыграть в эту игру со своей женой!
Одним движением она сорвала яблоко с головы девушки, стоявшей напротив Саймона, и вытолкнула ее из строя. Потом заняла ее место, держа яблоко в руке.
— Превосходно, Хоуксмур. Я вызываю тебя!
Рэнальф поднял упавший пистолет и выпрямился, с удивлением глядя на происходящее. Роланд опустил оружие и взглянул на свою сестру. В его глазах еще стояла картина того, что на самом деле происходило… что увидела и предотвратила Ариэль. И несмотря на раздражение, в этом взгляде сквозило что-то близкое к восхищению.
— Отлично, — произнес он, вроде бы разговаривая сам с собой. — Наша маленькая сестричка снова сорвала все наши планы.
Все с тем же выражением на лице он смотрел на Ариэль, осознавая, что сестра сама толком не может понять, что движет ею. Несмотря на то, чего она уже добилась, у нее явно было на уме еще что-то. И целью ее устремлений определенно был Саймон, граф Хоуксмур.
— Леди Хоуксмур… Ариэль… не надо так волноваться, — начал было Стэнтон.
— В самом деле, мадам. Ваш муж только…
— Я не нуждаюсь в заступничестве перед своей женой, друзья, — неожиданно резко прервал их Саймон.
Он стоял, постукивая себя стволом пистолета по левой руке.
— Итак, ты вернулась, жена моя?
— Как раз вовремя, чтобы отвести пистолет моего брата от твоего виска, — вставила она.
— Ага, — кивнул головой Саймон, бросив искоса взгляд на Рэнальфа. — Вот почему я кожей почувствовал опасность.
Он снова обратил внимание на Ариэль, стоявшую с яблоком в руках.
— Что ж, похоже, ты вернулась как раз вовремя.
— Едва ли, — бросила она в ответ, — потому что застала тебя в разгаре оргии.
— Не всегда стоит верить своим глазам, — посоветовал он. — Но об этом мы можем
поговорить и позднее. Сейчас, я думаю, нам предстоят более серьезные дела.
Отступив на шаг назад и смерив Ариэль взглядом, он просто сказал:
— Стой спокойно, Ариэль. Сейчас ты дрожишь… от гнева, а не от страха, без сомнения… но если ты не будешь неподвижна, ты не позволишь мне сделать свое дело.
Взор его снова стал спокоен, ясен и холоден как лед. Ариэль сделала глубокий вдох, успокаивая чувства, и положила себе на голову яблоко. Потом опустила руки по швам и бросила на мужа пылающий вызовом взгляд.
В большом зале наступила абсолютная тишина. Ни единого звука не доносилось от группы замерших мужчин и женщин. Даже Ральф не шевелился. Какое-то первобытное, полное примитивной страсти чувство объединило мужчину с пистолетом в руке и неподвижно застывшую у стены молодую женщину. Чувство это сквозило в их взоре. Непомерное, почти чувственное напряжение повисло в воздухе.
Несколько секунд Саймон оставался неподвижен. С одной стороны, глядя на себя как бы со стороны, он понимал всю абсурдность своего безрассудного ответа на вызов Ариэль. Но с другой стороны, он чувствовал, что в этом был свой смысл. И смысл этот не имел ничего общего с рассудочной реакцией культурного человека. Дикая, неукротимая сторона характера Ариэль бросила ему этот сумасшедший вызов в своем порыве к искренности, непреднамеренно и даже не осознавая истинного смысла своего поступка. Но случилось то, что должно было случиться. Она бросила ему вызов, достойный ее доверия.
Он поднял пистолет, плотно сжав пальцами его рукоять, и прицелился. Все поле его зрения на несколько секунд заполнили только глаза Ариэль. Громадные, сияющие, полные чувств, ошеломивших его, когда он внезапно понял их смысл. Это была прежде всего необходимость: Ариэль, которая никогда ничего не просила ни у кого, сейчас отчаянно нуждалась в том, чтобы он сделал это для них обоих.
Саймон Хоуксмур перевел свой взгляд на яблоко, и теперь уже оно заполнило его поле зрения. Небольшое темное пятнышко на боку плода резко контрастировало с яркой зеленью кожицы. Осторожно… очень мягко… он спустил курок.
Выстрел прозвучал так оглушающе громко, что девушки разом вскрикнули, и даже мужчины, привычные к звукам битвы, вздрогнули. Не пошевелилась только Ариэль. Лишь спустя минуту после выстрела она подняла руку и провела ею по волосам. Ариэль все еще ощущала тяжесть яблока на голове, хотя оно, распавшееся на две аккуратные половинки, валялось на полу, а на голове ее не шевельнулся ни один волосок.
Саймон положил пистолет на стол и приблизился к жене. Взяв ее руки в свои, он произнес:
— Черт побери, Ариэль! Не могу понять, как это ты заставила меня сделать это.
— Ты сделал это, потому что сам хотел, — ответила она. — Потому что тебе тоже нужно было это.
— Но мне вовсе не нужно было проделывать такое с тобой, — суховато ответил он, беря жену пальцами за подбородок и поднимая ее лицо. — Слишком долго терзал нас обоих, моя дорогая девочка. Но теперь все будет по-другому. Но довольно рассуждать о таких вещах при всех. — И Саймон взял в руки трость. — Пойдем. Давай обсудим нашу дальнейшую семейную жизнь наедине.
Взяв Ариэль под руку, он направился с ней в сторону лестницы.
— Что это за звуки? — спросила внезапно Ариэль, не подчиняясь увлекающей ее руке.
— Какие звуки? — В голосе Саймона слышалось нетерпение.
— Там! — воскликнула она, вырывая свою руку и подбегая к открытым дверям.
Как только она приблизилась к ним, на пороге появилась фигура мужчины в залитой кровью одежде.
— Эдгар!
— Лошади! — простонал конюх, падая на колени и хватаясь рукой за плечо. Кровь струилась из раны на его голове, ослепляя его. — Лошади, милорд! Люди… люди в конюшне… уводят их… не мог защитить…
— Ах ты, негодяй! — бросила Ариэль Рэнальфу, который уже рванулся к выходу из зала.
Потом оглянулась по сторонам.
— Эй, девочка! — позвала она одну из девиц, которая выглядела поумнее других. — Ступай на кухню и попроси людей помочь Эдгару.
С этими словами она пулей вылетела из зала. Роланд и Ральф, которым Рэнальф так ничего и не сказал насчет истинной ценности аргамаков Ариэль и не посвятил в свои планы относительно их, минуту или две растерянно стояли на месте, а потом тоже ринулись вдогонку брату и сестре.
— Ступайте, — сделал жест рукой своим друзьям Саймон, ковыляя к двери. — И ради Бога, поторопитесь… Защитите Ариэль. Я сейчас вас догоню.
Джек бросил на друга озабоченный взгляд, потом кивнул и бросился на звуки сражения, идущего у конюшни.
Губы Саймона кривились от боли, когда он почти выбежал, ковыляя, под арку, ведущую к конюшне. Приостановившись, он с минуту смотрел на происходящее, не веря своим глазам. Аргамаки Ариэль сбились в кучу в дальнем углу двора под охраной нескольких цыган. А на мощенной булыжниками площадке перед конюшней при неверном свете факелов разворачивалось настоящее сражение.
Люди Равенспиров, работавшие в конюшне, сражались палками, вилами, камнями; как и их противники, одетые в темные одежды, с лицами, вымазанными в саже. Пока Саймон стоял, пытаясь понять, кто здесь свои, а кто чужие, Ариэль уже затесалась в самый центр схватки.
Саймон открыл было рот, чтобы позвать ее, но его друзья уже рванулись вперед и окружили молодую женщину со всех сторон. Взор Саймона блуждал по темным фигурам, он пытался сообразить, куда лучше устремиться ему самому. Вдруг он заметил высокую стройную фигуру человека, стоявшего на перевернутой бочке со шпагой в руках, запрокинув голову и блестя глазами, в которых отражался свет факелов.
Оливер Беккет!
Беккет что-то приказал своим людям, потом громко крикнул, перекрывая шум сражения:
— Равенспиры! Давай покажем этому сброду, как надо драться!
С этими словами он спрыгнул с бочки и бросился в самый центр схватки.
— Бей их… бей! — поддержал его Ральф, бросаясь вперед и работая своей шпагой.
Роланд взглядом остановил Рэнальфа, который был уже почти готов последовать призыву Беккета, и тот остался стоять, хмуро глядя на схватку и ожесточенно грызя ногти. Роланд взглянул на Хоуксмура, который, тоже стоя неподвижно, оценивал разворачивающуюся перед ним картину взглядом опытного воина.
Сражающиеся замерли, когда пламя взметнулось над соломенной крышей конюшни. Лошади заржали от страха, когда дым от горящей конюшни бросило на них порывом ветра. Ариэль выскользнула из толпы и бросилась к лошадям.
— Да сделайте хоть что-нибудь дельное, чертово ворье! Уведите лошадей от дыма, пока они не задохнулись!
Она пинала, толкала, тащила, понукала людей, пока они не увели весь табун из-под ветра, чтобы дым не попадал на животных; другие наемники принялись гасить пламя, таская воду из колодца.
Друзья Саймона, видя, что Ариэль выскользнула из толпы дерущихся, тоже отошли назад и присоединились к графу, внимательно наблюдая за схваткой, ярость которой уже стала стихать, готовые при первой же необходимости снова вмешаться.
Люди Беккета были самым отъявленным отребьем, набранным в основном в цыганском таборе, не привыкшим сражаться по каким-либо правилам. Люди же из замка Равенспир, которых Саймон и Эдгар привлекли для охраны лошадей, не были прирожденными бойцами. Это были конюхи, слуги, огородники, к тому же далеко не лучшие в своем деле.
Конюшня полыхала, высоко выбрасывая пламя в усыпанное звездами небо. Прислушавшись, Саймон разобрал гул голосов, доносившихся с окружавших замок полей. Гул этот был подобен прибою, накатывающему на берег. Вот уже стало возможно различить отдельные голоса. Толпа людей, бежавших к замку, кричала на все лады: «Пожар!» Вскоре они вбежали во двор замка — множество мужчин и женщин, державших в руках ведра, цепы, багры.
Один из охранников конюшни вдруг отчаянно вскрикнул и осел на булыжник двора — из его руки торчал брошенный кем-то из цыган нож. При виде этого толпа, готовая на все, угрожающе двинулась на конокрадов, защищая своих сыновей и мужей.
— О Боже, ты должен остановить их! — Ариэль вдруг оказалась рядом с Саймоном, лицо молодой женщины было перемазано сажей, волосы растрепались. — Они перережут друг друга. Ведь это же цыгане!
Местные жители ненавидели и боялись цыган. Между ними постоянно происходили стычки, и требовалось не так уж много, чтобы стравить две толпы друг с другом. Раны одного из местных жителей было более чем достаточно.
— Равенспир! Уберите своих людей! — крикнул Саймон, перекрывая гул возбужденных голосов. — Ради Бога!.. Ведь если они по-настоящему бросятся друг на друга, здесь начнется резня!
Рэнальф сверкнул на него глазами:
— Сначала вы уберите свою охрану, Хоуксмур. Лошади принадлежат мне. Убирайтесь отсюда вместе с моей чертовой сестричкой, и я уберу своих людей!
Ариэль рванулась было к брату, но ее остановил бесцеремонным рывком Саймон.
— Проклятый убийца! — бросила она в лицо Рэнальфу — Тебе совершенно безразлична жизнь людей!
— Что мне до них? — рассмеялся тот. — Уступи мне своих лошадей, сестра, и твои драгоценные крестьяне останутся живы-здоровы.
— Джек, возьми мою жену! — бросил Саймон, отрывая Ариэль от себя и толкая ее в руки Джека Чанси.
Саймон обнажил шпагу и сделал шаг в сторону Рэнальфа.
— Что ж, это должно было когда-нибудь случиться, Равенспир.
Голос графа звучал совершенно спокойно, глаза смотрели холодно и решительно.
— Мы решим это дело оружием, как всегда было принято между нашими семьями.
Рэнальф, не сводя глаз со своего шурина, тоже медленно обнажил шпагу.
— Вы думаете, я не смогу справиться с калекой, Хоуксмур?
— Да, я думаю именно так, — ответил Саймон, делая шаг назад и взмахом шпаги освобождая пространство для боя. — Но сначала велите своему грязному сообщнику убрать своих людей.
Губы Рэнальфа сложились в гримасу, когда он услышал этот уничижительный эпитет. Но глаза его пылали алчностью, которая не позволила ему защищать своего лучшего друга от этого оскорбления. Он бросил через плечо, перекрывая шум толпы:
— Вели своим людям успокоиться, Оливер. Я улажу все другим способом.
Оливер, еще не остывший от схватки, остолбенел. Но он чересчур долго плясал под дудку Рэнальфа, чтобы задавать вопросы или пытаться ослушаться его распоряжений. Размахивая шпагой, он снова бросился в толпу, ругаясь и раздавая удары направо и налево.
— Разберитесь с ними, Джек, — спокойно произнес Саймон, стоя в ожидании.
Его друзья тоже двинулись на толпу, работая клинками с холодной четкостью профессионалов, разгонявших уличную драку. Люди со стонами подавались назад, обливаясь кровью, постепенно приходя в себя от безумия схватки и осознавая, что силы не на их стороне.
Ариэль стояла неподвижно с рвущимся из груди сердцем. Догорающая крыша конюшни дымила, факелы неверным светом освещали двор, по которому уже двигались двое дуэлянтов, очерчивая себе место для боя. Все взоры были направлены на них.
Сможет ли Саймон противостоять Рэнальфу в честной схватке? Ведь в распоряжении Рэнальфа две его здоровых ноги. Он подвижен, его не терзает разрывающая тело боль. Тогда почему же друзья Саймона не выказывают никаких признаков тревоги? Она не могла прочитать на их лицах ни малейшего признака страха за Саймона, пока они вполголоса переговаривались с ним и расчищали площадку для дуэли.
Потом Джек взял руку Саймона, пожал ее и отступил назад, к Ариэль; остальные окружили их. Ариэль взглянула на Джека, не в состоянии скрыть своей боязни за Саймона, но тот ответил ей едва ли не насмешливой улыбкой и взял молодую женщину за руку.
Рэнальф взглянул через плечо на стоявших позади него Роланда и Ральфа и улыбнулся им.
— Заключительная схватка турнира, братья. Как мне кажется, достойное завершение свадебных празднеств.
Ральф хихикнул, а Роланд лишь едва повел бровью в ответ на его слова.
Саймон поднял шпагу в салюте, приветствуя противника. Рэнальф ответил ему тем же.
Две женщины спешили, задыхаясь, прямо через поле. Звуки схватки, запах дыма, лязг оружия все громче и отчетливее доносились до них. Мать вела Дженни под руку, помогая выбирать путь, потому что, двигаясь так быстро, ее слепая дочь не могла верно ступать. Впереди них с лаем бежали собаки, время от времени поворачиваясь и бросая взгляды на женщин, словно ведя их за собой.
Сара первой услышала грозные звуки. В уютных стенах их домика они были так слабы, что она сначала подумала, не показалось ли ей. Но тут собаки бросились к двери и застыли около нее, насторожив уши и напружинив свои грациозные сильные тела.
А потом Ромул бросился на дверь, залаяв изо всех сил. Тут же к нему присоединился Рем.
— Что такое? Что это с ними? — спросила Дженни, подходя к собакам и пытаясь успокоить.
Но собаки продолжали прыгать на дверь, вырываясь на улицу.
Сара сорвала накидку с крючка, и Дженни, озадаченная, тоже набросила на плечи свой плащ. Как только она открыла дверь, собаки вырвались на улицу, словно два пушечных ядра. Женщины поспешили следом. Собаки бежали, то и дело оглядываясь, как будто боялись, что за ними не пойдут, увлекая женщин за собой к клубящемуся на горизонте дыму и звукам сражения.
— Это из-за Ариэль, мама? — произнесла Дженни едва слышным голосом.
Сара лишь пожала дочери руку и ускорила шаг.
Они подоспели к конюшне как раз в тот самый момент, когда жестокая схватка стала как будто стихать. Дженни остановилась, крепко держась за руку матери и моргая глазами, словно это могло помочь ей увидеть происходящее. Вокруг себя она ощущала разгоряченную толпу. Ноздри ее заполняли запахи пролитой крови и пота, она чувствовала, как в воздухе буквально разлит страх. Но, не слыша ни одного слова, она не могла воссоздать картину происходящего. Рука матери продолжала сжимать ее пальцы, и Дженни хваталась за нее, как за единственную опору.
Сара сделала шаг в глубь двора. Она увидела двух мужчин с обнаженными шпагами, стоявших лицом друг к другу при свете факелов. Мужчины находились в самом центре толпы зевак, уже зачарованных предстоящим зрелищем смертельного поединка. Она увидела Ариэль, рядом с которой теперь стояли собаки, хотя она, похоже, даже не заметила их появления. Саре показалось, что леди Хоуксмур находится в состоянии какого-то оцепенения — лицо ее было бескровно, губы посинели.
Клинки лязгнули, скрестившись, и Ариэль вздрогнула, словно она ждала какого-то другого звука. Голова ее кружилась, к горлу подступала тошнота, ей казалось, что ноги вот-вот откажутся держать ее. А потом развертывающееся перед глазами действо полностью поглотило ее.
Саймон не двигался с места. Он стоял неколебимо, подобный скале, и отбивал все атаки Рэнальфа, работая только рукой и плечом. Через какое-то время она заметила, что он все же слегка двигается, но это были лишь едва заметные боковые движения, которыми он уклонялся от выпадов клинка Рэнальфа. Снова и снова он парировал удары своего противника и отбивал их.
«Со стороны это выглядит так, — подумала Ариэль, — словно Рэнальф сражается с многоруким Геркулесом». Куда бы ее брат ни направлял свой клинок, путь ему тут же преграждал клинок Саймона. Клинок этот, казалось, жил своей собственной жизнью.
Рэнальф сделал выпад, нырнув под рукой Саймона, стараясь заставить того покачнуться или повернуться, чтобы потом атаковать его сбоку. Саймон сделал маленький шаг в сторону. Скорее не шаг, а шажок — какую-то долю секунды он опирался только на мысок своей здоровой ноги. Потом клинок его большой кавалерийской шпаги сверкнул, взлетая вверх, и обрушился на тыльную сторону эфеса шпаги Рэнальфа. Та вылетела из руки лорда Равенспира и загремела по булыжникам двора.
Саймон неловко нагнулся и поднял упавшую шпагу противника. Казалось, вся его ловкость в одночасье куда-то пропала, и только что проделанный им немыслимый поворот остался в памяти зрителей как след молнии на сетчатке глаза. Он выпрямился, и Ариэль сразу же поняла, что его терзает боль. Побелевшие складки у губ залегли глубже, чем обычно, рот был плотно сжат.
— Равенспир, — обратился он к потрясенному Рэнальфу, протягивая ему шпагу рукоятью вперед. — Лошади будут отправлены в Хоуксмур.
— Нет! — рванулся вперед Ральф, безумными глазами глядя на Саймона. — Тогда тебе лучше остаться в Равенспире, Хоуксмур!
В руке его сверкнуло лезвие ножа.
Крик Ариэль заставил Саймона повернуться навстречу опасности, но Ральф уже покрыл отделявшее его от Хоуксмура расстояние и занес руку с ножом над горлом графа.
Внезапно между двумя мужчинами оказалось тело Сары. Ральф уже не мог остановить удар, даже если бы и хотел. Сара осела на землю, прижимая к шее пальцы, сквозь которые хлестала кровь.
— Сара, — прошептала Ариэль, шагнув вперед медленно, как во сне.
Саймон тяжело опустился, почти упал, на колени рядом с распростертой на земле женщиной, прижимая к ее ране на шее носовой платок.
— Мама! Мама! Где ты? — раздался голос Дженни в наступившей тишине.
Она неуверенно двинулась сквозь толпу, вытянув вперед руки, оскальзываясь на булыжниках двора. Обычно она неплохо ориентировалась даже в малознакомой обстановке, но сейчас была совсем беспомощна: толпа, напиравшая со всех сторон, излучала ненависть и ужас.
— Сара! — склонилась к женщине Ариэль, прижимаясь ухом к губам умирающей. — Нет, — прошептала она, — нет, не может быть!..
Она подняла взгляд на Саймона, который все еще пытался зажать руками рану на горле Сары.
Ариэль взяла подошедшую Дженни за руку и притянула ее на землю рядом с собой. Слепая ощупью нашла тело матери. Слезы бежали у нее по щекам, когда она прижалась щекой к лицу Сары.
Та внезапно открыла глаза. Взгляд ее стал ясным и чистым. Она медленно обвела глазами три склонившихся над ней лица. С видимым усилием она подняла руку и коснулась ею залитого слезами лица Дженни. Потом рука ее перешла на лицо Ариэль, стоявшей на коленях, прижав руки к груди, и склонившей свою голову для благословения.
Наконец Сара перевела взгляд на Саймона. Она коснулась рукой его лица так же, как уже дважды касалась его. Потом она поцеловала кончики своих пальцев и коснулась ими его губ.
Он непроизвольно сжал в пальцах ее ладонь. Потом взглянул в лицо пожилой женщине, и она вдруг неожиданно улыбнулась ему такой счастливой улыбкой, словно то, что она прочитала на его лице, принесло ей невыразимое счастье.
Мысли Сары были столь же ясны, как и ее взгляд. Ее сын не должен был узнать свою мать. Его мать погибла от рук Равенспиров, и ее сын не должен был этого знать. Наступило время, когда должны стихнуть страсти, когда должен прийти конец кровопролитию и насилию.
Ее рука снова нащупала руку Ариэль и с неожиданной силой сжала запястье девушки. Пальцы Сары теребили браслет, словно он внезапно и немедленно стал ей нужен.
— Что такое? — прошептала Ариэль. — Браслет… вы хотите браслет?
Дрожащими пальцами она расстегнула замочек, и Сара схватила браслет, изо всех сил сжав его в руке. Браслет этот был связан с реками крови. И он должен был исчезнуть в могиле вместе с ней и с теми тайнами, которыми он был окутан.
Сара снова посмотрела на Саймона. Потом ее взгляд медленно и любовно перешел на лица дочери и той девушки, которая была для нее всем, но только не дочерью. Они, прижавшись друг к другу, склонились над той единственной матерью, которая была в жизни каждой из них. Потом рука Сары упала вдоль тела, все так же крепко сжимая браслет холодеющими пальцами. Взор ее начал туманиться, но на губах играла все та же счастливая улыбка.
На долю Ариэль выпало наклониться и пальцами закрыть ей глаза.
— Больше она не скажет ни слова, — прошептала Ариэль, выпрямляясь и беря за руку Дженни.
Саймон медленно и неуклюже выпрямился. Он долгим взглядом посмотрел на мертвую женщину на земле, на блеск золота и серебра между ее сжатыми в кулак пальцами. Почему? Что значил для нее этот браслет? Плоть его и кровь сказали ему, что эта женщина унесла с собой в могилу какую-то тайну, которая касалась и его, но которой она не захотела с ним поделиться.
