Глава 22

Саймон проснулся на заре. Непроизвольно он провел рукой по кровати рядом с собой. Постель была пуста и холодна, и он понял, почему все тело его так затекло. События прошлой ночи снова пронеслись у него в голове, и он сел, откинувшись на спинку кровати.

Ариэль, полностью одетая, лежала на складной кровати, до подбородка натянув тонкое одеяло и скрестив на груди руки в перчатках. Глаза ее были закрыты, под ними залегли глубокие тени.

Хоуксмур несколько минут смотрел на жену. Даже во сне рот ее был плотно сжат, на лице сохранялось неприязненное выражение. «Вот чего я добился своими намерениями установить мир между нашими семьями!» — подумал он.

Саймон отбросил одеяла и попытался встать на ноги. Все мышцы откликнулись болью, ноги едва не подломились под его весом. Так было всегда, если накануне вечером Ариэль не растирала ему ногу. Ее умелые пальцы обычно позволяли его суставам двигаться более свободно.

Он постоял рядом, пытаясь понять, в самом ли деле Ариэль спит. Если нет, то она была талантливой актрисой. Потом он не торопясь оделся, провел ладонью по небритому подбородку и решил, что с наведением последнего лоска можно повременить.

Достав из-под подушки ключ, Саймон проковылял к двери, отпер ее и вышел из комнаты. Если Ариэль в самом деле боялась, что Рэнальф может похитить ее лошадей, то лучше поскорее принять свои меры.

Дверь в большой зал была распахнута настежь, и Саймон, пройдя мимо слуг, прибиравших его после вчерашнего пиршества, вышел во двор замка. Туман рассеялся, но воздух был еще насыщен влагой, да и почва тоже не просохла.

Собаки бросились ему навстречу, виляя хвостами, когда Саймон вошел в конюшню. Эдгар стоял у входа в отделение аргамаков. Он жевал соломинку и следил взглядом за вошедшим графом.

— Доброе утро, Эдгар.

— Доброе, милорд.

Лицо и голос Эдгара не выражали никаких чувств.

— Давай-ка займемся лошадьми леди Ариэль, — без предисловий начал Саймон. — Им и в самом деле угрожает опасность со стороны лорда Равенспира?

— Он уже угнал жеребую кобылу.

Саймон кивнул головой.

— Тогда давай взглянем на них по очереди, Эдгар, и ты расскажешь мне, какие для них должны быть сделаны стойла. А после этого мы будем готовить их к перевозке в поместье Хоуксмур.

— А что думает по этому поводу леди Ариэль, если мне позволено будет узнать? — спросил Эдгар, не двигаясь от входа.

— Думаю, она не будет против, — просто ответил Саймон. Эдгар сделал шаг в сторону, и, хотя напряжение сквозило в каждой его позе, оба мужчины направились к лошадям.

Дождавшись, пока удаляющиеся шаги Саймона затихли в коридоре, Ариэль села в своей кровати. Она откинула в сторону одеяло и спустила ноги на пол, но вместо того, чтобы встать, застыла в неподвижности. Сидела на краю постели и тупо смотрела на свои ноги в чулках.

Прошедшей ночью она засыпала каждый раз не более чем на пять минут. Ей в глаза словно насыпали песку; в горле саднило от невыплаканных слез.

Что же ей теперь делать? Уж во всяком случае, не подавать виду, тем более не выказывать гнева, хотя все ее жизненные планы были разрушены. Погребены под абсолютной властью Саймона. Он не сделал даже попытки понять, почему независимость так много значила для его жены. Ему даже не пришло в голову, что она могла бояться посвятить его в свои планы.

Он даже не мог себе представить, что вся прожитая в замке жизнь приучила Ариэль быть всегда настороже… Единственное слово понимания прошлой ночью позволило бы ему завоевать ее безграничное доверие. Вместо этого он предпочел давить на нее всей данной ему законом властью — совсем как делал это ее отец и позже Рэнальф.

Легкий стук в дверь заставил ее вскинуть голову.

— Кто там?

— Это Елена. Можно мне войти, дорогая?

Ариэль вскочила на ноги, одновременно заталкивая раскладушку за спинку кровати, — она вовсе не собиралась демонстрировать, что не спала в одной постели с мужем. Пригладив растрепанные волосы, она попыталась хоть немного привести себя в порядок.

— Войдите.

Елена вошла в комнату. Она была в утреннем неглиже, но свежем и опрятном; волна волос зачесана назад; в резком свете зари лицо ее выглядело немного старше.

— Прости меня, Ариэль, но вчера вечером я услышала ваш разговор.

Ариэль густо покраснела:

— Но как… как… я не думала, что мы так громко разговаривали.

Елена тоже покраснела, скорее слегка порозовела, так что Ариэль едва заметила ее смущение.

— Я слишком хорошо знаю Саймона, моя дорогая. Возможно, я смогу помочь тебе понять его. Я не хотела бы показаться навязчивой, вмешиваться в дела, которые меня совершенно не касаются, но не могу и сидеть сложа руки, так что молю тебя позволить мне кое-что объяснить тебе. Поверь мне, я делаю это с самыми добрыми намерениями и от чистого сердца.

И Елена порывисто сжала руки молодой женщины.

— Пойдем ко мне в комнату, дорогая. Моя служанка как раз принесла чай. Мне кажется, тебе очень не помешает согреться.

В голосе Елены звучала такая искренняя забота и понимание, что Ариэль почувствовала себя немного легче. Она так устала в одиночку встречать удары судьбы что ее поразило неожиданное сочувствие этой все понимающей женщины, старше возрастом, бывшей когда-то любовницей Саймона и знавшей его с самого детства.

Она позволила женщине увести себя из холодной и неуютной спальни, атмосфера которой

словно нарочно вызывала к жизни мрачные мысли, в комнату Елены, согретую пламенем камина и наполненную ароматом хорошо заваренного чая.

— Садись поближе к огню, — предложила Елена, наливая ей чай. — И расскажи мне, что случилось прошлой ночью. Я слышала, как вы громко разговаривали. Саймон был очень взволнован, что редко с ним случается.

Ариэль обхватила обеими руками протянутую ей чашку горячего чая и вдохнула его крепкий аромат. Поставив ноги в одних только чулках на скамеечку, она изложила свое понимание событий прошлой ночи.

— Я только теперь начинаю понимать, как мне было нужно, чтобы он отличался от других мужчин, — произнесла она, закончив свой рассказ. — Я знаю, что не похожа на других женщин, и иногда он говорил, что понимает, почему я поступаю так или иначе. Но ведь понимать — еще не значит принимать, не так ли?

И она взглянула в глаза Елены, сидевшей в кресле напротив нее.

Елена отпила глоток чаю.

— Саймон — один из самых понимающих и неординарных людей, которых я встречала, — медленно произнесла она. — И тебе, дорогая, очень повезло с мужем. Он подарит тебе максимум внимания и заботы, на которые только может рассчитывать жена. Уверена ли ты, что сможешь одарить его тем же?

Ариэль поставила чашку с чаем на столик. Лицо ее побелело, но глаза были ясны, как небо, омытое дождем.

— Мне мало только внимания и заботы, Елена. Это добрые чувства, и без них нельзя. Но я хочу куда большего. Я хочу получить понимание и принятие меня такой, какая я есть. А на это способна только любовь.

Голос се не дрожал, когда она произнесла эти выстраданные слова. Елена снова заключила ее руки в свои.

— Не требуй луну с неба, дитя мое. Поверь мне, дружба, внимание, преданность в браке — столь же ценные вещи, как и все остальное. А Саймон готов дать тебе все это.

— Но не любовь? — спросила Ариэль все таким же твердым голосом.

Елена погладила се по руке.

— Дорогая моя, он все же Хоуксмур. Его отец был убит твоим отцом. Он может питать к тебе страсть, вожделение, но в его сердце никогда не найдется места для женщины из рода Равенспиров.

— Он вам это сказал?

— И теми же самыми словами, — тихо ответила Елена.

— Благодарю вас, — сказала Ариэль, осторожно высвобождая свои руки и вставая. — Я, конечно, все это и сама знала. А теперь, с вашего позволения, мне надо заняться хозяйственными делами.

Она спокойно улыбнулась Елене и направилась в свою собственную комнату.

Когда Саймон минут через пятнадцать вернулся, Ариэль сидела перед туалетным столиком, расчесывая волосы. Простое платье из темно-коричневой ткани оттеняло бледность ее лица. Когда Саймон открыл дверь, она не повернулась от зеркала, но встретила взгляд его отражения с необычайной твердостью.

— Я только что разговаривал с Эдгаром… как лучше разместить твоих лошадей в Хоуксмуре, — сообщил Саймон.

Ариэль выглядела так плохо, что при виде ее он забыл свои собственные обиды и разочарования и сделал непроизвольное движение рукой, желая утешить.

Но лицо молодой женщины сразу стало таким напряженным, она так неприязненно сжала губы, что он сразу же отдернул протянутую было руку.

— И мое мнение по этому поводу никого не интересует? — спросила она равнодушным тоном.

Саймон вздохнул.

— Конечно, интересует. Все твои замечания будут учтены при постройке конюшен в Хоуксмуре. Но поскольку ты опасаешься своего брата, я подумал, что нам лучше все побыстрее закончить. — Он не мог удержаться от упрека и с сарказмом закончил: — Прости, если я опять влез не в свое дело.

Ариэль спокойно принялась расчесывать длинные пряди волос, спускающиеся на плечи.

— Разумеется, это — твое дело. Разве вы не решаете все за меня, милорд?

Он решил не поддаваться на провокацию.

— Вероятно, — с деланной любезностью ответил он. — И если я все же обращаюсь к тебе за советом…

— Я должна быть благодарна за это, — быстро закончила за него она. — Да, я понимаю. Как видите, я быстро усваиваю преподанные мне уроки, сэр.

Встретив в зеркале ее гневный взгляд, Саймон устало провел рукой по лицу.

— Ариэль, мы оба знаем, что дело не в твоих лошадях. Если ты хочешь продолжать их разведение в Хоуксмуре, то можешь делать это с моего согласия. У меня нет никаких возражений, если ты будешь заниматься этим в качестве увлечения. Но мы оба знаем, что ты хочешь другого. Разве не так?

Не дождавшись от нее ответа, он продолжал:

— Ты хочешь обрести денежную независимость, чтобы вырваться из оков ненавистного брака. Теперь я это понял. Но никак не могу согласиться на это. Ты можешь разводить своих лошадей. Ты даже можешь продавать их, хотя мне и не улыбается жизнь с торговкой лошадьми вместо жены. Но если ты будешь получать какой-то доход, я буду настаивать, чтобы он шел на счет твоих детей — наших детей. Сама же ты не будешь иметь доступа к этим средствам.

Последние краски жизни пропали с лица Ариэль. Оно стало мертвенно-бледным, на нем двумя темными провалами выделялись глаза. Она по-прежнему не произнесла ни слова.

Саймон снова провел ладонью по лицу. Такое молчание было хуже всего. Сейчас она напоминала ему умирающего пони.

Приблизившись к Ариэль, он положил ей руки на плечи. Она отшатнулась. И руки его бессильно упали.

Он повернулся и вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

Ариэль не отрываясь всматривалась в свое отражение в зеркале, пока его черты не начали расплываться перед глазами. Ей показалось, что она постепенно проникает внутрь тога мира, который скрыт в ее душе.

Дружба, преданность, привязанность. Чувства необходимые, но далеко не достаточные, с холодной ясностью сделала она для себя вывод. Она никогда не сможет полюбить человека, который не любит ее. Она не сможет удовлетвориться спокойным существованием в формальном браке, что бы там ни говорила Елена. Не сможет остаться и здесь, разыгрывая жалкую комедию из семейной жизни, делая вид, что ничего не произошло.

Ей необходимо скрыться куда-нибудь и обдумать, что же делать дальше. Скрыться, чтобы ее не отвлекало присутствие Саймона, подальше от его глаз, от его мощной фигуры, от его восхитительных рук. Она должна остаться наедине со своими мыслями.

Встав из-за столика, она подошла к гардеробу, достала из него небольшой саквояж и бросила в него несколько самых необходимых вещей. Потом набросила на плечи накидку и направилась к двери. Уже положив ладонь на ручку, она задержалась, вспомнив упрек Саймона о бегстве без всякого объяснения.

Да, с ее стороны будет трусливо и по-детски исчезнуть, не оставив ни слова. Она вернулась к письменному столу и набросала несколько слов на листке бумаги: «Мне надо подумать, как жить дальше. Я не убегаю». Ничего лишнего, только самые необходимые слова. Сложив лист, она написала на нем имя Саймона и поставила письмо на каминную полку. Взгляд ее упал на маленькую, вырезанную из кости фигурку лошади, которую она поставила рядом с подсвечником, так, чтобы видеть ее с кровати. Подумав, Ариэль положила фигурку в карман.

Выйдя из комнаты, она встретила в коридоре Елену. Взгляд женщины остановился на саквояже в руках Ариэль.

— Вы куда-то уходите, дорогая?

Ариэль покачала головой. Она уже была по горло сыта бывшей любовницей Саймона и ее так называемыми попытками помочь в их семейной жизни.

— Я просто несу подруге кое-какие вещи, — бросила она, ускоряя шаг.

Три мили до домика Сары и Дженни она прошла пешком. Ей даже не пришло в голову искать приюта где-то еще, кроме дома своих подруг. Собаки трусили впереди их хозяйка направилась прямо по полю, выбросив из головы вес мысли и только радуясь резкому зимнему ветру, овевающему ее воспаленные глаза и успокаивающему боль в голове. На ее стук дверь открыла Дженни, удивленно воскликнув:

— Ариэль, ты пришла пешком!

— Мне надо было размяться.

Ариэль вошла в тесную комнатку, поставив свой саквояж на пол у входной двери. Взглянув на собак, радостно носившихся в садике, она свистнула им, зовя в дом.

— Могу я пожить у вас несколько дней?

Дженни, оглянулась на мать, поднявшуюся из-за прялки и приближающуюся к Ариэль. Сара провела пальцами по лицу девушки, коснулась ее век, губ, словно разглаживая скорбные складки на бледном личике. Потом она подтолкнула ее к креслу у огня.

— Что случилось, Ариэль? — спросила Дженни, садясь напротив подруги и растирая ей замерзшие руки.

Ариэль кратко рассказала им обо всем случившемся. Когда она закончила, Дженни не произнесла ни слова, только взглянула на мать. Лицо Сары было сумрачно, и Ариэль ощутила какую-то неуверенность. Пожилая женщина не одобряла ее появление здесь.

— Я не должна была приходить, Сара?

— Разумеется, должна была! — воскликнула Дженни. — Разве не так, мама? Мы же друзья, к кому же ей еще идти?

Ариэль все так же неуверенно смотрела на Сару, которая, помедлив с минуту, протянула руку, снова коснувшись ее щеки.

— Граф не имел права так распоряжаться твоими лошадьми! — заявила Дженни, пылая гневом.

— Он мой муж. А мужья имеют право так поступать, — ответила Ариэль, по-прежнему глядя на Сару, которая при ее словах только покачала головой, улыбаясь, словно услышав какую-то глупость.

Сара скептически приподняла брови, и Ариэль, закусив губу, призналась:

— Вообще-то дело не только в этом, Сара.

На коленях у Ариэль покоились собачьи головы, и она машинально поглаживала их, пытаясь обрести утешение в их бессловесном сочувствии.

— Елена — это его подруга, но на самом деле она была 6го любовницей — сказала, что он не сможет полюбить меня. Если ей верить, он сам это сказал.

Ромул поднял голову и лизнул хозяйку в лицо. Ариэль, похоже, даже не заметила этого. Сара не спускала с нее глаз, в глубине которых таилась добрая улыбка.

— Мне так нужно, чтобы он любил меня, — едва слышным шепотом произнесла Ариэль. — Что я буду делать, если он не сможет?

Дженни, не зная, что сказать на это, взглянула на мать, которая жестом велела ей помолчать. Ариэль продолжала все тем же тоном:

— Саймон требует безграничного доверия с моей стороны, однако не может понять, что я нуждаюсь в том же самом. Наверное, поэтому он не верит в мою любовь. Но я не собираюсь покидать его навсегда.

Она беспомощно посмотрела на своих подруг.

— Во всем этом не так уж много смысла, не правда ли?

На лице Дженни выразилось сомнение, но Сара в ответ на этот вопрос только встала, налила воду в котелок и повесила его над огнем. Ариэль почувствовала, как в ней поднимается обида на то, что Сара явно не сочувствует ей в ее трудном положении.

— Я не останусь у вас, если вы считаете, что я поступила неправильно, — сказала она.

Сара только покачала головой, возражая ей, и крепко обняла молодую женщину. Потом указала рукой на узкую лестницу у задней стены дома, которая вела на чердак, и Дженни сразу же произнесла те слова, которые хотела сказать ее мать:

— Ты можешь спать на чердаке, Ариэль. Там есть кушетка. Взгляни сама.

Она быстро подошла к лестнице, и Ариэль, взяв в руку саквояж, последовала за ней.

Ариэль знала, что ее подруги спят в одной кровати, стоящей в комнате внизу. Кровать эта не могла вместить троих, так что она внутренне была готова примоститься где-нибудь на полу в уголке комнаты. Чердак, напоенный ароматом хранящихся там яблок, с маленьким круглым окном и кушеткой с набитым сеном матрасом показался ей пределом мечтаний.

— Здесь просто чудесно, Дженни, — сказала Ариэль, опуская саквояж на пол и подходя к окну. — Хотя мне кажется, что Сара недовольна моим появлением у вас.

— Ну что ты, — храбро возразила Дженни. — Ведь ты же на самом деле не сбежала от своего мужа. Тебе просто надо немного времени, чтобы все спокойно обдумать.

— Да, — согласилась Ариэль, посмотрев из окна на небо. — Мне просто надо время, чтобы все как следует обдумать.

Но она даже боялась представить себе, куда ее могут завести эти раздумья.

— А где же сегодня леди Ариэль? — игриво спросил Джек Чанси у Саймона, присаживаясь рядом с ним к одному из длинных столов, накрытых для завтрака в большом зале замка.

Саймон нарезал окорок и накладывал ломти себе на тарелку.

— Где-нибудь здесь поблизости, полагаю.

— А что за дела происходили сегодня ночью? — спросил Питер Лэнсет, отпивая большой глоток пива.

Саймон спокойно намазал горчицей ломоть окорока.

— Ничего особенного. Что-то случилось с лошадьми Ариэль.

Его друзья обменялись взглядами и перешли к обсуждению других дел.

— Леди Келберн собирается принять участие в сегодняшних увеселениях? — спросил лорд Стэнтон.

— Сомневаюсь. Она собиралась только наскоро повидаться с моей женой. С вашего позволения, я пойду и разыщу ее.

Саймон встал из-за стола, нашаривая трость. Потом поклонился своим друзьям и вышел из залы.

— Неприятности? — спросил Стэнтон у друзей, не обращаясь ни к кому в отдельности.

— Похоже на то, — ответил Джек. — Как я могу судить, разлад в семье.

Саймон чувствовал, что его друзья умирают от любопытства, но отнюдь не собирался удовлетворять его. У двери Елены он остановился, поднял было руку, чтобы постучать, но замялся. Если Ариэль где-то поблизости, то она почти наверняка обсуждает со своей гостьей время отъезда. Он заглянул в комнату Ариэль и ничуть не удивился, никого там не обнаружив. И тут взгляд его остановился на листке бумаги на каминной полке.

С тяжелым предчувствием в сердце он взял листок и развернул. Его яростный возглас Елена услышала даже в комнате напротив. Распахнув дверь, она бросилась к нему.

— Что случилось, Саймон?

Скомкав записку, он швырнул ее в огонь камина.

— Буду я давать ей время думать! — яростно воскликнул он. — Я старался сохранять терпение, но, клянусь Богом, она может вывести из себя кого угодно!

— Ариэль?

— Ну конечно, Ариэль! — гневно бросил он. — Только она одна во всем мире может вывести меня из себя!

Он покачал головой, постепенно остывая.

— Прошу прощения, Елена. Я не имел никакого права срываться на тебе.

— Ничего страшного, — ответила она. — Но что случилось? Я… я… не могла удержаться и подслушала часть вашего разговора прошлым вечером…

— Ты слышала? — недоверчиво переспросил он.

Она покраснела:

— Я подслушала.

Он провел ладонью по волосам.

— Я так беспокоилась за тебя.

— Да, я понимаю, — сказал он, тяжело опускаясь на стул. — Тогда ты все знаешь. Не знаешь только, что моя жена вдруг подалась в бега. — Он пристально посмотрел на свою подругу. — Или ты знаешь и это?

Елена покачала головой.

— Нет, она мне ничего не говорила о своих планах…

— О, так ты все-таки говорила с ней о чем-то?

— Я разговаривала с ней сегодня утром, как раз после твоего ухода.

Елена села на кровать, с беспокойством глядя на Саймона.

— Я боялась быть назойливой, но подумала: вдруг я смогу помочь? Я совершенно не в состоянии была понять, как она не видит того, что само бросается в глаза. Она так молода и так наивна! Мне казалось, что я просто должна обратить ее внимание на это.

— На что же именно, дорогая моя?

— Да она должна благодарить Бога за то, что он послал ей такого мужа. Она должна быть благодарной за внимание и заботу о ней.

Саймон на секунду прикрыл глаза, представляя, как Ариэль отреагировала на такое унижение.

— Я только все испортила, да? — Елена в замешательстве сжимала и разжимала руки.

Ей еще ни разу не приходилось видеть Саймона таким мрачным.

— Вероятно. И с самыми лучшими намерениями, — он машинально потер рукой болевшую ногу. — Она сказала еще что-нибудь?

— Только одно — она хочет, чтобы ты принимал ее такой, какая она есть.

— Боже, дай мне сил! — пробормотал Саймон. — Она совершенно невозможная девчонка.

Елена в упор посмотрела на него.

— А ты принимаешь ее такой, какая она есть, Саймон?

Он коротко усмехнулся.

— Разумеется, принимаю. И ничего не хотел бы в ней изменить. Я убить ее готов за это.

— Думаю, я уже наломала здесь достаточно дров, — криво усмехнулась Елена. — Сейчас велю своей служанке собрать вещи, а ты, пожалуйста, распорядись, чтобы заложили мою карету.

Она встала с кровати, и вместе с ней поднялся Саймон. Обняв подругу, он нежно погладил ее по голове.

— Я чувствую себя совершенной дурой! — всхлипнула Елена, уткнувшись ему в грудь. — Но ведь я и в самом деле хотела помочь.

— Я знаю. Когда-нибудь мы все вспомним об этом и посмеемся вволю.

Голос его звучал немного печально, а в глазах не было никакой уверенности в сказанном.

— Что ты собираешься делать?

— Делать? Разыщу ее и как следует проучу насчет всякого там «принятия»! — гневно ответил он.

Проводив подавленную и притихшую Елену, Саймон остановился около конюшни, похлопывая по руке сложенными перчатками и раздумывая над тем, как он объяснит своим новоявленным родственникам исчезновение жены. Он мог достаточно быстро вернуть ее назад, но для этого сперва нужно было найти ее. Если ее нет у Сары и Дженни, тогда придется затратить на ее поиски день-два. И надо еще придумать какой-то предлог для отсутствия Ариэль, который позволил бы ему самому и его друзьям остаться в Равенспире. Да, положение можно было назвать в лучшем случае дурацким.

— Хоуксмур, думаю, вы составите нам сегодня компанию на охоте, — прервал его мысли голос Рэнальфа.

Он оглянулся. Серые глаза графа Равенспира глядели на него с уже ставшей ему привычной ненавистью.

— Вы чем-то озабочены, любезный шурин?

— Да, я обнаружил пропажу, — ответил Саймон. — Ваша сестра, Равенспир, изволила покинуть всех нас.

Лицо Рэнальфа напряглось.

— Что вы имеете в виду? — спросил он, непроизвольно оглядываясь на те стойла, которые были отведены для аргамаков.

— Все лошади на месте, Равенспир, — с холодной усмешкой заметил Саймон. — Но через неделю я намереваюсь перевести их отсюда в мое поместье.

— Эти лошади принадлежат Равенспирам! — заявил Рэнальф, брызгая от ярости слюной. — Моя сестра купила их на семейные деньги, и они не являются ее личной собственностью.

Резко повернувшись на каблуках, он вышел из конюшни.

— Это не так, милорд, — послышался голос Эдгара, который словно материализовался из воздуха, как всегда пожевывая соломинку. — Леди Ариэль продала драгоценности, оставленные ей матерью, чтобы купить жеребца и первую из кобыл. Оставшихся после этого денег хватило на то, чтобы содержать их пару лет, а теперь они окупают сами себя.

— А лорд Равенспир знает об этом?

Эдгар пожал плечами.

— Должен знать. Если бы он был уверен в том, что они его законная собственность, разве стал бы он красть жеребую кобылу?

— Я все понял, — кивнул конюху Саймон и, выйдя из конюшни, направился к замку.

На середине двора дорогу ему преградили трое братьев Равенспир.

— Я сразу не обратил внимания на ваши слова, Хоуксмур. Что вы там такое сказали про мою сестру? — спросил Рэнальф, останавливаясь прямо перед шурином. — Что вы с ней сделали?

— Я?! — бессильно махнул рукой Саймон. — Абсолютно ничего. Но она решила больше не принимать участия во всех этих увеселениях. Она находит их чересчур утомительными.

Трое братьев, не веря своим ушам, уставились на него.

— Где она? — спросил Роланд, и в его обычно тускло-серых глазах вспыхнул огонек интереса.

Саймон пожал было плечами, и тут его осенило. Елена и в самом деле наделала здесь немало дел, но теперь ее визит мог оказаться ему на руку.

— Она решила провести несколько дней в имении моей подруги и нашей общей соседки.

— Какой подруги?

— Леди Келберн. Вчера она нанесла визит Ариэль, а сегодня утром они вместе уехали.

— Это правда, вчера вечером Ариэль навестила какая-то женщина, — заметил Ральф, стараясь внятно выговаривать слова. — Мне сказал об этом Тимсон.

— Но она не может вдруг уехать в самый разгар торжеств! — негодующе воскликнул Рэнальф.

Саймон снова пожал плечами.

— Простите меня, но я согласен с ней — на какое-то время для нее лучше несколько дней провести в тишине и спокойствии. Все эти пиры и забавы в определенный период могут только навредить.

— Вы хотите сказать, что она беременна? — напрямую спросил Роланд, пока его братья пытались сообразить, что же именно имеет в виду Хоуксмур.

— Про это еще рано говорить, — небрежно бросил Саймон. — Но я не хотел бы рисковать. Визит леди Келберн и ее приглашение пришлись как нельзя более кстати. Тем более, — широко улыбнулся он, — что мы можем веселиться и без моей жены. Я думаю, что через несколько дней она уже снова будет здесь.

Рэнальф с минуту молча смотрел на Саймона, потом произнес:

— Что ж, ладно, я думаю, мы и в самом деле можем веселиться своей семьей, Хоуксмур. Но будь я проклят, если буду ублажать за своим столом две сотни гостей, когда новобрачной нет.

Братья повернулись и зашагали к входу в большой зал, даже не подумав подождать своего родственника. Зал был полон завтракавших гостей, и Рэнальф одним мощным прыжком оказался на столе.

— Дай мне свой рог, — щелкнул он пальцами Ральфу, и тот, опешив сначала от неожиданности, протянул брату висевший у него на поясе охотничий рог.

Рэнальф протрубил в рог, шум и разговоры стихли. Гости обратили изумленные взоры к одному из хозяев замка, облаченному в костюм для верховой езды из темно-синего бархата, стоявшему во весь рост на столе.

— Дамы и господа! Мои дорогие гости! — начал Рэнальф приторно-сладким голосом. — Должен с прискорбием сообщить вам, что свадебное торжество преждевременно заканчивается. Леди Хоуксмур внезапно нас покинула.

В громадном зале наступила тишина — гости пытались уяснить смысл его слов. Потом по залу пронесся ропот:

— Что он сказал? Что там такое с невестой? Да где же она? Заболела?..

Саймон, только что вошедший в зал, наблюдал за происходящим со смешанными чувствами. С одной стороны, он не мог осуждать Рэнальфа. Тот, видимо, уже был сыт по горло необходимостью кормить и развлекать такое множество гостей, что влетало ему в копеечку. Но и разогнать всех приглашенных тоже означало неслыханный скандал. Двор будет болтать об этом, и один Бог знает, как поступит королева. Такая неосторожность была совершенно несвойственна Рэнальфу.

— Какого черта, что происходит, Саймон? — хлопнул его по плечу Джек. — Мы уезжаем?

— Нет, — ответил Саймон. — Мы не уезжаем. Я должен разыскать свою жену, но не могу оставаться в этом змеином гнезде без прикрытия.

Прихрамывая, он вышел из зала, оставив Джека в недоумении почесывать затылок.