Глава 20

Так как Симона никогда не ездила верхом на лошади, они двигались медленно, и, когда к вечеру устроили привал, у нее болело все тело. Помня, какие боли она сама испытывала, когда впервые села на лошадь, Эви не позволила Симоне заниматься бытовыми делами и сама приготовила ужин, пока Сэм устанавливал палатку.

Палатка была маленькой, предназначенной только для двоих. Эви не знала об этом, пока Сэм не начал устраивать себе ночлег снаружи. Тогда она поняла, что вынуждает влюбленных спать отдельно. Прежде чем лечь, Эви воспользовалась случаем извиниться, когда натирала мазью ноющее тело подруги.

— Я очень сожалею, Симона. У меня не выходит из головы, что я буду постоянно мешать тебе и Сэму.

Симона, как всегда, была самоотверженной:

— Пустяки, дорогая. Мы ведь твои друзья. Ты не можешь помешать нам.

Эви вздохнула, еще раз оценив деликатность своих спутников. Ни Симона, ни Сэм не упоминали об Адаме. Независимо от того, какие проблемы у нее были с ним, они не хотели вмешиваться. Просто желали помочь ей.

— Мое присутствие здесь заставляет вас спать… порознь. — Легкое ударение на последнем слове говорило о многом.

Симона покраснела, когда поняла, о чем беспокоилась подруга. Сначала она захихикала, а затем сказала с застенчивой улыбкой:

— У меня так все болит, что это не имеет значения. — Улыбка ее увяла. Симона взглянула на Эви, глаза ее были полны восхищения. — Мы рады, что ты с нами, дорогая, — сказала она искренне и повторила: — Мы ведь твои друзья.

В этот момент Эви ужасно хотелось сказать Симоне, что она и Сэм для нее больше, чем просто друзья. «Сэм — мой брат, Симона» — простые слова, которые она тем не менее не могла произнести.

Вместо этого Эви благодарно обняла подругу.

— Я люблю тебя, Симона. Ты и Сэм — самые лучшие мои друзья. Лучше, чем я заслуживаю. Теперь ложись и попытайся уснуть, если сможешь. Я помню, как мучилась, когда первый раз поехала верхом на лошади. Поверь мне, боли скоро пройдут.

Симона быстро затихла, а Эви никак не могла заснуть. Она лежала, думая об Адаме. Сердце ее ныло, потому что она любила его и скучала. Всего лишь день прошел, а у нее возник соблазн простить его и вернуться назад.

Эви знала, что ее собственная боль не пройдет так быстро, как боль Симоны.

На следующее утро Симона почувствовала, что не в состоянии сесть на лошадь. Сэм привязал лошадей к мулу, и они пошли пешком по редким тропинкам, протоптанным скотом. Других дорог не было, и продвижение их стало еще медленнее, чем в предыдущий день.

Эви поймала себя на том, что внимательно разглядывает Сэма, стараясь уловить сходство между собой и им. А все-таки странно сознавать, что у нее есть брат. Вот он, совсем рядом, но еще не знает об их родстве.

Эви не представляла, как рассказать ему правду. Она решила, что подождет, пока они не найдут Бэйли.

Мысль о том, что у нее есть отец, и пугала, и притягивала ее. Интересно, какова будет реакция Бэйли, когда он узнает, что она его дочь? Эви чувствовала себя виноватой не меньше, чем Адам, что так долго все скрывалось.

Адам. Чем упорнее она старалась выкинуть его из головы, тем больше думала о нем. Временами чувствовала, что сердце ее готово разорваться от тоски по нему.

В этот вечер они поставили свою палатку на стыке рек Сакраменто и Сан-Хоакин. Путешествие продвигалось медленно, и они находились всего в тридцати пяти милях от Сан-Франциско. Сэм был уверен, что Адам Ролинз уже в пути, уж он-то хорошо разбирался в людях. Сэм Монтгомери должен был часто полагаться на свою проницательность, чтобы остаться в живых, и на этот раз его интуиция подсказывала, что Адам вот-вот должен появиться.

На следующий день, прежде чем сесть на баржу, которая должна была переправить их через реку, Сэм бросил назад последний взгляд, надеясь увидеть Адама. Никого. Он отказывался верить своим глазам. В течение следующих пяти дней они пересекали бесчисленное множество речек, которые вились в густых лесах хвойных деревьев и дубов, проходили мимо старателей, сидящих на корточках в холодной воде и намывающих золото с помощью плоских оловянных кастрюль.

Предпочитая оставаться неизвестным, Сэм избегал общения со старателями, которых они встречали на своем пути. Однако женщины вели себя иначе и, проходя мимо, приветственно махали старателям, и иногда Сэм позволял незнакомцам разделить с ними скромный ужин. Большинство золотоискателей интересовались самочувствием женщин, предупреждая, чтобы они опасались раненых гризли, индейцев и легендарного главаря бандитов Хоакина Мурьету.

После третьего предупреждения Симона однажды ночью спросила Сэма:

— Кто такой Хоакин Мурьета? Сэм небрежно пожал плечами:

— Мексиканский бандит.

— Он в самом деле так опасен, как о нем говорят?

— А это зависит от того, кто говорит. Для некоторых людей он народный герой, Робин Гуд. Меня не так беспокоит Мурьета, как раненые гризли и индейцы.

Если местность позволяла, они ехали верхом, но большую часть времени приходилось идти пешком. Днем стояла невыносимая жара, а ночью было холодно. Они пересекали заросли, кишащие лосями, и усеянные камнями каньоны, где не было видно никакой живности, кроме ящериц, снующих между валунами, спотыкались на разбросанных повсюду камнях, задыхались от пыли, поднимающейся с русел пересохших речек, мокли в холодных горных потоках и ложились на ночь в своих спальных мешках с болью в ногах от натертых мозолей.

Над ними вздымались покрытые снегом вершины Сьерра-Невады. Конечный пункт их путешествия находился где-то в темной полосе леса, опоясывающей склоны гор.

К этому времени Эви уже была уверена, что носит ребенка Адама. Она ничего не сказала об этом ни Сэму, ни Симоне. Если бы Сэм узнал, то немедленно повернул бы назад и вернулся в Сан-Франциско. Это была еще одна тайна, которую она хранила, пока они не найдут Бэйли. Эви часто просыпалась с ощущением тошноты, но знала, что это скоро пройдет.

Карта Бэйли показывала, что их маршрут пролегал параллельно реке Туолумме, ведущей к городу Сонора. Сэм обещал, что как только они достигнут города, то остановятся там, чтобы переночевать и пополнить запасы продовольствия. Перспектива горячей ванны и чистой постели была достаточным стимулом, чтобы продолжить движение.

Когда они наконец въехали верхом в Сонору, обеим женщинам показалось, что они попали в иной мир. В городе царила праздничная атмосфера, группы мексиканцев сидели на ярких пледах, расстеленных на земле, разговаривая и играя в карты под легкими навесами, установленными вдоль улиц.

Игральные столы по обеим сторонам улицы были покрыты золотистыми скатертями. Старатели в сопровождении полуголых женщин толпились вокруг этих столов, играя в «монти», «фараона» и популярную французскую карточную игру, которую они называли «двадцать одно». Крики и смех гуляк заглушали шумный звон гитар, звуки скрипок и мексиканских флейт.

Голодные путешественники увидели множество столов, уставленных пирогами, горячим мясом и холодными напитками, обложенными снегом с гор.

Они спешились перед деревянным строением с вывеской «Отель старателей» над дверью. При виде пьяного старателя, которого полуодетая женщина тащила под тент, Эви повернулась к Симоне с пренебрежительной гримасой:

— Как ты думаешь, это Содом или Гоморра?

— Я подозреваю, дорогая, что по одну сторону улицы Содом, а по другую Гоморра, — с усмешкой ответила Симона.

Глаза Эви озорно блеснули, когда она наклонилась и шепнула Симоне на ухо:

— Я не могу дождаться, чтобы познакомиться со всем этим поближе, а ты?

Они захихикали.

Сэм, зная, что женщины любопытны и наверняка захотят побродить по городу, тут же пресек их намерения:

— Надеюсь, девочки, вы выбросите эту мысль из головы. Я помещу вас в комнату и хочу, чтобы вы оставались там.

— А что ты собираешься делать, Сэм Монтгомери, пока мы будем спать ночью? — язвительно спросила Эви и подморгнула Симоне.

— Спать на полу рядом с вами, — со вздохом ответил Сэм.

— Неужели мы не можем немного побродить, осмотреться? — спросила Эви, оглядываясь на оживленную улицу.

— Идите внутрь, леди, — сказал Сэм, направляя их твердой рукой.

Эви и Симона воспользовались одним чаном воды для купания, чтобы сэкономить деньги и время, а Сэм пошел в конюшню к лошадям и дал им корм. Когда он вернулся, они сияли чистотой и свежестью.

После еды Сэм, верный своему слову, постелил соломенный тюфяк на полу. Когда ровное дыхание Эви возвестило о том, что она уснула, Симона осторожно слезла с постели и направилась к тюфяку.

— Сэм, если ты хочешь пойти поиграть в карты, то иди, — прошептала она.

Он сжал ее руку.

— Ничто в этом городе не интересует меня так, как ты, мышка. — Сэм уложил ее рядом с собой, и они уснули обнявшись.

На следующее утро, когда путешественники вышли на улицу, весь город уже купался в солнечном свете. Утром оживление на улицах было ничуть не меньше, чем прошлым вечером. Шум не стихал, и по-прежнему шла активная игра в карты.

Эви и Симона бродили среди толпы и в суете увлеченно впитывали все запахи и звуки города. Сэм следовал позади, словно сторожевой пес.

— Как здесь много женщин, — заметила Симона, когда они прошли мимо нескольких мексиканок с детьми. — Я не видела столько с тех пор, как приехала в Калифорнию.

— Этот город был основан иммигрантами из мексиканского штата Сонора, — пояснил Сэм. — Они привезли с собой… семьи… и других женщин, — сказал он, растягивая слова.

Эви взволнованно схватила Симону за руку.

— Посмотри на эти дома. Я ни за что не поверила бы, если бы не увидела своими глазами.

Большинство жилищ состояло из трех стен с открытой передней стороной, выходящей на улицу. Эти ярко разукрашенные простые строения были совсем непохожи на грубые лачуги и палатки в других городах, где жили старатели. Стены и крыши аккуратных строений обвивали зеленые ветви тесно сплетенных виноградных лоз с яркими кусочками шелковых и хлопчатобумажных тканей. Повсюду виднелись красочные шейные платки, шали и пледы.

Эви остановилась, восхищаясь дорожкой в саду среди распустившихся цветов.

— Это действительно очаровательное место, Сэм. Жаль, что его портят все эти карточные игры и пьянство.

— Я думаю, это только в конце недели, а в остальные дни город похож на сонное царство.

Они обошли город по кругу и снова оказались перед «Отелем старателей».

— Предлагаю заняться провизией и запасти ее как можно больше. Правда, боюсь, что у нас осталось не так уж много денег, — сказал Сэм.

— Ты хочешь сказать, что их не хватит на продукты? — удивленно спросила Симона.

Сэм усмехнулся:

— Я думал, не продать ли нам твою лошадь? Езда верхом, похоже, доставляет тебе мало радости. Я мог бы добыть деньги, если бы мы задержались и сыграли в «монти», однако всегда есть опасность проиграть все, что имеешь.

Вспоминая о деньгах, которые она в сердцах отдала Адаму, Эви пожалела, что сделала такую глупость. Ей следовало сохранить хотя бы часть их или по крайней мере отдать Симоне. Эви глубоко погрузилась в свои мысли, как вдруг взгляд ее остановился на афише, прикрепленной к двери отеля. Ого, так это выход!

Она с улыбкой указала на объявление и прочитала его вслух:

— «Сегодня состоятся скачки. В час дня. Входная плата 100 долларов. Победитель получает все». Я знаю, как добыть деньги. Давайте соберем все, что у нас есть, и пойдем на скачки.

Сэм покачал головой:

— У меня больше шансов выиграть в «монти», чем на скачках. Моя лошадь не скаковой породы.

— Я не говорю о твоем участии в скачках. Я говорю о себе, — заявила Эви.

Когда Сэм обернулся к Симоне, чтобы узнать ее мнение, та лишь пожала плечами и сказала:

— Эви хорошо ездит верхом, это точно. Однако Сэм все еще сомневался:

— Это будут не просто скачки с препятствиями или гонки по полям. Это будет жестокая борьба.

— Сэм, посмотри на объявление. Дистанция всего две мили. Черт возьми, в таких скачках я могла бы, вероятно, победить самого Пегаса. — Эви самоуверенно улыбнулась. — Ты прекрасно знаешь, что мои соперники-мужчины тяжелее меня по крайней мере на пятьдесят фунтов и, возможно, будут еще тяжелее, если по глупости нацепят свои ремни для оружия. И я не могу поверить, что у кого-нибудь в этих горах есть более быстрая лошадь, чем у меня. Так что, если я вырвусь вперед, меня никто не сможет догнать. — Эви с надеждой посмотрела на Сэма. — Согласись, что мои шансы намного предпочтительнее, чем твоя игра в карты.

Сэм колебался:

— А если лошадь споткнется, ты можешь сломать свою глупую шею.

— Чалая лошадь твердо стоит на ногах, как мул, — возбужденно сказала Эви, чувствуя, что Сэм сдается.

Сэм не хотел, чтобы Эви подвергалась опасности, но искушение было велико: она вполне может победить, если вырвется вперед.

— Ладно, хотя это не лучшее мое решение. Но только позволь я сам включу тебя в список. Если они не увидят твои габариты до скачек, возможно это даст тебе преимущество.

Обе женщины взвизгнули от восторга и, смутив Сэма, обняли его и поцеловали, на секунду лишив самообладания.