Глава 15
На следующее утро на рассвете Бэйли уехал. Прежде чем отбыть, он нарисовал Сэму карту местоположения рудника.
Эви, решившая привести в исполнение свои планы по строительству, с волнением ждала открытия банка. Хайрам Пендергаст, главный управляющий банка, вежливо выслушал ее просьбу. Затем он обратил ее внимание на риск, которому подвергаются две одинокие женщины, пытающиеся начать дело без мужской защиты. Этот довод Эви слышала довольно часто. В конце концов Пендергаст согласился представить ее просьбу на рассмотрение кредитного комитета.
В этот вечер Эви обедала вместе с Адамом в его комнате в казино. Когда они закончили есть, он сказал, что завтра утром уезжает в Сакраменто и не вернется до конца недели.
— В следующую субботу в Сан-Франциско приезжает театр. Эдвин Бут предстанет в «Гамлете». Не хотела бы ты пойти на спектакль?
Эви пришла в восторг.
— Я не видела эту пьесу с тех пор, как покинула Францию.
Адам обнял ее и нежно поцеловал в губы.
— Хочешь, я скажу Кларе, чтобы она упаковала некоторые из твоих платьев? Я могу захватить их с собой, возвращаясь назад. — Его руки ласкали ее плечи. — Я не видел тебя ни в одном из них, кроме двух, с тех пор как приехал в Сан-Франциско.
— И не увидишь, пока мы не закончим переделку дома. Мне сейчас будет не до новых платьев.
Адам нахмурился. Она часто видела такое выражение лица, когда его беспокоило что-то серьезное.
— Эви, почему бы тебе не забыть об этой идее? Выходи за меня замуж, и мы вернемся в Сакраменто.
— Я не могу, Адам. Мне нравится мое дело. Видишь ли, я хочу быть независимой от тебя.
— Неужели это так важно сейчас? — спросил он. — Не знаю, как долго я смогу ездить туда-сюда. Бедный Ричард Грейвс и так пашет за двоих.
— Адам, я еще не готова к браку. Я знаю, что из-за меня ты совсем забросил свои дела. Если надо, возвращайся в Сакраменто. Я приеду навестить тебя, когда смогу. — Эви знала, что заставляет его страдать, но не хотела отказываться от своей мечты. Ей нужно время.
— Нет. Ты вернешься в мой дом уже в качестве моей жены. Теперь это наш дом. Когда-нибудь в нем появятся наши дети. Я не хочу, чтобы это было только местом свиданий. Мне нужна жена, а не любовница. — Выражение его лица было непреклонным.
Эви отошла от него.
— Тебе не следовало приезжать в Сан-Франциско и строить здесь казино. Я не просила тебя, Адам. Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя виноватой.
— Как же еще я мог увидеть тебя, Эви? Кроме того, оказалось, что это очень выгодное вложение денег. Грейвс пытается найти порядочного человека, чтобы тот управлял заведением, работая на меня.
— Это была бы вполне подходящая работа для Бэйли, — решила Эви, радуясь, что разговор перешел на более безопасную тему.
— Милая, Бэйли из тех, кто хочет быть свободным, чтобы искать в Эльдорадо, Офире и где угодно призрачную мечту. Он похож на Ясона, ищущего золотое руно. Привязать его к какому-то делу — все равно что обрезать птице крылья. — Лицо Адама сделалось мрачным. — Я должен кое-что рассказать тебе о Бэйли.
Эви увидела, что настроение Адама резко изменилось, и предприняла нехитрую уловку, обвив руками его шею.
— Давай не будем спорить и обсуждать Бэйли Монтгомери в этот последний вечер перед расставанием.
Адам расслабился и прижался носом к ее шее.
— Ты уверена, что мне не следует привезти тебе хотя бы пару платьев?
Эви откинулась назад и посмотрела на него, восхитительно надув губы.
— Разве тебе не нравятся те платья, что я ношу? Он улыбнулся. Руки его были теплыми и возбуждающими, когда он начал стягивать платье с ее плеч.
— Это очень хорошенькое, дорогая, но лучше, когда ты без него, — прошептал он, и его губы прижались к ее губам.
— Я должна найти новый наряд, чтобы удивить его, — сказала Эви, разглядывая вместе с Симоной на следующий день одежду в витрине магазина. Выбранное ими платье было из черного атласа, обильно украшенное лентами и оборками.
— Все, что мы видели, выглядит так, как будто сделано для… «ночных леди».
— Ты имеешь в виду проституток? Продолжай, Симона, договаривай. Ты боишься, что я стану похожа на такую женщину, когда надену его, — мрачно сказала Эви. — Ну а если я смогу его переделать? Все-таки оно более сносное, чем остальные.
Симона еще раз с сомнением посмотрела на платье.
— Не знаю, дорогая. Оно слишком кричащее, тебе не кажется?
— Ну, по крайней мере оно не красное, и на том спасибо. Поверь, приличнее здесь нет.
Эви взяла подругу за руку и потянула в магазин. Продавец удивленно поднял брови, когда Эви сообщила ему, что хочет купить платье. В дополнение к нему она купила также пару черных чулок, кружевные перчатки и лакированные туфли.
Симона выбрала для волос Эви белый плюмаж, убедив ее, что это необходимо.
Очутившись дома, Эви примерила новое платье.
— Оно, несомненно, идет тебе, — сказала Симона, отрезая ряды черных шифоновых и бархатных лент. Затем убрала оборки из белого тюля, окаймлявшие кромку платья и вырез декольте. Две бретельки из того же материала постигла та же участь.
Теперь атласное платье было полностью лишено украшений и облегало чувственные изгибы тела Эви, словно перчатка.
— Но я не могу носить его на людях, — растерянно сказала Эви. — Оно просто шокирует.
Несколько ярдов шифона лежало горой на полу. Симона поставила греть утюг на плиту, в то время как Эви взяла иголку с ниткой и занялась отделкой. Через несколько минут тонкий материал был готов для глаженья. Затем Симона приметала его к верхней части платья, соорудив большой кружевной воротник. Эффект был потрясающий.
— Я зачешу твои волосы кверху, кроме того, с перчатками по локоть и с плюмажем ты будешь выглядеть просто восхитительно, дорогая.
Эви осторожно посмотрела на свое отражение в зеркале.
— А ты не думаешь, что я буду выглядеть слишком скандально без турнюра?
— Мне кажется, ты вызовешь зависть у всех местных дам, — уверила ее Симона. — Возможно, даже станешь законодательницей новой моды.
— Сомневаюсь, — усмехнулась Эви. — А может быть, ты пойдешь вместе с нами, Симона? Адам сказал, что он и тебя приглашает.
— Нет, нет, дорогая. Наслаждайтесь вдвоем. Сэм собирается научить меня карточной игре под названием «монти».
— Боюсь, он развратит тебя. — Эви захихикала. — Может быть, мне лучше остаться дома и понаблюдать за вами?
В следующий субботний вечер Эви нарядилась с особой тщательностью, готовясь к встрече с Адамом. Симона заколола ей волосы кверху и прикрепила белый плюмаж. Шею Эви украшала резная камея на черной бархатной ленте, принадлежавшая ее матери. Что и говорить, Эви выглядела очень элегантно и изысканно.
— Я тебе покажу, — произнесла она угрожающе, мазнув за каждым ухом несколькими каплями из скудных запасов французских духов. — Разумеется, запах корицы! — Она добавила каплю на шею. — Посмотрим, как вам понравится это, мистер Ролинз.
Эви взяла белую шаль и накинула на одно плечо. Затем повернулась к зеркалу для последнего осмотра. Ее сердце взволнованно билось, и фиалковые глаза сверкали в предвкушении необычного вечера. Она не видела Адама пять дней, но чувствовала себя так, как будто шла на первое свидание.
Эви поспешила вниз, на кухню, где Симона и Сэм о чем-то тихо разговаривали.
— Как я выгляжу? — спросила Эви, поворачиваясь так, чтобы они могли видеть ее со всех сторон.
— Потрясающе, дорогая. — Симона вся сияла. Ей казалось, что Эви никогда не выглядела прелестнее, чем сейчас, и дело было не только в элегантном платье — ее лицо освещал какой-то внутренний свет.
Сэм смотрел на нее с явным восхищением, но и некоторой опаской. Бедный человек должен держаться подальше от такой женщины.
— Вы уверены, что сегодня вечером вам не потребуется телохранитель?
— Нет. Я ведь буду с Адамом.
— Именно это я имею в виду, — сухо сказал Сэм. Эви покраснела, поняв его намек. В этот момент в кондитерскую вошел Адам. При виде Эви он застыл на месте и издал низкий протяжный свист, отчего она еще больше покраснела.
— Я думала, на тебе сегодня не будет ничего красного, дорогая, — насмешливо сказала Симона.
— Если вы все трое не прекратите издеваться надо мной, я никуда не пойду, — предупредила Эви.
— Означает ли это, что ты останешься со мной на весь вечер? — усмехнувшись, спросил Адам.
— Конечно, нет, — ответила она. — Это означает, что я сейчас повернусь и уйду наверх до конца вечера.
— В таком случае вашу руку, леди. — Он взял ее под руку. Когда они уходили, Адам повернулся и подмигнул Симоне: — Не жди ее скоро. Думаю, она вернется очень поздно ночью.
После их ухода на лице Симоны еще долго блуждала улыбка. Сэм сидел, незаметно восхищаясь ею. Он знал, что она не догадывается, как радость за других преобразует ее черты. Сердце Сэма всегда начинало биться быстрее в присутствии Симоны, и он решил подумать об этом в ближайшее время.
По натуре Сэм Монтгомери был скорее флегматиком. Из-за своего происхождения он вынужден был всю жизнь находиться вне общества и давно привык к этому, оставаясь бесстрастным и равнодушным к тем, кто окружал его.
Мастерское владение шестизарядным револьвером позволило ему найти свою нишу в лицемерном обществе, которое, с одной стороны, высоко ценило его умение, а с другой — обращалось с ним, метисом, как с отверженным. Сэм был реалистом и никогда не тратил времени на то, что не мог изменить.
Однако доброта этой женщины оставила глубокий след в его сердце.
Симона подошла к столу и начала месить тесто.
— Я никогда не видел тебя в модном платье, — сказал Сэм.
Симона покраснела, стараясь не встречаться с его взглядом.
— Такой женщине, как я, не нужны модные платья, — бросила она непринужденно, в то время как чувства испытывала иные. Невысказанным осталось то, что у нее никогда не было мужчины, ради которого можно было красиво одеваться.
Симона избегала смотреть на Сэма, боясь, что мужчина поймет то, что она сама тщательно скрывала. Она полюбила его и знала, что этот факт приведет его в замешательство. Он может уехать, и тогда она потеряет возможность быть рядом.
— Что ты имеешь в виду, говоря «такая женщина, как я»?
— О, это просто слова, — быстро ответила она. Она бросила на него скрытный взгляд, опасаясь, что уже сказала слишком много.
— И все-таки мне хотелось бы понять, — настаивал Сэм.
— О, Сэм, неужели зрение обманывает тебя? Разве ты не можешь отличить слойку с кремом от прокисшего теста?
— Зачем ты унижаешь себя, мышка? Ты можешь предложить мужчине гораздо больше, чем любая женщина из тех, что я встречал прежде. Однажды в твоей жизни появится настоящий мужчина, который сможет разглядеть это.
«Настоящий мужчина, — подумала она. — Но не ты, Сэм. Это ты хочешь сказать мне? — Сердце ее упало. — О Боже! Он догадался о моих чувствах и теперь старается быть добрым, чтобы не обидеть».
— Почему ты только что назвал меня мышкой?
— Потому что это очень подходит к тебе. Ты напоминаешь мне одинокую мышку. Маленькую и пугливую. Прячущуюся в тени, чтобы как-то выжить. Терзаемую как орлами, так и змеями.
Симона посмотрела на него с грустной улыбкой:
— Это неправда, Сэм. Люди всегда были добры ко мне, и я не встречала в своей жизни змей. — Она застенчиво улыбнулась. — А что касается орлов… то они бросаются на более примечательную добычу. — Она постаралась придать своему голосу легкий тон и поставила раскатанные кусочки теста в печь. — Как только печенье будет готово, я хочу, чтобы ты попробовал его. Впрочем, кажется, я пересолила тесто.
— Надо подумать о последствиях. Если я буду пробовать все твои изделия, то стану таким толстым, что скоро не смогу забраться на лошадь. — Они улыбнулись друг другу, но оба знали, что в этих небрежных словах таится глубокий смысл.
Сцена для вечернего представления «Гамлета» была установлена в дальнем конце «Эльдорадо», самого роскошного казино в Сан-Франциско.
Джеймс Маккэйб, один из владельцев этого шикарного заведения, сразу узнал Адама.
— Мистер Ролинз, — приветствовал его Маккэйб, пожимая Адаму руку. — На меня произвело большое впечатление ваше казино, когда я осматривал его. Вы — серьезный конкурент.
— Не думаю, что «Первородный грех» представляет для вас какую-нибудь угрозу, Маккэйб, — ответил Адам, оглядывая огромное помещение. — Однако выпивка у нас неплохая, и мы предлагаем честную игру.
— Надеюсь, вы не подразумеваете, что у нас ведется нечестная игра, Ролинз? — добродушно усмехнулся Маккэйб. Его внимание привлекла Эви.
— Моя невеста, Эвлин Макгрегор, — представил ее Адам, отвечая на очевидный интерес собеседника.
Маккэйб поцеловал ей руку и представил обоих Ирен Маккреди, которая стояла рядом с ним. По-видимому, женщина знала Адама, но ответила лишь кивком головы и с явным интересом стала разглядывать платье Эви. К большому раздражению обеих женщин, Маккэйб продолжал посматривать в сторону Эви.
Эви чувствовала себя неловко под его похотливым взглядом и облегченно вздохнула, когда Адам наконец взял ее под руку и увел.
— Какая необычная пара, — прошептала она. Адам наклонил голову и тихо сказал:
— Ты только что познакомилась с одной из самых известных и пользующихся самой дурной славой пар в Сан-Франциско. Маккэйб — азартный игрок, а Ирен Маккреди — его любовница. Она заведует самым шикарным борделем в Сан-Франциско. Здесь, за углом.
Эви посмотрела на Адама с интересом:
— Кажется, ты неплохо знаком с миссис Маккреди. Должна ли я ревновать?
Адам тихо засмеялся:
— Дорогая Эви, что бы я ни делал раньше, все это в прошлом. Ты единственная любовь в моей жизни. — Он обнял ее за плечи и повел на места.
Во время представления Эви увлеченно следила за происходящим на сцене. Эдвин Бут был весьма искусным актером с прекрасным чувством сцены. В перерыве к ним присоединился Хайрам Пендергаст со своей женой. Эви опасалась, что ее весьма смелое платье может поставить Адама в затруднительное положение. Но, к счастью, жена банкира радушно приветствовала ее и похвалила наряд. Теперь Эви могла немного расслабиться. Пока Адам был занят беседой с женой банкира, Пендергаст наклонился и сообщил Эви, что ее просьба о кредите удовлетворена.
Она вернулась на свое место в веселом настроении от этой новости. Остальное время ее мысли блуждали, сосредоточиваясь то на представлении, то на будущих планах относительно «Запретного плода».
Любовные ласки Адама в эту ночь были страстными и необузданными. Вероятно, так на него повлияла предстоящая разлука. Эви вернулась в кондитерскую на рассвете, встревоженная мыслью, что ей становится все труднее и труднее покидать его.
