Глава 12
Никто не говорил и не шевелился. Кейт с трудом открыла глаза и снова задышала. И тут на нее обрушился поток звуков.
Снаружи кричал и ругался кучер.
— Вот проклятие! — пробормотал Гаррет.
За громкими рыданиями Реджи его слов почти не было слышно.
Бекки упала на дверь — которая теперь стала полом, — и ее ярко-голубые юбки перепутались с коричневым платьем Кейт.
Бекки застонала и, бледная как полотно, посмотрела на противоположную дверь — ныне потолок.
— Гаррет?..
Все еще прижимая к себе плачущего братишку, Кейт с трудом повернула голову и увидела, что Гаррет буквально висит над ними. Он опустил ноги и аккуратно нашел опору рядом с головой Кейт и разбитым, заляпанным грязью окном.
— Ваша светлость! Ваша светлость! — позвали снаружи. — Все целы?
Гаррет, не отпуская дверную ручку, склонился над Кейт:
— Ты в порядке?
— Да, — выдохнула она.
На ощупь — повернуться, чтобы осмотреть Реджи, она не могла — Кейт обследовала его худенькое тело. Кажется, он не ранен, только напуган. Бедняжка дрожал как осиновый лист.
— Ребекка?
Бекки ответила дрожащим голосом:
— Я упала на руку… Больно очень, но… пожалуйста, помоги мне. Вытащи меня отсюда, Гаррет.
Гаррет заверил кучера, что все живы, и сверху вниз посмотрел на них.
— Так, закройте глаза, — приказал он. — И головы прикройте. Стекло треснуло, могут посыпаться осколки.
Бекки нащупала на сиденье шерстяное одеяло и одной рукой натянула край на голову. Гаррет ловко скинул сюртук и набросил его на головы и плечи Кейт и Реджи. Кейт крепко обнимала братишку и шептала ему ласковые слова, Гаррет в это время открыл верхнюю дверь.
Кейт вздрогнула, услышав звук трескающегося стекла. Через мгновение осколки посыпались на них, и она поморщилась, думая, что он сам мог порезаться.
Он осторожно убрал сюртук. — Все хорошо, — мягко сказал Гаррет.
Кейт открыла глаза и на фоне голубого неба увидела его лицо, по счастью, невредимое. Ощутив дуновение свежего ветерка, она с облегчением вздохнула.
Снаружи послышались голоса: люди обсуждали, как лучше всего их вытащить.
— Реджинальд первый. — Гаррет потянулся к нему, но тот изо всех сил вцепился в Кейт, глядя на нее огромными карими глазами.
Она нежно отцепила его руки.
— Гаррет поднимет тебя наверх, Реджи. — Она поежилась, запоздало осознав, что назвала герцога по имени.
Гаррет проигнорировал ее вольность и протянул к Реджи руки:
— Все будет хорошо. Самое страшное уже позади.
— Нет! — закричал Реджи. — Я хочу с Кэтти!
— Она поднимется следом за тобой, — заверил его Гаррет. — У меня не получится вытащить твою сестру, парень, пока ты здесь.
Бекки всхлипнула, и Кейт перевела взгляд на нее. Бекки была бледна как смерть, и сердце Кейт забилось в тревоге.
— Давай, Реджи. Я за тобой, обещаю. — Она подтолкнула брата к Гаррету, и тот передал хнычущего Реджи слугам, ждавшим снаружи.
Гаррет протянул ей руку, и она неловко поднялась на корточки, только тут ощутив, что по плечу струится что-то теплое.
— Ты порезалась, — сказал Гаррет. И на скулах у него заходили желваки.
— Все в порядке, — ответила она, хоть у нее и закружилась голова. Она слабо улыбнулась ему: — Мне совсем не больно.
Он, как мог в столь тесном пространстве, осмотрел ее.
— Потерпишь, если я тебя подниму?
— Конечно.
Он обхватил ее за талию и поднял. В считанные секунды она оказалась на зябком октябрьском ветру рядом с экипажем, где собралась небольшая толпа мужчин, женщин и детей.
— Спасибо, — сказала Кейт.
Она осмотрелась и увидела, что экипаж перевернулся невдалеке от фермы. Впереди вдоль дороги теснилось несколько домишек.
Реджи, заметив ее, тут же подбежал к Кейт и обнял.
К ним подошли несколько местных жителей.
— С вами все в порядке, мисс? — спросила одна из женщин.
Кейт тут же узнала йоркширскую манеру растягивать слова.
— Да, спасибо, — ответила она.
Через некоторое время Гаррет поднял из кареты Бекки, которая обнимала брата за шею одной рукой и казалась еще бледнее, чем прежде.
— Осторожно с рукой, по-моему, она сломана, — отрывисто проговорил Гаррет.
Гаррет и собравшиеся люди аккуратно опустили Бекки на землю. Та тщательно оберегала руку, которая была повернута под неправильным углом.
— Ого, да это же леди Ребекка! — воскликнула одна из девочек. Толпа обступила Бекки, выражая всяческую заботу о ее пострадавшей руке.
Один из мужчин несколько мгновений пристально вглядывался в лицо Гаррета расширившимися глазами, а потом снял шляпу и поклонился:
— Ваша светлость, мы слыхали, что вы живы, но не знали, когда вы вернетесь в Колтон… — Он умолк и отвел глаза.
Гаррет улыбнулся:
— Рад снова тебя видеть. Смит, верно?
— Да, сэр.
Круглолицая женщина отвлекла Кейт от мужчин:
— Дочка, пойдем к нам в дом. Плечо твое надо бы перевязать.
Кейт перехватила затравленный взгляд синих глаз Бекки. — Думаю, мне лучше остаться с леди Ребеккой.
— Ты ее служанка, стало быть?
Бекки бросила на нее выразительный взгляд и проговорила сквозь сжатые бледные губы: — Нет, это мисс Фиск, моя золовка.
Все взгляды тут же устремились на Кейт, и щеки ее вспыхнули. Она понимала, что люди дивятся, почему леди Ребекка назвала ее своей золовкой, когда по ее одежде и манерам, очевидно, что она служанка. Впрочем, никто не решился перечить леди Ребекке. Все молча смотрели на Кейт.
В конце концов, женщина по-доброму улыбнулась:
— Простите меня, мисс, язык у меня без костей, болтаю почем зря, сама не знаю что.
— Ничего страшного, — заверила ее Кейт. — Не за что извиняться.
И все же люди продолжали смотреть на нее, и Кейт чувствовала себя так, словно кто-то поднес факел к ее лицу. Реджи икнул, и Кейт перевела взгляд на него.
— Это мой брат Реджи.
— Парнишка выглядит так, словно не прочь перекусить. Я только что достала из печи пирог с мясом, и у меня есть парное молочко. — Женщина повернулась к Гаррету и присела в реверансе: — Ваша светлость, можно, я отведу леди в дом и позабочусь о них, пока не прибудет помощь?
Гаррет бросил на нее пристальный взгляд, посмотрел на Бекки:
— Ребекка?
Она кивнула. Губы ее были плотно сжаты, глаза блестели. Кейт понимала, что она изо всех сил удерживается от стона.
Гаррет кивнул:
— Спасибо, миссис Смит.
Кейт не хотела уходить, она хотела остаться здесь, с Гарретом, который живо обсуждал случившееся с мистером Смитом и двумя молодыми людьми. Но миссис Смит и ее дочери уводили их с Бекки и Реджи прочь.
Гаррет порадовался, что они ушли. Ребекку мучила сильнейшая боль, а от вида крови, заливающей плечо Кейт, ему вообще хотелось кого-нибудь убить.
Он проводил женщин взглядом, пока они не скрылись в доме Смитов, а потом повернулся к сломанному экипажу.
Лошади нервно переступали с ноги на ногу, и в глазах их поблескивал дикий огонек.
— Ваша светлость?
Гаррет посмотрел на Франклина, кучера, которого нанял в Кенилуорте.
— Что случилось?
— Змея, сэр, прямо посреди дороги. — На лбу у Франклина выступили бисеринки пота. — Она подняла голову и зашипела, лошади испугались и… я не сумел их удержать.
— Змея жива?
— Не знаю.
Гаррет повернулся и пошел по дороге в ту сторону, откуда они приехали.
— Далеко? — крикнул он через плечо.
— Не очень, сэр. — Франклин, поспевавший следом, сглотнул.
Двое других мужчин — Смит и его сын, вероятнее всего, — шли за ними.
Прямо за плавным изгибом дороги он увидел змею, толстую и длинную. Серебристо-серую с черным узором на спине. Гадюка. Она лежала посреди дороги, мертвая, расплющенная посередине. В юности Гаррет встречался пару раз с такими тварями, хоть они и редки в этой части Йоркшира. Обычно очень спокойные создания, гадюки могут быть смертельно опасными, если их потревожить.
— Наверное, мы ее переехали, — задыхаясь, проговорил Франклин. — Простите, сэр, я старался изо всех сил, но лошади…
— Ты ни в чем не виноват, — устало ответил Гаррет. «Змея — это Уилли». Гаррет вспомнил слова Кейт. Как же она оказалась права! Уильям Фиск, с виду добрый и податливый, внутри всегда был готов нанести удар. Убить.
— Пошлите в Колтон-Хаус, — велел Гаррет. — Пусть пришлют поскорее экипаж и вызовут доктора для леди Ребекки.
Хочу как можно скорее попасть домой.
Незадолго до заката прибыл экипаж с вензелями и герцогским гербом. Гаррет вошел в дом Смитов и при виде Кейт скривился, но не сказал ни слова.
Кейт не знала, сердит ли он на нее за что-то или просто переживает из-за того, что она поранилась. Она старалась не особенно об этом задумываться, просто взяла Реджи за руку и вслед за Гарретом вышла на улицу. Гаррет вернулся за Бекки завернув ее в несколько одеял, вынес из дома. Он умудрился с легкостью забраться вместе с ней в карету и устроить ее сиденье — как будто все это не стоило ему никакого труда. Лицо его раскраснелось от ветра, на щеках появилась щетина, но челюсти были плотно сжаты. Чувствовалось, что он рассержен и раздосадован, как будто ему всей душой хотелось быть где-нибудь в другом месте.
В сгущающихся сумерках они молча ехали в Колтон-Хаус, Кейт то погружалась в дремоту, то снова просыпалась. Температура снаружи падала, и хотя миссис Смит снабдила их несколькими одеялами, они плотно жались друг к другу, стараясь сохранить тепло.
Кейт очень радовалась, что ей не пришлось ехать снаружи на скамье для слуг, как бывало в Дебюсси-Мэноре, до того лорд Дебюсси распродал свои кареты. Она бы превратилась в сосульку. Кучер и те, кто ехал снаружи, наверняка уже закоченели.
Дорога сделала крутой поворот, и Гаррет нежно потряс Бекки за плечо:
— Ребекка, мы почти дома.
Она открыла глаза, и Кейт разглядела в темноте кареты, как Бекки пытается сесть. Когда одеяло задело пострадавшую руку, Бекки вздрогнула. Миссис Смит ловко устроила ее руку на перевязи, пояснив, что она вырастила четверых сыновей и насмотрелась за свою жизнь на всяческие переломы, но Бекки, казалось, мучилась все такой же сильной болью, а локоть ее распух до размеров дыни.
Экипаж остановился, и Кейт выглянула в окно. С ее стороны виднелся огромный, аккуратно подстриженный газон, окаймленный вдали рядом деревьев, и часть фасада и широкая лестница, ярко освещенная высокими фонарями.
— Я не был дома… — Голос Гаррета оборвался.
— Восемь лет, — закончила за него Ребекка. — Здесь почти ничего не изменилось.
Гаррет кивнул, а потом кто-то снаружи открыл дверь.
Лакей в ливрее, очень аккуратного вида, помог Кейт выйти из кареты. Кейт в благоговении уставилась на дом — огромное, современное, красивое здание. Дебюсси-Мэнор некогда тоже был красив, но этот дом казался ей поистине прекрасным. Настоящий дворец, достойный герцога.
К самой большой двери, которую Кейт видела в жизни, вела широкая лестница, обрамленная высокими ионическими колоннами. Перед дверью собралась небольшая толпа. Кейт разглядела других слуг в ливреях и служанок в опрятных чепцах. Одна женщина стояла поодаль — преклонных лет, пышных форм, одетая в богатый плащ с капюшоном, отороченный мехом. Она смотрела на карету, прищурив глаза, похожие на глаза Гаррета.
За спиной Кейт Бекки прошептала:
— Тетя Бертрис… Ты знал, что она здесь, Гаррет?
— Нет, не знал, — тихо ответил Гаррет.
Это блистательное, вселяющее благоговейный ужас место нисколько не походило на уютный дом, к которому привыкла Кейт. Внутренний голос кричал: «Мне здесь не место! Я хочу домой!» Но Кейт расправила плечи и подняла голову, ожидая остальных и сдерживая дрожь волнения в руках и ногах. Она не вправе поставить Бекки и Гаррета в неловкое положение после всего, что они для нее сделали. Реджи взял ее за руку, Гаррет встал рядом с Реджи, а Бекки — с другой стороны от Кейт. Она взяла Кейт за руку здоровой рукой и прошептала:
— Не волнуйся, Кейт. Тетя Бертрис сурова и достаточно прямолинейна, но под твердым панцирем она мягкая, как воск.
Вчетвером они поднимались по ступеням. Внезапно Кейт наполнило ощущение собственной силы. Сейчас, когда рядом с ней были Реджи, Бекки и Гаррет, она чувствовала себя непобедимой.
Все дело в близости Гаррета. Он будто склеивал в единое целое чувство самоуважения Кейт, прежде разбитое в дребезги.
Бекки крепче сжала ее руку, когда они преодолевали последние ступени, и Кейт покосилась на нее. Бекки тщательно изобразила невозмутимое выражение лица, глядя в глаза тете Бертрис.
Та смерила Кейт и Реджи проницательным взглядом и обратилась к Бекки:
— Ребекка! — Тетя Бертрис простерла к ней руки, но увидев, что у Бекки рука на перевязи, передумала с объятиями и рукопожатиями. — Слава Богу, ты вернулась домой!
Бекки разрыдалась.
Гаррет сидел в гостиной рядом с Ребеккой и смотрел на блестящую круглую лысину доктора Барнарда, который осматривал руку Ребекки. Доктор срезал рукав Бекки, и поруганный голубой шелк свисал с ее плеча. Доктор Барнард посмотрел ей в глаза. Его кустистые брови сошлись на переносице, крючковатый нос покрылся морщинками.
— Как вы оцениваете боль, миледи?
— Это худшее, что я испытывала в жизни, — бесцветным тоном сообщила Ребекка.
— Понимаю — Доктор Барнард повернулся к Гаррету. В уголках его рта залегли глубокие морщины. — Ваша светлость, перелом очень серьезный. Нужно поставить кость на место, дождаться, пока спадет отек, и только потом накладывать шину. Руку нельзя будет трогать несколько недель. И я сомневаюсь, что даже после этого полный объем движений восстановится. Более того, — он перевел взгляд с Гаррета на Ребекку и обратно, — рука будет выглядеть изуродованной.
Эту новость Ребекка восприняла стоически. Тетя Бертрис громко вздохнула за спиной у Гаррета. Кейт, которая, уложив Реджинальда спать в кремовой комнате, присоединилась к ним, теперь сидела и заламывала руки.
«По крайней мере, мы все живы». Эту мантру Гаррет неоднократно повторял на протяжении многих лет. В первый раз — когда отец высек его маленького за то, что он расшибся и испачкал одежду кровью. Гаррет упал и, ударившись головой о камень, потерял сознание. Открыв глаза, он увидел, что над ним рыдает шестилетний Тристан, который решил, что кузен разбился насмерть. Позже, с каждым ударом розги, которым «награждал» его отец, он повторял про себя: «По крайней мере, я жив».
Даже в те дни после Ватерлоо, полные боли и тумана, Гаррет не помнил ничего — кроме этих слов. «Я не помню, кто я такой, — шептал он себе, глядя на чужеземцев, ухаживавших за ним во время болезни, — но, по крайней мере, я жив».
Они все могли сегодня погибнуть. Чудо, что никто больше не пострадал.
Гаррет встал и подошел к окну, отодвинул тяжелую штору в зелено-голубую полоску с золотистой бахромой и посмотрел на газон, простиравшийся от дома вдоль изгибающейся подъездной дорожки до главной дороги. Трава казалась серебристой от изморози. Все выглядело так мирно, так спокойно. Нет движения, нет зла. Нет змей. Они дома, они в безопасности.
Удовлетворенный, он опустил штору и повернулся к людям, которые затаив дыхание ждали его ответа.
— Доктор, сделайте все возможное.
Ребекка закрыла глаза.
— Мне понадобится сильный человек, а может, и двое, чтобы держать ее.
Гаррет кивнул и подал знак лакею, стоявшему у дверей. Его ливрея удивительно сливалась с обоями в зелено-голубую полоску. Лакей тут же выскользнул из комнаты.
Доктор Барнард выразительно посмотрел на Кейт и тетю Бертрис. Тетя Бертрис ответила ему рассерженным взглядом. Кейт смотрела в пол и выглядела очень напуганной. В груди у Гаррета что-то сжалось.
Доктор Барнард откашлялся.
— Возможно, слабонервным особам следует покинуть комнату, пока мы не закончим.
Тетя Бертрис в первый раз подала голос.
— Я определенно останусь, — фыркнула она. — Более того, я никому не позволю подозревать меня в слабонервности.
Доктор склонил голову набок.
— Ну конечно, миледи. Я бы и помыслить о таком не мог. Но прошу вас, имейте в виду…
— Я буду кричать, — ровным голосом вставила Ребекка, не открывая глаз. — Очень громко. Я уверена.
По сути дела, она уже выглядела так, словно едва удерживалась от крика. Губы она сжимала так сильно, что они побелели.
— Думаю, от твоих криков я в обморок не упаду, Ребекка, — сказала тетя Бертрис. — Полагаю, единственное, что способно довести меня до потери чувств, — это известие, что ты сбежала среди ночи с… — Она покосилась на Кейт, которую ей представили ранее, но ничего больше не сказала. Кейт продолжала смотреть в пол.
— Я была глупой девчонкой, — сквозь зубы проговорила Ребекка. — Поверь мне, тетя, я больше никогда не сбегу, ни днем, ни ночью. Никогда.
— Тогда я до конца жизни могу не бояться обмороков. — Сухо ответила тетя Бертрис.
Доктор Барнард взглянул на Кейт:
— Мисс?
Кейт закусила губу, и Гаррет отвернулся: самые развратные образы наводнили его сознание. Она кусала губы, когда волновалась или нервничала. Эта привычка твердо ассоциировалась у него с ней. С ее прикосновениями. Ее поцелуями. Ее телом.
Боже, он никогда в жизни никого не желал так сильно. Он и раньше испытывал вожделение к некоторым женщинам — к Софи, которая даровала ему успокоение, к Жоэль, бельгийской любовнице, с которой обретал разрядку. Но Кейт… Она не походила ни на одну из них. Все в ней притягивало его как магнит.
— Можно мне остаться?
Гаррет отбросил эти мысли. Он не должен думать о Кейт так. То, что произошло между ними, каким бы сладостным и честным оно ни было, уже закончилось. Так должно быть. Черт подери, он убил ее брата!
— Пожалуйста, — прошептала Ребекка, — доктор, пожалуйста, разрешите ей остаться со мной!
Доктор Барнард вздохнул:
— Хорошо.
Стук в дверь возвестил о прибытии двух дюжих конюхов.
Доктор уложил Ребекку на обитую малиновым бархатом кушетку и попросил вытянуть руку.
— Вам что-нибудь еще нужно, доктор? — спросила тетя Бертрис.
Доктор покачал головой, закатывая рукава:
— Нет, мэм. — Он размял пальцы — суставы щелкнули — и продемонстрировал им крупные, с длинными пальцами, кисти. — Все, что нужно, у меня уже есть.
Кейт подошла к Бекки и взяла ее за здоровую руку. Ребекка едва заметно улыбнулась ей.
Доктор Барнард велел одному из конюхов стать в изголовье кушетки и держать Ребекку за плечо, а другого поставил в изножье. Гаррет и тетя Бертрис встали рядом с Ребеккой, но та смотрела только на Кейт.
Доктор очень аккуратно взял в руки локоть Ребекки, а затем молниеносно — никто даже среагировать не успел — провернул кости.
Ребекка, как обещала, громко завопила, изогнулась дугой, била ногами. Едва оглушительный вопль начал стихать, доктор снова повернул руку. — Нет! — кричала Ребекка. — Нет, нет, нет!!!
Она мотала головой из стороны в сторону, а доктор, игнорируя ее вопли, мольбы и рыдания, еще раз вправил кости на место. Кейт бормотала что-то утешительное, Ребекка цеплялась за ее руку, как утопающий — за соломинку.
— Тс-с, — ворковала Кейт. — Потерпи еще, осталось совсем чуть-чуть, правда, доктор?
— Правда, — нетерпеливо отвечал доктор Барнард.
— Пожалуйста, хватит, — стонала Ребекка.
Доктор сосредоточенно потягивал, проворачивал и подталкивал кости, пока не удовлетворился результатом. Потом, жестом показав конюхам, чтобы они не отпускали ее, он надел на Ребекку перевязь, подготовленную миссис Смит.
— Вот и все, можете ее отпустить, — объявил он, в конце концов.
Ребекка в мгновение ока свернулась дрожащим калачиком. Кейт обошла кушетку, встала на колени рядом с Бекки и убрала пряди волос с мокрых щек Бекки. Тетя Бертрис сложила руки на груди и обвела всех хмурым взглядом.
Доктор отвел Гаррета в сторону.
— Я вправил перелом, насколько мог, ваша светлость, и я буду каждый день приходить и проверять его, однако я опасаюсь за ее свободу движений в будущем. И ее локоть…
— Я не намерен обсуждать с вами страхи, — отрезал Гаррет. — Будем решать проблемы по мере их появления.
Что можно сделать, чтобы рука зажила как можно скорее и лучше?
— Полная неподвижность. Сначала должен срастись перелом. — Доктор оглянулся на рыдающую Ребекку. — Ее будут мучить сильные боли, ваша светлость. Я дам вам успокоительное для нее.
Гаррет посмотрел на Кейт, которая продолжала что-то нашептывать Ребекке. Ее утешения возымели действие, потому что рыдания Ребекки перешли во всхлипы. Кейт умела утешать. Гаррет вспомнил о ее братишке, которому с трудом давался каждый вздох. Сперва Гаррет удивлялся: почему Кейт говорит, что нужна Реджинальду? Теперь он понял. Без ее ласковых прикосновений и успокаивающего голоса мальчик просто не выжил бы.
Кейт, почувствовав его взгляд, посмотрела на него. Он быстро отвернулся — но не настолько быстро, чтобы не заметить румянец, вспыхнувший у нее на щеках.
Интересно, можно ли чем-то помочь мальчику? Гаррет посмотрел на доктора Барнарда оценивающим взглядом:
— Доктор, пока вы еще здесь, я хотел бы, чтобы вы осмотрели еще кое-кого.
