Глава 22

Дэниел отказался вставать, чтобы перекусить. Предатель!

– Я больше никогда есть не смогу, – сказал он, со стоном повернувшись в кровати и прижимая к раскалывающейся голове подушку.

– Что ты за каша-размазня, если оставляешь меня в трудную минуту.

– Не упоминай про еду.

– Когда ты чувствовал себя скверно и оставил меня на Пиренеях, меня подстрелили французы.

– Я сам тебя застрелю, если ты не дашь мне умереть спокойно.

Когда Рекс поскребся в дверь Аманды, высокомерная горничная информировала его, что мисс Карвилл по совету леди Ройс отдыхает после недавнего недомогания.

Совет? Рекс был готов держать пари, что это больше походило на приказ. Значит, их будет только двое, он и мать, если не считать армии слуг, которые, похоже, трудятся у графини. Ему приходилось сталкиваться с французскими орудиями и британскими перебежчиками, страхом врагов и презрением товарищей по оружию. Черт, ему доводилось бывать в залах, наполненных энергичными мамашами, мечтающими выгодно пристроить дочерей. Определенно он может выдержать ленч с женщиной, подарившей ему жизнь.

Рекс неохотно подчинился приказу графини и молил Бога, чтобы она не вынудила Аманду чувствовать себя нежеланной гостьей в доме. Ему больше некуда ее поместить. Вся вина на нем, он старше, мудрее, не руководствуется эмоциями и не опасается за свою жизнь. Он готов признать это и поклясться в добродетели Аманды, если только леди Ройс не оскорбила ее. Тогда он заберет Аманду в первую же гостиницу, которую сможет найти, и черт с ними, со сплетнями и скверной едой.

Сидя друг против друга за длинным столом в официальной столовой, перед слугами сын и мать были безупречно вежливы. Рекс заставлял себя есть превосходные блюда, хотя совершенно не чувствовал их вкуса.

Графиня отказалась от большинства блюд. Когда Рекс поднял бровь, заметив ее почти пустую тарелку, леди Ройс пояснила:

– Я боюсь повторения желудочного недомогания, которым страдала в Бате. Иначе я бы сразу вернулась в Лондон, услышав о трагедии Аманды.

Рексу стало стыдно, что он думал, будто графиня эгоистично оставила крестницу.

– А-а… – только и протянул он, но разговаривал после этого охотнее.

Они обсуждали здоровье лорда Ройса, запланированный, на следующий сезон дебют сестры Дэниела, погоду. И состояние дорог между Батом и Лондоном, как будто Рекса это хоть сколько-нибудь интересовало. Наконец графиня дала понять, что трапеза закончена.

– Ты, выпьешь чаю или, если предпочитаешь портвейна со мной в гостиной?

Рекс последовал за ней. Череда лакеев и служанок несла поднос, графин, шаль, леди Ройс и ее рукоделие. Пуская слюни, Верити не отставала от лакея, который нес тарелку бисквитов.

– Я не приглашала в свой дом это ужасное дурно воспитанное существо. – Это были первые слова леди Ройс, после того как последний слуга, поклонившись, закрыл за собой дверь.

– Сожалею. Я думал, что Дэниелу лучше здесь, чем в той берлоге, где я его отыскал.

Графиня подняла бровь, но уголки губ дрогнули от легкой улыбки.

– Твоему кузену здесь всегда рады. И тебе тоже.

Она отломила кусочек бисквита собаке. Верити сев у ног графини, с обожанием смотрела на нее. Графиня тем временем посмотрела на Рекса, потом перевела взгляд на детский портрет, висевший на стене.

Рекс про себя бранил Верити за очередную измену.

Его молчание, должно быть, расстроило графиню, решил он – если ее вообще что-то может расстроить, – поскольку она слишком резко поставила чашку, звякнув о блюдце. Леди Ройс откашлялась, будто раздумывая, с чего начать. «Начни с двадцатилетней давности», – хотелось крикнуть Рексу, но он этого не сделал.

Графиня снова посмотрела на портрет.

– Когда я в последний раз видела тебя, ты выглядел по-другому. Твой нос…

– Несчастный случай. Через неделю все будет в порядке. Шрам на щеке давний, но постепенно бледнеет.

– А твоя нога?

На этот раз Рекс подогнул ногу под себя, вместо того чтобы вытянуть ее вперед.

– Спасибо, все прекрасно, с каждым днем все лучше.

Леди Ройс кивнула, поняла, что ничем личным он делиться не будет.

– Спасибо, что привез ко мне мою крестницу.

– Для меня это было… – он едва не сказал «удовольствие», но вовремя спохватился, – дело чести оказать услугу. – На его слух это прозвучало фальшиво, напомнив жеребца, обслуживающего кобыл, но слов не вернешь.

Графиня не уловила двойного смысла.

– Она чудесная молодая женщина. Разумеется, несправедливо обвиненная.

Рекс пристально разглядывал рубиновое вино в своем бокале. Цвет порочной лжи.

– Вы верите в ее невиновность?

– Естественно. Я знаю ее с рождения, мы с ее матерью с детства были близкими подругами. Аманда не могла хладнокровно застрелить человека, как не может улететь на Луну. И не важно, насколько человек этого заслуживал. Ты считаешь, что она неповинна в преступлений?

Рекс знал, что графиня спрашивает не о его предположениях, но о знании.

– Да.

– Тогда тебе будет нетрудно доказать это.

– Как? Сказать людям, что когда она говорит, я вижу синий цвет?

Не обращая внимания на гнев и досаду в его голосе, графиня задумчиво постукивала пальцем по губам.

– Возможно, именно так и придется поступить.

– Что?

Не объявить же себя безумным!

– Жениться на ней, конечно. Красивый молодой виконт, по крайней мере, я уверена, что ты станешь красивее, когда твой нос не будет красным и распухшим. Виконт с романтичным шрамом и хромотой, заработанными храбростью и отвагой, не говоря уже об огромном состоянии, и красивая, воспитанная молодая женщина. Семейства на протяжении веков связаны тесной дружбой и искренне одобряют этот союз. Когда свет увидит, как я счастлива от этого брака, все поверят в невинность Аманды. Всем известно, как я разборчива в знакомствах.

– Я не женюсь на ней.

– Проведя столько дней… и ночей… под одной крышей, без компаньонки? Конечно, женишься. Няня научила тебя манерам, а отец учил беречь свою честь.

– Она была больна, выбора не было. Если бы вы были здесь, чтобы спасти ее, то проблем бы не возникло.

– К сожалению, я сама была слишком больна, чтобы путешествовать.

Рекс видел, что это правда, не только по ее заострившимся чертам и бледности. Он сменил тему:

– Не следовало ли Аманде, мисс Карвилл, присутствовать при этой дискуссии? Она знает мои взгляды и принимает их.

– Ей отнесли поднос в комнату. Она занята подготовкой к выходу.

– К выходу куда?

– В свет, конечно. Погулять в парке в нужное время, пройтись по магазинам. Ее должны видеть, и видеть беззаботной, чтобы прекратить сплетни.

– Ее обвиняют в убийстве, а не в том, что она публично поправляла подвязки! Вы не можете противостоять такому обвинению, умаслив свет.

– Ты плохо знаешь светское общество. – Графиня снова налила себе чаю. – Но возможно, ты прав. Будет лучше объявить о помолвке.

Рекс нахмурился.

– Не будет никакого объявления, никакой помолвки, никакого брака.

– Ты был таким очаровательным маленьким мальчиком.

И она была любящей матерью, пока не уехала. Рекс налил себе вина.

Добавив сахар, графиня размешивала чай.

– Ты считаешь, что можешь опровергнуть обвинения?

– Я делаю все возможное.

– Но ты можешь потерпеть неудачу?

– Могу.

– Тогда я увезу Аманду за границу. Я знаю, что война мешает путешествиям, но суда отправляются ежедневно. Наверняка хоть одно идет в подходящее место.

– Вы поможете ей бежать?

– Я спасу ей жизнь, если ты не сможешь.

– Это меня не удивляет. Когда вам что-то не нравится, вы всегда убегаете, разве не так?

Отставив чашку, графиня поднесла к глазам носовой платок. Рекс отвел взгляд, чтобы не сочувствовать ей. Ему глаза вытирала няня, а не эта сидевшая напротив него женщина.

Леди Ройс собралась с силами и, убрав тонкий носовой платок, скормила Верити бисквит.

– Я думала, что ты уже все понял.

– Я понимаю, что я дал слово, что Аманда предстанет перед судом. Я поклялся своей честью, если честь для вас что-нибудь значит.

– Оставь эту злобность. Ты был ребенком, когда я уехала. И сейчас действуешь как ребенок, я этого не допущу.

Рекс встал.

– Куда ты?

– Нам не о чем говорить.

– Мне многое надо тебе сказать. Ты достаточно зрелый, чтобы слушать!

Он шагнул к двери.

– Ты должен меня выслушать!

Рекс свистнул, подзывая собаку. Верити подошла, с сожалением оглядываясь на бисквиты.

– Я привез вам вашу крестницу.

– Я дала тебе жизнь.

Рекс вернулся в центр комнаты. Но не сел, Верити жалась к его ногам. Он смотрел на счастливого маленького мальчика на портрете, стоявшем на каминной полке.

Леди Ройс уставилась на него, словно пытаясь разглядеть в нем ребенка, которого когда-то зачала.

– Мы с твоим отцом поженились по любви, – глубоко вздохнув, начала она. – У его родителей на примете была другая девушка, но он выбрал меня. Я была несказанно влюблена в него. Мы поженились, а потом… потом я узнала, что он совсем не такой человек, как я думала. Он был… другой.

– Он мог видеть или, в его случае, слышать правду.

– Да. Как ты можешь представить, я была в замешательстве. Кто он? Человек, что называется, поцелованный Богом, или у него не все в порядке с головой?

– Я сам задавался этим вопросом.

Кивнув, графиня продолжила:

– Я думала, что ему следовало бы сказать мне об этом до свадьбы, так было бы честнее. Но были еще тайны, которые мне пришлось открыть самой. До того как мы поженились, у Ройса была любовница. – Она подняла руку, останавливая Рекса. – Я знаю, что многие мужчины так поступают. Да, он поклялся, что покончил с этим, когда понял, что я – та женщина, с которой он хочет соединить свою жизнь. И все-таки он продолжал видеться с ней. А вокруг было много желающих поделиться; со мной сплетнями.

Рекс судорожно вздохнул. Это совеем не походила на его отца.

– Он говорил, что они просто друзья и у него перед ней «обязательства». Я пыталась понять его, но он был моим мужем и вскоре должен был стать отцом моего ребенка! Я была молода и ревнива. Ужасно, невыносимо, безумно ревнива. Когда я потребовала, чтобы он прекратил все отношения с этой женщиной, он отказался. Я приняла ответные меры.

– Заведя интрижку?

– Бросившись в водоворот светской жизни Лондона. Флиртуя с каждым встречным мужчиной. Я. была красавицей, твой отец был в ярости. Хуже, он постоянно спрашивал, с кем я танцевала, почему я выходила одна, что за тип приезжал с визитом, пока сам он был, в суде, и как долго гость задержался. Я знала, что не могла лгать. И почему я должна была врать? Мне нечего было стыдиться. Твой отец настаивал, чтобы я вернулась в провинцию, объясняя это твоим скорым рождением. Ройс должен родиться в доме своих, предков.

– Насколько, я знаю, они все там рождаются…

Графина пригубила остывшего, чаю и поморщилась.

– Я думала, что после того как ты родился, слава Богу, с его темными волосами и синими глазами, дела пойдут на лад. Он обожал тебя. Да, и кому бы не понравился такой прелестный жизнерадостный ребенок? Мы снова были счастливы и стали настоящей семьей. Сотрудничество Ройса с системой правосудия занимало большую часть его времени, даже в провинции, и скоро он начал расспрашивать меня о соседях, их гостях, викарии, который заезжал на чай. Кому, как не ему, знать правду, и все же он никогда не удовлетворялся. Я чувствовала себя подозреваемой в каком-то преступлении, которое я могла совершить в будущем. Я… боялась, что он безумен, и начала опасаться его. Я не могла видеть, как наша любовь превращается в борьбу, поэтому уехала в Лондон, где у меня были друзья.

– Без меня.

– Ты считаешь, что мне следовало забрать у Ройса наследника? Его единственную радость? Он никогда бы не обидел тебя, у меня не было никаких законных оснований забрать тебя. И… и я не знала, что делать с твоими вопросами, с твоей сообразительностью.

– С моей способностью отличить правду от лжи?

Леди Ройс закусила губу, чтобы сдержать слезы.

– Ты отличался от других детей, как он отличался от других мужчин. Я даже не могла рассказать тебе сказку о феях, танцующих на лугах, или про Санта-Клауса. Ты смотрел на меня печально, будто я потеряла твое доверие, К тому же я опасалась, что Ройс будет преследовать меня. Он сказал, что любит меня, и я ему верила, несмотря на другую женщину, несмотря на то что у меня нет твоего дара распознавать правду. Я с радостью приняла бы его, поскольку не переставала любить и верила, что мы можем быть счастливы, если только он научится доверять мне. Он прибыл в Лондон, но не ради меня, а чтобы выступить в парламенте по поводу юридической реформы. Мы жили под одной крышей, но редко разговаривали.

– Почему он не взял меня с собой?

– Я умоляла его, но он не послал за тобой. Думаю, он не хотел, чтобы ты услышал сплетни о его связи. Или увидел, что мы живем как чужие. Вскоре ты отправился в школу.

Не глядя на графиню, Рекс наклонился почесать Верити за ухом.

– Потом он был опозорен, и вы не вступились за него.

Леди Ройс протянула собаке бисквит, но на этот раз Верити осталась рядом с Рексом. Графиня опустила руку.

– Он не позволил бы мне. Твой отец очень упрям, и я боюсь, что ты унаследовал эту черту. Он не остался бы в Лондоне опровергать обвинения, поскольку его защиту никто бы не принял. Ты должен понять это, поскольку сказал почти то же самое о защите Аманды. И при этом он не хотел, чтобы я вернулась с ним в провинцию. Он сказал, что для него убийственно видеть мое унижение, что я буду счастливее в городе, среди друзей. Он подразумевал под этим словом моих возлюбленных. Он перестал спрашивать, когда я флиртовала с лордом Богатым Вдовцом и сэром Красавцем Повесой. Как я в душе восприняла это? Он меня больше не хочет.

– И вы настолько не хотели меня, что не стали бороться с ним.

– Бороться с ураганом? С бурей? Проглотив гордость, я приехала в Ройс-Холл. Он спросил, не беременна ли я, обвинив в том, что я вернулась домой, чтобы растить в его гнезде семя другого мужчины.

Рекс с трудом сглотнул.

– Что вы ему ответили?

– Я послала его к черту. Вернулась в Лондон и больше никогда с ним не общалась. Я думала, что для тебя это будет легче, чем постоянные прощания. Я всегда рассказывала своим друзьям о его честности, его преданности закону. Я всем говорила, что в мире нет более честного человека. Я верила в это тогда и верю теперь, не смотря на его отношение ко мне, о котором никому не сказала. Некоторых я убедила, но не сэра Найджела.

Раненая нога Рекса устала, но он не садился, чтобы не показать свою слабость.

– Ах, сэр Найджел! Вы знаете, что он настаивает на скорейшем суде и повешении?

– Да, и ты можешь обвинить в этом и меня.

– Вас?

– Знаешь, он хотел жениться на мне. Нет, откуда тебе знать?! Во времена моей молодости он был многообещающим адвокатом из хорошей семьи, и я принимала его ухаживания, пока не встретила твоего отца. Я думаю, что поэтому он столь мстителен в том незначительном судебном деле, где твой отец не мог обвинить невинного человека, несмотря на свидетельства. Сэр Найджел хотел свести счеты. А когда я поселилась здесь одна, он снова начал подъезжать ко мне.

– Вы пока еще замужем.

Графиня вскинула подбородок:

– Я замужем до своего смертного часа. На сей раз у адвоката было куда менее благородное предложение. Я снова отказала ему, не так вежливо, как в первый раз. Я швырнула ему в лицо бокал с вином и отказала от дома. Уверена, именно поэтому он с радостью обвинил Аманду, зная о моей привязанности к ней.

Рекс задумался, не настолько ли сэр Найджел ненавидит семейство Рейсов, чтобы из мести убить сэра Фредерика? Нет, он не мог знать, что Аманда вернется домой и найдет пистолет.

– В этом кроется нечто большее, чем месть. Я выясню что.

– Я совершенно уверена, что выяснишь.

– Но если я потерплю неудачу, вы убежите с Амандой?

– Да, я спасу ей жизнь. Я однажды потеряла тебя, ее я не потеряю. Это мой долг перед ее бедной матерью.

– Вы не оставляете мне другого выбора, кроме как остаться здесь, следить за вами и расставить вокруг дома стражу. – Рекс даже себе не признался, как дрогнуло его сердце от возможности проводить больше времени с Амандой.

Графиня вздохнула.

– Полагаю, ты и в городе будешь следовать за нами.

– В городе? – эхом повторил Рекс.

– Я же сказала, что собираюсь выезжать с ней. Как еще показать людям, что я верю в ее невиновность? Вывести в свет, чтобы дамы говорили своим мужьям, что леди Ройс, этот образец достоинства и мудрости, никогда не предоставила бы кров преступнице, убийце. Аманда невиновна, ей незачем прятаться!

– Вы будете возить ее на приемы и балы?

Рекс не мог ей поверить. Что это? Мужество? Безрассудная храбрость? Легкомыслие перед лицом гибели?

– Я буду брать ее на все увеселения, какие найду. Понимаю, она не должна танцевать вскоре после смерти сэра Фредерика, но никто не может ожидать, что она станет оплакивать этого негодяя.

– Но это опасно – настаивал Рекс. Страх охватил его при мысли, что Аманда окажется в городской толпе, среди незнакомцев. – Нельзя вести себя беспечно, пока настоящий преступник разгуливает на свободе. Если Аманду убьют, то дело можно будет счесть закрытым.

– Тем больше причин тебе сопровождать нас. Что касается ее безопасности, я рассчитываю на тебя.

– Но мое присутствие наведет людей на мысли… они станут предполагать… – Рекс не мог продолжить.

– Что ты собираешься восстановить ее доброе имя? Осмелюсь сказать, именно это они и подумают. Кто станет ожидать, что капитан Рексфорд смалодушничает?

От кого-то другого Рекс принял бы вызов. Сейчас ему хотелось удрать. Он подозревал, что графиня намеревалась заманить его в ловушку.

– Вы не можете требовать этого от меня.

– Я понимаю, что не могу повлиять на тебя, как и не могу изменить мнение твоего отца. Нет. За все эти годы ты мог бы приехать ко мне и выслушать мою часть истории. Ты мог бы писать в письмах что-то еще, кроме вежливого «спасибо». Ты мог бы попрощаться, когда уходил на войну вопреки моим возражениям и слезам. Поэтому я не жду демонстрации сыновней преданности или повиновения. Я полагаюсь на твое чувство чести, которое теперь гораздо сильнее, чем наша связь. Этого довольно. В ответ не жди слепой материнской любви, поскольку у меня нет опыта. Я ждала долгие годы, посылая подарки, письма, деньги, и не получала взамен даже символической привязанности. Знай, Джордан, если ты причинишь вред Аманде, если ты оставишь ее с ребенком, если ты разобьешь сердце бедной девочки, я всему свету скажу, что ты колдун, чернокнижник, порождение зла. Ты и твой отец.

Графиня лгала, она никогда этого не скажет.

– Нет, я вырву твое сердце, как ты вырвал мое.

– Я не причиню ей вреда. И она не забеременеет. Меньше всего я хочу, чтобы на свет появился еще один мальчик, столь ужасный, что даже собственная мать не могла любить его.

– Я не любила тебя? – Леди Ройс сказала это так громко, что Верити залаяла. – Так вот как ты думаешь? Что я не любила своего прекрасного, красивого, уникального ребенка? Да я хотела кричать на весь свет, что он – чудо, что он Божий подарок. Твой отец убедил меня не делать этого, что ты будешь в опасности, если все откроется. Но знай, мой сын, я всегда была верна твоему отцу. Я тосковала по тебе каждый день своей жизни.

Она говорила правду.