Глава 27
Не спуская глаз с Уилла Мелфри и внимательно вслушиваясь в каждое его слово, Джек Стедмен поставил кружку на заляпанный стол и вытер пену с усов.
Уилл потратил почти час на то, чтобы разыскать Джека, решившего скоротать вечер в «Собаке и утке», и сейчас рассказывал о том, что ему удалось выяснить. Интересующий их человек рано утром на барке добрался до Гринвича. Барка еще стояла у пристани, когда Уилл через полчаса приплыл туда на своем ялике.
– Это была одна из барок хранителя печати, сэр, – добавил Уилл. – Гребцы хорошо ее знают. Лорд Кромвель всегда держит ее наготове.
– Итак, наш друг был гостем лорда Кромвеля, – заключил Джек. – Причем важным, если хранитель печати предоставил ему свою барку. – Он принялся в задумчивости теребить пальцами нижнюю губу.
– Ну, насчет этого не знаю, сэр, – пожал плечами Уилл. – Я говорил с лодочниками. Очень они на него обиделись. Не дал им ни пенса на чай, и они разозлились. Но у меня создалось впечатление, что он скорее слуга. Выполняет особые поручения хозяина.
Значит, не гость, а слуга. Лорд Хью наверняка заинтересуется этой новостью.
– Почему тебя так долго не было? Уже одиннадцатый час, а наш друг, как ты говоришь, сошел в Гринвиче утром.
– Да, но уехал-то он только вечером, – пояснил Уилл. – Я решил, что не плохо бы выяснить, что он задумал. Потом побродил вокруг в надежде узнать что-нибудь важное.
– Ты, Уилл, всегда отличался упрямством, – насмешливо заметил Джек. – Всегда пытался взять дело в свои руки.
– Зачем было бросать наполовину сделанную работу! – воскликнул Уилл. – Короче, я нашел его в таверне. Он уже успел хорошенько поддать. Выпил с ним пару кружек, но так ничего и не узнал – у него рот на замке.
– Он человек хранителя печати. Болтовня может стоить ему жизни, – сказал Джек.
– Да, я так и решил. Мне показалось, что он страшно напуган. То и дело оглядывался по сторонам, потел, как в бане, вздрагивал от любого звука. Люди смотрели на него как на помойную крысу, стараясь не приближаться. Они и на меня стали коситься, поэтому я оставил его наедине с кружкой и ушел, чтобы дождаться на улице. После таверны наш друг отправился в доки и поднялся на корабль. Больше я его не видел. А корабль отплывает примерно в пять, с вечерним приливом.
– Куда?
– Во Францию. – Уилл сплюнул на пол. – Небольшое аккуратное суденышко, очень шустрое. Говорят, курьерское судно хранителя печати. Возит шпионов туда и обратно – вот что я слышал. Все боялись этих вопросов как огня, хотя я и угощал их элем.
– Никто в здравом уме не будет выдавать секреты хранителя печати.
– Вы расскажете об этом лорду Хью?
– Обязательно. Отличная работа, Уилл. Он этого не забудет, уверяю тебя.
Уилл довольно улыбнулся:
– Тогда пойду спать. Что-то я притомился.
– Завтра ты можешь устроить себе выходной и, если возникнет желание, посетить заведение на набережной. – Джек многозначительно усмехнулся.
– Может, посещу, а может, и нет, – с такой же усмешкой ответил Уилл. – Спокойной ночи, сэр.
– Спокойной ночи, Уилл.
Джек не сразу покинул таверну. У лорда Хью какие-то неприятности, но он не считает нужным откровенничать со своим лейтенантом. Сначала заболел мастер Робин, и лорд Хью куда-то увез его. Потом он вдруг приказал Джеку подобрать людей и заготовить припасы для путешествия в Дербишир – надо проводить туда госпожу и девочек. Не посчитав нужным объяснить свои приказы и рассказать, откуда взялись раны на руках, оставив в конюшне захромавшего жеребца, хозяин тут же уехал.
Джек отобрал людей для эскорта, отдал приказания и отправился в «Собаку и утку», чтобы поразмышлять в тишине и покое. Именно там и нашел его Уилл. Кстати, выяснилось, что пропал Тайлер. Хотя Джек не сильно переживал из-за этого. Уж больно скользкий тип этот Тайлер. Только вот к остальным загадкам прибавилась еще одна.
Джек бросил монету на стол и, поднявшись из-за стола, поправил ножны. Лорд Хью предупредил, куда ему сообщить об отъезде леди Джиневры и девочек, но Джек решил, что он не очень рассердится, если его побеспокоить ради новости, которую принес Уилл.
Вынув меч из ножен и стараясь держаться подальше от домов, Джек поднимался на Ладгейт-Хилл. На вершине холма стояли домики, и в саду одного из них к яблоне была привязана лошадь лорда Хью. Несмотря на поздний час, в домике горел свет, а из трубы поднимался дым.
Джек оставил лошадь в саду и рукояткой меча постучал в дверь.
Заскрежетал засов, и дверь отворилась. Джек увидел лорда Хью с мечом в руке.
– Джек? Какого черта тебе тут надо?
– Я решил, что вы были бы не прочь поскорее услышать эту новость. – Джек подумал, что впервые видит своего хозяина таким – измученным, изнуренным, бледным, с запавшими глазами и страдальчески перекошенным ртом. Даже после битвы он выглядел лучше. – Как мастер Робин? – спросил Джек, не скрывая тревоги.
– Лучше, спасибо. – Хью отступил и шире открыл дверь. – Входи.
Робин лежал на кровати в углу. Рядом с ним на тюфяке под тонким одеялом спала старуха.
Хью тяжело опустился на табурет рядом с кроватью и, предложив Джеку сесть, стал обтирать лицо мальчика лавандовой водой.
– Лихорадка пошла на спад, – сказал он. – Хвала Господу, он будет жить.
– Слава Богу.
Джек оглядел тесную комнату. Странно, подумал он, хоть новость и обнадеживающая, а атмосфера как на кладбище. Да и усох как-то лорд Хью, взгляд погас.
Одна его кисть и предплечье были забинтованы, и двигался он так, будто ему больно. Только боль эта была, кажется, не просто физической. Она исходила из глубин его души.
– Уилл Мелфри вернулся, сэр.
– Да? И где же он был? – Судя по голосу, новость совсем не произвела впечатления на лорда Хью.
– Получается, сэр, что человек, который вас интересовал, является слугой хранителя печати.
Минуту Хью никак не реагировал на его слова, потом медленно поднял голову и посмотрел на него. Его рука с зажатой в пальцах влажной салфеткой замерла на лбу Робина.
– Почему Уилл так решил?
Джек подробно пересказал историю Уилла.
– Уж очень он был испуган, – закончил он. – Уилл говорит, что вздрагивал от любого шума. И люди старались держаться подальше от него. Уиллу не понравилось, что и на него стали коситься, когда он пил с этим человеком, поэтому он расстался с ним, дождался, когда тот выйдет из таверны, и проследил его до корабля.
– Он уверен, что судно принадлежит хранителю печати? – Робин тихо застонал и попытался сбросить салфетку со лба, поэтому Хью снова сосредоточился на нем.
– Абсолютно уверен, сэр.
Хью приподнял Робина, чтобы напоить, потом вытер ему губы и поправил одеяло.
Джек ждал, озадаченный молчанием лорда Хью.
Но Хью все расслышал. Услышал и понял смысл его слов. Однако насколько это важно? Он анализировал, выискивая возможные изъяны в логике. Слуги хранителя печати выполняют приказы только одного человека. Мужчина, заговоривший с ним на приеме, не походил на слугу. Однако у хранителя печати есть осведомители во всех слоях общества. Тот факт, что судно принадлежит хранителю печати, ничего не значит. Кромвель мог предоставить его любому из тех, кто присутствовал на приеме: другу, знакомому, гостю. Когда ему того хотелось, он мог быть великодушным.
Возможно ли, что он ошибался? Что Джиневра не имеет отношения к покушениям на его жизнь и жизнь Робина? Но ведь Тайлер ее человек. Она и Краудер ввели его в дом.
В его душе вспыхнула надежда, сердце бешено забилось, но он приказал себе успокоиться. Нет, он не мог ошибаться. Столько улик, такое прошлое, даже мотив – все говорит против нее. Надо все тщательно обдумать, нельзя очертя голову верить в то, что он хотел бы считать правдой.
Он вспомнил человека, напавшего на него в переулке в день свадьбы. Тот человек говорил о приказе. Он так и истек кровью, потому что никто не хотел приближаться к нему. Если он являлся одним из осведомителей хранителя печати, выполнявшим поручения в той части города, тогда не исключено, что его там хорошо знали, и тогда понятно, почему никто пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему. «Вертлявая вошь» – так в народе называли Кромвеля – вызывал в сердцах людей не только страх, но и ненависть.
Хью прикрыл глаза и потер лицо.
Джек заметил перемену в хозяине. У лорда Хью в одно мгновение расправились плечи, в глазах появился огонь, на щеки вернулся румянец. Он уже не походил на живого мертвеца.
– Сегодня днем мне сказали, что Тайлер пропал, сэр, – нарушил Джек затянувшееся молчание.
– Знаю, – медленно проговорил Хью, открывая глаза. – Ты найдешь его в тупике в конце Ладгейт-Хилл. – Хью встрепенулся: а вдруг тело Тайлера еще там? Возможно, если его обыскать, найдется какой-нибудь ключ к разгадке.
Хью взглянул на Робина. Мальчик снова заснул, его дыхание было ровным и глубоким.
– Пошли, Джек, – скомандовал он, с неожиданной прытью поднимаясь на ноги. – Может, тело Тайлера что-нибудь нам подскажет.
– Слушаюсь, сэр, – озадаченно пробормотал Джек. – Но откуда вы знаете, где он?
Хью указал на свои раны и ответил:
– Сегодня утром он едва не укокошил меня. – Склонившись над Мартой, он осторожно потряс ее за плечо.
– Марта, у меня есть одно дело. Я должен уйти. Робин спит. Вернусь за ним утром.
Марта мгновенно проснулась, села и, с любопытством взглянув на Хью, кивнула, а затем откинула одеяло и встала. Она подошла к Робину и внимательно осмотрела его.
– Да, он в безопасности. Но прежде чем вы заберете его домой, вам надо бы пожечь серу в его комнате и выбросить одежду и все, с чем он соприкасался. Не знаю, каким ядом его травили, может, он еще действует. Очень сильный яд.
– Он будет спать в другой комнате. – Хью надел плащ. – Пошли, Джек.
Они молча доехали до конца Ладгейт-Хилл. Джек не задавал вопросов, так как понимал, что скоро все само разъяснится.
Хью осадил лошадь и огляделся. Утром он почти не смотрел по сторонам и лишь следовал за Тайлером, который предложил объехать толпу.
От перекрестка расходилось несколько темных и грязных улочек.
– Сюда, – указал Хью влево, на показавшуюся ему знакомой улочку.
Вероятнее всего, тело Тайлера еще там – кому взбредет в голову очищать грязные переулки от трупов? А вдруг он действительно был осведомителем хранителя печати и тот отправил людей на его поиски? Сердце Хью учащенно забилось, но он опять приказал себе смотреть на ситуацию здраво. Даже если труп еще здесь, его наверняка уже обыскали и забрали все мало-мальски ценное. Так что вряд ли они найдут что-нибудь, указывающее на связь Тайлера с хранителем печати. А если у него не будет доказательств, имеет ли он право пойти на риск и поверить в невиновность Джиневры?
Хью и Джек вынули из ножен мечи и въехали в переулок. В сумраке Хью разглядел, что впереди что-то лежит. Он кивнул Джеку и спешился. Его сердце наполнилось надеждой, но он запретил себе надеяться.
Джек тоже спешился и достал из седельной сумки кремень и трут. Они осторожно приблизились к тому, что лежало на мостовой. Это был Тайлер. Джек высек огонь, и они с Хью склонились над телом.
– Обыщи карманы, – велел Хью, переворачивая на спину изуродованный труп. Стиснув зубы, он принялся ощупывать пропитавшуюся кровью рубашку и дублет, а Джек занялся плащом.
Неожиданно пальцы Хью наткнулись на что-то твердое под подкладкой дублета.
– Взгляни, – сказал он, вытаскивая из потайного кармана кошель из мягкой кожи.
Он распустил завязки и высыпал на ладонь содержимое кошеля.
Джек осветил ладонь, и они увидели крохотную печать, какую обычно используют путешественники… и шпионы. Хью внимательно осмотрел ее.
– Она принадлежит хранителю печати, – ровным голосом, чтобы не выдать обуявшую его радость, сказал он. – Тайлеру она нужна была, чтобы запечатывать послания, которые он отсылал хозяину, и вводить в заблуждение тех, кого Кромвель считал нужным обмануть.
Он спрятал печать в кошель, затянул завязки и положил его в карман. Минуту он стоял неподвижно, отдавшись во власть переполнявшего его счастья.
Джек перевернул труп лицом вниз. Неожиданно у обоих, и у Джека, и у Хью, возникла одна и та же мысль: а что, если за ними наблюдают? Они огляделись по сторонам. Никто не должен знать, что они опознали в Тайлере агента хранителя печати. Шпионы Кромвеля, шныряющие по всему городу, могут сообщить об этом хозяину, и тогда им грозит либо арест, либо нож в спину.
Джек с любопытством взглянул на лорда Хью. Тот не шевелился и словно зачарованный смотрел на труп.
– Сэр? – осмелился нарушить молчание Джек. – Нам пора убираться отсюда.
– Да… да, естественно.
Вечер еще не опустился на город, а в переулке уже было темно, как ночью, и в воздухе пахло смертью.
Дома его ждет жена. Ласковая, любящая жена. И невиновная. Хью хотелось кричать от радости. Ему не терпелось обнять ее, попросить прощения за то, что он осмелился сомневаться в ней, расцеловать и постараться вернуть то, что он разрушил своими сомнениями. Он все уладит. Ведь Джиневра любит его – она сама так сказала. Она простит его и обязательно согласится начать все сначала. Отныне ничто не омрачит их счастья.
– Поехали домой, Джек. – Хью пошел к лошадям.
Он послал своего коня в галоп и всю дорогу пришпоривал его. Когда они въехали на конный двор, он, не обращая внимания на раны, спрыгнул на землю, бросил Джеку повод, поблагодарил того за помощь и побежал к дому.
На первом этаже было темно. Хью не усмотрел в этом ничего необычного: зачем тратить масло и свечи, если все спят. Он зажег свечу от огня в камине и поспешил наверх.
Но и наверху было темно. Он осторожно открыл дверь в спальню и прошел в комнату. Огонь в камине уже погас, и лишь слабо тлели угли. И тут Хью понял, что случилось что-то ужасное. В комнате никого не было. Он почувствовал это по тому, что исчезла аура Джиневры. Исчезли и ее вещи. Комната стала такой, какой была до их свадьбы, – она лишилась тепла и уюта, которые способна создать только женщина.
Хью подошел к кровати, заранее зная, что она пуста. Расшитые покрывала и мягкие подушки исчезли. В полумраке четко выделялись белоснежные простыни, и казалось, что они посмеиваются над ним.
Хью зажег свечу на ночном столике. Неужели она не оставила записки? Неужели она ушла из его жизни, не сказав ни слова? Он принялся лихорадочно обыскивать ящики и шкафы, даже поднял таз на умывальнике. Записки не было. Создавалось впечатление, что Джиневра вообще никогда не жила в этой комнате.
Хью бросился в комнату девочек. Дверь оказалась распахнутой настежь. Там тоже никого не было. Даже котята не мяукали.
Он стоял у погасшего камина, чувствуя, как в его душу закрадывается холод. А вместе с холодом к нему приходило понимание того, что он потерял.
Его отношения с Джиневрой начались со смерти. Смерть опутала их любовь подозрениями… смерть отравила их собственным ядом. Подозрением. Змея укусила себя за хвост.
Хью вспомнил, как Джиневра выслушивала его обвинения. Она стояла тихая, неподвижная, освещенная золотистым светом. Он будто наяву услышал ее слова: «Но ведь я люблю тебя, Хью».
Он сам оттолкнул ее от себя, назвав лгуньей и убийцей. Он поверил в то, что женщина, бросившая все ради своих дочерей, способна причинить вред его сыну.
Хью сел на кровать, в которой лишь вчера спали ее дочери, и устремил взор во мрак.
