Глава 11
Подняв трость, Джеймс постучал по потолку экипажа. Когда кучер распахнул маленький люк, внутрь начали попадать капли моросящего дождя.
– Отвезите меня домой, – приказал Джеймс.
В живых осталось не так много «лжецов» из поколения Этуотера. «Лжецам» редко удавалось прожить долгую жизнь, что было естественно, учитывая характер их занятий. И все же в то время криптографы Этуотера вряд ли подвергались таким опасностям.
В архиве хранились имена шифровальщиков, которые могли помнить Этуотера. К сожалению, тех, кого знал Джеймс, уже не было в живых. Некоторые из них работали вплоть до недавних нападений, но и они в настоящее время отправились в мир иной.
Не оставалось надежды и на то, что Уэдерби придет в себя. Сиделка, которую Джеймс нанял для ухода за своими соратниками, недавно сообщила, что здоровье Уэдерби ухудшается.
Большинство, за исключением Апкерка, погибли один за другим с интервалом в несколько недель в результате якобы несчастных случаев. Они срывались с обрыва, погибали, когда чистили пистолет или от сердечного приступа. Апкерка избили и сбросили в Темзу.
Апкерк мог бы оказаться самым полезным. Джеймс вспомнил, что Этуотера и Апкерка связывала давняя дружба. Если кто и знал, где находится дочь Этуотера, то только Апкерк.
Апкерк наверняка погиб до того, как Этуотер расстался со своей дочерью.
Но Этуотер этого не знал. Даже при хорошо налаженной связи в нынешних военных условиях требовались недели, чтобы письмо попало к адресату. И Этуотер скорее всего был уверен, что Апкерк жив и здоров и проживает в своем доме на…
Набалдашником трости Джеймс забарабанил по потолку.
– Я передумал. Едем на Чипсайд-Хай-стрит.
Дом Апкерка был погружен во тьму, тяжелые ставни закрывали окна, но Джеймса интересовал не этот дом. Он начал с дома, стоявшего слева от дома Апкерка. Джеймс велел кучеру остановиться в квартале от нужного ему места и, прежде чем выйти из экипажа, немного изменил свою внешность. Тщательно зачесал волосы назад, сменил белоснежный шелковый шейный платок на менее изысканный галстук в полоску, который завязал аккуратным, но простым узлом, и в довершение всего нацепил очки с простыми стеклами, которые в качестве средства маскировки пользовались у «лжецов» популярностью. Близорукий прищур окончательно преобразил его, теперь Джеймс был похож на дотошного суетливого клерка, выполняющего поручение своего хозяина-стряпчего.
– Прошу меня извинить, но мне нужна информация, касающаяся молодой леди, которая, как я предполагаю, приходила, чтобы встретиться с вашим соседом мистером Апкерком.
В первом доме ему не повезло. Хозяева были готовы помочь, но не имели ни малейшего понятия о даме, которая наводила справки об Апкерке. Визит в дом на противоположной стороне улицы оказался более удачным. Вышедшая на стук дама, как выяснилось, довольно долго беседовала с неизвестной.
– О да, я хорошо ее помню.
Джеймс поощряюще улыбнулся.
– Замечательно.
Кивнув, дама продолжила:
– Вероятно, пару недель назад… нет, больше. Месяц назад. Может быть, два?
Улыбка Джеймса слегка увяла. Только не это. Некоторые люди просто не способны вспомнить детали. Придется запастись терпением.
Час спустя, когда Джеймс выпил уже две чашки чая, дама продолжала развлекать его долгим перечислением своих недомоганий и противоречивыми политическими взглядами, но получить какие-то полезные сведения Каннингтону так и не удалось.
– Мне кажется, ее имя было довольно длинным. Да, очень длинным. Дездемона? Вильгельмина? Впрочем, нет, Филомена, я уверена. По крайней мере, мне так кажется.
– Может, вы вспомните что-нибудь еще? Не говорила ли девушка, куда направляется, где думает остановиться? Как была одета?
Дама сделала еще один глоток уже остывшего чаю. Джеймс, стараясь сохранять невозмутимость, тоже пригубил опостылевший напиток. От сидения в жестком неудобном кресле у него затекла шея, а доброжелательная, открытая улыбка превратилась в вымученную гримасу.
– Одета была плохо. Бледная и худая. Не хочу сказать ничего плохого, но думаю, у нее не было ни гроша за душой. – Женщина неодобрительно фыркнула.
– Волосы у молодой леди были рыжего цвета, может быть, ярко-медного или какого-нибудь другого оттенка?
Дама моргнула.
– Ну конечно, ярко-рыжие. Разве я не сказала об этом?
Джеймс с трудом подавил раздражение.
– Ах да, прошу прощения. Огромное вам спасибо за помощь. Так приятно было беседовать с вами, что я совсем забыл о времени. Больше не могу ни минуты. Прощайте!
Джеймс с удовольствием вышел под моросящий дождь. Типичная лондонская погода. Беспрестанная влага, от которой булыжник под ногами делается скользким, а сажа стекает по стенам и мелким черным дождем осыпается на плечи прохожих. На мгновение Джеймсу представились чистые зеленые холмы Ланкашира. Но тут он вспомнил об урожае. Яблоки, тут и там яблоки, чертовы яблоки повсюду.
Джеймс запрыгнул в экипаж в отличном настроении. Он молод, жив, здоров и находится в Лондоне, величайшем городе мира. И где-то здесь, очевидно, прячется та стройная и гибкая рыжеволосая девица, которую наверняка зовут Фифи Этуотер.
Он вышел на ее след.
Филиппа зачесала назад свои коротко подстриженные волосы черепаховым гребнем, который ей неохотно выдал Денни. Этот дворецкий с развитым чувством собственника стал совершенно невыносим с той ночи, когда она и мистер Каннингтон работали над букварем. Костюм, который прислал для нее Баттон, был безупречно отглажен, а туфли, тоже любезно предоставленные Баттоном, начищены до блеска.
Баттон позаботился о том, чтобы жилет с довольно жесткой передней частью окончательно скрыл ее перетянутую грудь. Плечи сюртука были искусно подбиты, что придало ее фигуре мужественности, а брюки были скроены так, чтобы скрыть линию бедер.
Черт побери!
На мгновение ее плечи безвольно опустились. Как долго ей придется жить в обличье мужчины? Месяц? Год? Всегда? Она поставила себя в положение, из которого нет выхода. Если она раскроет себя, ей никогда не удастся восстановить свою репутацию, к тому же Филиппу Этуотер может ожидать не только позор.
Нет, она должна носить эту маску, пока от нее не отстанут шпики Наполеона. Несмотря на то что французская армия отступила за Пиренеи, на континенте она все еще представляла собой грозную силу. А как ей добраться до отца, если скорее всего он сейчас в Париже, при дворе самого императора? Филиппа отказывалась думать, что, возможно, его уже нет в живых. Она была убеждена, что отец пусть и в плену, но жив и беспокоится о ней.
И тут Филиппа вспомнила о сумке своего отца. Когда девушка обустраивалась на новом месте, она выдвинула нижний ящик небольшого комода и засунула в него мягкую сумку. Бумаги и книга, лежавшие в ней, занимали очень мало, места. Потребовалось лишь слегка подтолкнуть ящик, чтобы он встал на место. Свои немногочисленные вещи Филиппа хранила в верхних ящиках.
Сумка была в целости и сохранности. Денни не проявлял любопытства и не совал свой нос в ее спальню. На всякий случай Филиппа стерла с обложки греческую букву «фита».
Так в минуты нежности ее называл отец. Глаза Филиппы затуманились. В этот момент в дверь постучали – торопливо, но негромко. Она вытерла глаза, осторожно задвинула ящик и выпрямилась.
– Входи, Робби.
Дверь слегка приоткрылась, и в щели сверкнули голубые глаза Робби.
– Ты оделась?
– Да, сэр. – Филиппа улыбнулась и по-девичьи покрутилась перед ним, будь сейчас на ней юбки, они бы пышным колоколом закружились вместе с ней. – Как я выгляжу?
Глаза у Робби тревожно раскрылись, и он с озабоченным видом оглянулся через плечо. Потом торопливо вошел в ком-цату и закрыл за собой дверь.
– Так нельзя делать!
Он был по-настоящему расстроен. Филиппа нахмурилась.
– Робби, я знаю, почему не хочу, чтобы меня раскрыли, но ты то, что переживаешь?
Робби опустил глаза.
– Не знаю.
Филиппа присела перед мальчиком и пальцем подняла его подбородок. К ее удивлению, он не сделал попытки увернуться, как это обычно бывало, когда она до него дотрагивались.
– Роб? Неужели я тебе чуточку нравлюсь?
Робби пробурчал что-то и отвел взгляд, но Филиппа поняла, что не ошиблась. Она положила руки на плечи мальчишки и, стараясь заглянуть ему в глаза, сказала:
– Мне не нужно быть сдержанной, как мужчина, поэтому я могу быть с тобой откровенной. Ты мне тоже нравишься. Больше чем нравишься. Будь у меня семья, ты, если бы захотел, стал бы ее членом.
– Могла бы иметь семью, если бы поженилась на Джеймсе.
Филиппа моргнула и слегка отстранилась.
– Хочешь сказать «вышла замуж»?
– Ты бы могла. Ты неплохо выглядишь в платье, даже с такими волосами.
– Спасибо. – Выйти замуж, за Джеймса? Что за фантазии рождаются в этой маленькой хитрой головке?
– Я уж и не думал о том, что у меня может быть мама, пока ты не появилась. Но я решил, что ты подойдешь. – Он вскинул голову и задумчиво посмотрел на нее. – Ты не слишком-то молоденькая, но, возможно, я еще даже братика заимею.
– Робби, я не могу… я не знаю, как тебе это объяснить. Я не собираюсь выходить замуж за мистера Каннингтона. Он не собирается жениться на мне. Умоляю тебя! Он ведь считает меня мужчиной!
– Но ты ему нравишься. И ты уже живешь здесь. Если ты его попросишь, он точно на тебе женится.
Филиппа закрыла глаза. Ну как объяснить ребенку то, о чем он понятия не имеет?
– Робби, когда женщина хочет выйти замуж, она не делает мужчине предложения. Она должна дождаться, пока он сделает ей предложение. Но я не хочу, чтобы мистер Каннингтон делал мне предложение.
Робби заморгал.
– А ты что, из тех леди, которые не любят мужчин? Ты поэтому брюки носишь?
Господи, откуда Робби может знать то, о чем и сама она имеет весьма слабое представление? Конечно, она слышала о таких дамах, а в некоторых сообществах они жили открыто, правда, стараясь не привлекать к себе особого внимания.
Филиппа покачала головой. От этого мальчишки можно сойти с ума.
– Я совершенно уверена, что не отношусь к таким дамам, Робби. Возможно, когда-нибудь я выйду замуж, поскольку я не такая уж старая. Но мистер Каннингтон слишком… – Загадочный. Восхитительный. Недосягаемый. – Он слишком важная личность, чтобы заинтересоваться кем-то вроде меня, – твердо произнесла девушка. – Да и он меня не интересует.
Лгунья.
По-видимому, ее слова не убедили Робби, но он лишь пожал плечами:
– Как скажешь. – Он повернулся, собираясь уходить. Потом обернулся. – Когда будешь танцевать с мисс Трапп…
– Знаю, знаю. Не забывать вести.
Робби, ухмыляясь, вышел из комнаты. Каким красивым юношей он скоро станет, подумала Филиппа. Мистер Роберт Каннингтон, будущий хозяин поместья Эпплби.
– Этот маленький сорванец, вероятно, станет одним из тех богатых путешественников-дилетантов, которые карабкаются по горам в сопровождении носильщиков и вьючных обозов, – пробормотала она.
Филиппа улыбнулась, представив себе Робби стоящим на горном утесе, но ее улыбка угасла, когда она вспомнила о фантазии паренька. Хотя, призналась себе Филиппа, ее больше встревожила не сама идея Робби, а то как при мысли об этом подпрыгнуло ее сердце.
Конечно, у нее не было никакого намерения выйти замуж за мистера Каннингтона, ведь Филиппа не была в него влюблена, а еще в юности дала себе клятву, что никогда не выйдет замуж без любви. Глубокое чувство, которое ее родители испытывали друг к другу, показало ей, каким может быть союз, основанный на любви, и она не станет довольствоваться меньшим, тем более что к Джеймсу Каннингтону Филиппа не питала нежных чувств.
И все же он настоящий мужчина. Его сильная, мощная фигура будила в ней первобытные женские инстинкты, чего никогда не удалось бы сделать какому-нибудь бледному немощному юноше. Когда она чувствовала жар, исходивший от его великолепного тела, ей казалось, что этот человек заполняет все окружающее пространство.
Чары. Вот что это такое. Этим вполне можно объяснить ее смятение, если бы не одно «но» – Филиппа не верила в колдовство.
Стоя перед зеркалом, Джеймс раздраженно дернул душивший его галстук. Денни невозмутимо поднял руку и поправил изящный шелковый узел.
– Хорошо же вы будете выглядеть с таким перекошенным галстуком, – пробормотал Денни. – Но вы, конечно же, не позволите мне снова его отгладить. Клянусь, вы способны выйти в свет в одних подштанниках! Я просто вынужден поддерживать вашу репутацию, сэр!
Джеймс рассмеялся.
– Ты слишком часто общаешься с Баттоном, Денни. Если хочешь быть первоклассным камердинером, боюсь, ты попал не в тот дом.
В дверь спальни постучали. Это был Филипп. В своей новой одежде он выглядел весьма элегантно.
– Флип! Сделай милость, отцепи от меня Денни. Его заботливость меня задушит!
Филипп не улыбнулся в ответ на шутку Джеймса, но его внезапное появление отвлекло Денни.
– Мистер Уолтерс! Вижу, вам удалось побороть дурную привычку приглаживать волосы. И не могу не признать, вы безупречно выгладили свою рубашку.
Денни взял Филиппа за плечи и подвел к Джеймсу.
– Вот, сэр. Именно так должен выглядеть истинный джентльмен.
Филипп чуть не поперхнулся от этих слов, а его лицо приобрело багровый оттенок. Джеймс покачал головой.
– Возможно, он действительно выглядит замечательно, Денни, но из-за этого галстука бедняга не может даже вздохнуть.
Филипп слегка отступил, уклоняясь от рук Денни, который пытался что-то поправить в его костюме.
– Все дело в одежде, я думаю. Кто угодно будет выглядеть… настоящим джентльменом, побывав в руках Баттона.
– Гм… – Денни вновь занялся галстуком Джеймса. – Баттон, Баттон, Баттон. Можно подумать, что это единственный камердинер в кл…
– Денни! – прервал его Джеймс. – Ты не присмотришь за Робби сегодня вечером? Агата собиралась забрать его, но ей нездоровится.
– Миледи? О Боже! – Денни выглядел искренне обеспокоенным. – Только не миледи! – К Денни вернулось его обычное пессимистическое настроение. – Это наверняка инфлюэнца. Она послала за доктором? Хотя толку-то от него…
Денни направился в холл, причитая на ходу.
Филипп проводил его взглядом и повернулся к Джеймсу.
– Возможно, нам не стоит выходить сегодня вечером, если ваша сестра так больна.
Джеймс ухмыльнулся:
– Клюнул. К счастью для начала твоей светской жизни, моя сестра в полном здравии. По крайней мере, надеюсь, что будет, приблизительно месяцев через восемь.
Филипп широко раскрыл глаза.
– Так она?..
Джеймс кивнул и стал придирчиво оглядывать себя в зеркале.
– Так, по словам дворецкого Пирсона, которые подтвердил сам Баттон, утверждает Сара Кук.
– О Боже. Как… какое событие для миледи!
В глазах Филиппа промелькнуло выражение, похожее на зависть.
– В чем дело, Флип? Жаждешь собственного супружеского блаженства?
Филипп буквально подпрыгнул.
– Что?
– Ну, если ты серьезно собираешься остепениться, тебе повезло, что сегодня мы сопровождаем именно сестер Трапп. Никогда в жизни не встречал девиц, столь решительно настроенных на замужество.
Филипп съежился, и Джеймс улыбнулся, увидев на его лице выражение ужаса.
– Я еще не готов.
Джеймс расхохотался.
– Тогда будь настороже, парень.
Он по-дружески положил руку на плечо Филиппу и опять заметил, как тот напрягся. Ах да. Юношеское самолюбие.
– Ну что, отправляемся? Нам вскоре предстоит встретиться со своими дамами. Впрочем, думаю, они еще будут не готовы. Полагаю, нам как минимум четверть часа придется просидеть на неудобном канапе в гостиной, коротая время за разговором с мистером Траппом.
Филипп молча кивнул. Интересно, после того как они закончили работу над букварем, юноша стал не очень разговорчив. Может, он чем-то напугал Филиппа? Чем больше он об этом: думал, тем больше в это верил.
В карете Джеймс решил ободрить Филиппа.
– Послушай, Флип, давай договоримся, если у тебя возникнут проблемы, скажи мне. Поверь, я действительно готов тебе помочь.
Филипп нервно одернул манжеты.
– Мне ничего не нужно.
– Гм… Послушай, Филипп, ты мне доверяешь?
В слабом свете уличных фонарей вспыхнули зеленые глаза.
– Доверяю. А почему вы спрашиваете?
– Хочу, чтобы ты постарался… ну… как бы это поточнее выразиться? Быть более мужественным.
Наступило молчание.
Наконец Филипп заговорил:
– Вам кажется, я недостаточно: мужественен?
Джеймс поморщился.
– Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что, если у тебя есть желание быстрее стать настоящим мужчиной, я мог бы тебе помочь. Например, просветить тебя в кое-каких вопросах, научить самому необходимому.
Из угла экипажа донеслось громкое сопение. Проклятие, парень обиделся.
– Я знаю, это не твоя вина, Флип.
– Да, сэр.
– Возможно, в детстве в семье у тебя не было настоящего мужчины, с которого ты мог бы брать пример.
Снова последовала пауза. Джеймс выждал, понимая, что вторгается в деликатную область.
– Вы правы, сэр.
Джеймс с облегчением улыбнулся:
– Что ж, в таком случае завтра и начнем.
– Что именно?
– Делать из тебя настоящего мужчину.
– О! Вы очень… добры. – Голос Филиппа звучал приглушенно.
– А если хочешь, начнем сегодня вечером. На балу постарайся проводить больше времени в мужском обществе, в курительной комнате или за карточным столом, то есть там, где подают настоящие напитки, а не только лимонад.
– Звучит заманчиво.
– Отлично, тогда я об этом позабочусь.
– Спасибо, мистер Каннингтон, надеюсь, когда-нибудь смогу вас отблагодарить.
– Рад буду помочь тебе, – широко улыбнулся Джеймс.
