Глава 13
В семь часов вечера, сидя за своим рабочим столом в лаборатории, Маркус бился над вопросом, как сделать любовницу женой.
«Вот уж не думал, что придется столкнуться с такой задачей! Создание часовых механизмов, телескопов и гидравлических ручек было в тысячу раз проще…»
Отодвинув тетрадь в кожаном переплете, раскрытую им несколько минут назад, Маркус откинулся на спинку кресла, положил ноги на заваленный бумагами стол и мрачно воззрился на механического дворецкого, которого собрал в прошлом году.
Тот стоял, спокойный и молчаливый, держа в руке серебряный поднос. По прихоти своего создателя автомат был одет в нарисованный черный фрак и белую сорочку. Пытаясь придать своему изобретению максимальное сходство с аристократически надменным Ловеласом, Маркус наделил его холодным взглядом и строго поджатыми, неулыбчивыми губами.
Господи, до чего же проста и понятна была жизнь, пока Ифигиния не вторглась в его столь продуманно устроенный мир! Она явилась внезапно и озарила его небосклон, как мятежная падающая звезда, мчащаяся сквозь ночную тьму. Если он сумеет поймать и удержать ее, она или взорвется ослепительным дождем ярких брызг, или же с ужасным глухим стуком рухнет на землю…
Стук в дверь лаборатории вывел его из глубокой задумчивости.
— Войдите!
— Маркус? — В дверь заглянул Беннет. — Я был уверен, что ты здесь. Работаешь?
— Уже нет. Входи.
Беннет вошел в комнату своей новой походкой смертельно уставшего от жизни человека, закрыл дверь и приблизился к рабочему столу брата. Маркус поморщился: Беннет опять изображал из себя мятежного поэта с пламенно горящим взором. Темные волосы заботливо уложены так, чтобы являть вдохновенный беспорядок. Сорочка свободно распахнута у ворота. Естественно, никаких галстука и жилета.
— Поверь мне, необходимо повязывать галстук перед выходом из дома, — заметил Маркус. — Тебя не пустят ни на один прием, если ты явишься туда, как будто только что вылез из постели!
— Я еще не одевался для вечера. — Беннет подошел к окну и намеренно ссутулился. Данная поза, очевидно, должна была олицетворять скуку. Его неподвижный взгляд, устремленный в сад, был полон уныния.
— Тебе что-нибудь нужно? — наконец подсказал ему Маркус.
Брат исподлобья взглянул на него:
— Я пришел сюда, чтобы сообщить о принятом мною важном решении.
— Собираешься в путешествие на континент? — безо всякой надежды спросил Маркус.
— Я собираюсь просить у Дорчестера руки его дочери Юлианы.
— Черт возьми!
— Маркус, я должен сделать это немедленно! Ради всего святого, неужели ты не понимаешь?! Если я буду ждать до возвращения с континента, Дорчестер сосватает ее другому!
— Только если тебе чертовски повезет.
— Разрази тебя гром! — Беннет стремительно обернулся, лицо его горело воодушевлением. — Я знаю, ты не любишь Дорчестеров, но как можно на этом основании выносить приговор их дочери?! Она совершенно другая!
— Ты так считаешь?
— Она настоящая леди. Непорочная, прелестная, с душою возвышенной и чистой, как… как…
— Как первый снег, полагаю?
— Предупреждаю тебя, Маркус, я не потерплю твоих жалких насмешек над ней! — сжал кулаки Беннет. — Я твердо намерен просить ее руки, ясно?
— Боже нас упаси!
— Знаешь, в чем твоя беда, брат?
— Не сомневаюсь, именно в том, что ты мне сейчас поведаешь, в чем же ей еще быть!
— Ты чертовски циничен! Уже одно то, что ты развлекаешься с распутными маленькими авантюристками вроде твоей миссис Брайт, лишает тебя права судить невиннейшее существо!
Прежде чем Беннет успел что-либо сообразить, Маркус сорвался с кресла, выскочил из-за стола и в два огромных прыжка пересек комнату. Схватив младшего брата за плечо, с силой развернул и притиснул его к стене:
— Не смей называть ее авантюристкой!
— Какого черта?! — в неподдельном изумлении распахнул глаза Беннет. — Она ведь всего-навсего твоя очередная любовница! Это всем известно!
— Она мой очень близкий друг, — поправил его Маркус. — Оскорблять ее — значит оскорблять меня. Ты понял мою мысль?
— Да, черт возьми! — Беннет с опаской посмотрел на старшего брата. — Да, конечно, понял. Я не знал, что тебя это заденет за живое.
Маркус несколько мгновений подержал Беннета прижатым к стене, потом резко отпустил:
— Пожалуй, тебе лучше уйти. Я должен работать, да и у тебя, без сомнения, найдутся дела.
Беннет расправил помятые лацканы, одернул рукава фрака.
— Я приношу свои извинения за оскорбление.
— Извинения приняты. Теперь убирайся.
— Ты не должен винить меня в этом недоразумении. Твои чувства к миссис Брайт неожиданно оказались гораздо сильнее, чем те, что ты обычно испытывал к своим любовницам, — протянул Беннет.
— Тебе лучше поскорее исчезнуть, пока я окончательно не потерял терпение.
Беннет Клауд гордо вздернул подбородок:
— Я все равно не отступлюсь, так и знай! Я попрошу руки мисс Дорчестер.
Маркус пожал плечами:
— Ты уже дал мне понять, что не намерен прислушиваться к моим советам.
— Значит, пожелаешь мне счастья? — закинул удочку Беннет.
— Очень сожалею, но я не смогу сделать этого. — Маркус перевел взгляд на механического дворецкого. — Вряд ли ты будешь счастлив с Юлианой Дорчестер.
— Что ты можешь знать о счастье с женщиной?! — вдруг резко спросил брат. — Ведь ты связал себя столькими идиотскими правилами, лишаясь всех радостей жизни!
— Оставь меня, Беннет.
— С превеликим удовольствием. Обойдусь и без твоих благих пожеланий! — Беннет повернулся к двери. Уже взявшись за ручку, он внезапно остановился:
— Хочешь знать одну вещь, брат? Мне искренне жаль тебя.
— Побереги свою жалость. Она тебе очень пригодится самому, если действительно решишь жениться на Юлиане Дорчестер.
Не говоря ни слова, Беннет вылетел из лаборатории и с такой силой захлопнул за собой дверь, что механический дворецкий зашатался на подставке.
Маркус подошел к своему детищу и щелкнул включателем, приводящим в движение пружины. Механизм заработал, лязгнули и зажужжали шестеренки. Механический человек слепо шагнул вперед, протягивая серебряный поднос. Маркус молча смотрел, как его бездушное создание передвигается по лаборатории.
Как просто быть машиной, движимой одной лишь механикой.
Дворецкий смотрел прямо перед собой, не поворачивая головы, не зная, что остается сзади и что ждет его впереди. У него не было ни прошлого, ни будущего, а настоящее управлялось строгими правилами мира механики.
Он не ведал боли.
И никогда не знал радости.
— В утренних газетах появилась лишь одна строка о миссис Вичерлей, — сказала Зоя. — Разумеется, никакого упоминания о том, что она была вымогательницей. Боже мой, да и кто бы мог подумать?! — Она откинулась на спинку красного бархатного римского диванчика. — Просто невероятно!
— Это единственное умозаключение, к какому мы с Маркусом смогли прийти. — Ифигиния поднесла к губам чашку с чаем.
— Просто не верится! — покачала головой Зоя. — Потрясающе!
Отис в глубокой задумчивости нахмурил свои густые брови:
— Если поразмыслить, то можно увидеть в этом определенную логику.
— Конечно! — подхватила Амелия. — Теперь понятно, почему Ифигиния так и не смогла найти никакой связи между кругом друзей Гатри и окружением лорда Мастерса. Ее просто не было.
— А значит, бессмысленны были и все мои поиски черного воска и печати с фениксом, — печально вздохнула Ифигиния. — А я-то была так уверена, что вот-вот найду их!
— Но с каким блеском Мастерс разгадал эту загадку! Надо же — сообразил покопаться в прошлом наших компаньонок! — с нескрываемым восторгом воскликнула Зоя.
Ифигиния возмущенно сверкнула глазами:
— Тем не менее его гипотеза оказалась ошибочной! Ваши компаньонки не были вымогательницами!
— Да, но именно его гипотеза привела к настоящей преступнице, — заметил Отис. — Мастерс чертовски умен!
Ифигиния недовольно поморщилась:
— И прекрасно знает об этом…
Редкий случай — улыбка вдруг заиграла на губах Амелии.
— Кажется, ты ревнуешь, Ифигиния.
— Да, я была слишком уверена в своей версии, — признала та. — Конечно же, гипотеза Маркуса просто восхитительна и, как верно заметил Отис, весьма логична. Невероятно, столько лет у миссис Вичерлей работали одни и те же компаньонки и гувернантки, которые собирали информацию о том, что происходит в лучших домах Лондона!
— Я всегда недолюбливала мисс Тодд, — вздохнула Зоя. — У нее глазки маленькой пронырливой крысы… Поэтому-то я и не держала ее долго.
— Следовало выставить ее гораздо раньше, — заметила Амелия. — Тогда она бы не пронюхала, что Марианна не дочь Гатри.
— Ты права! — сокрушенно покачала головой Зоя. — Можно лишь гадать о том, сколько еще людей стали жертвами коварной женщины! Неужели такие шпионки внедрялись в каждый дом?
— Вряд ли. — Ифигиния поджала губки. — По всей видимости, миссис Вичерлей действовала очень разборчиво и осторожно, по крайней мере до последнего времени. Она очень тщательно выбирала свои жертвы.
— Черт! — дернул усами Отис. — Но она поступила крайне опрометчиво, когда посмела включить в свой список мою Зою и подругу графа Мастерса!
— Да, — согласилась Ифигиния. — Весьма опрометчиво.
— Но, слава Богу, все уже позади! — Зоя взяла с подноса маленькое розовое пирожное. — Теперь можно всерьез подумать о сезоне. Признаюсь, пока я пребывала в тревоге по поводу этих ужасных писем, я упустила из внимания кое-какие детали, связанные со свадьбой Марианны.
Отис пристально посмотрел на Ифигинию:
— Мастерс уверен, что все закончилось?
— Кажется, он вполне удовлетворен исходом, — замялась Ифигиния.
— Отлично, значит, всему конец, — объявил Отис.
— Да. — Она встала и взяла с дивана свою белую шляпку. — Мы с Амелией удаляемся, нам необходимо встретиться со своим поверенным. Надеюсь, увидимся вечером в театре.
— Непременно! — радостно воскликнула Зоя. — Какое облегчение — сидеть в своей ложе и не чувствовать больше, что за тобой следит преступник!
— Есть еще одно затруднение. — Ифигиния по очереди неторопливо оглядела всех троих. — Наверное, вы понимаете, что, хотя история с вымогательницей закончена, в остальном ничего не изменилось.
Зоя непонимающе уставилась на нее:
— О чем ты говоришь, Ифигиния?
— Я должна остаться миссис Брайт до тех пор, пока общество в этом уверено.
— Черт возьми! — воскликнул Отис. — Она совершенно права! Ни в коем случае нельзя ничего менять, иначе Ифигиния будет опозорена!
— С самого начала мы договорились, что, как только дело будет сделано, я просто незаметно исчезну со сцены, — продолжала Ифигиния. — Но я передумала.
Зоя с мрачным интересом взглянула на племянницу:
— Собираешься закончить сезон любовницей Мастерса?
— Вот именно.
Тетя обменялась встревоженными взглядами с Отисом и Амелией. Потом снова повернулась к Ифигинии:
— И он одобряет твой план?
— Более или менее, — уклончиво ответила та. Трудно было бы объяснить им, что Маркус настаивает на браке. Ифигиния боялась, что все немедленно встанут на его сторону, но ведь она не могла выйти за Маркуса, пока не сумеет заставить его влюбиться.
Разоблачение вымогателя казалось теперь очень простым делом по сравнению с новой задачей. Ведь теперь ей предстояло сделать невероятное: убедить Маркуса изменить своим правилам.
Она чувствовала настороженное молчание Амелии, когда они вместе спускались по ступеням Зоиного особняка. Кузина не проронила ни слова до тех пор, пока лакей не закрыл за ними дверцу белого с золотом экипажа.
— Довольно, Амелия. — Ифигиния откинулась на белые бархатные подушки и расправила юбки. — В чем дело?
Та пристально заглянула ей в лицо:
— Я заметила, как ты замялась, когда заверяла Зою и Отиса в том, что вся эта история навсегда закончилась. Тебя что-то тревожит?
Маленький экипаж тронулся и покатил по мостовой. Ифигиния выглянула в окошко. Было около пяти часов вечера, и улицу буквально запрудили модные экипажи, спешащие в парк.
— У меня действительно на душе неспокойно. Мы с Маркусом вчера перед уходом очень тщательно обыскали стол миссис Вичерлей…
— И?..
— И не обнаружили ни печати с фениксом, ни следов черного воска.
— Уверяю тебя, Констанция Вичерлей, какой бы она ни была, обладала достаточным умом. Все это время она, наверное, жила в постоянном страхе разоблачения и ни за что не оставила бы на видном месте неопровержимых доказательств своей виновности!
— То же самое сказал и Маркус. Но если она была умна, настолько умна, чтобы заниматься шантажом, то почему совершила такую грубую ошибку, послав письмо близкой подруге Мастерса? Она явно рисковала вынудить его вмешаться в это дело!
— Возможно, длительное занятие шантажом сделало ее слишком дерзкой, — предположила Амелия. — Или слишком алчной. А возможно, ей потребовались деньги, чтобы покрыть какие-то долги или что-нибудь в этом роде… Нам остается только догадываться…
— Думаю, этого мы уже никогда не узнаем.
— Послушай, Ифигиния, ты уже согласилась, что злишься только потому, что правильной оказалась именно гипотеза Мастерса.
— Моя тоже была не такой уж и плохой, ты же не станешь отрицать!
— Да, но, к сожалению, ошибочной. А теперь, когда дело закончено, как ты собираешься выходить из других затруднений?
— О каких еще затруднениях идет речь?
— Я слышала, что ты сказала сейчас Зое в гостиной, но мы-то с тобой отлично знаем: ты не можешь вечно притворяться любовницей графа!
— Да, но я прекрасно сыграю свою роль до конца сезона! — Ифигиния тихонько откашлялась. — А тебе я, так и быть, скажу еще кое-что — это уже… ну, честно говоря, это уже не притворство.
Амелия очень долго не сводила с нее внимательных глаз.
— Именно этого-то я и боялась…
Ифигиния нервно теребила завязки белого кружевного ридикюля.
— Не тревожься за меня, Амелия.
— Но ты не просто моя кузина, ты самая дорогая моя подруга! Как могу я не тревожиться!
— Займись-ка лучше финансовой стороной проекта Брайт-Плейс. Это гораздо полезнее.
— Но он отшвырнет тебя прочь, когда вдоволь наиграется! Ты и сама прекрасно все понимаешь!
— А вдруг я первая устану от него? — беззаботно парировала Ифигиния.
— Как хотелось бы мне верить в это. Насколько я понимаю, никакие доводы не убедят тебя прекратить опасную игру?
— Нет. Но можешь быть спокойна в одном: с концом сезона закончится и мой роман с Маркусом.
— И что ты собираешься делать потом?
— Займусь проектом Брайт-Плейс. С головой уйду в составление каталога классики, — улыбнулась Ифигиния. — Впереди у меня столько интересных дел, Амелия! Уверяю тебя, моя жизнь не кончится после расставания с Маркусом.
— Я хорошо знаю, какая ты сильная, Ифигиния. И все же не хочу, чтобы тебе было больно…
— Уже слишком поздно спасать меня. Я намерена доиграть до конца, Амелия. Поверь, у меня больше никогда не будет ничего похожего — Мастерс абсолютно бесподобен!
Маркус вежливо склонил голову, заметив Анну с мужем в фойе театра. Сэндс бросил на него сердитый взгляд, холодно поклонился и поспешно отвернулся, якобы для того, чтобы поприветствовать кого-то из гостей. Это был пока не открытый разрыв отношений, но что-то очень близкое к тому.
Анна нервно улыбнулась Маркусу. В глазах ее стояло немое отчаяние.
Блестящее общество театралов сегодня действовало по принципу охотничьего домика, позволив Маркусу лишь на несколько кратких секунд приблизиться к Анне, чтобы не вызвать подозрений ревнивого Сэндса.
— Все кончено, — шепнул Маркус, следуя за леди Сэндс. — Вымогательницей была миссис Вичерлей. Она мертва.
Анна обернулась и испуганно посмотрела ему в лицо.
— Я видела сообщение в утренних газетах и все гадала, что же произошло. — Глаза ее внезапно расширились от ужаса. — Маркус, но ведь это не…
— Нет, не я. По-видимому, ее убил кто-то из жертв шантажа.
— Боже милостивый!
— Пойдем, дорогая. — Сэндс взял ее под руку. Глаза его сузились, когда он увидел стоящего рядом Маркуса. — Я хочу угостить тебя лимонадом.
Маркус сделал вид, что не заметил, как лорд решительно потащил свою жену сквозь толпу. Он вполне понимал Сэндса и не мог осуждать его за излишнюю подозрительность. За последние дни он уже познал очень похожее чувство собственника по отношению к Ифигинии.
Во время антракта он, миновав фойе, поднялся по лестнице, устланной красным ковром. За первым ярусом лож толпилось почти столько же народу, сколько и в фойе.
Джентльмены с ловкостью сновали, поднося освежительные напитки своим дамам. Другие обменивались последними сплетнями со знакомыми или гостили в соседних ложах. Несколько юнцов шли вслед за Маркусом, очевидно, торопясь к роскошным куртизанкам, блиставшим в самых дорогих ложах.
Кивая знакомым, Маркус шел по запруженному коридору. Наконец добрался до крайней ложи, отодвинул в сторону тяжелую портьеру и шагнул внутрь.
Сам Дорчестер, его востроглазая жена и очаровательная дочь Юлиана разом обернулись и изумленно уставились на гостя.
— Добрый вечер, — поприветствовал их Маркус. — Наслаждаетесь спектаклем?
Растущее удивление Дорчестера сменилось вдруг выражением крайней предупредительности.
— Мастерс! Вот уж не думал встретить вас на сегодняшнем представлении!
— Милорд! Как я счастлива видеть вас! — воскликнула миссис Дорчестер. Не оставалось сомнений: внезапное появление графа поразило ее не меньше, чем появление призрака. — Юлиана, дитя мое, сделай же реверанс их сиятельству!
Юлиана вскочила, словно подброшенная электрическим разрядом:
— Милорд!
— Миссис Дорчестер, мисс Юлиана. — Маркус быстро наклонился к обеим. — Сегодня вы просто ослепительны.
— Благодарю вас, милорд. — Казалось, вежливость Маркуса принесла почти болезненное облегчение матери Юлианы. — Не присядете ли на минутку? Прошу вас, располагайтесь возле Юлианы.
— Благодарю. Пожалуй, воспользуюсь вашим предложением.
Он осторожно опустился на одно из изящных вращающихся кресел. Оно протестующе скрипнуло под ним, но все же выдержало его тяжесть.
— По-моему, Кин сегодня великолепен.
— Да-да, бесспорно! Этот человек может играть даже сильно навеселе, — с добродушным юмором подхватил Дорчестер.
— Он будет прекрасно играть, даже если начнет пить, как чернорабочий, — заметил Маркус.
— Да, конечно, вы же знаете, как это бывает у актеров, — пробормотал Дорчестер. — Очень тяжелый жребий…
— Но они не единственные, кто должен нести свой крест. — Маркус оглядел публику. Не обращая внимания на партер и верхние ярусы, он внимательно просматривал ряды лож.
И сразу нашел Ифигинию.
Она была неотразима в классически строгом белом платье. Белые перья грациозно порхали в ее волосах, разделенных ровным пробором посередине и аккуратно закрученных над ушами. Ожерелье сверкало на обнаженной шее.
Ифигиния была не одна в своей ложе. Рядом с ней сидела Амелия. Вдруг Маркус увидел, как раздвинулись портьеры за спинами кузин и в ложе появился Герберт Хоут в неизменном фраке, ярком жилете и плиссированных панталонах. В каждой затянутой в перчатку руке он нес по бокалу лимонада.
И тут же с неестественностью заводной куклы в разговор вмешалась миссис Дорчестер:
— Какая прекрасная нынче погода, не правда ли, милорд?
— Пожалуй, — согласился Маркус.
— Мы с Юлианой после обеда гуляли в парке, не правда ли, дитя мое? — с упорной настойчивостью продолжала дама.
— Да, мама. — Бедняжка Юлиана судорожно вцепилась в свой веер, как будто боялась, что Маркус сейчас вырвет его у нее из рук. Она покраснела:
— Мы встретили там вашего брата, милорд.
— Неужели?
Юлиана вздрогнула от его тона. Миссис Дорчестер многозначительно посмотрела на мужа. Тот предпринял еще одну мужественную попытку поддержать разговор:
— Надеюсь, у вас все в порядке, милорд?
— В полном, — подтвердил Маркус.
— Прекрасно, прекрасно! — сделанной радостью воскликнул Дорчестер. — Как приятно это слышать!
Маркус смотрел, как Ифигиния отпила глоток из принесенного Хоутом бокала.
— Я настолько хорошо себя чувствую, что собираюсь жениться.
Ошеломленная тишина была ему ответом.
У Дорчестера даже рот открылся от изумления. Ему потребовалось какое-то время для того, чтобы наконец прийти в себя.
— Но ведь вы не собирались вторично жениться, сэр. Кажется, у вас есть правило, запрещающее совершить подобный шаг…
— Я передумал, — просто ответил Маркус. — Мой близкий друг убедил меня: некоторые правила заслуживают того, чтобы их нарушать.
— Понятно. — Дорчестер наконец пришел в себя. — Что ж, прекрасно. Примите мои самые искренние поздравления. Не сомневаюсь, эта новость произведет настоящий фурор в обществе.
Юлиана посмотрела сначала на маменьку, потом на папеньку и робко улыбнулась Маркусу:
— Желаю вам счастья, милорд.
Маркус вздернул бровь:
— Благодарю вас, мисс Дорчестер.
Миссис Дорчестер сощурила хитрые глазки:
— Вы собираетесь объявить помолвку в ближайшее время, милорд?
— В самое ближайшее, — заверил ее Маркус. Дорчестер нахмурился:
— Кто же эта счастливая юная леди, если вы не сочтете за дерзость мое любопытство?
— Я не могу пока открыть ее имя. Необходимо сначала уладить кое-какие формальности. Вопросы собственности, к примеру, вы, конечно, понимаете, о чем я говорю.
— Конечно, — многозначительно протянул Дорчестер. — Это… это очень важно…
— Очень. — Маркус поднялся. — Прошу прощения, но я буду крайне занят в ближайшие дни… Брачные хлопоты ужасно утомительны, как я уже успел убедиться.
— Неужели? — сузила глазки миссис Дорчестер.
— Несомненно, — заверил ее Маркус. — Приходится полностью менять завещание в пользу будущей жены и наследника…
— Наследника?! — недоуменно переспросила та.
— Надо исполнить свой долг перед титулом, — напомнил ей Мастерс. — Так что придется серьезно пересмотреть доли остальных членов семьи.
— В каком смысле пересмотреть? — быстро спросила миссис Дорчестер.
— В сторону уменьшения, естественно, — объяснил Маркус. — Состояние семьи должно быть сосредоточено в одних руках, в руках моего наследника.
— Но я полагал, титул и состояние наследует ваш брат, — выдавил Дорчестер.
— Да, я тоже так полагал, но моя женитьба все меняет, не правда ли? Надеюсь, у меня скоро будет собственный сын, которому по закону перейдет и то и другое.
Миссис Дорчестер была потрясена.
— Понимаю, — слабо выдохнула она.
— Мой брат, разумеется, будет получать солидный доход — такой же, как и до сих пор. — Маркус распахнул портьеры, собираясь уходить. Он обернулся и одарил прощальной улыбкой семейство Дорчестеров:
— Если, конечно, не женится против моей воли…
— Простите? — слабо переспросил Дорчестер.
— Я совершенно убежден, что ради собственного же блага Беннет должен подыскать себе богатую наследницу, поскольку ему придется самому устраивать судьбу своих будущих отпрысков.
— Отпрысков? — ошарашенно повторил Дорчестер.
— Дело всегда кончается именно этим, не правда ли? — Маркус вышел в фойе. Тяжелые бархатные складки, колыхнувшись, сомкнулись за его спиной.
Он проследовал по коридору в самый дальний конец театра, туда, где находилась ложа Ифигинии. Как раз когда он взялся рукой за портьеру, в дверях появился Герберт Хоут.
— О, простите! — Герберт поспешно шагнул в коридор. — Добрый вечер, Мастерс. Я вовсе не хотел налететь на вас… Ужасная давка здесь сегодня, не правда ли?
— Да. — Маркус решительно вошел в ложу и задернул бархат.
— Добрый вечер, Ифигиния, мисс Фарлей. — Не дожидаясь приглашения, он уселся в одно из кресел.
— Добрый вечер, милорд, — вежливо пробормотала Амелия и отвернулась, заинтересовавшись последними рядами партера.
Ему показалось, что кузина Ифигинии незаметно сторонится его, так же как и лорд Сэндс. Похоже, за последние дни он стал не очень-то популярной персоной!
Зато Ифигиния радостно улыбнулась ему. Глаза ее вспыхнули любопытством.
— Добрый вечер, милорд. Кажется, несколько минут назад я видела вас в ложе Дорчестеров.
— Да, обменялись парой слов. — Мастерс вытянул ноги и тут же нахмурился:
— Скажите, какого черта я всюду натыкаюсь на этого Хоута? Складывается впечатление, что большую часть своего времени он проводит исключительно в вашем обществе.
Ифигиния изящно пожала плечиками. Ожерелье на ее шее блеснуло бесцветным огнем.
— Мистер Хоут — мой друг. И он совершенно безобиден, вы же знаете, милорд.
— Он ужасно назойлив.
Она подняла брови:
— Кажется, вы в дурном настроении, милорд?
— Да. — Маркус перевел глаза на сцену. Огни в зале медленно гасли. — Возможно, игра Кина несколько поднимет мой дух.
— Будем надеяться. — Бросив на него смеющийся взгляд, Ифигиния отвернулась к сцене.
В тот вечер Кин в роли Макбета был действительно великолепен, но даже его восхитительный дар оказался бессилен развеять мрачное настрбение Маркуса.
Маркусу хотелось только одного: поговорить с Ифигинией. Рассказать ей о вздорном решении Беннета жениться на мисс Дорчестер. Ему необходимо было поделиться с ней своей тревогой, выслушать совет, спросить, правильно ли поступил он сегодня вечером, попытавшись разоблачить Дорчестеров.
Но делиться с кем-то своими заботами он уже давно разучился. Сколько воды утекло с тех пор, когда он последний раз спрашивал совета, просил о помощи или просто интересовался чужим мнением! Это было так давно, что и не вспомнить.
В любом случае его правила категорически запрещали показывать свою слабость.
В середине последнего действия бархатная портьера вдруг резко дернулась — и в ложу стремительно ворвался Беннет.
Его руки были сжаты в кулаки. Лицо напоминало маску разъяренной фурии.
— Будь ты проклят, Маркус! Этого я тебе никогда не прощу, никогда! Слышишь меня? Я посвящен в твои планы, но у тебя ничего не получится! Ты не заставишь меня отказаться от Юлианы!
Маркус медленно повернулся, чувствуя на себе изумленные взоры Ифигинии и Амелии.
— Кажется, ты забыл о своих манерах, — спокойно заметил он. — Разреши представить тебе миссис Брайт и мисс Фарлей.
Беннет злобно взглянул на Ифигинию:
— С какой стати я стану демонстрировать хорошие манеры в присутствии твоей любовницы, если ты отказываешься вести себя прилично с моей будущей женой и членами ее семьи!
— Довольно. — Маркус поднялся. — Я уже предупреждал тебя, Беннет. Мы вернемся к нашему разговору позже.
— Нам не о чем с тобой разговаривать! Мне следовало бы догадаться, что ты попытаешься разрушить мое счастье, но, как ни странно, не мог и предположить, что ты зайдешь так далеко! Теперь мне ясно: ты решил лишить меня наследства.
— Мы обсудим все наедине, — спокойным тоном произнес Маркус.
— Неужели ты считаешь, я пропаду, если ты оставишь меня без гроша?! Я сумею найти свой путь в жизни! И Юлиана тоже знает это. Она верит в меня, верит, вопреки мнению своего отца.
— Если ты очень хочешь устроить сцену, то нам лучше выйти на улицу.
— Незачем, я уже ухожу. — Беннет злобно скривил губы. — Да, кстати, позволь мне поздравить тебя, братец. Говорят, ты вот-вот объявишь о своей помолвке!
Маркус услышал за спиной тихий изумленный вздох Ифигинии. Он не обернулся. Все его внимание было приковано к брату.
— Да, это так.
— Весь театр пришел в возбуждение от этой новости. Должно быть, ты действительно отчаялся расстроить мою свадьбу, если зашел так далеко, нарушив даже свое знаменитое правило!
— Прекрати, Беннет!
— Но и эта часть твоего плана ничего не даст! Юлиана выйдет за меня независимо от того, наследую я или нет твой паршивый титул! Вот увидишь. Она любит меня, а не проклятое графство, и, поверь, это гораздо больше, чем ты сможешь сказать о своей будущей жене, кто бы она ни была!
Беннет повернулся и выбежал из ложи.
