Глава 10
ВЫСОТЫ УДОВОЛЬСТВИЯ
К окончанию обеда Эсме свыклась с тем фактом, что ее дом постепенно наполняется друзьями тетки, ни один из которых не отличался респектабельностью. Все это, безусловно, шокировало членов дамского кружка шитья, поскольку новые гости заменили аристократические манеры циничным остроумием и теперь дом сотрясался от взрывов безудержного смеха.
— Я объявила горничным, что мы хотим, чтобы дом сиял чистотой сверху донизу, — сообщила леди Арабелла Эсме. — Это то, что сделала бы на моем месте любая мать.
К тому моменту, когда появится ребенок, все должно быть в идеальном порядке. Я отправила кое-кого на крышу поправить шифер. Не терплю, когда садовники сидят сложа руки и в саду им абсолютно нечем заняться.
Это заявление заставило Эсме встрепенуться.
— Ты отправила садовников на крышу? Арабелла довольно потерла руки.
— Разве ты не слышишь стук молотков? Они с самого утра там трудятся. Без сомнения, работа займет несколько недель, а то и месяц, но без этого не обойтись.
— Разве это не опасно? — Эсме вдруг ощутила легкое головокружение.
— Опасно? Нет, конечно, — успокоила ее Арабелла. — Большая часть работ осуществляется на задней части дома.
— Я имела в виду, опасно для садовников, — уточнила Эсме, пытаясь успокоиться.
— Садовники? Да они даже обрадовались возможности залезть на крышу, — возразила Арабелла. — Это куда интереснее, чем, копаясь в земле, выдергивать сорняки, поверь мне.
Когда она ушла, Эсме заторопилась вниз. Стук молотков разносился по всей округе, и, обогнув дом, она увидела Себастьяна — прислонившись спиной к трубе, он жевал краюху хлеба, словно не имел никаких других забот.
Сейчас Эсме с трудом верилось, что Себастьян — маркиз. Этот большой, мускулистый мужчина в грубой белой рубахе с закатанными рукавами, из-под которых виднелись сильные руки, просто не мог быть маркизом.
— Эй ты! — крикнула она.
Ее голос растаял в небе без всяких последствий. Тогда Эсме подобрала камень и со всей силой, на которую только была способна, метнула в крышу.
Издав слабый звук, камень, отскочив, упал в канаву.
— Проклятие! — Эсме оглянулась на приставленную к стене лестницу, но воспользоваться ею не успела.
— Чем могу вам помочь, мадам? — услышала она чей-то голос у самого уха, и от неожиданности Эсме чуть не подпрыгнула.
— Слоуп! — вырвалось у нее. Дворецкий поклонился.
— Я видел, как вы вышли из Розовой гостиной, миледи, и последовал за вами в надежде оказать какую-нибудь услугу.
Щеки Эсме зарделись. Что могла она сказать? И вообще, что она здесь делает?
Однако Слоуп и сам обо всем догадался.
— Баринг! — рявкнул он, задрав голову. — Ее милость желает говорить с тобой. Спускайся, да поживее, любезный!
Баринг, он же маркиз Боннингтон, посмотрел вниз с такой милой улыбкой, что у Эсме внутри все перевернулось, а затем, нахлобучив шапку, стал спускаться по лестнице. Секунду Эсме следила за ним взглядом, но, поняв, что это неприлично, повернулась к дворецкому:
— Я просто хотела убедиться… Этот садовник… Слоуп предостерегающе поднял палец:
— Если вы и маркиз удалитесь в Розовую беседку, миледи, то вряд ли кто-то из гостей сможет вас заметить.
Сделав это удивительное заявление, он поклонился и был таков.
Эсме ошеломленно посмотрела ему вслед. Вот и храни после этого свои тайны!
К этому времени садовник уже спустился на землю и, сняв шляпу, молча мял ее, словно в самом деле был ее работником и собирался отчитаться перед хозяйкой.
— Как ты посмел залезть на крышу? — выпалила она в сердцах и, повернувшись к нему спиной, зашагала к увитой розами беседке, решетчатые ограждения которой столь густо поросли побегами розовых кустов, что сквозь них ничего не было видно.
— И вообще, какого черта ты там делаешь? — Она обернулась к нему сразу, как только они вошли в беседку.
Себастьян улыбнулся той особой снисходительной улыбкой, которая неизменно вызывала у нее чувство ненасытности.
— Ты не имеешь права рисковать жизнью на моей крыше, и я больше не хочу, чтобы ты оставался в моем имении. Уезжай! Сегодня же!
Он не спеша подошел к ней; промокшая от дождя рубашка липла к его плечам, подчеркивая выступающие бугры мышц.
— Послушай, — его голос словно гипнотизировал ее, — сначала я скажу «здравствуй» твоему ребенку, здесь. — Себастьян обошел ее и положил ей на живот свою большую ладонь. — Здравствуй, — прошептал он, глядя в глаза Эсме.
Словно услышав его, ребенок под рукой шевельнулся, и Себастьян рассмеялся.
— Должно быть, ему там уже тесно. — Опустившись на колени, он обеими руками обнял ее живот. — Привет, малыш, тебе пора выбираться на свет божий. — Он поднял глаза на Эсме. — О Боже, я так соскучился по тебе!
Его язык был шершавым и теплым, когда Эсме — женщина на сносях, уважаемая и достойная вдова — вся отдалась поцелую. Он имел вкус деревенского хлеба и запах дождя. Его руки замерли, оставаясь неподвижными на ее спине, огромные и сильные, отчего она чувствовала себя в его объятиях хрупкой, как птичка.
Волна томления заставила Эсме перенести руки ему на плечи. Теперь она испытывала сладостное облегчение — ведь он, слава Богу, не только не свалился с крыши, но был здесь, с ней. Сама эта мысль вернула ей долю здравого смысла.
Себастьян мгновенно почувствовал, что она вернулась к реальности, — как будто в воздухе, которым они дышали, что-то неуловимо изменилось.
— Нет, — сказала Эсме, и прозвучавшая в ее голосе боль поразила его в самое сердце. — Я этого не хочу! Мы должны остановиться, пока не поздно.
— Я знаю. — Он успокаивающе провел пальцем по изящному изгибу ее шеи. — Я знаю, что не хочешь.
— И все равно тебя не заботят мои желания — в противном случае ты бы уже вернулся на континент. Что, если кто-нибудь из моих гостей пожелает освежиться и придет сюда? Игра окончена. Слоуп, мой дворецкий, знает, кто ты. На самом деле он знал это с того момента, как ты явился наниматься на работу. Конечно, он не из тех, кто треплет языком, но рано или поздно… В доме полно людей, которые с тобой знакомы. К тому же я не хочу, чтобы ты свалился с моей крыши! Если с тобой что-нибудь случится, я этого просто не перенесу.
— Ты хочешь, чтобы я уехал? — Себастьян старался говорить спокойно, чтобы она не распознала нарастающее ликование.
Она яростно закивала.
— С Барингом, садовником, покончено. Ты должен уйти.
— Тогда тебе придется исполнить одно мое желание.
— Желание?
— Одну ночь, — дрожащим от возбуждения голосом произнес он. — Я хочу одну ночь. Всего одна ночь, и я уйду с должности садовника и покину пределы твоего поместья.
Сердце Эсме колотилось так сильно, что она не могла говорить.
— Сегодня. — Он посмотрел ей в глаза. — И потом я отбуду во Францию… потому что ты этого хочешь.
В этот момент она даже не могла вспомнить, чего на самом деле хочет, кроме одной вещи, разумеется. Про эту вещь просто невозможно было забыть, потому что, пока они говорили, она упиралась в ее ягодицы.
