— Я хочу поехать в Лондон! — объявила Аллегра мужу.

— Но мы только что оттуда вернулись, — спокойно напомнил тот, хотя его терпению приходил конец. Последние несколько недель жить с молодой женой становилось все труднее.

— Тем не менее, Куинтон, я еду. Мне все здесь надоело! И делать мне тут нечего. Если не желаешь меня сопровождать, я не обижусь, — холодно бросила она.

Герцог решил переменить тему:

— Ты получила письмо от Юнис?

— Да, — коротко ответила Аллегра.

— Надеюсь, она здорова? И Маркус тоже? — попытался он разговорить жену.

— Слава Господу. И почему бы нет? Она ожидает ребенка и пишет, что Кэролайн, кажется, тоже в положении. А поскольку мне в отличие от них ожидать нечего, я лучше побуду в Лондоне. Если бы ты в самом деле меня любил, то не стал бы допытываться о причинах. Повторяю, мне наскучило в деревне. Вероятно, лето я проведу в Брайтоне, тем более что отныне у меня нет ничего общего с подругами. Да и зачем я им? Они принесут своим мужьям наследников, а я… я, очевидно, бесплодна.

— Если хочешь пробыть в Лондоне несколько недель, — кивнул он, — будь по-твоему. Но я останусь здесь. Кто-то же должен управлять поместьем. И мы не можем поехать в Брайтон в этом году. Ты мне нужна дома, Аллегра. Понимаю, ты потрясена тем, что у твоей мачехи будет ребенок. Но тебе следует примириться с обстоятельствами, которых ты не в силах изменить. Так что, если чувствуешь настоятельную потребность уехать, поезжай. Но учти: если мы будем жить врозь, наследник у нас вряд ли появится. Впрочем, поступай как знаешь, дорогая.

В конце концов он на нее разозлился. Аллегра превратилась в изнывающую от жалости к себе, капризную стерву. Он делал все возможное, чтобы убедить ее в своей любви, но она, непонятно по какой причине, отказывалась ему верить. Это невероятно раздражало герцога, чтобы не сказать больше. Что с ней делается?

— Я прикажу Онор сложить сундук и завтра отправлюсь в дорогу. Не стоит брать много вещей: я намереваюсь сшить у мадам Поль новые туалеты.

— Но всего семь месяцев назад ты заказала себе кучу платьев!

Аллегра пожала плечами:

— Я подумала, что, пока мне еще выплачивают содержание, следует запастись модными туалетами. Вряд ли у меня будут на это деньги, когда у моего отца появится ребенок — Какой вздор! — воскликнул Куинтон. — Всего несколько лет назад, когда был жив твой брат, отец тебе ни в чем не отказывал!

— Родится мальчишка! — закричала Аллегра. — Я это чувствую! Он станет отцовским наследником, а я ничего не получу! Папочка потерял голову от своей новой жены, а она, разумеется, прежде всего позаботится о своем сыне и уговорит отца отписать ему все состояние. Неужели ты не понимаешь, Куинтон? Ты обменял свой титул на деньги, а тебя нагло обманули.

— Да я люблю тебя! — прогремел он. — И никто меня не обманывал! Это ты собираешься меня одурачить, удрав в Лондон и оставив тут одного! Твое место здесь, Аллегра! — Он схватил ее за плечи и хорошенько тряхнул. — Понимаешь, моя дорогая герцогиня, я тебя люблю!

— Ты так добр, — прошептала она. В ее фиалковых глазах закипали слезы. — Но любить меня просто не можешь.

— Я захотел тебя с той минуты, как увидел, — настаивал он. — И хочу сейчас. И мне наплевать на все богатства мира! Я люблю тебя! Я хочу тебя!

И не успела она оглянуться, как он стал осыпать ее поцелуями. Его руки проникли под ее тонкий пеньюар и стали ласкать стройное тело. Сжав упругие ягодицы, он притянул Аллегру к себе. Она едва слышно застонала и откинула голову.

Его губы заскользили по ее шее. Он стянул пеньюар вниз, принялся целовать грудь и, встав на колени, покрыл поцелуями ее живот и темный островок волос. Ноги Аллегры подогнулись. Ощутив, как она трепещет, он опрокинул ее на овечьи шкуры у камина и коленом развел мягкие бедра.

— Скажи, что не хочешь меня, дорогая герцогиня, — жарко прошептал он в ее распухшие губы. — Скажи!

— Нет, — выдохнула она. — Ничего не скажу, потому что это не правда, и ты сам все знаешь.

Она открылась ему навстречу и вскрикнула от удовольствия, ощутив его в себе.

— Ах да, милый! Да!

Она была теплой и такой родной! Глубоко, как только мог. он вонзился в это роскошное тело. Она отвечала ударом на удар, выпадом на выпад. Он медленно отстранялся и погружался в нее вновь и вновь, пока страсть не затуманила ему голову, пока Аллегра не потеряла рассудок. Когда они одновременно достигли вершин ослепительного, безудержного наслаждения, Куинтону показалось, что он вот-вот умрет.

— Я люблю тебя! — вскричал он. — Не покидай меня!

Они так и уснули на полу перед затухающим огнем, а когда Куинтон проснулся, оказалось, что Аллегра исчезла. Он проклял себя за то, что она недостаточно его любит, чтобы доверять. И все же он ей небезразличен! Недаром она позаботилась прикрыть его пуховым одеялом, прежде чем уйти.

С трудом поднявшись, он позвонил.

— Да, ваша светлость? — осведомился Хокинс, появившийся как по волшебству.

— Когда уехала ее светлость? — спросил он.

— С час назад, милорд, — мрачно буркнул Хокинс.

— И взяла с собой Онор?

Господи, неужели она забыла, что свадьба горничной назначена на воскресенье?

— Взяла.

— Проклятие! — тихо выругался герцог. — Мне очень жаль, Хокинс, но она вернется.

— И чем скорее, тем лучше, — справедливо заметил камердинер.

— Знаю. Когда ей рожать?

— В конце осени, милорд. Подумать только, Онор так и не сказала миледи о том, что мы собрались венчаться. Как это ее угораздило! — отчаивался Хокинс.

— Не сердись на Онор, дружище, — посоветовал герцог. — Она служила своей хозяйке, когда та была совсем ребенком. И предана ей так же, как ты — мне.

— Скажи священник все нужные слова, и я не стал бы волноваться. Не хочу, чтобы кто-то вообразил, будто моя Онор — какая-нибудь бесстыжая особа. Что будет, когда ее живот станет виден?

— Они приедут задолго до этого, Хокинс, я уверен. Ее светлость напугана тем, что у лорда Моргана вот-вот появится еще один ребенок. Она считает, что я не люблю ее, потому что теперь она потеряет состояние отца, — пояснил герцог.

— Чертовски глупо, если хотите знать, — пробормотал лакей. — Всякому видать, как вы любите миледи, и только дурак этого не поймет!

— Мне тоже так кажется, — улыбнулся Куинтон. — Ее светлость поживет в Лондоне, а когда придет в себя, поймет, как неразумно себя вела, воображая, будто теперь я охладею к ней, и лишь потому, что у ее отца появится второй наследник.

Вот увидишь, они в два счета вернутся. Миледи терпеть не может Лондон.

Да, Аллегра терпеть не могла Лондон, грязный, шумный, многолюдный. Зато здесь она была одна. Маркер был крайне удивлен, увидев Аллегру в скором времени после отъезда, да еще без мужа. Трент поднял брови, но не выказал любопытства, лишь поздоровался и сказал, что рад ее видеть. Сезон только начинался, и новые толпы начинающих охоту за мужьями девиц прибывали в столицу.

Аллегра навестила леди Беллингем.

— Девочка моя дорогая, вот не думала, что вы так скоро вернетесь в город! — воскликнула леди Беллингем, уже успевшая прийти в себя после нелегкого испытания.

— Мне хотелось бы получить приглашение в «Олмэкс», — сообщила Аллегра своей верной патронессе.

Добрые серые глаза леди Кларис внимательно изучали лицо подопечной. Очевидно, бедняжка чем-то расстроена и едва держится на ногах. Разумеется, милая леди не стерпела, чтобы не сунуть нос в чужие дела.

— И для Куинтона тоже? — небрежно бросила она.

— Моего мужа нет в городе, и я его не жду, — всхлипнула Аллегра, глотая слезы.

— Дорогая, что случилось? — ахнула леди Беллингем. — Неужели вы рассорились?

— У мачехи вот-вот родится ребенок. Больше мне не быть самой богатой женщиной в Англии, мадам! Я невольно обманула мужа. Стоило ли оставаться в Хантерз-Лейре? Сирена родила мужу мальчика. Кэролайн и Юнис беременны. Я же бесплодна. Неудачную сделку заключил Куинтон. Я приехала в Лондон, чтобы на свободе обдумать хорошенько, как быть дальше.

Леди Беллингем прижала ладонь к губам, чтобы заглушить крик удивления.

— Септимиус и Олимпия ждут ребенка? Вы уверены?

— Мадам, я виделась с отцом и мачехой несколько недель назад. Она едва ходит! И утверждает, что родит в середине мая, — сухо объяснила Аллегра.

— Боже милостивый! — воскликнула леди Кларис. — Кто бы мог подумать, что они… в такие лета… И разумеется, состояние лорда Моргана теперь придется делить. Но ваш муж действительно вам жаловался? Сказал, что разочарован?

— Твердит, что любит меня и что все это не имеет значения, — призналась Аллегра, снова заплакав. — Но разумеется, лжет, чтобы меня успокоить. Ему предложили огромное состояние в обмен на его имя. Это честное имя, леди Беллингем, благородное и гордое, превосходящее своей чистотой даже королевский род.

— А ваш отец уже пообещал лишить вас наследства, дорогая?

— Нет, — прорыдала Аллегра, — Но пообещал пересмотреть условия моего брачного контракта после рождения ребенка. Теперь я ничего не стою в глазах мужа!

Она закрыла лицо руками.

Леди Беллингем надолго задумалась, пока Аллегра жалобно шмыгала носом.

— По-моему, вы ошибаетесь, дорогая, — изрекла она наконец. — Я с детства знаю Куинтона Хантера. Да, он гордится своей голубой кровью и действительно искал богатую жену.

Но я также уверена, что он горячо вас любит. Состояние вашего отца так велико, что, получи вы хотя бы треть, все равно останетесь очень богатой женщиной. Но не имей вы ничего, Куинтон все равно любил бы вас.

— Как вы можете этому верить?

— Потому что, несмотря на все клятвы не влюбляться, Куинтон пал жертвой собственной самонадеянности. Он не сможет без вас жить. И все деньги вашего отца для него все равно что уличная грязь. Однако Септимиус Морган тоже не думал от вас отказываться. Он, вне всякого сомнения, продолжит выплачивать вам значительное содержание. Куда больше, чем у других молодых пар. Не глупите и утрите слезы. Вашему мужу вполне можно доверять. Проведите несколько дней в Лондоне, развлекитесь, а потом возвращайтесь домой, дорогая.

— Вы в самом деле так считаете? — пробормотала Аллегра. — О, дорогая леди Кларис, я сама не знаю, что меня нашло!

— Как что? Да вы просто беременны, дорогая! Неужели не поняли? — усмехнулась леди Беллингем. — Два месяца, не меньше. Уж поверьте мне, милочка, я в таких делах дока!

— Что?! — прошептала Аллегра. — Это невозможно!

— Вы беременны, дорогое дитя, — повторила леди Беллингем. — У вас будет ребенок.

— Не может быть!

— Но почему? Вы же… э-э-э… спите с мужем в одной постели? Ну конечно! А когда в последний раз у вас были женские недомогания? Вспомнили?

Аллегра, ахнув, беспомощно всплеснула руками.

— Видите ли, беременные женщины подвержены глупым фантазиям и истерикам, — наставительно заявила леди Беллингем, — и порой за деревьями не видят леса. Возможно, это произошло как раз до вашего отъезда во Францию.

Она добродушно улыбнулась и погладила руку Аллегры.

— Немного отдохните и скорее домой! Не ошибусь, если скажу, что муж будет вне себя от радости, услышав от вас новость.

— Но я должна сама убедиться, — медленно произнесла Аллегра.

— Завтра же пошлю к вам доктора Бредфорда. Он человек благоразумный, неболтливый и много лет присматривает за мной. Ну а теперь выпьете со мной чая?

— О да, — оживилась Аллегра. — И немного кекса тоже не помешает.

— Еще бы, дорогая девочка! Еще бы! — рассмеялась леди Беллингем.

Вернувшись на Беркли-сквер, Аллегра узнала, что в гостиной ее ждет гость.

— Дорогая герцогиня, признаюсь, я был немало удивлен, услышав, что вы снова в городе, — приветствовал ее Джордж Браммел, целуя ей руку.

— Мимолетный каприз, сэр, всего лишь мимолетный каприз, но вот я здесь, хотя через неделю скорее всего отправлюсь в поместье, тем более что Куинтон не смог приехать из-за лошадей. Какая-то из них вот-вот ожеребится, и он боится ее оставить.

— Что ж, если герцога здесь нет и некому вас сопровождать, дорогая герцогиня, позвольте мне стать вашим спутником на те несколько дней, что вы здесь пробудете. Я собираюсь сегодня в восхитительный новый игорный дом, и хотя, насколько я помню, вы не играете, все равно должны поехать со мной, посмотреть и набраться ярких впечатлений.

— О, сэр, пожалуй, я приму ваше приглашение и, хотя действительно не слишком люблю карты, сегодня окунусь в бездну порока! — рассмеялась Аллегра. — Куда мы едем?

— К Сент-Джеймсскому парку, миледи. Заведение открыл совсем недавно один итальянец. Утверждает, что бежал из Венеции перед самым наступлением какого-то французского генерала Бони-парта. Там бывает немало эмигрантов из Франции и Италии, как, впрочем, и великосветских особ. Возможно, сегодня там будет и Принни. Заехать за вами в десять?

— Превосходно, мистер Браммел. Я еще никогда не бывала в подобных местах, и мне очень хочется посмотреть, что там творится. Хотя бы одним глазком, перед тем как я снова вернусь к мирной сельской жизни, — улыбнулась Аллегра, подавая руку щеголю.

Он притронулся губами к ее пальцам, поклонился и прошептал:

— До вечера, мадам.

— Ни ваш супруг, ни отец не одобрили бы вашей затеи, герцогиня, — тихо заметил Чарлз Трент, выходя из своего кабинета.

— Мне понадобится тысяча фунтов, — сообщила Аллегра секретарю. — Обещаю не проиграть ни пенни свыше этой суммы. Я не подвержена азарту и владею собой.

— Сначала никто не подвержен этой болезни, ваша светлость, но она затягивает, как болото. Поезжайте с мистером Браммелом, если хотите, но возьмите свою карету. В этом случае вы всегда будете вольны вернуться домой, когда пожелаете.

Аллегра согласно кивнула. Она ценила советы Чарлза, но теперь собиралась сделать что-то крайне безрассудное и порочное. Только один раз. А потом помчится в Хантерз-Лейр, чтобы обрадовать мужа известием о том, что родит ему наследника еще до конца года. Если, разумеется, доктор Бредфорд подтвердит слова леди Беллингем.

Аллегра поспешила наверх. Она надела черный с серебром наряд и захватила муфту, к которой была приколота рубиновая с бриллиантами булавка. Она также выбрала рубиновые и бриллиантовые украшения, включая фероньерку, сверкающую в ее темных волосах, уложенных в простой элегантный узел. Такая прическа уже вышла из моды, но зато очень красила Аллегру, что подтвердил и Браммел. По ее просьбе он отпустил наемный экипаж и помог Аллегре сесть в ее коляску.

Уселся сам и дал кучеру адрес. Уже через четверть часа лошади остановились перед небольшим фешенебельным особняком с ярко освещенными окнами. Седоки вышли и направились к крыльцу.

— Господи Боже, неужели это герцогиня Девонширская? — всплеснула руками Аллегра, глядя вслед ослепительной красавице, входившей в дом.

— Собственной персоной, — отозвался Браммел. — Насколько мне известно, она уже истратила свои карманные деньги за весь год. Несколько сотен тысяч фунтов. Боюсь, ей не слишком везет в игре.

— Откуда же она берет средства, чтобы все вечера просиживать за игорным столом? — удивилась Аллегра.

— У ростовщиков, друзей, родственников, иногда даже у первых встречных, — пояснил Браммел. — Она поистине неотразима и умеет так очаровать людей, что они теряют от нее голову и поощряют ее ужасный порок, хотя большинство знает, что у них нет ни одного шанса получить свои деньги обратно.

Они вошли в «Каса ди Фортуна».

Лакей в небесно-голубой с золотом шелковой ливрее и напудренном парике принял их плащи. Другой поднес вина в изящных бокалах венецианского стекла.

— Во что будем играть? — поинтересовалась Аллегра. — Я впервые в игорном доме. Отдаю себя в ваши руки.

— Вы, надеюсь, играете в вист?

— Да, но недавно меня научили какой-то занятой игре в кости. Тут в нее играют?

— Возможно, чуть позже, миледи, — пообещал Браммел, уводя ее в большую, помпезно обставленную комнату, в которой были расставлены ломберные столы. Здесь играли в вист.

Мистер Браммел усадил Аллегру за стол, где еще никого не было, а сам сел напротив. К ним немедленно присоединились лорд и леди Кеньон. Они провели в этом приятном занятии около часа, причем Аллегра, к собственному изумлению, ни разу не проиграла. В конце концов, устав от однообразия, она поднялась.

— Спасибо за прекрасную игру, — вежливо поблагодарила она лорда и леди Кеньон. — Пойдемте, мистер Браммел, посмотрим, что еще «Каса ди Фортуна» может нам предложить.

Сунув выигрыш в муфту, Аллегра перешла в другую комнату, где играли в рулетку. Вращающееся колесо заинтриговало ее.

— Как это называется?

— Чет-нечет, — пояснил Браммел.

— Давайте попробуем! — восторженно предложила Аллегра.

— Это не слишком честная игра, — остерег он. — Обычно в выигрыше оказывается заведение. По правде сказать, эта игра вообще запрещена, хотя многие игорные дома нарушают закон.

— Три поворота колеса, мистер Браммел, — и мы отправляемся играть в кости, — пообещала Аллегра и, верная своему слову, сделала три ставки подряд. Все только ахнули, когда она ни разу не проиграла. — Какая тоска, — обронила она и сгребла со стола деньги.

Браммел потерял дар речи. Аллегра была настолько неопытна в игре, что даже не сознавала, какая ей выпала удача.

Она хочет бросить кости? Что же, почему бы нет?

Он галантно поклонился и повел ее в следующий зал. Игроки окружили стол, обтянутый зеленым сукном, наблюдая и дожидаясь, пока распорядитель выбросит неудачное сочетание очков. Такая игра была не по карману Браммелу, поэтому он встал позади герцогини Седжуик, чья очередь еще не подошла. Рядом с ней остановилась женщина в возрасте, очень красивая и со вкусом одетая. Заметив дорогие украшения Аллегры, она улыбнулась и представилась:

— Я графиня ди Росси. Вы часто сюда приходите?

— В первый и, возможно, последний раз, — объяснила Аллегра с ответной улыбкой. — Я герцогиня Седжуик.

— Вам здесь не нравится? — удивилась дама.

— У меня вообще нет особой склонности к игре, да и муж очень рассердится, узнав, что я здесь была.

Он не одобряет подобных занятий. Кстати, мадам, простите за любопытство, вы ведь англичанка? Однако у вас итальянский титул!

— Совершенно верно, — кивнула графиня. — Я родилась в Англии, но мой покойный муж был итальянцем. Я вернулась, потому что жизнь в Риме, после того как проклятые французы наводнили страну, стала невыносимой. Я сняла небольшой домик на Ганновер-сквер. Игра меня развлекает, хотя я редко проигрываю и, следовательно, не заражена азартом истинного игрока. Но владелец этого заведения любит, когда я прихожу, ибо остальные, видя мою удачливость, раскошеливаются и ставят огромные суммы в надежде умаслить фортуну.

В этот момент кости как раз перешли к ней, но она любезно протянула их Аллегре.

— Я все равно выиграю, — пояснила графиня, пожав плечами.

Аллегра начала играть, и быстро выяснилось, что и на этот раз ей невероятно везет. Скоро у стола, подле которого она стояла, столпились восхищенные посетители, наблюдая, как с каждым броском рядом с ее рукой растет горка монет. Наконец она со смехом воскликнула:

— Пора остановиться! Выигрыш просто не поместится в моей муфте!

Вручив кости следующему игроку, она повернулась к графине:

— Не выпить ли нам шампанского, мадам? Браммел, будьте душечкой, принесите нам всем шампанского! Мы сядем в гостиной.

Они нашли укромный уголок и устроились на диванчике, обтянутом полосатым атласом.

— Вам всегда так везет, миледи? — поинтересовалась графиня.

— Не знаю, — честно ответила Аллегра. — Я уже говорила, что никогда не проводила вечера в подобных развлечениях.

— Но вы играете в карты и в кости, — заметила графиня.

— Нас всех учили висту в детстве. Вероятно, и вас тоже. А уж потом мы с подругами уговорили наших мужей показать, как бросают кости. Но мы никогда не играли на деньги.

— Вашего мужа нет в городе? — допытывалась графиня.

— Нет. Он не любит Лондон. Куинтон — сельский житель.

— А вы? Вам нравится столица и ее развлечения? Ах, со мной тоже когда-то такое было. Мой первый муж был довольно скучным типом. Настоящий зануда!

— Нет-нет, — поспешно ответила Аллегра. — Я тоже предпочитаю провинцию, но мы с мужем повздорили, вот я и сбежала сюда. Однако, поговорив со своей подругой леди Би, поняла, что была глупа и опрометчива. Послезавтра я уезжаю домой, мадам.

— Значит, вы его любите, — заключила графиня. — Только страстная, горячая любовь способна порождать ярость и непонимание. Я никогда не испытывала ничего подобного с моим первым мужем. Вот второй — дело другое. — Она тихо рассмеялась. — Истинная любовь так же редка, как бриллиант на грязной мостовой, ваша светлость. Цените ее. Вы очень удачливы.

— Особенно сегодня, — пошутила Аллегра.

— Как говорится, новичкам везет, — усмехнулась графиня. — А вот и ваш приятель с шампанским.

Она взяла у Браммела бокал и жадно припала к нему губами.

— Восхитительно! Карло прекрасно разбирается в винах!

— Карло? — недоуменно повторила Аллегра.

— Владелец заведения, Карло Белладжио, — пояснил Браммел.

— Браммел! Браммел! Это вы? Где вас носило? — радостно воскликнул принц, как раз входивший в гостиную с компанией друзей.

— Ваше высочество! — с поклоном приветствовал наследника трона Браммел. — Сегодня я спутник и партнер герцогини Седжуик.

Аллегра поспешно встала и присела перед его высочеством.

— А я думал, что вы удалились в свое поместье, герцогиня, — удивился Принни.

— Пришлось на несколько дней вернуться в столицу, ваше высочество, тем более что сезон начинается. Как же я смогла устоять перед соблазном, тем более что мистер Браммел пригласил меня сегодня в это милое заведение! Я никогда еще не была в игорном доме. Вот и решила посмотреть. Вы же знаете, как относится Куинтон к игре, — выпалила она, весело подмигнув.

Принни сочувственно хмыкнул:

— И много проиграли, герцогиня? Обещаю хранить молчание и не выдавать вас мужу.

— Она выиграла! — вмешался Браммел. — Похоже, она просто не умеет проигрывать, ваше высочество. В жизни такого не видел!

— Я не слишком азартна по натуре, — призналась Аллегра, — и решила не терять более тысячи фунтов, а вместо этого приобрела четырнадцать!

— Черт побери, мадам, похоже, фортуна в самом деле к вам благоволит! — пробурчал принц и, заметив графиню ди Росси, приосанился. — Представьте нас, Браммел! — велел он. — Кто это прелестное создание?

— Графиня ди Росси, ваше высочество, бежавшая из Италии после вторжения французов, — торжественно выговорил Браммел.

— Как поживаете, графиня? — вежливо осведомился Принни, целуя ей руку.

Графиня сделала реверанс.

— Прекрасно, ваше высочество. Для меня знакомство с вами — огромная честь.

— Вы англичанка?

— Я замужем за итальянцем.

— А кто ваши родные? — не отставал принц. — Я их знаю?

— Вряд ли, сэр. Они никогда не бывали в столице. Кстати, вы играете в вист? Я была бы счастлива стать вашим партнером. Подобно герцогине, я редко проигрываю.

Она улыбнулась ему с откровенным призывом.

— Вы присоединитесь к нам, герцогиня? — спросил Принни.

— Прошу извинить меня, сэр, но я приехала в город, чтобы повидаться с доктором Бредфордом. Завтра он посетит меня, и мне следовало бы лечь сегодня пораньше. Надеюсь, вы меня простите?

Принц расплылся в улыбке.

— Вот оно что! — многозначительно шепнул он. — А ваш муж знает, мадам?

— Я сама не до конца уверена и прежде хочу посоветоваться с доктором. Но если он подтвердит мои подозрения, сэр; знайте, что вы были первым, кому я открылась!

— Черт возьми, мадам, я польщен! Не забудьте послать ко мне лакея, когда все прояснится!

— Обязательно, ваше высочество, — заверила Аллегра и, обратившись к Браммелу, добавила:

— Если хотите остаться, мистер Браммел, — ради Бога! Я пришлю свою карету за вами.

— Не стоит, мадам, я сам доставлю Браммела в целости и сохранности, — пообещал принц. — Но он, разумеется, должен проводить вас до дверей.

— Спасибо, ваше высочество, — кивнула Аллегра, приседая. — Графиня, сомневаюсь, что мы снова встретимся, но благодарю за приятное общество.

— Чья вы дочь, дорогая? — поинтересовалась графиня. — Ваше лицо кажется мне таким знакомым! Кстати, передайте родителям, что они прекрасно вас воспитали.

— Я дочь лорда Септимиуса Моргана, — ответила Аллегра и, еще раз присев, пожелала присутствующим доброй ночи и удалилась под руку с Браммелом.

Она не увидела, как графиня схватилась за сердце, побледнела, но, мгновенно овладев собой, обратилась к Принни:

— Она упомянула Септимиуса Моргана, не так ли, сэр?

Того самого баснословно богатого лорда?

— Именно, мадам. Именно его богатство помогло герцогине поймать в свои сети высокородного титулованного мужа, хотя, насколько мне известно, брак по расчету превратился в торжество любви, — пояснил Принни и, любезно улыбнувшись, сжал пальчики графини. — Пойдемте, дорогая, нас ожидает карточный стол.

— А кто ее мать? — не унималась графиня.

— Первая жена лорда Моргана, леди Пандора Мур, младшая дочь герцога Арли. Настоящая потаскушка, доложу я вам.

Сбежала с любовником, когда девочке было всего два года.

Лорд Морган долго не мог оправиться от удара и женился совсем недавно.

— На ком? — вырвалось у графини, судорожно сжавшей спинку стула.

— Представьте себе, на своей свояченице! Вдове маркиза Роули, леди Олимпии Эббот. Она ему помогала растить дочку, свою племянницу, и, говорят, девушка к ней очень привязана, — распространялся принц. — В прошлом сезоне они все приехали в Лондон: сам лорд Морган, леди Олимпия, ее младшая дочь Сирена и мисс Морган. Еще до конца сезона Сирена подцепила виконта Пикфорда, а мисс Морган — герцога Седжуика. Они обвенчались осенью. Но довольно сплетен, дорогая. Давайте сыграем партию-другую.

Он обвел взглядом присутствующих, и к столу немедленно подошли лорд Олвени и Браммел.

Утром на Беркли-сквер прибыл доктор Бредфорд. Тщательно обследовав герцогиню, он объявил:

— Ваша светлость, вы и вправду в интересном положений.

Судя по тому, что рассказали мне вы и ваша горничная, родите вы в конце декабря, мадам. Что же до вашей горничной, она разрешится от бремени еще раньше, в самом конце ноября. Я прав, дорогуша? — обратился он к Онор., — Да, сэр, — пропищала горничная.

— Благодарю, доктор Бредфорд, — кивнула Аллегра. — Спасибо, что выбрали время приехать. Я знаю, какой вы занятой и сколько у вас пациентов. Леди Беллингем отзывалась о вас с огромным уважением.

— Спасибо, мадам. Обе вы сильные, здоровые женщины, но, по моему мнению, вам следует как можно скорее отправляться домой и больше не пускаться в такие долгие поездки, пока дети не появятся на свет.

— Мы непременно последуем вашему совету, доктор Бредфорд, — пообещала Аллегра. — Онор, пожалуйста, проводи доктора. Сэр, прошу вас направить счет по этому адресу секретарю моего отца Чарлзу Тренту. Он все уладит.

Доктор поклонился.

— Крайне благодарен вашей светлости, — ответил он и последовал за Онор.

Горничная вернулась минут через пять и, заметив устремленный на нее вопросительный взгляд Аллегры, тихо призналась:

— Видите ли, миледи… мы с Питером Хокинсом должны, были в прошлое воскресенье обвенчаться.

— Ах, Онор, ну почему ты ничего мне не сказала?

Почему позволила тащить себя в Лондон? — едва не заплакала Аллегра. — Я никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится!

— Но вы нуждались во мне, — с грубоватой прямотой ответила горничная. — Разве я не была рядом с тех пор, как вам исполнилось шесть? И уж разумеется, не собиралась расстраивать вас, признавшись, что у меня тоже будет ребенок! Только этого вам и не хватало в довершение ко всем новостям о вашей мачехе, леди Юнис и леди Кэролайн!

Аллегра обняла горничную и поцеловала в щеку.

— Ах, Онор, я не заслужила такой доброты и твоей дружбы.

— То же твердит и Хокинс, но он просто не знает вас так, как я, — озорно подмигнула Онор.

Аллегра засмеялась:

— Что ж, раз так, завтра же едем домой.

— И даже не побываем в Воксхолле, миледи? — разочарованно протянула горничная. — Помните, по дороге в город мы решили повидать тамошние чудеса. Ведь теперь мы не скоро окажемся в Лондоне. Когда еще представится случай?

— Тут ты права, — согласилась Аллегра. — Я пошлю приглашение мистеру Браммелу, и если он согласится сопровождать нас сегодня в Воксхолл, тогда отложим наш отъезд на послезавтра.

Браммел сообщил, что он и Принни будут счастливы сопровождать герцогиню и ее горничную в Воксхолл. Они пообещали заехать на чай в четыре часа, чтобы потом всем вместе отправиться в сад. Трент, извещенный о намерениях ее сиятельства, немедленно распорядился, чтобы один из лакеев скакал впереди и заказывал номера и горячую еду в лучших придорожных гостиницах.

Маркер лично обслуживал почетных гостей. Ему помогала целая орда лакеев, приносивших подносы с самыми соблазнительными угощениями: пирожками, пирожными, тортами, сандвичами. В шесть часов все стали собираться. Принни сказал, что в Воксхолле у него назначена встреча с графиней ди Росси. Похоже, он не на шутку увлекся таинственной, хоть и не слишком молодой, красавицей.

Воксхолл, прекрасный увеселительный сад, был открыт в 1661 году сразу же после реставрации королевской власти.

Сначала до него можно было добраться только по воде, с западной стороны, но вскоре к первому входу добавили еще один, уже на суше. Билеты стоили два с половиной шиллинга. Сад оставался популярным местом для посещений почти полтора века, поскольку владельцы не жалели сил и средств на развлечения публики, гулявшей по вымощенным гравием, обсаженным деревьями, кустами и цветами дорожкам. Главная аллея, идущая от входа, протянулась на девятьсот футов и была тридцати футов в ширину. По обе ее стороны росли могучие вязы. Параллельно тянулась Южная аллея, с тремя высокими сводчатыми проходами, разрисованными видами развалин древнего города Пальмиры, настолько искусно выполненными, что многие считали их настоящими. В торжественных случаях развалины заменялись готическим храмом с искусственным фонтаном в центре. Южная аллея была такой же длины и ширины, как и Главная. Слева от Главной аллеи находилась аллея Отшельника, по одну сторону которой были густые заросли, а по другую — невысокие холмы. Еще одна аллея звалась Темной, или аллеей Любовников. Узкая и уединенная, она и в самом деле считалась традиционным местом свиданий тайных любовников. Все четыре аллеи пересекала пятая, известная как Большой переход. Часть сада между Главной и Южной аллеями, отделенная Большим переходом, называлась Рощей. Именно это место обожали посетители. Считалось модным назначать встречи именно там. В Роще часто давались концерты. Сегодня музыканты исполняли Генделя и Гайдна.

Принни и его компания уютно устроились в отдельном кабинете, где они могли одновременно наслаждаться чарующими мелодиями и возмутительно дорогим ужином, состоявшим из молоденьких цыплят, полупрозрачных ломтиков ветчины и говядины, пирожных и вина. Перегородки были расписаны сценами из сельской жизни: крестьяне, собравшись в круг, отплясывали на зеленом лугу на фоне живописных домиков с черепичными крышами.

В девять часов прозвенел колокол, возвещая о начале знаменитого Каскада. Музыканты отложили инструменты. Поскольку представление длилось всего четверть часа и постоянно менялось, все забыли про ужин и поспешили выйти. Сегодня они увидели высокие, увенчанные снежными шапками горные вершины, с которых в покрытое кружевной пеной озеро низвергался бурный водопад. Поразительное зрелище сопровождалось фейерверком. Когда все закончилось, компания вернулась в кабинет наслаждаться второй частью концерта.

— Ну и ну! — ахала Онор. — В жизни такого не видела!

В те времена считалось вполне приличным, отправляясь в увеселительные места, брать с собой слуг. Графиню тоже сопровождала немолодая служанка Анна. Порядочные женщины, находясь в обществе посторонних джентльменов, часто имели при себе горничных, и это не вызывало нареканий.

— Долго еще вы пробудете в Лондоне, ваша светлость? — осведомилась графиня.

— В четверг мы возвращаемся домой. Я должна по пути заехать к отцу. Моя мачеха вот-вот должна родить.

— Неужели? — Графиня удивленно подняла брови. — У вашего отца есть еще дети?

— Был сын, Джеймс Люсиан. Его казнили в Париже, как врага революции. Он поехал туда к невесте. Собирался жениться, но ее вместе с родственниками потащили на гильотину. Мой брат не захотел оставлять любимую, хотя ему предлагали покинуть ее. Но Джеймс Люсиан был таким отважным! Если у меня родится мальчик, я хочу назвать его в честь брата.

Она незаметно смахнула слезы.

— Вы ожидаете ребенка? — едва слышно спросила графиня.

— Да, — кивнула Аллегра. — Поэтому и спешу домой. Я приехала в Лондон лишь для того, чтобы посоветоваться с врачом, и леди Беллингем предложила мне показаться доктору Бредфорду. Я так счастлива! Представляю, как обрадуется мой муж! Мы хотим создать большую семью.

— Неужели? Честно говоря, я никогда особенно не любила детей, но теперь, когда умер муж, жалею, что не родила ему наследника, — откровенно призналась графиня и, обратившись к Принни, с улыбкой попросила:

— Надеюсь, мы сегодня тоже сыграем, ваше высочество? Вчера вечером мы так приятно провели время!

— Совершенно согласен с вами, мадам. И вы принесли мне удачу, — галантно ответил принц и, слегка понизив голос, добавил:

— Фортуна далеко не всегда бывает так милостива ко мне.

— Я к вашим услугам, ваше высочество, — кокетливо усмехнулась графиня.

— Я в восторге, мадам, — пробормотал Принни, откровенно пожиравший глазами ее декольте. — В полном восторге!

Джордж Браммел, отнюдь не страдавший отсутствием сообразительности, заметил, что, когда графиня отвернулась от Аллегры, ее лицо исказилось страдальческой гримасой.

Любопытно…

Исполненный решимости узнать причину, он оказался рядом с графиней, едва компания покинула Рощу и направилась к тому месту, где ожидали экипажи.

— Кто вы на самом деле, мадам? — едва слышно осведомился он на безупречном итальянском. — Вы сами утверждаете, что родились в Англии. Кто же был ваш отец?

Графиня ответила взглядом, полным тоски.

— Я… я младшая дочь герцога Арли, мистер Браммел, — выдохнула она. — Умоляю, не выдавайте меня.

Браммел от неожиданности растерялся. Такого он не ожидал.

— Так вы мать герцогини?!

— Да. Не думала, что когда-нибудь увижу Англию еще раз, но французы разорили мою виллу в окрестностях Рима.

Муж умер два года назад. Детей у нас не было. Я вернусь в Италию, как только оттуда прогонят французов, но пока мне больше некуда ехать. Я отнюдь не бедна, поскольку Джанкарло поместил все свое состояние в банкирский дом, филиалы которого разбросаны по всей Европе. Не думала, что меня кто-то узнает. Даже принц меня не вспомнил, хотя мы встречались, когда он был еще совсем молод. Он уже тогда пытался сунуть руку мне за вырез. Я дала ему пощечину. Но все в прошлом. Теперь, если он снова проделает нечто в этом роде, я и не подумаю ответить ему, как тогда. — Она с печальной усмешкой пожала плечами. — Как вы понимаете, мне необходимы влиятельные друзья.

Браммел кивнул.

— Но сейчас, встретив герцогиню, вы сожалеете о том, что произошло?

— Нисколько! — возразила графиня. — Я не любила первого мужа, но не могла жить без второго и не хотела, чтобы кто-то встал между нами. Представьте, он отвечал мне тем же, и я до сих пор счастлива, вспоминая об этом. Просто странно сознавать, что твоя дочь совсем взрослая и что ты скоро станешь бабушкой. Смириться с мыслью, что собственная сестра заняла твое место, нелегко. Однако я прожила свою жизнь так, как мечтала. Многие ли могут сказать о себе то же самое? Да, грустно потерять сына, но ведь он был настоящим героем, не так ли? А мое единственное дитя — прелестная молодая женщина с безупречными манерами, и к тому же умная и образованная. Аллегра нашла свою любовь, и я желаю, чтобы она навсегда сохранила привязанность мужа.

— Вы не откроетесь ей? — удивился Браммел.

— Разумеется, нет! Пусть она была нежеланным ребенком, но я ее выносила и родила, доставив огромную радость супругу, который, несмотря на мое к нему отношение, был неплохим человеком. Даже узнай Аллегра, кто я на самом деле, ничего, кроме огорчений, это ей не принесет. Я для нее никто, посторонний человек, да и не собираюсь разыгрывать роль матери через столько лет. Тем не менее я рада, что ее судьба сложилась так удачно.

— Вы реалистка, мадам, — заметил Браммел по-английски.

— Верно, — ответила она на том же языке. — Я всегда умела вовремя встать из-за карточного стола. Постараюсь научить этому принца.

Браммел рассмеялся.

Они прошли всю Главную аллею и оказались у выхода.

Принни помог Аллегре сесть в карету и поклонился.

— Пожалуй, дорогая, мы с графиней и Браммелом проведем ночь в «Каса ди Фортуна». Передайте мое почтение вашим отцу и мужу.

— Непременно, ваше высочество, — учтиво ответила Аллегра, закрыла окошко кареты, и кучер щелкнул кнутом.