Вечером Куинтон Хантер сидел один в маленькой комнатке, служившей ему кабинетом, где он обычно занимался делами поместья. Здесь не было ничего из мебели, кроме древнего бюро и потертого стула с гобеленовой обивкой. Справа находилось высокое двойное окно в свинцовом переплете, слева — дубовая дверь. По обе стороны камина возвышались узкие полки, уставленные книгами. Веселое пламя плясало в камине, прогоняя сырость июльского вечера. В доме было тихо. Рабочие ушли. Его невеста со своей бойкой горничной поднялись наверх, в заново обставленные покои будущей герцогини. Онор прибыла спустя два дня после своей хозяйки, восседая на доверху нагруженной телеге. Остальное, как было сказано герцогу, будет выслано позже. Так и случилось. Он помыслить не мог, что у молоденькой девушки столько вещей.

Мысли герцога были тревожными. Он знал, что должен жениться, причем на богатой, и уже свыкся с мыслью о союзе с Аллегрой Морган. Но сейчас сомневался в мудрости принятого решения. Она совсем не годится для роли герцогини Седжуик. Все девицы, которых он встречал до сих пор, были почтительны, кротки и милы, склонялись перед желаниями своих повелителей, даже если эти джентльмены были явно не правы. Аллегра, как он уже понял, не из таких. Что же за герцогиня из нее выйдет? Возможно, было бы лучше расторгнуть помолвку и позволить гордому роду умереть вместе с ним и Джорджем.

Именно положение Джорджа послужило причиной невеселых размышлений. Куинтон так переживал за брата, но тут явилась Аллегра и мигом все уладила. Герцог был вынужден признать, что, хотя и был рад счастью Джорджа, в то же время находил действия Аллегры откровенно раздражающими. Почему ей так все легко дается, черт побери, тогда как к нему удача постоянно поворачивалась спиной?! Но может, для дочери самого богатого в Англии человека нет ничего невозможного? И это сильнее всего ранило его гордость.

Он опозорит фамильное имя, заключив брак исключительно по расчету. Разве человек чести способен на такое?! Да, если он находится в отчаянном положении…

Конечно, Аллегра ослепительно красива, у нее безупречные манеры и доброе сердце, но в то же время порой она пряма и дерзка до грубости. Бесконечно терпеливая со слугами и теми, кто был ниже ее по положению, она совершенно забывала об этой добродетели в присутствии высокородных особ, не обращала внимания на титулы и звания и не выносила глупцов. К тому же она была так чертовски независима, когда речь шла о деньгах.

— Я, — уже успела сообщить жениху она, — стану присматривать за слугами. Они имеют привычку распускаться и даже воровать, если возникнут соблазны. Лучше с самого начала не давать им повода для этого.

— Крофты служат в нашем доме едва ли не с детства, — надменно бросил герцог.

— Я не говорю о Крофтах, — возразила Аллегра, — но мне придется нанять целый штат прислуги. Нельзя же, чтобы милый старина Крофт и его добрая женушка вдвоем управляли таким огромным хозяйством, каким скоро будет наше. Я, разумеется, стану платить слугам из тех денег, что даст мне отец.

Можете делать со своими все, что пожелаете. Жена ведет хозяйство, муж — дела поместья. Так меня наставляла тетя-мама.

Или она не права?

Герцогу пришлось неохотно признать, что новоиспеченная леди Морган совершенно верно распределила обязанности в семье. Но и это неизвестно почему его обозлило. Аллегра же безмятежно продолжала все делать по-своему, на деле доказывая, что все можно купить. По-видимому, она искренне считала, что деньги дают ей право командовать в чужом доме. И хотя ему была ненавистна мысль об этом, все же вкус Аллегры нельзя было назвать дурным или претенциозным. Она не тяготела к вызывающей роскоши и обладала несомненным чувством стиля. Богатство ее отца спасло Куиитона и его поместье, но осознание этого еще больше выводило его из себя.

Зато дом преобразился. Нужно быть честным: герцогу нравилось все, что он видел. Внешний вид Хантерз-Лейра остался в неприкосновенности. Здание было построено в форме буквы "Н", как было модно в 1500 году, когда правил первый король из династии Тюдоров Генрих VII и дом восстанавливали после опустошительного пожара. Выцветший с годами кирпич отливал розовым в тех местах, где обвивающий стены плющ чуть поредел. На крытой сланцевой черепицей крыше возвышались каменные дымовые трубы. Поврежденные черепичные плитки заменили, окна укрепили, перекрасили и вымыли. Его любимая зала в той части старинного дома, которая уцелела при пожаре, была по его требованию оставлена нетронутой.

Но Аллегра приказала вымыть и отполировать каменный пол, стенные панели, вычистить каменные очаги и оконные проемы. Войдя как-то в залу, он увидел лакеев, которые, стоя на длинных лестницах, усердно мыли стекла. К собственному удивлению, герцог увидел, что в рамы вставлены витражи, о существовании которых он даже не подозревал. Гобелены и шелковые знамена были сняты, вычищены, починены и водворены на прежние места. После всех стараний мебель засверкала, а на главном и боковых столах были поставлены цветы, наполнявшие воздух благоуханием.

Тесная передняя, к которой прежде примыкали какие-то бесполезные каморки, после того как убрали перегородки, превратилась в просторный, изящный овальный холл с широкими лестницами по обеим сторонам.

Шесть дней в неделю в доме кипела работа. Под ноги попадались ведра с алебастром, водой и песком. Уже была отделана новая столовая; ее стены обтянули красной парчой и повесили дорогие картины. Люстры, заказанные в ирландском городе Уотерфорде, славившемся своим хрусталем, должны были прибыть только в начале будущего года. Мебель, изготовленная в мастерских знаменитого Чиппендейла, обещали прислать еще до свадьбы.

На первом этаже располагались библиотека, небольшой кабинет герцога, будуар герцогини и большая гостиная. На втором — столовая с буфетной, великолепная бальная зала и еще одна маленькая семейная гостиная.

Крохотных клетушек больше не существовало: стены попросту снесли. Третий этаж был отведен для хозяйских и гостевых спален. На четвертом находились помещения для слуг.

Первыми были закончены комнаты Аллегры, отделанные в ее любимых тонах. Стены небольшого салона до половины обтянули бледно-зеленой парчой, а ниже отделали панелями светлого дерева. На дубовом полу лежал обюссонский ковер: на светло-зеленом фоне были рассыпаны золотистые и розовые цветы с темно-зелеными листьями. Занавеси тоже были из зеленой с золотом парчи, в тон золотистой, с кремовыми точками, парчовой обивке дивана. Стулья с изогнутыми спинками и ножками были обтянуты такой же парчой, что и диван.

На каминной полке стояли красивые позолоченные часы, бившие каждую четверть часа.

Лорд Морган лично заказал мебель для дочери еще до отъезда из Лондона, поэтому обстановка красного дерева была не только изящна, но и элегантна. На пристенных столиках красовались небольшие фарфоровые чаши, наполненные сухими лепестками роз и левкоев. Канделябры и подсвечники были из позолоченного серебра, лампы — из хрусталя.

Спальня была декорирована в розово-кремовых тонах.

Старинную кровать из золотистого дуба дополнили балдахином и занавесями из розовой шелковой парчи, которые могли по желанию хозяйки сдвигаться. Аллегра никогда не видела такой огромной кровати, но она оказалась вполне на месте.

Куинтон сказал, что кровать сделали в прошлом веке, и Алдегре она так понравилась, что было решено ее оставить. Кроме того, в спальне поместились гардероб красного дерева, туалетный столик с зеркалом в резной раме, комод, небольшой прикроватный столик и стул с кремовой гобеленовой обивкой у камина. На дубовом паркете лежал еще один обюссонский темно-розовый ковер с вытканной по краям гирляндой из чайных и светло-розовых роз с темно-зелеными листьями. На окна повесили кремовые с розовым парчовые шторы. У двери в гардеробную стоял сундук работы Чиппендейла, над которым висело зеркало. По другую сторону от гардеробной находилась уютная комнатка для Онор. Покои герцога, смежные с комнатами Аллегры, еще не были закончены.

Нет, он не будет жаловаться даже себе самому на перемены, произошедшие с домом, решил Куинтон Хантер. Состояние невесты, казавшееся неисчерпаемым, стало поистине Божьим благословением для Седжуиков. Герцог любил свой дом, но только теперь он наконец стал таким, каким всегда хотел видеть его хозяин. Только это и честь Хантеров помешали ему разорвать помолвку. К тому же, как только Аллегра родит ему детей, они смогут, как многие супружеские пары, пойти разными дорогами и вести каждый свою жизнь.

Брат герцога Джордж был счастлив. Так счастлив, что Клинтону было почти стыдно за свои крамольные намерения. Переговоры о покупке фермы шли полным ходом. К концу месяца Джордж станет владельцем пятисот акров земли неподалеку от Хантерз-Лейра. Сквайр Франклин, узнав о переменах в жизни поклонника дочери, был готов дать свое благословение на союз между семьями. Поговаривали даже о свадьбе в конце месяца — разумеется, самой простой и немноголюдной.

Франклин, человек практичный, всегда симпатизировал молодому лорду Хантеру, но человек без денег и земли вряд ли мог считаться подходящим зятем. Теперь все переменилось.

Сквайр узнал, что у Джорджа есть свой небольшой доход. Его дочь станет леди Хантер с собственным домом и деньгами.

Сквайр с гордостью сообщил герцогу, что Мелинда принесет ему в приданое сто пятьдесят фунтов золотом, посуду, столовое и постельное белье и одежду.

Вспоминая беседу со сквайром, Куинтон улыбнулся. Жизнь младшего брата будет простой и счастливой. Он уже представлял себе детскую, звенящую голосами племянников и племянниц. Его же ждет другое будущее с сильной, уверенной в себе девушкой, которая повзрослеет и превратится в сильную, уверенную в себе женщину, чье своеволие будет расти с рождением каждого ребенка вместе с осознанием своей власти и могущества. Правда, Аллегра не последует по стопам своей матери. Став его женой, она будет верна и преданна ему до конца дней своих. Ей с детства внушали, в чем заключается долг супруги и матери, и она исполнит его во что бы то ни стало.

Герцог вздохнул. Были ли его предки правы, когда женились по любви? Именно любовь привела их семью на грань нищеты и забвения, но они были счастливы в своей бедности. Так ли это?

Он снова вздохнул и пригладил непокорные волосы. Что ж, ему никогда не хотелось большого богатства Вполне достаточно скромного, но постоянного дохода. Он мог бы жениться на обычной девушке с приданым, которого хватило бы на восстановление дома и безбедную жизнь. Однако такие девушки, как правило, искали мужей побогаче. Когда-то в старину все склонялись перед его титулом. В то время за ним охотились бы, женщины бросались бы ему на шею, дрались бы за один его взгляд. Но теперь все в прошлом. Сегодня имеет значение одно лишь богатство.

Куинтон Хантер мысленно одернул себя. О чем он сожалеет и почему так распустился? Его будущая жена прелестна. Возможно, выкажи он ей немного доброты, и она вела бы себя по-другому. Аллегра просто немного избалованна. Отец всячески ей потакал. К тому же она совсем еще девчонка, только теперь вместо игрушек забавляется возмутительно большими деньгами, которыми щедро осыпает ее отец. Аллегра — все равно что молодая необъезженная кобылка. Ее нужно укрощать осторожно, но твердо. Она рассудительна и со временем поймет, что власть в доме может принадлежать только одному человеку, ее мужу.

Дни летели незаметно. Ферма Джорджу была куплена. Дом оказался крепким, каменным, с черепичной крышей Неподалеку располагались амбар и коровник. Позади рос яблоневый сад, и молодой лорд Хантер намеревался заложить еще и грушевый. Поля были сданы в аренду соседям, но на следующий год Джордж собирался выращивать собственную пшеницу.

Тесть обещал подарить ему небольшую отару черномордых шропширских овец. Аллегра написала отцу, и на поля Джорджа пригнали стадо из двенадцати коров и быка.

Вскоре было объявлено о помолвке мисс Мелинды Франклин и лорда Джорджа Хантера. Свадьбу назначили на тридцать первое августа.

Двадцатого июля Аллегра и Куинтон присутствовали на венчании графа Астона и леди Юнис Тарлтон. Церемония проходила в Астондейле, родной деревне графа, в часе езды от Хантерз-Лейра. Там, впервые после разлуки, Аллегра встретилась с Сиреной. Та просто цвела красотой и излучала радость.

— Мама сказала, что ты улизнула в Хантерз-Лейр, — рассмеялась она, обнимая кузину. — Капризная девчонка!

— Мне надоели их воркование и нежные взгляды, — честно призналась Аллегра. — Знаешь, Сирена, просто смотреть совестно. Я поэтому и решила поскорее убраться в Хантерз-Лейр, и вовремя! Оказывается, архитектор уже меня ждал. Не представляешь, сколько там было работы!

— Когда нам можно будет приехать и взглянуть на всю красоту, которую ты там навела? — умоляюще выдохнула Сирена.

— Мы еще не готовы к приему гостей. Покои герцога только что закончены. О, Сирена, видела бы ты мои комнаты! Все в моих любимых тонах, и такая роскошь! Хорошо еще, если успеем до свадьбы, но я сказала мистеру Гарднеру, что абсолютно все должно быть готово к моему балу тридцать первого октября.

— Но свадьба состоится пятого! — удивилась Сирена. — Разве вы не поедете в свадебное путешествие?

— Понятия не имею, но если и поедем, то ненадолго, потому что бал уже назначен на конец октября. Это будет мой первый официальный прием в качестве герцогини Седжуик, и я желаю, чтобы все прошло идеально.

— А вы вообще о чем-то говорите с герцогом? — не выдержала Сирена.

— Когда есть что сказать друг другу.

Сирена покачала головой:

— Если ты должна выйти за герцога, то могла бы по крайней мере полюбить его хоть немного!

— Сирена, дорогая, мы уже об этом рассуждали. Наш союз с Куинтоном основан на доводах разума. Уверяю, мы оба вполне довольны.

Кузины встретились снова несколько недель спустя, на свадьбе лорда Уолворта и Кэролайн Беллингем. На этот раз Сирена выглядела осунувшейся и бледной.

— Беременна! — авторитетно заявила леди Беллингем. — Я по глазам вижу.

— Не может быть! — взволнованно воскликнула Аллегра.

— Может, — возразила Сирена. — Но я буду твоей подружкой на свадьбе, Аллегра. Обещала и сдержу слово.

— А тетя-мама уже знает? — допрашивала Аллегра.

Сирена покачала головой.

— Ты немедленно напишешь ей, девочка, или это сделаю я, — строго велела леди Беллингем. — Твоя мама слишком долго ждала внуков.

— Но у моих сестер есть дети, — удивилась Сирена.

— Совершенно верно, благослови их Бог, совершенно верно. Но именно твоих детей она будет любить больше остальных.

— Сирена и Оки скоро станут счастливыми родителями, — сообщила Аллегра герцогу по дороге домой.

— Знаю, — кивнул он. — Ты рада за кузину?

— Да, — протянула Аллегра без особой убежденности.

Куинтон взял ее руку в свою. Глаза их встретились.

— Что тебя тревожит, дорогая?

— Сирена говорит, что сможет быть подружкой на нашей свадьбе, но я сомневаюсь. Она такая хрупкая! Вряд ли в таком состоянии вынесет путешествие в Лондон. — Аллегра глубоко вздохнула. — Мы скорее сестры, чем кузины. Не могу подвергать опасности ее и ребенка.

Она сильно прикусила губу, но даже боль не остановила скользнувшие по ее щекам слезы.

— Если бы ты могла выбирать, дорогая, где предпочла бы обвенчаться?

— Если бы могла выбирать? Но я не могу, Куинтон. Мы должны пожениться со всей помпой и роскошью, подобающей такой семье, как твоя. Леди Беллингем права. Только церковь Святого Георга. Я не могу требовать от тебя меньшего.

— Твоя преданность моему древнему роду и семье похвальна, но ты так и не ответила на мой вопрос. Если бы ты могла выбирать, то где хотела бы венчаться? — Он ободряюще сжал ее маленькую ладошку. — Итак, дорогая, где?

— В парадной зале Хантерз-Лейра, — вырвалось у нее.

— Неужели? — не поверил герцог.

— Да! Я люблю Хантерз-Лейр, и парадная зала — идеальное место для такого события, особенно сейчас, когда там чисто и красиво. Собрались бы только наши родные и друзья. Мы бы отпустили слуг и устроили пир для всей деревни. А сами вышли бы к людям и приветствовали наших работников и арендаторов. Ну не чудесно ли? — Но ее сияющее лицо тут же омрачилось. — Только всему этому не бывать. Мы должны венчаться в Лондоне и устроить приличествующий твоему титулу свадебный завтрак, с королем, королевой и Принни в качестве гостей. Ах да, совсем забыла мистера Браммела.

— Нет, — решительно ответил он. — Мы поженимся так, как хочешь ты, дорогая.

Герцог поцеловал ее руку и заглянул в глаза, чувствуя, как в его груди словно треснул твердый панцирь, в который столько лет было заковано сердце.

— Ох, Куинтон, — тихо вскрикнула Аллегра, — неужели это возможно? Тогда и Сирена сможет приехать — ведь она живет не так уж далеко, верно? Она будет счастлива!

Ее лицо светилось, словно озаренное солнцем.

— Правда? — мягко переспросил он и, подавшись вперед, нежно поцеловал ее в губы. — Я начинаю понимать, Аллегра, что, хотя ты своевольна, самоуверенна, упряма и чересчур дерзка, я хочу видеть тебя счастливой. Ведь в нашем очень деловом брачном договоре нет ничего, что препятствовало бы нам быть счастливыми, верно? — заговорщически подмигнул он.

— Вы правы, милорд, — скромно выдохнула она. Ее сердце тревожно забилось, а щеки загорелись.

— Превосходно, — заключил герцог, сильнее сжав ее пальцы.

— Ты счастлив со мной? — смело спросила Аллегра. — Несмотря на все мои недостатки? Вряд ли я смогу измениться.

И не уверена, что этого хочу. Слабыми женщинами беззастенчиво пользуются, и в этом причина их гибели.

— Сомневаюсь, что тобой кто-то сумеет воспользоваться, Аллегра, — усмехнулся Куинтон. Все его терзания и невеселые мысли вдруг куда-то подевались. Странно, почему у него такое ощущение, будто ему подвластен весь мир?

— Далеко отсюда до Пикфорда? — спросила девушка. — Мне хотелось бы навестить кузину. Хорошо, что она уже вернулась из свадебного путешествия!

— Всего с полчаса езды, радость моя.

Свадебное путешествие. Господи! Как это он забыл о свадебном путешествии?!

— Скажи, Аллегра, — начал он, — куда, по-твоему, нам следует поехать после венчания?

— А мы должны куда-то ехать?

— Возможно, не сразу, если не хочешь, но будущей весной я повезу тебя в Италию. В Рим или Венецию — что выберешь, дорогая.

— Моя мать живет в Италии. Не хотелось бы с ней встречаться.

— Графиня обитает не в Венеции. Мы отправимся, Аллегра, в этот прекрасный город на берегу моря. Вместо улиц там каналы, и люди ездят не в экипажах, а плавают по каналам в очаровательных лодках, которые называются гондолы и перевозят пассажиров с места на место.

— Как интересно! — вскричала она. — Едем в Венецию! Я хотела бы увидеть этот необыкновенный город!

Да, Аллегра, несмотря на некоторое несовершенство характера, будет прекрасной герцогиней Седжуик. Ей необходимы его наставления, ведь он, в конце концов, на четырнадцать лет ее старше. Он поделится с ней своим опытом. Ее желание венчаться в Хантерз-Лейре не только удивило его, но и обрадовало.

С этого дня герцог стал уделять больше времени своей невесте. Они ездили кататься верхом по утрам, потом занимались каждый своим делом, иногда встречались за обедом и не виделись до ужина. Но Куинтон старался проводить с Аллегрой все вечера. Они гуляли по саду, и ее искусство целоваться с каждым днем совершенствовалось. Оказалось, что Аллегра прекрасно играет на фортепьяно и неплохо поет. Как-то он сидел рядом, переворачивая нотные листы, и не смог устоять при виде влажных локонов, прилипших к ее стройной шее.

Его руки обвились вокруг тонкой талии, и он припал губами к нежному затылку.

Аллегра, перестав играть, повернула голову. Их губы слились в жгучем поцелуе. Она неожиданно осознала, что все изменилось, когда его ладонь накрыла ее грудь. Девушка замерла.

Что ей делать? Неужели от нее не требуется ничего, кроме молчаливого согласия?

Не в силах справиться с собой, она затрепетала и, едва слышно вскрикнув, припала к его груди. Она никак не могла отдышаться. Голова шла кругом, мысли смешались.

— Черт возьми, я совсем забыл, как ты еще невинна, дорогая, — извинился он.

Аллегра конвульсивно сглотнула.

— Э-это тоже входит в супружеские обязанности? — со всей серьезностью поинтересовалась она. К своему невыносимому стыду, она ощущала, что соски у нее затвердели и натягивают тонкий шелк лифа. Воздуха не хватало, а сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди. Прикосновение вовсе не показалось ей неприятным, скорее — волнующим. Но миллион вопросов не давал ей покоя. Она тоже может до него дотронуться?

— Это называется любовной игрой. Ты так очаровательна, Аллегра, что я не смог сдержаться. Думаю, нам давно пора познакомиться поближе, не так ли? До свадьбы осталось чуть больше месяца.

— Меня это взволновало! — неожиданно выпалила она.

— Что именно?

— Твое прикосновение. У меня вся кровь в лицо бросилась, когда ты ласкал мою грудь.

— Правда?

Куинтон был воодушевлен и немного шокирован ее искренностью.

— А мне? Мне позволено коснуться тебя? — наивно спросила Аллегра.

— Пока лучше не надо! — ахнул он. — Со временем. Позже я скажу тебе, — пробормотал Куинтон, чувствуя, как восстает его плоть. Небо, да эта маленькая ведьма ухитрилась его возбудить!

— Но меня разбирает любопытство, — упорствовала Аллегра. — Как-то я сказала, что еще не думала о плотской стороне брака, но ты прав. День свадьбы близок, а мое желание знать больше все еще не удовлетворено. Все это время мы вели себя так чинно, что так и хочется хихикнуть при мысли о том, какие сплетни ходят по округе, а вероятно, и в Лондоне.

Представляю, что говорят люди о том, чем мы тут занимались все лето. Заметь, мне совершенно все равно, ведь моя совесть чиста. Да и твоя, должно быть, тоже, если ты, разумеется, не прячешь где-нибудь поблизости смазливую утешительницу.

Правда, никаких слухов об этом до меня не доходило.

— И не дойдет, даже если бы у меня и впрямь была любовница, чего на самом деле нет, — сухо сообщил герцог. Опять эта ее возмутительная дерзость!

— О Господи, я снова тебя оскорбила! — огорчилась Аллегра.

Куинтон засмеялся. Ну что с ней поделаешь? Аллегра могла быть очень простодушна, причем в самые неподходящие моменты.

Не найдясь с ответом, он снова ее поцеловал. Его руки сами собой обвились вокруг ее талии, губы прижимались к пухлому ротику, пока нежные лепестки не разошлись. Он провел языком по сладости ее губ, и Аллегра распахнула изумленные глаза.

— Ты словно персик на вкус, — прошептал он.

— Я… за ужином съела один. Почему ты это сделал? Лизнул мои губы?

— Потому что мне это нравится и тебе тоже подарит наслаждение, — объяснил он. — Наступит наша первая брачная ночь, и я захочу попробовать на вкус каждую клеточку твоего тела. Даже самые потаенные местечки.

Аллегре стало невыносимо жарко.

— Ты пытаешься соблазнить меня, Куинтон? — спросила она напрямик.

— А ты этого хочешь? — допытывался он, обдавая ее серебряным сиянием глаз.

— Возможно. Я еще не уверена, хватит ли у меня храбрости.

— Пусть мы у себя дома, — неожиданно ответил он, разрушая волшебные чары, на миг связавшие их, — не хочу, чтобы наши слуги сплетничали, если застанут нас наедине в гостиной, Аллегра.

— Но мне нравятся твои поцелуи и ласки! — возразила она.

— Ты получишь все, что пожелаешь, и больше, — пообещал Куинтон. — Я хочу, чтобы ты была счастлива.

И к своему удивлению, осознал, что говорит правду.

— А я хочу, чтобы был счастлив ты. Честное слово, хочу!

Следующим вечером она сидела в саду на коленях у Куинтона и томно вздыхала, когда его руки скользили по ее маленьким грудкам. Он осыпал ее пьянящими поцелуями, но она требовала еще и еще.

— Ты ненасытна, — мягко пожурил он.

— Но я обожаю целоваться! И ты такой чудесный учитель!

Кстати, Руперт Таннер поцеловал меня, прежде чем я прогнала его. О, это было омерзительно! Его объятия мне отвратительны, а твоими я не могу насытиться, — выпалила Аллегра и, сменив тему, кокетливо поинтересовалась:

— Не находишь, что тебе мешает мое платье? Ты хотел бы увидеть мою грудь?

— Да, — выдавил он. Неужели она не понимает, что с ним творится?

— Тогда приходи ко мне в спальню после того, как Онор уйдет в свою комнату, — предложила Аллегра.

Его голова кружилась от все возраставшего желания. Она нетронута. Он точно знает, что его невеста целомудренна. Если верить друзьям, все девственницы либо вянут, как нежные фиалки, при малейшем намеке на запретные ласки, либо невероятно любопытны. Вопрос в том, не пыталась ли Аллегра удовлетворить свое любопытство с Рупертом Таннером. Разве не сама она призналась, что они целовались?

— Ты позволила этому благочестивому псалмопевцу коснуться тебя? — прорычал он. — А может, и в свою постель пригласила?

Иисусе! Он ведет себя как настоящий ревнивец. Но с чего бы ему ревновать? Только влюбленные ревнуют друг друга. Но он не влюблен! Не влюблен!

— Не мели вздор, Куинтон! — грубовато воскликнула Аллегра, и ее тон подействовал на него как кувшин холодной воды, выплеснутый в лицо. — Руперт всего однажды меня поцеловал. Пробовал уговорить меня разорвать помолвку с тобой. Как тебе известно, его хитрый отец пытался пристроить сына, но у него ничего не вышло. Мы были друзьями, а не любовниками.

— Были?

— Он никак не хотел оставить меня в покое и так вывел из себя, что я велела ему убираться и сказала, что терпеть его не могу. Поведение Руперта было непростительным, Куинтон! Я уже обручена с тобой и желаю этого брака, так какое дело до этого Руперту? Возможно, через несколько лет я и смогу немного смягчиться, но не сейчас.

— Разумеется, — согласился он. — Таннер вел себя как последний негодяй.

— Бедняга Руперт, — вздохнула Аллегра. — Не так легко быть младшим сыном. Но он обязательно найдет себе подходящую девушку.

Фиалковые глаза встретились с серебристыми.

— Ты придешь в мою спальню? — повторила она.

— Ты настоящая бесстыдница, Аллегра, — мягко заметил он.

— К чему мне быть стыдливой с собственным мужем?

— Мы еще не женаты, мисс Морган, — напомнил ей герцог.

— Если ты предпочитаешь подождать до свадьбы, я не стану возражать, — мило улыбнулась Аллегра. — Просто подумала, что, если мы и в самом деле получше узнаем друг друга, в первую ночь у меня не останется сомнений и страхов и все произойдет без особого труда. Такой подход к делу казался мне весьма практичным, но может, я чересчур дерзка и сама этого не понимаю? О, Куинтон, ты должен быть со мной пооткровеннее!

— Иди к себе, Аллегра, — велел он. — Когда Онор уйдет, я тебя навещу. Но ты должна обещать, что смиришься с любым моим решением в делах, о которых ты не имеешь представления. Даешь слово?

— Да, Куинтон, — покорно кивнула она.

— И надень ночную рубашку, — предупредил он.

— Да, Куинтон, — покорно повторила Аллегра и, повернувшись, поспешила прочь. Наконец-то она узнает восторги страсти! Сирена сказала, что это настоящее блаженство!

«Правда, она любит Оки, — думала Аллегра, — но хотя я не люблю Куинтона, все же это должно быть довольно приятно. Ведь содержанка мужчины может быть и равнодушна к нему, но все равно испытывает наслаждение!»

Онор уже ждала хозяйку. Фаянсовая ванна была полна душистой воды.

— Сегодня вы недолго наслаждались лунным светом в обществе его сиятельства, — заметила она.

— Вечер холодный, — поспешно объяснила Аллегра. — Уже август… Через пять дней Джордж женится…

— А потом и ваша свадьба, — добавила Онор. — Как хорошо снова побывать в Лондоне!

Она помогла Аллегре сесть в ванну и принялась убирать одежду, складывая отдельно все, что предназначалось в стирку.

— Мы с герцогом решили венчаться здесь, — сообщила Аллегра. — Я уже написала папе. Сирена в ее положении не может ехать в Лондон, а какая же свадьбы без нее? Да я просто к алтарю не пойду, если рядом не будет кузины! И герцог предпочитает обвенчаться здесь, в Хантерз-Лейре. Будут присутствовать только родственники и самые близкие друзья.

— Что ж, от меня жалоб по этому поводу не услышите, — призналась Онор. — Куда мы едем в свадебное путешествие?

— Пока остаемся здесь, но будущей весной отправимся в Италию. О, до чего же приятная вода!

— Италия? Благослови меня Господь, мисс, никогда не ожидала, что окажусь за границей! — разволновалась Онор.

— Герцог говорит, что мы побываем в городе, где вместо улиц — каналы, а вместо карет — лодки, — продолжала Аллегра.

— Да вы, должно быть, шутите, мисс. Вода вместо улиц!

Такого не бывает.

— Но раз герцог сказал, значит, так оно и есть, — отрезала Аллегра.

— С каких это пор слова его светлости что-то для вас значат? — съязвила хитрая горничная, но, тут же ахнув, вытаращила глаза. — О, мисс! Неужели вы в него влюбляетесь?

— Ничего подобного, — отмахнулась Аллегра. — Что за чушь ты несешь, Онор? Я совершенно к нему равнодушна!

Интересно, как это можно ни с того ни с сего влюбиться? Все равно что в паутине запутаться. У меня пока голова на месте Онор привела в порядок одежду, взяла большую морскую губку и принялась тереть Аллегре спину.

— Иногда, мисс, вы говорите такие забавные вещи! Я и половины не понимаю, но все равно вас люблю. Ну вот, если вы уже вымылись, можно выходить.

Горничная помогла Аллегре встать, завернула в большое нагретое полотенце, растерла докрасна и поднесла мягкую батистовую рубашку.

— Готово! — удовлетворенно воскликнула она.

Аллегра завязала бантиком голубую ленточку у ворота, села за туалетный столик и принялась расчесывать волосы. Онор тем временем старалась загородить ванну ширмой. Аллегре не нравилось, когда ванна стоит в спальне. Ей место в гардеробной. Завтра нужно приказать передвинуть ее туда.

Мысли девушки путались. Сейчас придет Куинтон. Неужели она повела себя чересчур развязно? Но предаваться раскаянию поздно… Правда, можно объяснить, что она передумала. Она просто хотела немного больше узнать о страсти, прежде чем придется лечь в брачную постель. Притом за девушками полагается ухаживать, а герцог и не подумал осыпать ее любезностями! Всего лишь заключил с ней договор. Неудивительно, что она почти совсем невежественна.

Как однажды Аллегра призналась герцогу, ей известно о мужчинах куда больше, чем он предполагает. Ведь у нее был старший брат.

На глазах девушки выступили слезы при воспоминании о Джеймсе Люсиане. Лучшего брата не было на свете. Его смерть была так бессмысленна, так обидна, что она возненавидела всех французов. Они подло убили ее чудесного брата лишь за то, что он отказался покинуть любимую девушку. Предпочел лучше погибнуть, чем расстаться с ней. Любовь! Фу! Глупейшее чувство, которое сводит с ума разумных людей. Ее милый братец. Мать, бросившая детей и мужа ради любви. А теперь ее отец ведет себя как последний дурак, как зеленый молокосос! Не люби она свою тетку, ситуация могла бы стать невыносимой.

— Ложитесь, мисс? — спросила подошедшая Онор.

— А ты? — поддела Аллегра. — Я заметила взгляды, которые бросает на тебя Хокинс, камердинер герцога.

Онор мило зарумянилась.

— Не позволяй ему завлечь тебя, — предупредила хозяйка, но тут же улыбнулась:

— Впрочем, беги. Я вполне могу лечь без посторонней помощи.

Онор поспешила в гардеробную, откуда можно было попасть в ее комнату, и закрыла дверь.

Аллегра подошла к окну и выглянула во двор. По небу медленно катилась полная луна, обливая серебристым сиянием землю. Вдалеке на пастбище виднелись темные силуэты лошадей. Какая красота! Недаром она с первого взгляда поняла, что будет счастлива в Хантерз-Лейре.

Она не повернулась, но ее сердце забилось чуть сильнее, когда послышался стук двери, соединяющей спальни ее и герцога, Он тихо подошел и встал позади.

— Ты здесь, — мягко обронила она.

— Я все еще желанный гость? Ты по-прежнему стремишься узнать побольше о том, что происходит между мужчиной и женщиной? — допрашивал он, привлекая ее к себе.

— Да, — выдохнула она, чувствуя, как он теребит губами мочку ее уха.

— Прекрасно, — кивнул он, ловко развязывая ленту, скрепляющую концы выреза ее рубашки. Дерзкая рука скользнула под ткань и накрыла ее грудь. Его дыхание обдавало ее жаром, и Аллегра вдруг ослабела, ноги не держали ее.

— Я… никогда… — пробормотала она, но продолжать не смогла.

— Знаю, — ответил он, касаясь губами изгиба, где шея переходила в плечо. Его ладонь, лежавшая на ее груди, сжалась чуть сильнее. Девушка прикрыла глаза. О, настоящий рай!

Ей и в голову не приходило, что это может так волновать.

Куинтон отпустил ее и, повернув к себе, стянул рубашку вниз. Белый батист упал сначала до талии, потом скользнул на пол и растекся белым озерцом у ее ног. Аллегра застыла от неожиданности. Такого она не ожидала.

Он отступил назад, любуясь поразительным зрелищем, и ослепленно зажмурился. Она была само совершенство! Безупречная, без единой родинки или пятнышка кожа. Да, для девушки она высоковата, но ноги не так уж и длинны. Грудь идеально пропорциональна всему телу.

— Боже! — только и смог выговорить он.

Аллегра молчала, не в силах сообразить, что можно сказать в подобной ситуации, ведь до сих пор она никогда не стояла нагой перед мужчиной.

Герцог наконец сглотнул стоявший в горле ком и выпалил:

— Никто не вправе быть такой красивой! И ты понятия не имеешь, коварная, отважная маленькая плутовка, какое могущество приобретешь надо мной в один прекрасный день!

Он потрясенно качнул темноволосой головой и, подведя Аллегру к кровати, скомандовал:

— Немедленно ложись!

Она беспрекословно подчинилась и тихо попросила:

— Твои прикосновения сводят меня с ума, Куинтон. Хочу еще.

— Нет. Это не слишком мудрая затея. Я и понятия не имел, как ты прекрасна без одежды. Ведь часто хорошенькие девушки оказываются не слишком стройны. Но ты… ты неотразима. Я слабый человек, и если останусь, к утру ты познаешь все радости плоти и потеряешь невинность. Я объезжу тебя на совесть, но пойми, Аллегра, твоя добродетель — самый драгоценный дар, который ты можешь мне принести. Я приму его в нашу брачную ночь и ни секундой раньше. Потом я научу тебя всем любовным играм, а пока не искушай меня больше. Спи, дорогая. Ты, к моему стыду, увидела, что, подобно всем смертным, я тоже неравнодушен к сладостным забавам плоти и, лишь пригубив от твоей медовой чаши, обнаружил все свои недостатки.

Он поцеловал ей руку и оставил одну в залитой лунным светом комнате. Но, оказавшись в безопасности своей спальни, Куинтон Хантер застонал. Его неудовлетворенная, каменно-твердая плоть ныла от напряжения.

Он тихо выругался. Какого черта он согласился на ее предложение и, как мальчишка, побежал к этой испорченной, наглой девчонке? Она к тому же еще и чересчур любопытна, а это не слишком пристойное свойство. Особенно для герцогини Седжуик. После свадьбы он откроет Аллегре дверь в мир безумных наслаждений, но сумеет ли удовлетворить ее ненасытные потребности, или это самое любопытство побудит ее, как многих светских женщин, после того как они подарят мужу наследника, заводить и бросать любовников?

Куинтон застонал. Он убьет всякого, кто посмотрит на Аллегру непочтительно или чересчур заинтересованно, пресыщенным, похотливым взором. Она принадлежит ему, и никому больше, черт возьми!

И тут Куинтон Хантер с ослепительной ясностью понял причину своих терзаний. Он пал жертвой фамильного проклятия! Влюбился! Влюбился в своенравную, упрямую девчонку, которая, сама того не ведая, держит его сердце в своих руках.

И узнает о том, что он ее раб, если он выкажет хоть малейшую слабость. Она богата, ослепительно прекрасна, не любит его и вряд ли полюбит. Просто не понимает, что такое любовь, вернее — боится…

Аллегра не узнает о его чувствах к ней, тем более если решится сбежать, а этого ему не вынести.

Куинтон тихо засмеялся. Он влюблен, хотя в отличие от своих романтических предков выбрал богатую наследницу.

Хорошо еще, что пока его не тянет к карточному столу. Хотя… хотя, возможно, он поставил на кон все, решившись жениться на Аллегре Морган.