Глава 8
Огненный шар солнца медленно и лениво опускался на западе, где у самой кромки горизонта его поджидала пуховая перина облаков. Стоило только ночи укрыть землю своим бархатным темным плащом, как вдали сверкнула молния, и где-то в отдалении низко пророкотал гром. Земля затихла, будто испугавшись медленно и неумолимо надвигавшейся грозы. Наконец, на рассвете она разразилась во всю мощь. Гроза, похоже, поставила крест на всех и без того безуспешных попытках Эштона задремать, но, честно говоря, в его бессоннице была меньше всего виновата гроза. Дело в том, что он ненавидел узкую кровать в комнате для гостей, куда он наконец, решил перебраться, пока судья не удостоверит личность Лирин. Конечно, ни ему, ни Лирин не доставило радости намерение жить раздельно, но ради правил приличия, а так же потому, что обоим очень не хотелось шокировать пожилых тетушек, они пришли к мысли, что будет самое лучшее, если пока он переберется в отдельную комнату. Что касается Эштона, то эта неделя превратилась для него в сплошную пытку, его преследовал мучительный страх, что он опять потеряет Лирин. Томительно долго тянулись ночи, когда он лежал без сна в своей одинокой постели. Эштон безумно тосковал, ему не хватало ее тепла, ощущения прижавшегося к нему восхитительного тела, он изнывал от желания проснуться среди ночи и коснуться ее, чтобы просто убедиться, что она рядом. Он изголодался без ее любви.
Ярость грохотавшей над домом грозы, казалось, была продолжением той бури, которая бушевала в его душе.
Ослепительная вспышка молнии разорвала бархатную темноту ночи, осветив на мгновение залитые дождем окна. Короткий, оглушительный удар грома потряс дом, заставив Эштона с проклятием подскочить на постели. Душившая его ярость достигла своего апогея. Большими шагами он пересек комнату и, быстро пройдя через узкую ванную, ворвался в хозяйскую спальню. В отблесках молний, полыхавших в хрустале и зеркалах, он с замирающим сердцем увидел хрупкую белую фигурку, которая сиротливо жалась посреди огромной пустой постели. Поджав к груди колени, она обхватила себя руками за плечи. Ничуть не удивившись, она молча смотрела, как он приближался к ней. Когда очередная ослепительная вспышка расколола непроглядную тьму, глаза Лирин скользнули к его обнаженным чреслам. При виде его восставшей плоти ничто не дрогнуло в ее лице, Лирин тихо сидела и ждала, пока он не подошел к кровати. Раздался скрип пружин, и постель прогнулась под тяжестью его тела. Его руки ухватились за край ее сорочки, и Лирин послушно подняла руки, чтобы он смог снять ее. Со слабым вздохом счастья она откинулась назад, прогнувшись под тяжестью его тела. Губы их слились, и вихрь страсти закружил обоих. Эштон сжал в ладонях любимое лицо, пытаясь разглядеть в темноте глаза Лирин, и почувствовал под рукой чуть влажные волосы.
— Где ты была? — удивленно спросил он.
— Не могла заснуть, — прошептала Лирин, — и вышла на балкон.
— Под дождем?!
Лирин кивнула.
— Мне было так одиноко. Я и не почувствовала его.
Он коснулся губами ее щеки.
— Почему ты не пришла ко мне?
— Не знала, будешь ли ты рад, если я приду.
— Боже милостивый, мадам! — воскликнул он, вне себя от возмущения. — Неужели я мало повторял, что люблю тебя больше жизни?! Люблю…и хочу тебя! Как же убедить тебя, что в моем сердце — ты одна?!
— Это же так просто, — выдохнула она.
Его голова склонилась к ее груди, и рот Лирин раскрылся в безмолвном крике, когда язык Эштона нежно очертил соски грудей, набухших в ожидании поцелуя. Ладони его привычно скользнули вдоль таких знакомых изгибов ее тела, в то время как Лирин уронила руки ему на плечи, с радостью ощущая, как перекатываются под тонкой кожей затвердевшие мускулы. Он изо всех сил прижал ее к себе, и тела их сплелись, превратившись в единое целое, как будто прошла вечность с тех пор, как их разлучили. Под яростным напором его страсти она взмыла вверх, далеко в безоблачные высоты, за пределы внешнего мира, туда, где мириады сверкающих образов неслись в безумной пляске перед ее глазами. В охваченном страстью сознании с ошеломляющей быстротой замелькали другие, тоже неясные образы, оставив ясное воспоминание о каком-то обнаженном мужчине, лица которого она так и не смогла разглядеть. Как ни пыталась Лирин воскресить его в памяти, все было напрасно: образ его оставался все таким же туманным, словно не попадая в фокус, но почему-то она была совершенно уверена, что он так же дерзок и сластолюбив, как и тот, что был сейчас рядом с ней.
Она постепенно пришла в себя, и всплывшие в ее памяти неясные воспоминания опять рассеялись, остался лишь громкий стук сердца Эштона, эхом отдававшийся в ее груди.
— Я не смела надеяться, что ты придешь, — вздохнула она. — Так тоскливо было всю неделю лежать одной в этой огромной постели!
Эштон оперся на локоть и заглянул в ее таинственно мерцающие глаза.
— Я был не в силах больше оставаться один.
— Что же нам теперь делать? — спокойно произнесла она. — Как ты себе это представляешь — я должна перестать считать себя твоей женой и раскрыть объятия Малькольму Синклеру?
— У меня просто голова кругом идет! — вздохнул он и чуть прикусил мочку ее уха. — Но я все равно не отпущу тебя!
— Но тебе придется…если я и в самом деле жена Малькольма.
— Не могу поверить в это, — простонал он, откатившись в сторону, и лег на спину. — Даже подумать страшно, что я могу потерять тебя. Я и мужчиной-то почти перестал быть, когда решил, что ты утонула. А теперь ты снова со мной, и как же я могу своими руками отдать тебя другому?!
Лирин склонилась над ним и легонько провела ладонью по глубокому шраму у него на боку.
— Рядом с тобой я в безопасности. Я чувствую это и я почему-то уверена, что здесь мой дом.
Его длинные пальцы запутались в гриве ее волос, ласково поглаживая затылок.
— Мы можем уехать в Европу …
Она покачала головой, длинный локон соскользнул с его руки, и вслед за ним ее волосы сверкающей массой хлынули ему на грудь, прикрыв ее, точно шелковым плащом.
— Ты ведь не из тех, кто бежит, страшась взглянуть правде в глаза, Эштон…
Его рука медленно поднялась и тяжело легла ей на грудь. Эштон таял от наслаждения, чувствуя под своей ладонью шелковистую, гладкую кожу жены, и знакомый огонь желания вновь разгорелся в его теле. Теперь, когда она была рядом, когда он мог снова ласкать и любить его, казалось кощунственным даже думать о том, чтобы отдать ее другому. Она протянула ему губы, но вдруг в тишине дома раздался торопливый стук в дверь. Они поспешно отпрянули друг от друга.
Эштон бросил встревоженный взгляд на каминные часы, но было слишком темно, чтобы разглядеть стрелки.
— Какого дьявола..? Сейчас ведь от силы часа два, ну, может, три!
Стук повторился, на этот раз громче и настойчивей. К нему присоединился чей-то голос, он хоть и звучал издалека, но все-таки кое-что можно было разобрать.
— Масса, просыпайтесь! Пожар на вашем складе в Натчезе!
— Проклятье! — вырвалось у Эштона, и он рывком вскочил с постели. Как и был, обнаженный, он в три прыжка пересек комнату и, набросив халат, ринулся к двери. На крыльце стоял Виллис. Было заметно, что одевался он в страшной спешке: ночной колпак криво сидел на взъерошенной голове, а из-под впопыхах накинутой куртки торчал наружу край расстегнутой ночной рубахи. В руке он держал зажженную свечу, и отблески пламени играли в его широко распахнутых глазах, где плескался страх.
— Масса Эштон! — встревоженно забормотал дворецкий. — Там какой-то человек у входа в дом, сэр, так вот он сказал, дескать, ваш склад, что на пристани, горит. А пожар, значит, начался, потому как в него попала молния! А еще он просит, чтобы вы поторопились туда, сэр, не то будет поздно! А без вас никто не знает, что делать, того гляди, огонь и на другие склады перекинется!
— Пошли кого-нибудь за Джаддом. Скажи, чтобы взял с собой побольше людей, иначе огонь не погасить! Я только оденусь и тоже приеду.
Чернокожий помялся.
— Знаете, масса, что-то мне здесь не нравится. Пожалуй, поеду-ка я вместе с вами! Глядишь, и помогу чем!
— Тогда поторопись! Времени и без того мало.
— Слушаю, сэр! — и Виллис одним прыжком исчез. Дверь с грохотом захлопнулась.
В комнату вошла Лирин, непослушными пальцами стягивая поясок халата на тонкой талии.
— Что случилось?
— Мне надо срочно скакать в Натчез, — отозвался Эштон, сбрасывая с плеч халат. — Пожар на складе!
Она кинулась к шкафу за одеждой, пока он торопливо натягивал брюки.
— Черт, еще льет, как из ведра! Впрочем, может, оно и к лучшему. По крайней мере можно надеяться, что огонь не перекинется на другие склады.
— Будем надеяться на лучшее!
Пока он торопливо заправлял рубашку в брюки, она держала наготове пиджак.
— Что бы там ни было, будь осторожнее! — умоляющим тоном сказала она.
На одно долгое мгновение он прижал ее к себе, жадно, почти грубо поцеловал в губы и вдруг хрипло сказал: — С нынешнего дна можешь забыть о том, чтобы спать в другой комнате! Я не отдам тебя! Прежде Малькольму Синклеру придется убить меня!
Словно ледяная рука страха сжала ее сердце.
— О, Эштон, умоляю тебя, не надо!
— Так оно и есть!
С трудом оторвавшись от нее, он чуть ли не бегом бросился из комнаты и помчался к двери. Возле конюшни он увидел, как Джадд усаживает собравшихся людей в фургон и поспешно натягивает брезент, чтобы защитить их от дождя. Опустив пониже поля шляпы и подняв воротник непромокаемого плаща, Эштон поднял голову и недовольным взглядом окинул затянутый тучами горизонт на востоке. Черным, без малейшего просвета было и небо. Вскарабкавшись вслед за Джаддом, он уселся рядом с ним на козлы и с громким скрипом фургон тронулся, разбрызгивая грязь, по дороге в Натчез.
Все это время в душе Эштона теплилась надежда, и в конце концов, когда они прибыли на место, он уже радовался поливавшему их дождю. Хотя они и вымокли до костей, зато дождь не дал огню перекинуться на соседние склады. Вместе с Джаддом и смотрителем склада они стояли возле уцелевшей металлической крыши какого-то сарая и уныло разглядывали развалины, над которыми еще курился дымок.
— Большие убытки? — спросил Эштон.
— Немалые, — вздохнул смотритель, стараясь перекричать стук дождя, барабанившего по крыше. — Но могло бы быть хуже. К счастью, так уж случилось, что только вчера один из пароходов забрал большую часть хлопка, так что здесь оставалось только тридцать или около кип, несколько бочонков с патокой, ну и так, всякая мелочь. Вот и все. Если не считать молнии, из-за которой, скорее всего, и заварилась вся эта каша, можно было бы сказать, что вы счастливчик. Если бы не дождь, так пламя перекинулось бы на соседние склады и тогда всему конец.
— Прошу прощения… — окликнул их сзади замогильный голос. — Кто-нибудь из вас, парни, знает мистера Уингейта?
Они повернулись, и перед ними предстал коротконогий, заросший до бровей побирушка. Одежда его промокла насквозь, кое-где сквозь прорехи было видно голое тело, из стоптанных ботинок торчали голые пальцы.
— Я мистер Уингейт, — отозвался Эштон.
Хлюпая носом, бродяга вытер его грязной до черноты тряпкой и ткнул пальцем в еще дымящиеся угли на том месте, где был склад.
— Слышь, хозяин, если у тебя в кармане найдется лишняя монетка, так я могу шепнуть тебе пару слов! Держу пари, ты не прочь послушать, от чего это у вас тут начался пожар!
Эштон порылся в карманах, но там было пусто. Его чернокожий управляющий тоже попытал было счастья, но результат был тот же. Джадд со вздохом пожал плечами.
— Похоже, я слишком торопился.
— Придется вам поверить мне на слово, — сказал Эштон.
— Ладно, мистер Уингейт, знаю, что вы — джентльмен, что надо, поэтому верю вам. К тому же я и так вам кое-чем обязан.
— Это как же?
Бродяга пожал плечами и осклабился.
— Да видите ли, я ведь не первый день побираюсь здесь, у складов. И около вашего часто бываю, там еще сзади задвижка на окне сломана, верно? Так вот, я часто пробираюсь через это окно к вам на склад: там всегда найдется тюк с хлопком, ну, а мне того и надо — тепло, уютно и никто не гонит! И здесь всегда сухо, даже в такую ночь. Как сегодня, а уж …
— Вы, по-моему собирались рассказать нам про пожар, — перебил нетерпеливо Эштон.
— Да, сэр. Я как раз к этому и веду. Так вот, только я закрыл глаза, как вдруг чудится мне, что кто-то разговаривает и вот под этим самым окном. Ну, я вроде как струхнул, понимаете? А потом стал прислушиваться и все понял. И тут меня так в пот и кинуло — да ведь они сговариваются поджечь склад! Вот те на, думаю, того и гляди, зажарят меня, как индейку! Я чуть с ума не сошел, ломая голову, как бы выбраться отсюда. Да что было делать, ведь эти мерзавцы и не думали убираться прочь!
— Сколько их было? — полюбопытствовал Эштон.
— Трое или четверо, черт его знает! Сдается мне, одного я как-то видел в салуне «Лезвие бритвы», но ручаться не могу. Да и темно там было, хоть глаз коли. А потом вдруг молния как шарахнет, и вот тогда-то я разглядел, что у одного из этих парней вроде как не хватает двух пальцев на левой руке. То-то, подумал я, уж не тот ли это громила, что бывал в салуне?
— Вы сказали, он был не один? — спохватился Эштон.
— Точно, — Бродяга поскреб давно не бритый подбородок. — Один был коротенький, кривоногий толстяк…одет, как настоящий франт… только все время почесывался, дергался, словно его блохи заели!
Эштон подмигнул Джадду.
— Здорово смахивает на Хорэса Тича. Чудеса, да и только!
Чернокожий великан нахмурился.
— Неужто думаете, у него хватит духу на такое дело?
— Если за ним стоит Марелда, почему бы и нет? — Эштон презрительно прищурился. — Все возможно, когда речь идет об этой парочке.
— Так это они что, в отместку, что ли?
— Понятия не имею, но постараюсь выяснить, — Эштон вопросительно посмотрел на чернокожего гиганта. — Ты как, со мной?
Джадд ухмыльнулся во весь рот.
— А то как же?!
Уиллабелл нерешительно прошла через комнату и остановилась, переминаясь с ноги на ногу и теребя передник, пока хозяйка не подняла на нее глаза. Лирин еще ни разу не видела дородную пожилую негритянку в таком смятении. Какое-то нехорошее предчувствие кольнуло ее в сердце — наверняка что-то случилось, иначе бы Уиллабелл не решилась потревожить ее.
— В чем дело, Уиллабелл?
— Миссус … — В темных глазах почтенной экономки метнулся страх. Она явно делала над собой усилие, чтобы заговорить. — Тот самый человек … ну, что сказал, будто он ваш па … так вот, он спрашивает вас.
Ледяная рука ужаса стиснула сердце Лирин. Унылое серое утро, тусклый свет, с трудом пробивающийся из-за сплошь затянувших небо туч, оказался бессилен омрачить светлые воспоминания о ночи любви, проведенной в объятиях Эштона. Но сейчас она почувствовала, как на смену прежней уверенности пришло сомнение и страх.
Уиллабелл вдруг подалась вперед.
— Может, сказать Элу, пусть велит им прийти позже…когда масса вернется? — В голосе ее была робкая надежда.
Лирин поднялась из-за небольшого письменного стола. Пальцы у нее слегка дрожали. Она судорожно сглотнула вставший в горле комок, но постаралась сделать невозмутимое лицо.
— Не надо, Уиллабелл, я сама выясню, что ему нужно.
Экономка закатила глаза.
— Ох, мэм, так и знала — быть беде! Еще только глаза открыла, а уж поняла! — пробормотала она сквозь зубы. — Сначала пожар на складе, а теперь вот этот человек явился. И, надо же, как на грех, хозяина нет дома!
— Не расстраивайся, Уиллабелл, — постаралась успокоить ее Лирин. — Просто скажи ему, что я сию минуту спущусь.
— Слушаю, мэм, — мрачно пробурчала пожилая негритянка и выплыла из комнаты. Войдя в гостиную, она с неудовольствием обнаружила, что незнакомый джентльмен уже позаботился о себе — налил бокал хозяйского бренди и закурил одну из хозяйских сигар. Подобная бесцеремонность пришлась ей сильно не по душе и Уиллабелл некоторое время с возмущением сверлила его взглядом.
— Хозяина нет дома, а госпожа велела передать, что сейчас придет.
— Когда вернется мистер Уингейт?
— Не знаю, — пробурчала экономка, — очень надеюсь, что скоро.
Роберт Сомертон удивленно вздернул брови и воззрился на возмущенную негритянку.
— Вам что, не по душе, если я повидаю собственную дочь?
— Да наша миз Лирин…уж больно она расстроилась из-за всех этих разговоров, будто она нашему хозяина не жена …
— Ее имя — Ленора, — Он стряхнул пепел с сигары, намеренно сделав вид, что не заметил стоявшей перед ним фарфоровой пепельницы. — Постарайтесь запомнить.
Огонек недовольства уже давно тлел в темных глазах домоправительницы, но теперь, когда она стала свидетельницей, как этот чужак столь презрительно проигнорировал пепельницу, пламя праведного гнева заполыхало в ее душе, заставив забыть о правилах хорошего тона. Подойдя к столу, она небрежно смахнула тряпкой столбик серого пепла и отчеканила.
— Наш хозяин сказал, что это миз Лирин, и, стало быть, так он и есть.
Роберт злобно расхохотался.
— Тогда, значит, ты так же глупа и слепа, как и твой хозяин. Он потребовал доказательств, и мы предъявили их ему, но он остался глух к обычному здравому смыслу. Запомни хорошенько мои слова — он недолго будет пользоваться недугом моей дочери в угоду собственным страстям. Уж я позабочусь об этом! Когда-то этот негодяй соблазнил ее сестру и вот она мертва! Кто-то должен остановить его!
— Вы уж простите, масса, у меня хватает дел по дому, — фыркнула Уиллабелл.
Роберт махнул ей рукой, чтобы уходила. Он досадовал на себя: с чего это ему пришло в голову ввязываться в спор с упрямой служанкой?!
— Так займись ими, чем болтать! Не то хозяин вернется да спустит с тебя шкуру!
Уиллабелл фыркнула, как разъяренная кошка.
— Мой хозяин не то, что вы! Он и пальцем-то никого из нас не тронет! — Экономка чуть не захлебнулась от бешенства. Презрительно вздернув подбородок, она вышла из комнаты, намеренно тяжело шагая, так что в шкафчике, где стоял китайский фарфор, жалобно зазвенела посуда. Внутри ее все кипело, и в эту минуту она прекрасно понимала чувства хозяина, который предпочитал никогда не говорить о своем тесте. Негритянка презрительно сплюнула. У нее тоже не нашлось бы ни единого доброго слова для этого человека.
Через пару минут Лирин вошла в гостиную. Она держалась неуверенно, изо всех сил стараясь не показывать терзавшего ее страха. С трудом заставив себя вытерпеть поцелуй этого чужого для нее человека, она предложила ему сесть. Усевшись напротив, Лирин с видом послушной и любящей дочери слушала, как он пустился в воспоминания об их прошлой жизни в Англии. Он показал ей крошечную миниатюру, на которой были изображены две девочки-близняшки, и ей пришлось признать, что она даже сейчас чрезвычайно похожа на них обеих. Но это было еще не все. Под конец он вытащил набросок, на котором был изображен старинный дом в тюдоровском стиле, раскинувшийся на холме прямо над морем и тут она впервые почувствовала, что во всем этом есть что-то странно знакомое.
— Ты сама рисовала, — сказал он, наливая себе еще бокал и указывая им на рисунок. — Это наш дом в Англии.
Лирин внимательно разглядывала рисунок. В эту минуту она могла поклясться, что когда-то давно весело играла в галереях этого дома. Перед ее мысленным взором встали высокие стены, увешанные портретами, тканые гобелены, прикрывавшие резные деревянные панели, и длинные столы, вокруг которых чинно стояли узкие старинные стулья с высокими спинками.
— Мне кажется, я когда-то была здесь, — вынуждена была признаться она. — Мне все здесь знакомо.
— Ага! — торжествующе воскликнул Роберт. — Наконец-то, а я уж было совсем отчаялся. Глядишь, ты согласишься, что я и в самом деле твой отец!
Она досадливо пожала плечами. Не стоило заходить так далеко, не то она сама даст им с Синклером оружие против Эштона, а она прекрасно знала, кому принадлежит ее сердце.
— Ленора я или Лирин, какая разница — вы в любом случае можете быть моим отцом! Но как я могу признать вас, если абсолютно не помню даже вашего лица?!
Роберт на мгновение тяжело задумался и снова заговорил, тщательно выбирая слова.
— Послушай, мне кажется, что тебе и в самом деле нужно время, чтобы спокойно все обдумать. Но только не здесь, а где-нибудь в другом месте, где не будут вмешиваться ни Эштон, ни Малькольм. Почему бы тебе не переехать ко мне в Билокси? У нас там на побережье дом. Кстати, там остались еще твои старые платья, да и вообще есть все, что нужно.
Она нахмурилась при мысли о том, что придется покинуть Белль Шен…и Эштона.
— Мне и здесь хорошо …
— Но что будет, когда ты начнешь вспоминать? Когда ты вспомнишь, что Эштон Уингейт сделал с твоей сестрой? Если бы не он, она была бы жива. А ведь ты когда-то поклялась, что заставишь его заплатить за ее смерть! И, если честно, я вообще не в силах понять, как ты можешь считать этого человека своим мужем, когда ты его ненавидишь?
— Что за ерунда? — возмутилась она. — Ненавидеть его?! Да я…
Старик впился в нее взглядом, ожидая, что она скажет. Но Лирин спохватилась и замолчала, так что его любопытство не было удовлетворено.
— Ты ведь, конечно, помнишь — Малькольм собирается вызвать его на дуэль?
Сердце Лирин чуть не выпрыгнуло из груди при этом ужасном напоминании. Она уставилась ему в лицо широко раскрытыми, недоумевающими глазами.
— Малькольм — превосходный стрелок, — заявил Роберт. — Сомневаюсь, что у Эштона есть хоть малейший шанс.
— Надо остановить их! — воскликнула она.
— И как я по-твоему могу это сделать? — удивился он. — Ты — единственная, кому это под силу.
Она застонала и стиснула руки, видя, что попала в ловушку.
— Если я останусь с Эштоном, Малькольм будет настаивать на дуэли. Если я уеду с Малькольмом, Эштон бросится в погоню и все кончится тем же. Я ведь знаю его. Он поклялся, что не отдаст меня никому. А я не хочу, чтобы кто-то погиб из-за меня …
— Поэтому-то я и предлагаю тебе единственный выход … поживи вместе со мной в Билокси. Посмотрим, как эти молокососы осмелятся вызвать на дуэль меня!
Лирин бессильно откинулась на спинку кушетки. Нельзя сказать, чтобы его предложение пришлось ей по душе, но все же ему нельзя было отказать в логичности. Возможно, это для нее единственная возможность избежать кровавой развязки.
— Я должна подумать.
— У тебя не так уж много времени, дорогая, — сочувственно сказал он. — Учти, Малькольм намерен со дня на день явиться сюда и бросить вызов Эштону. Если ты опоздаешь, ему конец. — Старик передернул плечами. — Впрочем, не подумай, что мне так уж жаль этого подонка, тем более, что он отнял у нас Лирин.
— Неужели отец может не узнать собственное дитя? — слабо пробормотала она. Взглянув на него, она заметила его недоумение и уже громче спросила: — Вы и в самом деле считаете, что я — Ленора?
Он нетерпеливо поднял руку.
— Ну что ты прикажешь делать, когда родное дитя не верит собственному отцу?! Как мне заставить тебя понять это? Это не я ошибаюсь, а Эштон! Впрочем, не знаю, может быть, ему это выгодно! Или он что-то замышляет. Ведь кому же знать, как не ему, что Лирин утонула!
Очень медленно, как во сне, Лирин поднялась на ноги и потерла дрожащими пальцами лоб.
— Тетушка Дженнифер и Аманда как раз отдыхают у себя наверху. Может быть, даже лучше, если я уеду, не сказав им не слова. Подождите меня в экипаже. Я только поднимусь наверх, напишу несколько слов Эштону.
— Надеюсь, ты не собираешься ему сказать, куда мы едем …
— Нет, — со вздохом сказала она. — Он бы просто примчался бы туда следом за нами. Я попрошу его дать мне время, — Выйдя из гостиной, она поднялась по лестнице, волоча ноги, чувствуя себя совершенно разбитой. Ей казалось, что ее мир распался на куски. Слезы застилали ей глаза, но она заставила себя написать несколько слов, подписалась «Ленора», а потом сняла обручальное кольцо и, поцеловав его дрожащими губами, оставила вместе с письмом на столе. Прихватив первую попавшуюся одежду, она сбежала по лестнице и выскользнула из дому, радуясь, что удалось избежать неприятного объяснения с Уиллабелл или Виллисом. Слезы ручьем текли у нее по лицу, когда она бросила прощальный взгляд на дом, гадая, суждено ли ей увидеть его вновь.
Эштон толкнул высокую, вращающуюся дверь салуна «Лезвие бритвы» и спустился на пару ступенек в прокуренный, переполненный посетителями зал. Он успел плотно пообедать в гостинице и заглянул на «Речную Ведьму», чтобы помыться и переодеться. Здесь к нему присоединился Джадд, которому тоже не терпелось узнать, кому же понадобилось устраивать пожар на складе. Они оба решили, что стоит попробовать заглянуть в таверну в Нижнем городе.
Не желая выглядеть искателем приключений, который только и ищет, как бы ввязаться в драку, Эштон оделся так, чтобы как можно больше походить на карточного шулера, промышляющего на пароходе: во все черное. Строгий костюм оживляла только туго накрахмаленная ослепительно-белая рубашка и серебристо-серый парчовый жилет. Его атлетически сложенная фигура в этом щегольском наряде мгновенно привлекла к нему зазывные взгляды сновавших между столиками размалеванных девиц. То одна, то другая девушка посылали в его сторону ослепительные улыбки, пока он, стоя у входа, осматривался по сторонам. Сам зал казался довольно просторным. Несмотря на низкие потолки, кое-где его поддерживали массивные колонны, деля зал на несколько обособленных помещений. Один из углов зала занимал большой бар, отделенный массивной стойкой, остальное помещение было заставлено маленькими столиками и стульями из грубо отесанного дерева. Добрая половина столиков была занята завсегдатаями, и еще несколько подозрительного вида личностей толпились перед стойкой бара. Зловоние, исходившее от давно не мытых тел, могло бы оскорбить чей-то изысканный вкус, тем более в сочетании с запахом прокисшего эля, табачного дыма и плесени, но Эштон никогда не был особенно избалован. Ему не раз приходилось сталкиваться с изнанкой жизни, и вот в такие минуты, как сейчас он был особенно благодарен судьбе за то, что жизнь его самого сложилась совсем по-другому.
Пробравшись через комнату, Эштон предусмотрительно выбрал столик в самом темном углу и уселся так, чтобы видеть весь зал. Он еще усаживался, как кричаще одетая девица выросла возле его столика, как из-под земли. Щеки ее были нарумянены до самых ушей, а когда она с призывной улыбкой облокотилась на столик и вызывающе поглядела на него, Эштон смог с легкостью убедиться, что накрашены у нее не только щеки, но и кое-что еще.
— Что предпочитаете, красавчик?
— Сегодня вечером, — лениво отозвался он, вытаскивая колоду из жилетного кармана, — только выпить и перекинуться в картишки.
Девица досадливо передернула пухлыми плечами.
— Ну, мистер, сказали бы сразу! Если у вас только выпивка на уме, так я бы вам послала Сару. А мне время терять негоже, даром что вы такой красавчик. А коли передумаете, так кликните Ферн, так меня зовут …
Искоса поглядывая на завсегдатаев, которые не сводили с него глаз, Эштон принялся небрежно тасовать карты. По большей части это было всякое отребье, оборванцы, которые спешили отвести взгляд в сторону, стоило только Эштону приглядеться к ним повнимательней. Увы, его репутация была хорошо здесь известна, и глупо было бы надеяться, что кого-то из них смогут ввести в заблуждение его добродушный вид, щегольской пиджак или до блеска начищенные сапоги. Все знали, что этой ночью сгорел один из его складов, и уже поползли слухи, что кто-то позаботился об этом. Все так же знали, кому принадлежал этот склад, и нюхом чуяли, что сгущаются тучи. Никому бы из них и в голову не пришло связываться с таким человеком, как Эштон Уингейт, тем более покуситься на его собственность. Это значило бы бросить ему открытый вызов, а на это решились бы немногие.
Эштон почувствовал, как кто-то остановился возле него и, откинувшись на спинку стула, поднял глаза на стоявшую возле него женщину с тонкими чертами худого лица. Та явно ожидала, когда он ее заметит. В продымленном зале было трудно понять, какого цвета ее тусклые глаза или плохо расчесанные волосы, небрежно сколотые узлом, который криво спускался на костлявую шею. Вокруг рваных башмаков было обвернуто какое-то тряпье, по-видимому, чтобы удержать их на ногах, а выцветшее, голубое когда-то платье, должно быть, принадлежало прежде особе фунтов на двадцать тяжелее его нынешней обладательницы. Эштон попытался было на глазок прикинуть, сколько ей лет. Вначале он решил, что они, скорее всего ровесники, но, приглядевшись повнимательнее, подумал, что ошибся. Женщина была явно моложе. Она заговорила, и голос ее был таким же тусклым и бесцветным, как и она сама.
— Ферн сказала, что вы хотели бы выпить.
— А что у вас здесь поприличнее?
— Эль, — быстро отозвалась служанка. — По крайней мере, его сильно не разбавишь — будет заметно.
— Ладно, тогда принеси мне кружку эля…как тебя, Сара, кажется? — Он вопросительно взглянул на нее и она кивнула в ответ. — И в чистой кружке, если здесь такая найдется.
— Вы бы быстрее отыскали ее в Белль Шен, — посоветовала она. — Да и вы бы там были куда в большей безопасности, сэр.
Эштон удивленно вскинул брови.
— Ты меня знаешь?
Сара испуганно покосилась в сторону группы мужчин, столпившихся возле стойки бара.
— Я слышала, как они толковали о вас — как вы, дескать, спрятали у себя женщину из сумасшедшего дома, а потом объявили, что это ваша жена. Похоже, там среди них полно тех, кто пытался отбить ее у вас. Они злы, как черти. Говорят, что из-за вас потеряли хороших коней.
У Эштона вырвался злорадный смешок.
— Так почему бы им не приехать и не пожаловаться мне самому?
Сара задумалась, что ответить и ее гладкий лоб прочертили морщины.
— Мне кажется, они вас боятся. Только не понимаю, почему. Их ведь много.
— А здесь найдется, где спрятаться, если они вдруг наберутся смелости? — поинтересовался Эштон.
— Вы, сдается мне, и сами знаете, что делать. Я-то здесь недавно, так что толком никого и не знаю. Хотя хорошо представляю, на что способны эти подонки. Боюсь, вам лучше уносить ноги, да поскорее.
— Я разыскиваю одного человека, только пока его что-то не видно. У него на левой руке не хватает двух пальцев и …
— Здесь его нет, — сказала она и отошла. Из-под рваного подола ее платья выглядывали такие же рваные башмаки, то и дело норовившие соскочить с ноги и остаться на грязном, заплеванном полу. Она казалась олицетворением беспросветности подобного существования, и все же, глядя ей вслед, Эштон гадал, не знала ли она когда-то иную жизнь. Уж слишком грациозной и полной скрытого достоинства была ее походка, совсем не подобавшая девице легкого заведения. Те сновали между подвыпившими посетителями, стараясь привлечь их внимание и обеспечить себе пару монет за ночь, в то время как она двигалась чуть ли не с королевским достоинством, словно впавшая в нищету венценосная особа. Даже ее манера говорить выдавала, что девушка знавала лучшие времена.
Вернувшись к его столику, Сара поставила перед ним сияющую чистотой кружку и оловянный кувшин с тепловатым, мутным элем. Отойдя в сторону, она сложила руки под передником и терпеливо ждала, пока он отсчитает деньги. При виде сверкнувшей на замызганном столе золотой монеты глаза ее расширились от изумления.
— О, сэр, это слишком много! Сомневаюсь, что у хозяина найдется сдача. Он наверняка постарается ободрать вас, как липку.
Эштон порылся в кармане и выудил медную монету, которую бросил на стол.
— Отдай ее хозяину, а золото оставь себе…и спасибо, что отыскала чистую кружку.
Она заколебалась, пораженная его щедростью, потом подняла заблестевшие от слез глаза и зажала монету в кулаке.
— Спасибо, мистер Уингейт я этого не забуду.
Эштон отхлебнул пива и тут же брезгливо сморщился. Если оно и есть самое лучшее, что можно получить в этом кабаке, подумал он с раздражением, то его и под дулом пистолета не заставят заказать еще кружку.
Надменно игнорируя правила хорошего тона, он нахлобучил черную шляпу с низко опущенными полями на самый лоб и принялся неторопливо тасовать карты с видом человека, который умирает со скуки в этой дыре. Медленно текло время, и Эштон уже подумывал, чтобы бросить это занятие, как вдруг двери распахнулись, как от толчка, и в зал ввалились четверо мужчин. Первым был здоровяк, чей нависший лоб был украшен кустистыми бровями, под которыми прятались маленькие, глубоко посаженные глазки. Над тонкими, злобно изогнутыми губами нависал огромный, похожий на клюв нос, весь в красных прожилках. Остановившись в дверях, он ухватился левой рукой за колонну и принялся всматриваться в толпу посетителей. Этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы Эштон успел заметить отсутствие двух пальцев на мясистой лапище и почти сразу же почувствовал неприятный холодок, когда на нем остановился пристальный взгляд поросячьих глазок незнакомца.
Нескладный верзила расправил плечи и одернул полы кургузого пиджака, который чуть было не лопался на его бочкообразной груди. Потом подтянул штаны, то и дело сползавшие с объемистого живота и двумя руками лихо надвинул на глаза вязаный колпак, так что он повис под каким-то невообразимым углом. Наконец двинулся вперед, широко расставляя похожие на тумбы ноги и сильно смахивая на слона в посудной лавке. Видя, как приближался этот неуклюжий громила, Эштон нахмурился. Следовало быть настороже — похоже, тот направлялся прямо к нему, и его приятели следовали за ним по пятам. Напряжение немного отпустило его, когда он увидел, как малосимпатичная четверка расположилась за соседним столиком. У Эштона невольно вырвался облегченный вздох.
— Держу пари, парни, у нас сегодня вроде как гости, — прогудел гигант, тыкая корявым пальцем в сторону Эштона.
Какое-то внутреннее чутье подсказало последнему, что пройдет совсем немного времени, и эта компания найдет повод затеять драку. Но, твердил он себе, следует набраться терпения, чтобы выяснить то, зачем он пришел. Лениво закинув ноги на край стула, он, будто бы ничего не слышал, продолжал перебрасывать карты, хотя внутренне собрался и был готов ко всему.
Похожий на спелую тыкву кулак с грохотом опустился на давно не мытую поверхность стола и верзила прорычал, обводя зал свирепым взглядом, который напугал бы даже гризли.
— Эй, вы там! Куда подевались все шлюхи? Ну-ка живо, подайте нам эля! — Чуть понизив голос, он повернулся к своим приятелям. — Они тут ленятся зад от стула оторвать, чуть ли не просить приходится, чтобы принесли выпить!
Однако перепуганные насмерть девицы предпочли держаться в стороне, поэтому бедняжке Саре пришлось наполнить пенящимся элем высокие кружки и почти бегом поспешить к их столику. Компания мигом потянулась к кувшину, но Сара отважилась их остановить:
— Хозяин велел заплатить вперед.
Гигант изумленно воззрился на нее, но женщина бестрепетно встретила его взгляд. Наконец он смирился и принялся рыться в кармане пиджака, потом выудил оттуда пригоршню монет, внимательно отсчитал нужную сумму и кинул монетки на стол.
— Здесь только за три пинты, — вежливо предупредила Сара. — А я принесла вам четыре.
Узколобый гигант проворчал что-то себе под нос, но послушно добавил еще несколько монет, а потом с похотливой усмешкой кинул поверх кучки еще одну мелкую монетку.
— А это тебе, милочка.
Женщина улыбнулась принужденной улыбкой и потянулась было, чтобы собрать со стола монетки, но прежде, чем она успела отойти, похожая на клешню трехпалая рука сомкнулась стальным кольцом у нее на запястье. От боли и испуга у нее вырвался крик, она резко вырвалась и отпрянула в сторону, потирая руку, на которой мгновенно появились темные пятна.
— Ах ты безмозглый идиот! — взвизгнула она. — Держи подальше свои грязные лапы!
— Да ладно тебе! — пробурчал он. — Эх, люблю женщин с характером! Почему бы тебе, крошка, не отыскать какое-нибудь красивое платьице вроде тех, что носят твои подружки, и не переодеться, чтобы порадовать меня? Тогда, глядишь, враз похорошеешь!
— Ну, о тебе этого не скажешь! — отрезала Сара, ловко отпрянув в сторону и увернувшись от него, что спасло ее от очередного синяка. Увы, ее уловка, похоже, только раздразнила эту гориллу в человеческом образе. Чуть приподнявшись, верзила ухватил ее за подол и, резко дернув, усадил к себе на колени. Сжав несчастную Сару в медвежьих объятиях, он без промедления задрал ей подол и запустил свою лапищу ей между ног, не обращая внимания на вопли оскорбленной женщины.
Эштона с детства воспитывали в уважении к женщинам, какое бы положение в обществе они не занимали, и он привык неукоснительно следовать этому правилу. И зрелища подобного скотства для него оказалось более, чем достаточно. Вскочив на ноги, он рывком одернул жилет и рванулся к соседнему столику, где гоготала подвыпившая компания.
— Прошу прощения, сэр, но мне кажется, леди предпочла бы другую компанию. По-моему, вы ей как-то не по душе. Почему бы вам не отпустить ее по-хорошему? Глядишь, сберегли бы себе массу хлопот!
Вконец озверевший громила злобно отпихнул женщину в сторону, так что она не удержалась на ногах и рухнула на пол. Его репутация была хорошо известна, и прежде никто не осмеливался становиться у него на дороге. Нагнувшись, Эштон осторожно поднял на ноги заплаканную служанку и легонько подтолкнул ее в сторону бара, пока гориллобразный бродяга с грохотом выбирался из-за стола, побагровев так, что можно было поклясться — еще минута — и его хватит удар. Он еще не успел выпрямиться, как в воздухе просвистел кулак Эштона, в который он вложил всю свою силу. Мощь хорошо тренированного тела сделала свое — кулак с чавканьем впечатался тому в челюсть и подонок опрокинулся на спину, увлекая за собой столик, где сидела вся компания. С грохотом разлетелись стулья, когда приятели поверженного верзилы вскочили на ноги, подбадривая себя и остальных свистом и улюлюканьем. Вся четверка двинулась вперед, угрожающе засверкали ножи, кто-то вытащил дубинку или первое, что подвернулось под руку. Впрочем, Эштон быстро охладил их пыл, швырнув тяжелый стол со всем, что на нем было, прямо им на головы. Опрокинулся тяжелый кувшин, прокисший эль хлынул водопадом, заливая ноздри и заставляя отчаянно чесаться глаза. Раздался яростный рев и сдавленные проклятия, и ошарашенная четверка отпрянула назад. Ни минуты не помедлив, Эштон добавил переполоху в смятые ряды противника, обрушив им на головы и свой собственный стол. Главарь сделал было попытку встать на четвереньки, но Эштон в третий раз огрел его, на этот раз по спине, и тот рухнул навзничь, увлекая за собой свое потрепанное войско.
Вокруг глухо зароптали, и Эштону показалось, что темная стена медленно надвигается на него, смыкаясь кольцом за спиной. Бродяги угрожающе перешептывались, глаза их сверкали неприкрытой ненавистью и жаждой мщения. Быстро уловив этот огонек, Эштон отскочил назад и, подхватив валявшуюся под рукой отломанную ножку, приготовился к обороне.
— Ш-ш-ш! Мистер Уингейт! Сюда!
Эштон быстро оглянулся и увидел Сару, которая с отчаянным выражением лица звала его, испуганно заглядывая в чуть приоткрытую дверь. Швырнув сломанный стул в сторону преследователей, он последовал ее приглашению с похвальной поспешностью и, проскользнув в щель, быстро захлопнул и запер ее за собой на засов. Взявшись за руки, они поспешно пробрались через едва освещенное помещение, спотыкаясь на каждом шагу о ящики с продуктами и бутылками. Наконец Эштон увидел перед собой запертую дверь — по всей видимости, они были где-то в задней части салуна. Эштон налег на нее плечом, чувствуя, как сзади все ближе и отчетливее становится глухой шум и яростные выкрики их преследователей. Наконец дверь уступила силе и широко распахнулась — они выскользнули на свободу. Узкая дорожка, ведущая к дому, утопала в грязи, но его спасительница, к счастью, знала здесь каждый поворот. Отступив в сторону, она наблюдала, как Эштон заваливает дверь, чем попало, чтобы задержать преследователей, а потом, легкая и незаметная, как тень, полетела вперед, увлекая его за собой. Он без колебаний бросился за ней и уже почти завернул за угол, когда дверь вдруг под мощным напором треснула и рухнула с оглушительным грохотом. Ночь огласилась бешеным воем раздосадованной толпы, беглецов немедленно заметили, и погоня возобновилась.
Эштон стиснул тоненькое запястье женщины и увлек ее за собой. Они повернули за угол и бросились бежать по Сильвер-стрит, напрягая все свои силы. Дорога утопала в грязи, и вскоре рваные башмаки Сары промокли насквозь, так что она с трудом отдирала их от земли. Бежать становилось все труднее. Надо было бы вылить грязь из туфель, но расстояние между ними и их преследователями неуклонно сокращалось, так что беглецы даже не могли остановиться. Неподалеку, перегораживая улицу, стоял фургон, и они бросились к нему, всего на несколько секунд опередив погоню. Неминуемая развязка приближалась, и преследователи ликующе завыли, протягивая руки, чтобы схватить задыхавшихся беглецов. Сара и Эштон, сделав над собой нечеловеческое усилие, рванулись вперед, но ноги их подворачивались в раскисшей грязи и они остановились, как вкопанные, когда вдруг из темноты выступили какие-то фигуры и окружили их со всех сторон. Уличный фонарь выхватил из темноты их лица. Сара испуганно взвизгнула и прижалась в поисках защиты к своему спутнику, но тут же отпрянула, услышав его довольный смешок.
— Все в порядке. Это друзья.
— Ты хочешь сказать, они все время были здесь? — уже громче спросила она, так как в эту минуту их преследователи ринулись в драку.
Эштон хмыкнул.
— Я всегда предпочитал планировать все заранее.
Разговор пришлось прекратить — какой-то заросший до бровей субъект схватил его за лацканы пиджака. Эштон отшатнулся, с силой врезав тому кулаком в живот, а потом добавил еще один удар, в челюсть. Голова бродяги с хрустом откинулась назад, но у Эштона не было возможности заниматься им, так он сцепился с новым противником. Тут же в драку ввязался Джадд, причем с таким пылом, что его противники невольно попятились. Чернокожий великан был не только силен и быстр, как хищный зверь, но обладал еще и невероятно длинными руками, которыми и доставал своих врагов прежде, чем они успевали приготовиться, чтобы отразить нападение. Не желая оставаться в стороне, Сара с ловкостью кошки прыгнула на спину одного из их врагов и мигом расцарапала ему лицо. Почувствовав, как ее острые зубы вонзились ему в ухо, негодяй отчаянно завизжал от дикой боли и закрутился волчком, пытаясь стряхнуть взбесившуюся ведьму.
Что ни говори, а даже в такой дикой свалке был какой-то забавный оттенок. Все происходило по колено в грязи. То и дело кто-то из сражающихся, тяжело сопя и работая кулаками, получал ошеломляющий удар и с громким чавканьем погружался в черную жижу и долго копошился на спине, пытаясь встать на ноги. Тьма ночи все сгущалась, скрывая под своим покровом и друзей, и врагов, так что вскоре даже в тусклом свете уличного фонаря было почти невозможно отличить своих от чужих. Валяясь в жидкой грязи, люди перепачкались и, облепленные кусками глины, порой больше напоминали сказочных чудовищ. Кое-кто даже неуверенно окликал противника перед тем, как нанести удар и, узнав своего, резко поворачивался, чтобы встретиться лицом к лицу с настоящим врагом.
Мало-помалу ряды воинства, состоящего из отбросов Нижнего города, постепенно таяло. То один, то другой, получив отменный удар, без памяти валились в грязь или крадучись, ускользали в ночь. Эштон уже начинал надеяться на благополучный исход сражения, как вдруг чей-то ликующий хриплый рев заставил его круто обернуться. Откуда-то из самой глубины сражающихся на него неумолимо надвигалась бешеная четверка бандитов. Похоже, они ни в малейшей степени не пострадали, как будто лишь наблюдали за схваткой. Как бы то ни было, подумал Эштон, он в любую минуту смог бы опознать их хотя бы по одному виду их предводителя. Тот держался впереди, размахивая над головой огромной, увесистой дубинкой. Остальные, тоже зажав в мясистых кулаках по дубине, двигались за ним по пятам.
— Мистер Уингейт, сэр, — хрипло проворчал главарь, издевательски ухмыляясь во весь рот, — ну что, вы готовы встретиться с вашим Создателем?
— А ты? — отозвался глубокий низкий бас откуда-то совсем рядом, и Эштон облегченно вздохнул, мигом узнав голос Джадда. — Чуть-чуть несправедливо, когда четверо против одного, а? Вот двое против четверых, это уже лучше.
Громила не произнес ни слова в ответ, мгновенно навалившись на Эштона. Он все еще не мог прийти в себя от только что пережитого унижения и горел желанием расправиться с дерзким хлыщом, осмелившимся так поступить с ним. Эштон мгновенно отскочил и, когда тот, не удержавшись, качнулся вперед, достал его мощным ударом в голову. Бродяга дико взвыл от невыносимой боли и повернулся, словно вставший на дыбы огромный медведь, поводя налитыми кровью глазами. Эштон нанес еще один удар, теперь уже по руке, в которой была зажата дубинка. Грозное оружие выпало из ослабевших пальцев, но громила был еще достаточно силен. Он шагнул к Эштону и сжал его в медвежьих объятиях так, что у того ребра затрещали. Эштон делал отчаянные усилия, чтобы освободиться, и, наконец, почувствовав, как на мгновение ослабла железная хватка, молниеносно вывернулся и высвободил обе руки. Собрав все свои силы, он нажал костяшками пальцев на ребра противника и был вознагражден отчаянным воплем. Бандит отшатнулся и Эштон заметил, что руки его повисли, как плети. Воспользовавшись этим, Эштон отскочил в сторону и впечатал тяжелый кулак в физиономию бандита. Он с радостью почувствовал, как под его ударом хрустнули кости, и ударил еще раз, в живот, и а потом в подбородок, не давая тому опомниться. И все же громила не желал еще признать свое поражение. Он вытянул вперед свои чудовищно длинные руки, стараясь достать Эштона. Но тот вовремя понял его уловку и, отскочив назад, вложил все свои силы в один единственный удар. Его кулак с отвратительным чавканьем впечатался в кровоточащий рот бандита, голова у того резко мотнулась в сторону и он качнулся назад, с трудом удержавшись на ногах. Трое его сообщников даже не дали ему времени прийти в себя. Подхватив его под руки, они ринулись бежать и кубарем скатились по склону холма. Эштон удивленно обернулся и увидел на черном лице Джадда широкую усмешку. Чернокожий великан, подбоченившись и широко расставив ноги, ухмылялся во весь рот.
— В чем дело? — ошеломленно спросил Эштон.
Негр невозмутимо пожал плечами.
— Держу пари, парни решили, что с них хватит.
— Ты, как всегда, не ограничился просто участием, так ведь? — усмехнулся Эштон.
Джадд довольно захихикал.
— Ну, вы ведь не сказали мне, кто остается на мою долю. Вот и пришлось выкручиваться самому.
Эштон одобрительно хлопнул его по спине.
— Правильно старина, так держать. А я уж позабочусь, чтобы и на твою долю кое-что оставалось.
Джадд кивнул в сторону убегавших.
— Уверены, что стоит их отпускать? Коротышки среди них не было, а вот трехпалого я сразу узнал.
— Черт с ними! Лучше пусть ими займется Харви. А я позабочусь, чтобы он узнал, где их найти. Честно говоря, с меня на сегодня хватит. — Он направился к фургону, в котором сидела Сара, уткнувшись подбородком в колени. В руке ее еще была зажата увесистая дубинка, а поскольку в зловонной жиже у ее ног валялось немало бесчувственных тел, можно было догадаться, что она действовала ею, как заправский боец.
— Со мной это и раньше бывало, — смеясь, пробормотала она. — Больше всего на свете мне хотелось хоть однажды сделать нечто подобное! Особенно когда я думала о том чудовище, который называл себя моим мужем.
Эштон посмотрел ей в лицо, лукаво вздернув брови.
— Ну, мадам, можно только пожалеть беднягу, особенно если он попадался вам под горячую руку!
— Вот еще! — фыркнула она. — Нашли, кого жалеть! Да попадись он мне, с удовольствием разорвала бы его на кусочки, и не только за то, что он сделал со мной, но за все то зло, которое он причинил моей семье! — Женщина заморгала, чтобы стряхнуть непрошеные слезы. Окончательно смутившись, она сунула руку в карман рваной юбки и вытащила не первой свежести носовой платок. Вытерев мокрые щеки, она шмыгнула носом и усилием воли взяла себя в руки. — Прошу прощения, мистер Уингейт. Я вовсе не хотела беспокоить вас. У всех своих проблем хватает.
— Ничего страшного, Сара, — возразил он и участливо спросил: — А что ты собираешься делать теперь? Думаю, для тебя лучше не возвращаться в салун. Это слишком опасно.
— Не знаю, — тихо сказала она. — У меня есть брат, только он вот уже несколько лет, как ушел в плавание. Сказал, куда-то на Восток. Понятия не имею, когда он вернется — в нашей семье он был вроде как паршивой овцой. Когда отец умер, мы надеялись, что он займется семейным делом, но он и слышать об этом не хотел, — Она горько рассмеялась. — Хотите верьте, хотите — нет, мистер Уингейт, но я родилась в достатке. Мой отец нажил большое состояние, он держал несколько магазинов, товары в которые сам же и поставлял — кроме магазинов он занимался еще морской торговлей. Я точно знаю, что он был богат — ведь именно я вела его бухгалтерию. А теперь наша семья впала в нищету. Отец умер, состояние исчезло, а я даже и не знаю, суждено ли нам с братом когда-нибудь встретиться, — Она задумчиво смотрела куда-то, словно горькие мысли унесли ее далеко, а потом тяжело вздохнула. — Иногда мне кажется, что я живу только для того, чтобы увидеть, как мой негодяй муженек получит по заслугам.
Эштон задумчиво поскреб запачканный грязью рукав.
— Если у вас есть кое-какой опыт ведения бухгалтерских счетов, я бы мог предложить вам работу. Скажем, в одном из моих торговых пароходств. Что скажете?
Сара от удивления открыла рот.
— Вы ничем мне не обязаны, мистер Уингейт. То, что я помогла вам выбраться из салуна — не более, чем обычная благодарность. Ведь вы ввязались в это только из-за меня. Поэтому вы не должны считать себя моим должником.
Он поглядел на нее, и при виде смущенного лица женщины губы его растянулись в улыбке.
— Дело в том, что я давно ищу человека, которому мог бы поручить такое дело, как бухгалтерия. Конечно, если вы боитесь, что не справитесь, я найду кого-то еще.
Ее тонкое лицо вдруг озарилось улыбкой и необыкновенно похорошело. На скулах вспыхнул слабый румянец — как если бы вдруг луна проглянула на мгновение из-за затянувших небо туч.
— Я справлюсь, мистер Уингейт. Я уверена, что справлюсь.
— Хорошо, — Тон Эштона говорил о том, что это дело решенное — Думаю, лучше всего, если вы сегодня же вернетесь в Белль Шен вместе с нами. Там вы будете в безопасности. А утром моя жена подберет вам что-нибудь из одежды, — Он улыбнулся. — Знаете, на самом деле она вовсе не сумасшедшая.
Сара печально улыбнулась.
— Знаю, мистер Уингейт.
Было уже поздно, когда Эштон остановился у двери черного хода, чтобы сбросить заляпанные грязью сапоги и немного почиститься. Он уже избавился от обуви и принялся стаскивать с себя пиджак и жилет, когда вдруг замер, как громом пораженный. До его слуха из-за двери долетели сдавленные рыдания. Кто-то горько рыдал на кухне. Эштон почувствовал, как тревожно сжалось сердце и, рванув дверь на себя, в одних носках влетел в дом. Услышав шум его шагов, Уиллабелл резко обернулась и горестно взглянула на него опухшими глазами, прижимая мокрый фартук к губам. Лицо ее было мокро от слез, а по заплаканным лицам и красным глазам Луэллы Мэй и Берты Эштону стало понятно, что они разделяют ее горе. Стоило только Уиллабелл угадать под слипшейся грязью лицо хозяина, как она набрала полную грудь воздуха и заголосила с новой силой.
— Что стряслось? — крикнул он. — Из-за чего весь этот крик?
— Миз Лирин, масса, — простонала Уиллабелл, а две другие служанки немедленно присоединились к ней и принялись охать и причитать наперебой.
От ужаса и предчувствия непоправимой беды Эштон помертвел. Сердце его сжалось, волосы встали дыбом.
— Где она?! — прорычал он. — Ее ранили?
И снова Уиллабелл прежде, чем ответить, уткнулась в мокрый насквозь фартук.
— Она уехала.
— Уехала?! Куда уехала?! — Эштон был потрясен.
Почтенная экономка громко шмыгнула носом и, вытерев лицо фартуком, громко высморкалась и с видимым усилием взяла себя в руки.
— Не знаю, масса. Этот мистер Сомертон, он явился сюда и заявил, что, дескать, хочет поговорить с хозяйкой. Ну вот, поговорили они, значит, а потом я вижу — он выходит из дому и с ним — наша миз Лирин. Так и ушла, никому слова не сказала. Ваша бабушка и миз Дженни…они так расстроились, что я уложила их в постель.
— Но почему?! — воскликнул сбитый с толку, ничего не понимающий Эштон. — Почему она уехала?!
Уиллабелл беспомощно пожала массивными плечами.
— Не знаю, масса. Может, этот мистер Сомертон…вдруг он убедил ее, что она на самом деле — миз Ленора?
Словно огромная тяжесть опустилась на плечи Эштона, придавив его к земле. Он внезапно почувствовал, как смертельно устал, все его тело ныло и болело от полученных тумаков. Мозг его отказывался воспринимать ужасную реальность, и ему казалось, что он то и дело бьется лбом о невидимую преграду, которую непременно должен преодолеть. Глаза его застлало слезами. Почувствовав, что они вот-вот хлынут ручьем, Эштон резко повернулся и слепо побрел к двери.
— Я найду ее, — прошептал он чуть слышно. — Пусть только взойдет солнце, я тут же начну искать ее. — На пороге он обернулся и указал в сторону двери, смутно припоминая, что оставил Сару на крыльце. — Там одна женщина — я привез ее с собой. Позаботьтесь о ней. Да, кстати, отыщите ей какую-нибудь одежду.
Рыдания за его спиной возобновились с новой силой. Эштон обернулся и бросил мрачный взгляд на расстроенное лицо старой негритянки.
— Что еще?
— Ничего, масса…только вот миз Лирин…она вроде как ничего из одежды не взяла, — горестно всхлипнула Уиллабелл — Все оставила! Даже те красивые платья, что вы ей купили, и те оставила! Прямо как привидение, растаяла в воздухе, только платья остались!
