Глава 5

Марелда покинула Белль Шен с быстротой летней бури. Она наскоро попрощалась со старыми дамами, которые никак не могли прийти в себя от ее решения уехать как можно скорее. С превеликим трудом засунули в экипаж ее чемодан, а когда на крыльце появился Эштон, Марелда ограничилась высокомерным кивком, сделав вид, что не заметила протянутой на прощание руки, и с помощью лакея поднялась в экипаж. Как только он отъехал, Аманда и тетушка Дженнифер с любопытством уставились на Эштона, но по его мимолетной улыбке, скользнувшей по губам, почтенные леди так и не смогли догадаться, в чем все-таки дело.

Всю долгую дорогу, пока ее экипаж мчался в сторону Натчеза, Марелда не уставала осыпать проклятиями хозяина Белль Шена, призывая преисподнюю разверзнуться и поглотить его вместе с его драгоценной невестой. Представив себе это великолепное зрелище, Марелда с возрастающей яростью поняла, что от души порадовалась бы этому событию. Как бы то ни было, пообещала она себе, если в один прекрасный день до нее дойдет весть о смерти Лирин Уингейт, уж она непременно спляшет джигу на могиле проклятой шлюхи. Ведь это по ее вине ей пришлось пережить подобное унижение. Казалось, все ее усилия пошли прахом из-за того, что все семейство Уингейтов вдруг попало под чары притворной невинности этой девчонки, приняв все это за чистую монету! Боже, как это несправедливо! И виноватой во всем оказалась именно она! Будь проклята эта шлюха!

То, что произошло вчера вечером, вновь и вновь мелькало в памяти Марелды, пробуждая все самое злобное и яростное в темных уголках ее души. Она уже не просто проклинала своих обидчиков и призывала все муки ада на их голову. Нет, теперь она вздымала их на дыбу и жгла раскаленными углями за все те муки, которые ей пришлось испытать по их вине. Особенное наслаждение она испытала, вообразив, как собственноручно пытает девчонку. А Эштон лишь ломает руки, не в силах ей помешать. При мысли о мести ее воображение разыгралось не на шутку и она принялась ломать голову, пытаясь сообразить, как можно отомстить этим двоим. Но Марелда с бессильной яростью вскоре поняла, что вряд ли сможет удовлетворить свою злобу и все ее замыслы заранее обречены на провал. Закон будет глух и слеп к тем причинам, что толкнули ее на это. Что бы она не затеяла, все напрасно. Она просто обречена на бесславный конец. При этой мысли она несколько остыла. Ну что ж, пусть так, она поищет способ отомстить им, чтобы не подвергать опасности и себя, а до той поры они могут чувствовать себя в безопасности.

Подпрыгивая на ухабах и колдобинах, экипаж въехал в Натчез и остановился у трактира, где перед самым входом о чем-то оживленно болтала группа мужчин. Марелда обвела их равнодушным взглядом и вдруг обнаружила приземистую тучную фигуру Хорэса Тича. Невзрачный человечек, чрезвычайно напоминая в этот момент любопытную птаху, подпрыгивал на коротеньких кривых ножках, стараясь протолкаться поближе к собеседникам, но никто не обращал на его усилия ни малейшего внимания. Марелда всегда относилась к нему с насмешливым презрением и не останавливалась перед тем, чтобы жестоко высмеять беднягу за его спиной. Впрочем, от нее не ускользнули полные обожания взгляды, которые он кидал на нее. А может быть, попробовать использовать этого простофилю, как слепое орудие ее мести — ведь он будет готов служить только за одну ее улыбку? Стоит попробовать, решила она.

Марелда шепнула словечко на ухо вознице и закрытый экипаж остановился у обочины. Приоткрыв окошко, Марелда помахала кружевным платочком, чтобы коротышка заметил ее, наконец.

— Мистер Тич! Эээй! Мистер Тич!

Хорэс повертел головой. Не видя, кто его зовет, и вдруг лицо его расплылось в блаженной улыбке. Извинившись перед собеседниками, он своей косолапой утиной походкой засеменил к экипажу, спеша изо всех сил.

— Моя дорогая мисс Руссе! — пропыхтел он, едва не лопаясь от удовольствия. — Как я рад видеть вас!

Поистине, театр понес невосполнимую утрату, лишившись великой актрисы, в тот самый миг, когда Марелда Руссе решила избрать непыльную стезю богатой наследницы. Вообще же ее коронной ролью была роль светской леди. Впрочем, даже если бы она и не была такой замечательной актрисой, Тич и тогда бы по своей наивности не заметил презрительную усмешку, блеснувшую в темных глазах.

— Вы все тот же галантный кавалер, мистер Тич! В вашем обществе я чувствую себя особенной!

— Но вы и есть особенная, мисс Руссе, — живо откликнулся он. — Другой такой на свете нет!

— Ах, мистер Тич! Вы всегда заставляете меня краснеть! От ваших комплиментов я, того гляди, потеряю голову!

Хорэс чуть не подпрыгнул от восторга.

— Да что вы, мисс Руссе! Какая же это лесть?! Всем известно, что вы самая очаровательная дама во всем Натчезе! И, позвольте сказать, самая красивая!

Марелда заставила себя опустить глаза и слегка зарделась, притворяясь, что смущена донельзя.

— Боюсь, вы заставляете меня краснеть, мистер Тич!

Хорэс горделиво выпятил круглый животик, стараясь не замечать жалобного треска, который издал щегольской клетчатый жилет, готовый в любую минуту треснуть по швам. Ему никогда в жизни не доводилось еще вызывать краску на женском лице, если, конечно, не принимать в расчет краску гнева. При мысли о том, что его мужское обаяние заставило зардеться — и кого? — саму несравненную Марелду Руссе, он разом вырос в собственных глазах. Нежась в лучах блаженства, он все же через некоторое время с неудовольствием заметил, что улыбка на лице Марелда вскоре сменилась выражением беспокойства. К тому же его богиня нервно комкала в руках платок. Наконец, Хорэс вспомнил, что ведь это она для чего-то окликнула его, и осторожно осведомился:

— Эээ … могу ли я чем-нибудь быть полезен, мисс Руссе?

— Ах, мистер Тич, мне так неловко затруднять вас …

— Уверяю вас, мисс Руссе, для меня величайшее счастье — служить вам!

— Вы и вправду уверены, что вас это не затруднит ? …

— Как вам не совестно, мисс Руссе?! — с негодованием воскликнул он. — Просите о чем угодно, если это только в моих силах, то я….

Марелда с видимым усилием заставила себя заговорить, на ходу стараясь придумать что-нибудь поубедительнее.

— Прямо не знаю, кто может мне помочь в таком деле! Видите ли, на днях должен приехать мой дядя…а милый старичок привык по вечерам выпивать стаканчик горячего пунша…разумеется, в медицинских целях, вы меня понимаете?

— Ну, разумеется, разумеется!

С преувеличенной манерностью Марелда продолжала нараспев самым сладким тоном, на который только была способна.

— Увы, у меня совсем вылетело из головы предупредить слуг, чтобы непременно купили пару бутылочек про запас. И вы представьте — дядя приезжает сегодня вечером! В доме нет мужчин, чтобы заняться такими делами и я просто в растерянности. Бар пуст, и если я не предложу дядюшке выпить перед ужином, он может Бог знает что подумать о моем гостеприимстве. Ведь не могу же я сама идти в трактир, вы понимаете? Это, как бы сказать — мужская территория! А если послать кучера…кто же присмотрит за экипажем?

— Ах, позвольте мне позаботиться об этом, мисс Руссе? — Хорэс с восторженным видом заглотал приманку вместе с крючком.

— Вы сделаете это для меня, мистер Тич? Я так вам благодарна! — Марелда вытащила кошелек, и пара монеток со звоном упала на пол, когда она принялась неловко копаться в нем. — Минутку, сэр, вот деньги, пожалуйста.

Вне себя от счастья при мысли, что удостоился чести услужить такой прелестной женщине, мистер Тич поспешил запротестовать.

— Даже не хочу ничего слышать об этом, мисс Руссе! Позвольте оказать вам эту маленькую услугу. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.

Хорэс с готовностью заковылял к трактиру своей косолапой походкой — точь-в-точь утка, когда пробирается по замерзшей поверхности пруда. Чувствуя, как от невероятного счастья у него кружится голова, он вдруг подумал, что если леди нужна одна бутылка, она наверняка не откажется от двух или трех.

Мысли вихрем закружились в голове Марелды и в ее прекрасных, черных, как ночь глазах появился хищный блеск. Крошечное наследство, которое она получила, не могло удовлетворить всех ее потребностей, а теперь ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль. Подумав о том, какая бездна возможностей может открыться перед ней, Марелда чуть не замурлыкала. Семейство Тичей владело таким состоянием, которое вполне могло компенсировать любые недостатки этого коротышки, а ведь Хорэс, к тому же, уже без ума от нее. И как не похож на этого дьявола Эштона, с которым всегда было так трудно иметь дело. При мысли о том, какие сияющие перспективы открываются перед ней, у Марелды захватило дух, и она почти не заметила, как летит время. Наконец дверь трактира распахнулась, и на пороге показался коротышка Тич с огромным бумажным пакетом в руках. Той же неуклюжей утиной походкой он заторопился к экипажу и, распахнув дверцу, с победоносным видом сложил свой дар у ног Марелды.

— Думаю, тут хватит недели на две, мисс Руссо, — Он приоткрыл пакет и показал ей четыре бутылки, — Ваш…эээ…дядюшка будет доволен.

— О, конечно, мистер Тич, вы так добры! Я в неоплатном долгу перед вами. Не хотите ли составить мне компанию? С удовольствием подвезу вас.

— Поездка с вами — само по себе счастье для меня, мисс Руссе. Буду только рад проехаться с вами, куда вы только пожелаете, — Обернувшись к чернокожему вознице, который в почтительном ожидании застыл на козлах, он величественно махнул рукой. — Мой экипаж поедет следом, — Он, пыхтя, взобрался по ступенькам и устроился напротив Марелды, едва в силах поверить своему счастью.

Марелда взмахнула платком, указывая на мужчин, все еще топтавшихся у входа в трактир.

— Надеюсь, я не помешала вашей беседе с приятелями. Вы, наверное, обсуждали что-нибудь важное.

— Да уж, мисс Руссе, вы угадали — мы обсуждали кое-что такое, что способно вселить страх в сердце кого угодно: мужчины, женщины или ребенка, словом, каждого в Натчезе. Конечно, если бы они знали правду. Пришло время действовать.

— О Господи, мистер Тич, вы меня просто пугаете! — Марелда в притворном испуге захлопала ресницами. — О чем это вы, скажите на милость?

— Да все об этих полоумных, что сбежали из психушки!

Марелда удивилась уже совершенно искренне.

— Вы хотите сказать, что из лечебницы кто-то сбежал?

— Разве вы ничего не знаете?! — При мысли о том, что именно ему выпала честь рассказать ей об этом, Хорэс просто раздулся от гордости.

— Там начался пожар, и психушка сгорела дотла. Несколько человек воспользовались этим и дали деру. Сейчас, в эту самую минуту, они быть может, бродят где-то поблизости. Кто может сказать, какой кошмар ждет нас?!

— А когда это случилось?

— Да в тот самый вечер, когда мы с вами были в Белль Шене, праздновали возвращение Эштона Уингейта.

Откинувшись назад, Марелда задумчиво уставилась на него, стараясь не выдать, как при этих словах мысли вихрем закружились у нее в голове. Эштон обронил в тот вечер фразу о том, что Лирин, должно быть, выскочила в одной рубашке из дома, где случился пожар. И вот, как нарочно, оказывается, что как раз в этот день сгорела лечебница для душевнобольных. Случайность ли это или нечто большее? Марелда едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Может это и есть тот самый, безопасный способ мести, который так ей нужен?

Сделав над собой усилие, Марелда с выражением самой искренней тревоги бросила взгляд на коротенького, пузатого человечка.

— Послушайте, а вам не приходило в голову, что та девица, которую Эштон привез домой — одна из тех, сбежавших?

От удивления глаза у Хорэса полезли на лоб. Эта мысль даже не приходила ему в голову.

— Эээ, … может быть, вы и правы …

— Эштон утверждает, что она, дескать, его погибшая жена, которая чудом осталась в живых. Но кто поверит в подобную ерунду? — Марелда почти физически ощущала, как коротенький, толстый человечек буквально упивается ее словами. — Как это может случиться, если всем известно, что Лирин Уингейт погибла еще три года назад?

— Но … для чего ему это? Зачем Эштону говорить, что это его жена?

Марелда озадаченно нахмурилась, потом пожала плечами.

— Конечно, противно говорить такое, но вы ведь и сами знаете, что Эштон не может устоять, если перед ним смазливая девица. Зная, что он из себя представляет, нетрудно поверить в то, что он вполне способен воспользоваться и ее побегом из лечебницы, и тем, что бедняжка потеряла память. Подумайте сами, как это удобно для него! Прекрасная возможность — и он ее не упустил!

Хорэс задумчиво потер подбородок. Не исключено, что в словах Марелды кроется разгадка этой тайны. Но, с другой стороны, надо быть полным идиотом, чтобы связаться с Эштоном да еще обвинить его во лжи.

— Возможно, вы правы. В таком случае, она нашла отличное убежище.

Марелда чуть не завыла от бешенства — она не понимала, как этот тупица не спешит использовать подобную возможность, когда она сама идет в руки?!

— Что вы хотите сказать?

— Никто не пойдет против Эштона, — коротко ответил Хорэс.

— Но ведь девчонка, вполне возможно, сбежала из сумасшедшего дома! — Вне себя от ярости при виде подобной трусости она бросила в лицо Хорэсу его же слова, — Мы все в опасности!

— Боюсь, что нам придется подождать пока она не выкинет нечто такое, что позволит нам без всяких осложнений забрать ее из Белль Шена.

— Что именно вы имеете в виду? — спросила Марелда, изо всех сил стараясь сдержать кипевшее в ней раздражение. — Например, убьет кого-нибудь?

— Или просто причинит кому-то вред, — По-видимому, требуется нечто сверхъестественное, чтобы побудить Хорэса и ему подобных восстать против всесильного Эштона Уингейта.

— Ну знаете! — взвизгнула Марелда. — Не знаю, как вы, а я теперь глаз не сомкну! — Она совсем позабыла, что всем в округе известно, как после двух бокалов пунша она засыпает как убитая. Даже если бы Миссисипи вдруг вышла из берегов и залила ее дом, она вряд ли дала себе труд открыть глаза. — Да ведь эта ужасная женщина вполне может зарезать меня в собственной постели, и никто даже не подумает прийти на помощь!

— Я был бы счастлив защитить вас даже ценой собственной жизни, — галантно произнес Хорэс. — В самом деле, если вам будет спокойнее, я готов приходить хоть каждый день…или вечер…лишь бы вы чувствовали себя в безопасности.

— В самом деле, Хорэс?! — Одарив его нежной улыбкой, Марелда ласково накрыла своими пальчиками его руку, — Вы настоящий друг!

Теперь, получив такое поощрение, Мамфорд Хорэс Тич дал волю своему влечению к Марелде. Едва дождавшись, пока минет неделя, в течение которой, по его предположению, она принимала у себя престарелого родственника, он под каким-то предлогом появился на пороге ее дома. Служанка впустила его, правда, оглядев с головы до ног с некоторым неудовольствием, и только после этого, скрепя сердце, проводила в гостиную, где и оставила ждать, пробурчав под нос, что предупредит свою хозяйку. Хотя, если судить по огромным каминным часам, до полудня оставалось еще не менее двух часов, Хорэс, по всей вероятности, так горел как можно скорее приступить к взятым на себя обязательствам защитника прелестной женщины, что даже не подумал о том, что в это время она, скорее всего, еще в постели. Чтобы помочь скоротать время ему подали кофе на серебряном подносе и по мере того, как часы продолжали мирно тикать, отсчитывая секунды, он все более нетерпеливо барабанил пальцами по фарфоровой чашечке. К тому времени, когда Хорэс допивал уже вторую чашку ароматного черного кофе, он уже почти потерял терпение. Наконец, в гостиную вплыла Марелда. Однако же он немедленно был вознагражден за долгое ожидание — наброшенный как бы наспех пеньюар едва держался на ее плечах, а видневшаяся из-под него тончайшая рубашка оставляла грудь достаточно открытой, чтобы горячий кофе ударил Хорэсу в голову.

— Мои нижайшие извинения, прелестная леди! — пробормотал Хорэс, вскакивая на ноги, при этом он едва не опрокинул чашку с дымящейся жидкостью. — Мне и в голову не пришло бы тревожить ваш сон.

Марелда проплыла через комнату и налила себе чашечку кофе, добавив несколько ложек сахара и изрядную порцию сливок, и лишь тогда соизволила заметить, что ее гость побагровел, как свекла. Глаза его, которые он был явно не в силах оторвать от ее более чем щедрого декольте, чуть не вылезали из орбит. Поскольку по всему было видно, что он не окажет длительного сопротивления, она позволила себе повернуться к нему спиной и отпила глоток кофе.

— Не беспокойтесь из-за этого, дорогой мистер Тич. Просто…скажем так, я никого не ждала в такое время, — Она лениво повернула голову к часам на каминной полке, дав ему возможность как следует разглядеть ее левый профиль — Марелда считала, что он производит неизгладимое впечатление. — Если бы мне только пришло в голову, что вы и в самом деле решили взять на себя заботу обо мне, то я бы постаралась лучше приготовиться к нашей встрече. — Само собой, это было неправдой, но не в привычках Марелды было обращать внимание на подобные пустяки. Тем более, что она не могла не заметить, как при одном взгляде на нее у забавного толстячка перехватывает дыхание.

— Прошу вас, — Она грациозно повела рукой, указывая на диван, с которого он поспешил вскочить при виде ее. — Присаживайтесь и будьте, как дома. — Марелда устроилась как раз напротив него и небрежно оправила пеньюар, постаравшись при этом, чтобы на один краткий миг перед глазами ослепленного Хорэса мелькнула точеная ножка.

У бедняги и так уже голова шла кругом при виде полной, восхитительно пышной груди, томных глаз и алых пухлых губ, но это последнее видение сразило его наповал. Хорэса словно ударили в солнечное сплетение. Он вытянул шею и мучительно завертел головой, пытаясь справиться с удушьем. Ему показалось, что галстук вдруг стал ему ужасно тесным.

— Я…как бы это сказать…я хочу сказать, если мы с вами теперь друзья…эээ…то, может быть, сможем обойтись без слова «мистер»? А то это звучит…как-то ужасно сухо… Может быть…. — Бедняга обильно потел, пытаясь облечь в слова столь дерзкое предложение, и почувствовал невероятное облегчение, когда убедился, что леди все поняла.

— Ну конечно, — Она опять отпила из чашки и бросила на него исподлобья лукавый взгляд, — Вы можете называть меня Марелдой, а я … — Она наклонилась к нему и одарила самой соблазнительной улыбкой, которую только можно себе вообразить, — я буду называть вас…Мамфорд!

Бедняге потребовалось собрать всю свою волю, чтобы оторвать взгляд от распахнувшегося пеньюара чаровницы и посмотреть ей в глаза. И при мысли о том, что придется огорчить такое прелестное создание, ему сделалось не по себе, — Я…эээ… — Пот градом катился с него, он рванул воротничок, явно нуждаясь в глотке свежего воздуха. — Мое…как бы это сказать…мое второе имя Хорэс и мне было бы…

— Но, дорогой мой, — ласково перебила его Марелда, — мне нравится имя Мамфорд или даже…

Хорэс даже съежился в ожидании того, что сейчас услышит.

— Мамми!

— Я…как бы это сказать…Хорэс мне всегда нравилось гораздо больше, — проблеял он. При мысли о том, что дерзает противоречить своей богине, Хорэс совсем сник и уж лепетал едва слышно: — Мать и Сисси всегда звали меня Мамми, а другие ребята… — Память о всех оскорблениях, которые в детстве выпали на его долю из-за этого несуразного имени, была так велика, что больно было даже думать об этом. Вертя в руках чашку и мучительно раздумывая, как бы половчее сменить тему, он сидел, прямой, словно палка, не в силах отвести застывшего взгляда от пряжек на ботинках.

— Ну конечно, мой дорой, — промурлыкала Марелда. Отставив в сторону чашку, она встала на ноги. — Как скажете.

Хорэс стремительно вскочил на ноги, стоило ей только приблизиться. От сильного аромата лавандовой воды у него все поплыло перед глазами.

— Теперь вы и сами могли убедиться, что здесь все в порядке и мне никто не угрожает, — равнодушно заметила она, при этом словно бы невзначай рука ее скользнула вниз и поправила полы бархатного пеньюара. От Марелды, впрочем, не ускользнуло, что Хорэс пожирает глазами каждую линию ее тела. — Ну, а теперь время к полудню и, значит, пора одеваться. Скоро завтрак. — при этом она подумала, что многое отдала бы, чтобы узнать, что происходит сейчас на кухне. Обычно Марелда не завтракала, разве что когда гостила в доме Уингейтов. При воспоминании о том, во сколько приходилось вставать, чтобы не пропустить завтрак, она содрогнулась. — Или у вас ко мне еще какое-то дело? Может быть, вам удалось выяснить что-нибудь об этой ужасной женщине, что живет у Уингейтов? — Подхватив его под руку, Марелда незаметно повлекла его к двери, как бы случайно прижавшись на мгновение пышной грудью. — Готова держать пари на что угодно, что она сбежала из психушки! Как же иначе объяснить, что она объявилась в лесу в тот самый вечер, когда случился пожар, да еще в одной ночной рубашке? Как странно, что никому не приходит в голову объяснить это Эштону! В конце концов, оставляя ее у себя дома, он смертельно рискует! Представьте только на минуту, что это именно она подожгла сумасшедший дом, а теперь рассчитывает проделать нечто подобное и с Белль Шен?!

Хорэс Тич и сам не заметил, как оказался на улице. Он готов был поклясться, что попал сюда какой-то волшебной силой. Позднее он смутно припомнил соблазнительно изогнутые в улыбке губы, мелькнувшие перед ним за мгновение до того, как захлопнулась дверь, но воспоминание о восхитительной пышной плоти, так упруго прильнувшей на мгновение к его руке, затмило все остальное. Тич чуть не лопнул от гордости, сердце его колотилось как бешеное. Прохладный воздух немного охладил его воспаленное воображение и тут он заметил, что все еще держит в руке шляпу. Какое-то время он слепо таращился на нее и, наконец, пришел к выводу, что шляпа его собственная. Нахлобучив ее на голову, он направился к центру города. За спиной его внезапно раздался пронзительный скрип колес, что напомнило ему, что он приехал в экипаже. Забравшись внутрь, он принялся ломать голову, как бы сблизиться с Уингейтом настолько, чтобы незаметно порасспросить его о таинственной девушке и сделать это так, чтобы не вывести из себя человека, чья опасная репутация была хорошо известна.

Мысли водоворотом крутились у него в голове. Хорэс придумывал один за другим планы, которые ему самому казались истинными шедеврами дипломатии, стоило только воображению нарисовать ему устрашающую картину той безумной расправы, которую вполне способен учинить Эштон Уингейт над его драгоценной персоной. Он все еще продолжал ломать над этим голову, когда его экипаж поравнялся с небольшой группой людей, что-то оживленно обсуждавших на углу Мэйн-стрит. Одно-единственное слово мгновенно приковало его внимание.

— Психушка!

Хорэс подскочил на месте, как ужаленный, и забарабанил в потолок, давая знак кучеру остановиться. Сгорая от любопытства, он пробрался через густую толпу и навострил уши, ловя каждое слово. Какой-то человек, державший под уздцы взмыленную лошадь, едва не падал от усталости, выкладывая последние новости.

— …Да, его отыскали в одной из задних комнат, и в спине у бедняги торчал нож с обугленной рукояткой. Как догадался шериф, это был один из смотрителей. Похоже, что сумасшедший дом и подожгли потому, что хотели скрыть следы убийства. Держу пари, что это дело рук одного из тамошних психов. Он подстерег беднягу, убил его, украл ключи, подпалил дом, а сам дал деру!

Глухой ропот пробежал по собравшейся толпе. Люди встревоженно переглядывались и по мере того, как высказывались все более жуткие предположения относительно сбежавших больных, толпа постепенно приходила в ярость. И тут Тича осенила гениальная идея — достаточно направить праведный гнев толпы в нужное ему русло, и ему самому не придется ничего делать. Он даже избежит встречи с Эштоном Уингейтом, ведь эти ребята будут рады сами сделать это за него!

Он окинул собравшихся взглядом — большинство из тех, кто сейчас кричал и волновался вокруг него, сильно смахивали на обычных бездельников, которых полным-полно в тавернах, где они пытаются заработать на жизнь кто как может. По их изрядно потрепанной одежде было заметно, что собравшиеся не принадлежат к состоятельным кругам местной аристократии. Таким, как они, могло изрядно польстить присутствие среди них хорошо одетого джентльмена. Собираясь нанести визит даме своего сердца, Тич обрядился в один из своих лучших сюртуков, поэтому сейчас он то и дело ловил на себе восхищенные и завистливые взгляды этих нищих бездельников. Прекрасно сидевший серый фрак, элегантные брюки в едва заметную темно-фиолетовую полоску, и жилет, украшенный вышивкой такого же цвета — все это было безупречно, а если добавить к этому фиолетово-серебристый шелковый галстук, то при виде такого великолепия даже проклятый Эштон Уингейт умер бы от черной зависти.

Хорэс откашлялся, чтобы привлечь внимание толпившихся вокруг него людей. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что настал самый подходящий момент, чтобы высказать перед этой толпой свои подозрения.

— Эй, ребята, послушайте-ка меня. Надо что-то делать — нельзя же позволить, чтобы толпа этих полоумных шныряла по окрестностям Натчеза! Мы все в опасности, друзья мои! А какой позор, что нашим женщинам приходится каждый раз рисковать жизнью, чтобы выйти из дома!

Низкий ропот глухих мужских голосов пробежал по толпе, согласно закивали головы, потом все стихло, и люди вновь повернулись к Хорэсу, готовые слушать, что он скажет. Взволнованный и польщенный таким вниманием, коротышка смешно выпятил грудь и важно сунул большие пальцы в карманы жилета. Нет ничего удивительного, что у многих из тех, кто слушал его, отвалилась челюсть. Одет он хоть и слишком изысканно для этих простолюдинов, но достаточно богато, чтобы произвести на них впечатление. Поэтому Хорэс даже ухом не повел, когда один из присутствующих пробормотал, склонившись к соседу:

— Эх ты, мать честная! Вот это вырядился, да еще с самого утра! — Оборванец поскреб подбородок, густо заросший щетиной и, как ни в чем ни бывало, продолжал: — Не иначе, как всю ночь напролет сосал джин. А потом отсыпался в обнимку с одной из девчонок Мэгги!

— Вы только подумайте, парни! — продолжал ораторствовать Хорэс. — Ведь не только наши женщины в опасности. Я слышал от знающих людей, что один такой псих сильнее пятерых взрослых мужчин, вместе взятых! Да если он разъярится, то разорвет тебя на кусочки из-за пары медяков, — Хорэс замолчал, лихорадочно подыскивая магические слова, способные зажечь огонь праведного гнева в сердцах этих оборванцев. — Пора собраться всем вместе и отыскать всех этих ненормальных, пока они еще не натворили бед!

Над толпой воцарилось молчание — по-видимому, эти люди только сейчас поняли, что их призывают к каким-то действиям. Еще несколько любопытных присоединились к толпе. Кувшин с каким-то напитком, способным промочить эти луженые глотки, поплыл по кругу, переходя из рук в руки.

— Послушайте, ребята! Я знаю, вам сказали, что все сбежавшие из психушки — мужчины, но это неправда! Я точно знаю, что среди них была одна женщина. В ту самую ночь, когда сгорел сумасшедший дом, Эштон Уингейт, которого вы все знаете, привез домой раненую девушку. Она была в одной рубашке, вся с ног до головы перепачкана в грязи, а на теле места живого не было — все сплошь ссадины да синяки. Так что, по-вашему, она делала там, в лесу, одна-одинешенька, и это всего в нескольких шагах от сумасшедшего дома?!

Он обвел взглядом толпу и с удовлетворением отметил, что многие согласно закивали. Послышался одобрительный гул.

— Нет нужды говорить вам, друзья мои, что подобное создание может устроить в доме, если вдруг Эштон уедет по делам! А каково придется двум старым леди, его тетушкам — ужас какой! Ведь полоумная способна на что угодно! Она и дом может поджечь!

Мысль о двух беспомощных старухах как-то не особенно воодушевила толпу, может быть потому, что все отлично знали чернокожего великана — управляющего. К тому же и Эштон Уингейт давно отбил у всех охоту совать нос в его дела, и не только в его собственные, но и в те, что касались его родных, его рабов и его собственности. Все прекрасно помнили, как он однажды вызвал шерифа, когда какая-то подвыпившая компания развлекалась охотой на енотов в его владениях — проведя несколько часов за решеткой, бедняги быстро протрезвели и были рады заплатить несусветную сумму за убитую корову, которая с пьяных глаз показалась им енотом, и поскорее убраться восвояси. Ходили разные слухи, что этот чудак нанимает работников к себе на плантации, и там бок о бок работают и черные, и белые. А уж коли нанялся в Белль Шен, так можешь быть уверен, хлеб там нелегкий и хозяин всех одинаково заставляет трудиться в поте лица. Словом, чтобы появиться во владениях Уингейтов, нужна была серьезная причина, а о такой можно было только мечтать! К тому же совсем недурно будет утереть нос этому наглецу Эштону, раз он сам не видит, что творится в его доме!

Внезапно Хорэс, словно охваченный ужасом, истошно завопил:

— Нельзя позволить, чтобы так продолжалось! Эта полоумная баба, — Он легко сделал переход от предположения к уверенности, — можно зарезать с дюжину ни в чем не повинных людей, если ее вовремя не схватить!

Люди одобрительно закивали. Когда стих шум, Хорэс повысил свой и без того высокий пронзительный голос:

— Мы должны выполнить свой долг и позаботиться о том, чтобы все люди в нашем городе могли спокойно спать по ночам, а женщины и дети без страха выходить на улицу!

— Правильно! — раздался чей-то рык. — Кто знает, что ожидать от таких, как они?! Но кто поведет нас?

Уловив нотку сомнения и неуверенности, Хорэс почувствовал смутное беспокойство.

— Я поведу вас! — выкрикнул он и моментально сник, — То есть, я объясню вам, как туда добраться. Или лучше нарисую. — Голос его упал чуть ли не до шепота, — Мне… То есть, я хочу сказать…у меня даже нет лошади.

— Да возьмите мою, мистер! Нам нужен кто-то, кто бы повел нас!

Хорэс обескураженно уставился на свою руку, в которую кто-то чуть ли не насильно втиснул поводья, но когда он обернулся, хозяина и след простыл. К другому концу поводьев была пристегнута костлявая кляча устрашающего вида, которая сейчас таращилась на него с таким же изумлением, как и он на нее. Казалось, какой-то неумеха смеха ради собрал это кошмарное чудовище по частям: длинные, торчащие в разные стороны кости, обтянутые обвислой волосатой шкурой, образовали какого-то монстра самого устрашающего вида. Омерзительное животное водило злобными глазами по сторонам с выражением полной готовности сыграть гадкую шутку с любым, кто дерзнет взгромоздиться на ее костлявую спину. Вспомнив фиаско, которым закончилась его предыдущая попытка проехаться верхом, Хорэс почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. В тот самый раз он поклялся страшной клятвой, если не останется калекой, никогда в жизни не садиться в седло.

— Я…мм…не знаю, право, — слабо пробормотал он, поворачиваясь спиной, чтобы не видеть угрозы в глазах лошади, и попытался придать голосу хоть какую-то твердость. — В конце концов, кто знает, что за опасность поджидает нас там! надо, чтобы кто-то …

— Вот, — Внезапно к своему изумлению он увидел, что держит в руках немыслимо древнюю, проржавевшую винтовку с длинным стволом. — Слушай, приятель, ружьишко и пристреляно, и заряжено, так что ты тово … поаккуратней, понял?

Увы, к несчастью, огнестрельного оружия Хорэс боялся ничуть не меньше, чем лошади. У него всегда были неприятности по этой части. Сначала отец доводил его чуть было не до слез, твердя то и дело, что каждый настоящий мужчина должен уметь стрелять, а потом, с тем же самым эффектом, пытался научить сына держать в руках оружие. Опыт оказался неудачным — не прошло и часа, а Тич-старший огорченно разглядывал простреленную в нескольких местах шляпу и вконец испорченный сюртук, а подоспевший доктор перевязывал ему спину. К счастью, у отца хватило ума согласиться с мнением доктора, и он решил исключить военное дело из образования сына. На какое-то время Хорэс вздохнул спокойно. Вопрос этот никогда не поднимался…до этого самого времени.

— Пошли! — воскликнул кто-то в толпе. — Пора разобраться с этим делом!

Внезапно все, кто еще минуту назад толпился вокруг него, оказались верхом, и Хорэсу ничего не оставалось, как последовать их примеру. Каким-то чудом взгромоздившись в седло, он удивленно воззрился на винтовку, удивляясь, что все еще сжимает ее в руке. Сердце у него предательски затрепыхалось, и он украдкой осмотрелся, пытаясь разглядеть свой экипаж. Ему бросился в глаза стоявший неподалеку усатый помощник шерифа, который лениво наблюдал за толпой, но то невозмутимое спокойствие, с которым этот достойный представитель закона жевал табак, убедило его, что на вмешательство властей не приходится рассчитывать. Кое-кто последовал за ними в фургонах, и теперь за нашим героем двигалась целая процессия. Бедняга Хорэс все еще затравленно озирался по сторонам в расчете на то, что подоспеет его карета, и дал себе клятву поговорить по душам с бездельником-кучером, как только все закончится. Но пока что, судя по всему, мистер Тич попался, и отступать было поздно.

Кто-то сзади звонко шлепнул его лошадь по тощему заду, и под приветственные крики толпы процессия двинулась вперед. Хорэс и представить себе не мог, что эта жуткая костлявая кляча, на которой он сидел, способна развивать такую скорость. Уголки губ у него тоскливо опустились, он мешком подпрыгивал в седле с выражением полной покорности судьбе. Подумав, что не худо было бы заставить своего скакуна перейти на более спокойный аллюр, он было натянул поводья, но чуть было не перелетел через голову лошади. Тогда он попробовал сжать коленями тощие мохнатые бока, но это была ошибка — лошадь явно не поняла его намерений и в ответ прибавила ходу. Хорэс в полном отчаянии снова что было сил натянул вожжи, но проклятая животина была согласна только на галоп. Наконец им удалось достичь компромисса, и лошаденка неохотно сбавила темп. На Хорэса жалко было смотреть — голова его болталась из стороны в сторону, а сам он с головы до пят превратился в какой-то мешок дребезжащих костей. Увы, до Белль Шена было не близко, и бедняга со страхом ожидал, что вот-вот на всех парах въедет прямо в преисподнюю.

Тонкие, изящные пальчики легко опустились на клавиши клавесина и старый инструмент, казалось, вернулся к жизни. Лирин сияла счастьем при мысли, что у нее так хорошо получается, и пока достойные леди наслаждались наверху послеобеденным отдыхом, прокралась обратно в гостиную, чтобы в одиночестве проверить свое вновь обретенное мастерство. Сладкие звуки музыки, поплывшие из комнаты, привлекли внимание Эштона в тот самый миг, когда он вернулся домой. Последнее время он занимался отправкой парохода, проверяя все до мельчайших деталей, и только после этого уехал, предоставив капитану и мистеру Логану заниматься размещением пассажиров.

Глубоко затянувшись ароматным дымком тонкой черной черуты, Эштон откинулся в кресле. Он наблюдал, как кольца дыма медленно плывут к потолку, и наслаждался легкой, беззаботной мелодией, которая наполнила дом. Эштон буквально купался в блаженстве. Не было на свете другой женщины, которая бы могла бы вызвать в его душе такую бурю чувств и, вместе с тем, принести такое успокоение его душе. Одно ее присутствие заставляло его трепетать от счастья. Увы, он прекрасно отдавал себе отчет, что во многом она по-прежнему остается для него загадкой. Ей еще предстояло рассказать ему о том, где она была все эти три долгих года.

Неожиданно блаженное оцепенение, в которое он погрузился, было бесцеремонно прервано громким и настойчивым стуком в дверь. Лирин перестала играть и с удивлением оглянулась, как будто забыв, что за пределами гостиной жизнь идет своим чередом. Эштон откликнулся и с удивлением увидел на пороге одного из конюхов, смущенно переминавшегося с ноги на ногу и комкавшего в руках шляпу. Хикори редко появлялся в доме и прежде, чем тот раскрыл рот, Эштон догадался, что только нечто необычное могло заставить его потревожить хозяина.

— Масса, — просипел грум и ткнул пальцем куда-то в пространство в направлении Натчеза. — Масса, там целая толпа каких-то людей. Они все верхом и, сдается мне, затевают какую-то пакость. — Чернокожий конюх остановился, чтобы передохнуть, и снова затарахтел: — Послушайте, масса, не иначе, как они сюда наладились! А то куда же еще?

Эштон раздраженно ткнул горящим кончиком сигары в тарелку и, пока она трещала, лихорадочно раздумывал.

— Думаю, нам стоит подготовиться и встретить этих мерзавцев как следует. Послушай, приятель, ты очень устал, пока бежал сюда или силенки еще остались?

— Да что вы, масса Эштон, — широко ухмыльнулся Хикори и с готовностью закивал курчавой головой. — Я был на сеновале, когда увидел, что они валят сюда, и сразу же помчался к вам. Да вы вспомните, тут же не больше мили!

— Джадд занят очисткой ручья, — Эштон со свойственной ему стремительностью принялся отдавать приказы. — Беги туда и скажи, что я прошу его вернуться и привести с собой как можно больше людей. Пусть берет всех, кто окажется под рукой. Передай ему, что дело может обернуться бедой. Все распоряжения пусть получит на кухне у Уиллабелл. Ну, а теперь. Хикори, бегом марш!

Негр мигом повернулся, и пулей вылетел в коридор, мягко притворив за собой дверь. Эштон вернулся к Лирин, и та поднялась ему навстречу. Увидев, что брови жены тревожно хмурятся, он весело улыбнулся и взял ее руки.

— Не о чем беспокоиться, дорогая, — успокаивающе сказал он. — В городе полно бродяг и бездельников, которые, стоит им только хлебнуть лишку, готовы буянить где угодно. Впрочем, у нас есть средство утихомирить их, так что не стоит обращать внимания на подобные пустяки. Если хочешь сделать мне приятное, продолжай играть. Твоя игра для меня — как бальзам на душу. Я только скажу пару слов Уиллабелл, а потом вернусь и устроюсь на крыльце, — Коснувшись быстрым поцелуем ее руки, он повернулся и вышел из комнаты. Лирин в задумчивости снова уселась за клавесин, но Эштона не было рядом и восхитительное чувство, владевшее ей, быстро угасло. Муж ушел, и все очарование исчезло вместе с ним.

Группа всадников галопом подскакала к крыльцу, где их поджидал сам хозяин Белль Шен. При виде его они как-то сникли, сбились в кучу, словно каждый старался спрятаться за спину другого, чтобы не попасться ему на глаза. В такой давке обычно хуже всех приходится тому, кто хуже всех держится на лошади. Ну, а в данном случае таким, вне, всякого сомнения, был наш приятель Мамфорд Хорэс Тич. Этот доблестный воин, который привел за собой целое войско, так резко натянул поводья своего рысака, что у того подкосились длинные тощие ноги. Кляча встала, как вкопанная, а на лице у Тича появилась гримаса разочарования и смертельного страха. Воздух со свистов вырвался у него из груди и он привстал в стременах, стараясь унять жгучую боль и в то же время незаметно выпутать из спутанной упряжи приклад своего допотопного ружья. В результате произведенного маневра оба дула винтовки восьмого калибра угрожающе уставились прямо в лицо его ближайшим соратникам. Давка разом усилилась, ибо спутникам мистера Тича хватило рассудительности понять, что в этот момент лучше не путаться у него под ногами.

Хорэсу наконец посчастливилось выпутаться вместе с винтовкой из клубка поводьев и, оглянувшись назад в ожидании поддержки, он с изумлением обнаружил, что все его соратники благоразумно остались позади, предоставив ему самому объясняться с Эштоном Уингейтом. Поскольку все, вне всякого сомнения, ждали, чтобы он приступил к переговорам, Хорэс прочистил горло и, несмотря на свой страх, постарался выпрямиться во весь рост. При этом он с неудовольствием обнаружил, что смотрит прямо в глаза Эштону. При виде чеканного, опаленного солнцем лица Хорэс немного присмирел. Он опять откашлялся, но как он ни старался, проклятый язык будто присох к гортани и бедняга вместо связной речи испустил только неловкий писк.

Эштон Уингейт невозмутимо окинул взглядом горизонт, где солнце уже клонилось к закату, и радушно приветствовал своих гостей.

— Добрый день, мистер Тич, — Он кивнул в сторону остальных. — Джентльмены, рад встрече, — При этом он небрежно облокотился на перила, выразительным жестом опустив руку в карман сюртука. — Похоже, вы выбрали неплохой денек для прогулки верхом.

Хорэс Тич сделал еще одну попытку выпрямиться во весь рост в надежде, что это прибавит ему фут — полтора, но от этой идеи пришлось отказаться, потому что проклятое ружье никак не желало спокойно лежать у него на коленях.

— Боюсь, сэр, что эти добрые люди вряд ли удовлетворятся пустыми любезностями.

Эштон вопросительно вздернул бровь.

— У меня такое чувство, мистер Тич, что вы стараетесь исправить мою ошибку. А по-моему вам, хотя бы для начала, стоит объяснить мне, что вам понадобилось на моей земле!

Проклятая винтовка с каждой минутой, казалось, становилась все тяжелее, и Хорэсу пришлось незаметно переменить положение прежде, чем ответить.

— Именно это я и намерен был сделать, сэр. Только заклинаю вас не принимать скоропалительных решений. Уверяю вас, на нашей стороне по меньшей мере половина населения Натчеза, а также графства Дэвис.

— В самом деле? — В голосе Эштона слышались нотки сомнения.

— Всем добрым людям, кто живет неподалеку, грозит смертельная опасность, — От напряжения Хорэса прошиб обильный пот. Он с удовольствием вытер бы лоб, если бы нашел возможность хоть на мгновение освободить руку. — Как вам должно быть известно, сэр, когда сгорел сумасшедший дом, некоторым из этих несчастных удалось скрыться. Из вполне надежных источников мне недавно стало известно, что вы имеете к этому самое непосредственное отношение и… — Заметив, как потемнели карие глаза Эштона, Хорэс будто споткнулся на полуслове и обескураженно смолк, но, чувствуя нетерпение тех, кто дышал ему в затылок, счел своим долгом продолжать. Даже Эштону Уингейту в одиночку не справиться с ними. — Похоже, вы решили дать приют в своем доме одному из бывших пациентов.

Выпалив все это, Хорэс со страху затаил дыхание, не в силах предугадать, какова будет реакция на подобное заявление. Если не считать легкого подрагивания желваков на щеках, в лице Эштона не дрогнул ни один мускул. Осмелев, он предположил, что Эштон либо не расслышал, либо попросту не понял, о ком идет речь.

— Я хотел сказать, сэр…что, как бы это сказать…я имею в виду ту молодую женщину, которую вы привезли домой пару недель назад. Так вот, она вполне может быть одной из них.

За спиной Хорэса прозвучал глухой ропот одобрения, но Эштон все так же невозмутимо окинул взглядом горизонт и потом взглянул на часы.

Видя, что пока никакая опасность ему не грозит, Хорэс осмелел и отважился продолжать:

— И в самом деле, мистер Уингейт, понять не могу, что заставило вас идти на подобный риск. Как это можно — привезти домой одно из этих созданий?! Простите, но мы вынуждены настаивать, чтобы вы передали эту женщину в руки властей, — Наконец-то достойный мистер Тич мог почувствовать себя польщенным — уж теперь-то он не сомневался, что завладел вниманием Эштона Уингейта. Подняв глаза, он невольно поежился, чувствуя себя на редкость неуютно под жестким взглядом этих зеленовато-карих глаз. В конце концов, отважившись, он добавил: — Конечно, только до тех пор, пока не удастся установить, кто она такая…ради безопасности женщин детей в округе.

Теперь, когда он наконец высказал все, ради чего они, собственно говоря и приехали, большинство его спутников заметно повеселели. За его спиной прозвучал одобрительный гул голосов, послышались хриплые выкрики.

— Правильно!

— Валяй, Тич, не робей!

— Давай-ка ее сюда!

Как ни странно, все это, казалось, не произвело на Эштона ни малейшего впечатления.

— Похоже вы, ребята, проделали немалый путь, а жара сегодня такая, что в глотке у вас наверняка пересохло, — Он обращался ко всем. — Держу пари, вы устали, так почему бы вам не спешиться и не отдохнуть немного?

Повисло молчание, пока они переваривали это предложение. Незваные гости тихо переговаривались между собой. Наконец было решено, что этот Уингейт — вовсе не такое чудовище, каким его рисовали, и они охотно спешились.

Никому из них перспектива оказаться на твердой земле не пришлась так по душе, как мистеру М.Х.Тичу. Все косточки у него ныли и болели, и даже перспектива проделать весь обратный путь в Натчез пешком не испугала бы его в эту минуту. Все, что угодно, лишь бы никогда в жизни больше не видеть эту ужасную клячу. Пару раз он даже отваживался перекинуть ногу через седло, что, как он заметил, с завидной легкостью проделывали многие, но каждый раз мешало проклятой ружье. В конце концов он умудрился усесться прямо на него и, окажись спуск не таким тугим, уж не миновать ему лишиться своего мужского достоинства или, в лучшем случае, ноги.

Некоторое время Хорэс обдумывал его предложение, стараясь не замечать удивленных взглядов, которые на него бросали со всех сторон. Если бы ему далось поднять винтовку чуть повыше, в отчаянии подумал он, тогда можно было бы надеяться, что без труда освободит правую ногу и перекинет ее через седло … Вот странно! Совершенно неожиданно обнаружилось, что он стоит без всякой поддержки, продев обе ноги в левое стремя. Ему и в голову не пришло, какой опасности он подвергается, сползая с седла с намертво зажатой ногой. Вдруг выяснилось, что другая его нога почему-то повисла в воздухе, не достигая земли. Тут-то до него дошло, в какое глупейшее положение он попал. Тич повис в воздухе, как тряпичная кукла, не зная, что делать, как вдруг ситуация разрешилась сама собой. Проклятая винтовка выскользнула у него из рук и упала на землю между ним и его рысаком, при этом здоровенный затвор, который в этой удивительной конструкции располагался почему-то снаружи, ударил его где-то под дых. Забыв о том, что все последнее время он судорожно цеплялся за лошадиную гриву, Хорэс потянулся за проклятой винтовкой. Увы, в то же самое мгновение он по какой-то нелепой случайности заехал башмаком прямо в живот своей лошади и с громким уханьем растянулся на земле во весь рост. Почтенная кляча повернула назад костлявую голову и с высоты своего роста облила презрением недавнего седока. Винтовка каким-то необъяснимым образом оказалась у него на груди и прошло не меньше минуты прежде, чем Хорэс окончательно пришел в себя. Перед его мысленным взором предстало страшное зрелище — как проклятая кобыла волочет его по земле всю обратную дорогу до Натчеза, и это подтолкнуло его немедленно принять самые решительные меры, чтобы освободиться. Он с таким рвением принялся дергать ногой, что пыль столбом поднялась вокруг него.

В конце концов один из его спутников, сжалившись над беднягой, помог ему вытащить ногу из стремени. Хорэс медленно поднялся на ноги, опираясь на винтовку, как на костыль, и с печалью во взоре принялся безуспешно отряхивать пыль со своего ослепительного туалета, заставить сгрудившихся вокруг него людей дружно расчихаться. Он несколько раз ударил по ноге шапкой из меха бобра до тех пор, пока та не приняла какое-то подобие своей первоначальной формы, потом с немалыми предосторожностями водрузил ее себе на голову. Завершив сей скромный туалет, он поднял смущенный взгляд на хозяина и немедленно пришел к выводу, что во взгляде того чувствуется нечто, весьма напоминающее жалость. Честно говоря, Хорэс в этот миг предпочел бы увидеть все, что угодно, только не это, пусть даже откровенную злобу. Может тогда он не чувствовал бы себя таким шутом гороховым.

— Сэр, считаю своим долгом предупредить вас, — сердито начал он, но вынужден был замолчать, потому что в рот, оказывается, успело набиться изрядное количество грязи. — Должен предупредить вас, что так легко вы от нас не отделаетесь. Мы здесь для того, чтобы обеспечить нашим близким безопасность и покой.

Потрепанное войско, плотнее сомкнув ряды позади своего вожака, стало одобрительно перешептываться у него за спиной. Все, как по команде, подняли над головой ружья и дубины, в полном согласии с тем, что сказал Хорэс.

Эштон с подчеркнутым спокойствием обвел взглядом толпу и крикнул через плечо, чтобы принесли ведро воды, да похолоднее, из колодца, и вдобавок бочонок рома. Отдав приказание, он молча ждал, пока оно не было в точности выполнено, а потом устроил настоящее представление, неторопливо, капля за каплей переливая густой темный напиток в ведро с водой. Все было тщательно продумано. Под напряженными взглядами обступивших его людей, Эштон размешал содержимое длинным черпаком, потом зачерпнул немного и нарочито медленно отхлебнул из чашки, всем своим видом изобразив неземное наслаждение.

Только что шумевшая толпа разом затихла, ловя каждое движение Эштона. В глотке у всех как-то разом пересохло, губы потрескались. Люди вытягивали головы, жадно втягивая в себя аромат рома. Убедившись, что добился того всеобщего внимания, Эштон высоко поднял ковш и дал всем возможность полюбоваться, как восхитительный напиток стекает вниз с мелодичным журчанием, которое способно свести с ума.

— Уверен, что по дороге из города вы изрядно наглотались пыли, ребята. Держу пари, вы не откажетесь пропустить глоток чего-то прохладительного.

Всеобщий облегченный вздох был моментально перекрыт одобрительными выкриками и толпа разгоряченных мужчин сгрудилась у крыльца. Те, что посильнее, ничтоже сумняшеся, отталкивали тщедушных, торопясь получить свою порцию. Эштон отступил в сторону и с насмешливой улыбкой наблюдал за происходящим.

— Неплохо, парни. Да и что может быть лучше холодного грога, к тому же в такую жару?!

Все согласно закивали. Хорэс, который решился, наконец, утолить собственную жажду, поднес к губам полный до краев ковш. Прополоскав рот, он вместо того, чтобы проглотить, выплюнул в пыль мутную жидкость. Передав ковшик соседу, он решил вновь вернуться к той причине, что привела их сюда.

— Мистер Уингейт! — окликнул он и почти сразу сообразил, что зря затеял весь этот разговор. — Вы намерены оставить эту женщину у себя или согласитесь передать ее нам, а мы уже сами отвезем ее к шерифу?

Его соратники вдруг тоже вспомнили о цели своего появления здесь и сгрудились вокруг них, тем более, что в ведре уже почти ничего не оставалось. Никогда раньше на долю Хорэса не выпадала такая честь — столько людей вокруг смотрели ему в рот. Он приосанился, сразу почувствовав собственную значительность. Перекинув винтовку через руку, он с важным видом окинул взором свое воинство.

Если бы Эштон пребывал в более мирном настроении, то подобный спектакль не вызвал бы у него ничего, кроме добродушной усмешки. Сейчас же он с ледяным выражением на лице мог только смотреть на обращенное к нему потешное, сплошь перемазанное грязью лицо. Внезапно он вспомнил, что звуки клавесина за его спиной вдруг стихли и возблагодарил в душе находчивость Уиллабелл, которая, по-видимому, догадалась увести Лирин из гостиной.

Хорэс откашлялся.

— Вы же понимаете, сэр, для чего мы здесь. Если вы будете настолько любезны, что пригласите эту девушку сюда, мы доставим ее к шерифу, а там уж он пускай решает, что с ней делать. А я, так и быть, прослежу, чтобы против вас не были приняты какие-то меры.

На лице Эштона не дрогнул ни один мускул. Он по-прежнему не проронил ни слова, но у Хорэса глаза вдруг чуть не полезли на лоб — дверь широко распахнулась и на пороге выросла гигантская фигура чернокожего управляющего Белль Шена. Джадд Барнум шагнул вперед, в руках он держал дробовик, за пояс были заткнуты два пистолета, а на груди крест-накрест висел патронташ, битком набитый патронами. В полной тишине чернокожий гигант остановился на крыльце, широко расставив ноги, и, порывшись в кармане сюртука, вытащил пригоршню маленьких зазубренных металлических дробинок и принялся набивать их в ружье. Оставив несколько дробинок на широченной ладони, Джадд лениво обвел взглядом застывшую в молчании толпу и перехватил на лету затравленный взгляд стоявшего впереди коротышки.

Кое-кто из непрошеных гостей хорошо представлял, что будет, если негру придет в голову сделать хоть один выстрел по толпе. Многие почувствовали, как волосы у них зашевелились, и по спине пополз холодок. Все предприятие, которое поначалу представлялось чем-то веселым, даже забавным, вроде воскресного пикника, вдруг стало совсем иным, и кое-кто задумался, а стоило ли вообще ввязываться в это дело и беспокоить хозяев Белль Шена?!

— По-моему, джентльмены, вы явно делаете большую ошибку, — весьма доброжелательным тоном произнес Эштон.

Хорэс лихорадочно пытался что-то сказать, но у него вмиг пересохло в горле, на этот раз от испуга. Ему уже не раз приходилось слышать, что Эштон Уингейт, не задумываясь, готов в любую минуту дать отпор кому угодно, но он как-то не предполагал, что ему самому придется столкнуться с чем-то подобным, да еще во главе целой экспедиции. Сейчас же, когда он был совершенно уверен в том, что находится на волосок от смерти, Хорэс мгновенно растерял свою заносчивость и мог только молча хлопать глазами.

Ледяной взгляд вновь остановился на нем.

— Вы, мистер Тич, в первую очередь.

— Но почему… — полузадушенным голосом с трудом прохрипел Хорэс.

— Та леди, имя которой вы сочли возможным упомянуть, не кто иная, как моя жена. По-моему, мистер Тич, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы понимать — никогда в жизни я не допущу, чтобы моя собственность попала в руки кому-то еще, даже если у меня попробуют отнять ее силой. Так что же тогда говорить о том, чем я дорожу больше всего на свете?!

— Но если это ваша хозяйка, сэр, так чего ж она раньше-то не показывалась? — немного осмелев, выкрикнул бородатый субъект с гнилыми пеньками вместо зубов и снова укрылся за спины соседей.

— Если шериф Доббс сочтет необходимым задать мне вопросы, я готов ответить на них. Но перед вами, джентльмены, я не обязан отчитываться.

— Ага…но ведь шериф-то ваш приятель. Старина Харви будет из кожи вон лезть, только бы ничем не обидеть вашу милость. Нет, парни, если мы хотим, что бы все было по закону да по справедливости, надо бы самим обо всем позаботиться!

— Вот-вот! А вдруг именно она зарезала служителя, что тогда? Кого она прикончит в следующий раз, может, кого-нибудь из нас?

— Точно! Либо отдавай свою девку, либо мы сами ее возьмем!

Разъяренная толпа качнулась вперед, но в эту минуту Джадд, все еще стоя на крыльце, вытащил из-за пояса пистолет. При виде наставленного на них дула буяны, ворча, попятились.

— Эй, вы, невежи, как это вам пришло в голову пачкать чистое крыльцо массы Эштона своими грязными сапожищами?! — произнес он добродушно. Негр широко осклабился, и на черном лице сверкнули белоснежные зубы. — Да и в дом вас никто не приглашал, так что валите отсюда! Масса Эштон страсть как не любит, когда его выводят из себя. Глядите, что будет, коли он велит мне пульнуть в вас — сразу недосчитаетесь парочки-другой глупых голов! Крови будет — страх! Но что делать — ведь он хозяин, и мне придется делать, что прикажут. Вам понятно, ребята?

— Похоже, ты сам чего-то не понимаешь, ниггер проклятый! Только попробуй убить белого, и тебя мигом вздернут, и глазом моргнуть не успеешь! Подумай лучше о себе!

Джадд смерил смельчака невозмутимым взглядом и его добродушная ухмылка стала еще шире.

— Да вам-то что проку, мистер, буду я болтаться в петле или нет? Ведь вас-то уже и на свете к тому времени не будет!

— Наглый, грязный черномазый! — прошипел чей-то злобный голос. — Кем он себя воображает — лордом, что ли?

— Да ладно, ребята! Чего испугались? Нас много, а их всего двое! — выкрикнул еще чей-то голос из толпы.

— Хорошо тебе говорить. А вот я слышал, как они вдвоем успокоили старину Сэла, — возразил кто-то более осторожный. — Так что советую еще раз подумать прежде, чем лезть на рожон.

— Хорошо сказано, джентльмены, — согласился Эштон. — Не стоит горячиться, и все будет хорошо.

— Что, хотите нас запугать, мистер Эштон?! — воскликнул пузатый мужчина. — Да мы сейчас вас в муку сотрем! И вашего черномазого вместе с вами!

Эштон широко развел руки в разные стороны.

— Эй, ребята, покажитесь, пока эти дуралеи не наломали дров!

Где-то в задних рядах один оборванец подтолкнул другого, испуганно покосившись в сторону. Головы отказывались поворачиваться на одеревеневших со страху шеях, кое у кого от испуга отвисла челюсть. Если одного появления чернокожего гиганта, притом вооруженного до зубов, оказалось недостаточно, чтобы погасить воинственный пыл толпы, то сцена, открывшаяся перед ними сейчас, довершила начатое. Из-за дома с двух сторон выступила шеренга лоснившихся на солнце мускулистых черных тел. Кое у кого в руках были только косы, топоры или вилы, но многие сжимали в руках пистолеты или другое огнестрельное оружие, вполне способное нагнать ужас на любого современного человека. По белозубым ухмылкам было легко догадаться, что представившееся зрелище доставило чернокожим бездну удовольствия. На крыльцо с допотопным мушкетом в руках на цыпочках выскользнул Виллис, глаза его от волнения чуть не вываливались из орбит. Из-за дома тяжелой поступью поспешал и верный Хирам, где-то раздобывший винтовку, весьма подходящую ему при его слоновьей силе.

Эштон, как на параде, неторопливо прошелся перед шеренгой своих войск, а потом обернулся, вглядываясь в побледневшие, перепуганные лица городских искателей справедливости.

— Вы, ребята, знаете, что я терпеть не могу, когда кто-то забирается в мои владения, особенно если поохотиться без спроса, украсть или разрушить что-то, что принадлежит мне. Говорят, что со мной шутки плохи и что я готов жестоко расправиться с любым, кто осмелится нанести мне обиду. К несчастью вздернуть вас я не могу, тем более, что пока что вы не нанесли мне никакого ущерба. К тому же вас слишком много, чтобы сунуть вас в кутузку, да и вряд ли гостеприимство шерифа придется вам по душе. Конечно, следовало бы примерно наказать вас за то, что вы позволили себе явиться сюда, но на ваше счастье, у меня полно других дел. Все же я уверен, что приятная, долгая прогулка по свежем воздухе до самого Натчеза — именно то, что вам надо … — Он слегка улыбнулся и небрежно кивнул, взглянув через плечо на Джадда. Негр ухмыльнулся и, спустившись на ступеньку, поднял пистолет и ружье. Прогремел выстрел, и в небо с грохотом и свистом взлетела целая туча мелких кусочков свинца. Примеру Джадда последовали и другие чернокожие. Выстрелы слились в какую-то чудовищную какофонию. Испуганные лошади взвились на дыбы, и их пронзительное ржание слилось с воплями тех в чье тело впились посыпавшиеся с неба осколки свинца, жалившие перепуганных насмерть людей, как стая злых ос. Поднялся невообразимый бедлам. Объятые ужасом лошади метались во все стороны, взвивались на дыбы и падали, пытаясь избежать жалящих укусов. Вожжи выскользнули из рук Хорэса и его скакун, почувствовав вновь обретенную свободу, рванулся прочь, куда глаза глядят. Остальные метались взад-вперед, стараясь кое-как успокоить бесившихся коней, хватали несчастных животных за что придется, будь то уздечка, хвост или грива, боясь до смерти, что их собственные лошади поспешат присоединиться к скакуну Хорэса. Тяжелые подкованные копыта грохотали над головой и незадачливые хозяева исполняли нечто вроде дикой джиги, чтобы не попасть под копыта. Самые упрямые из них застыли на месте, и их жестоко посекло, многие лошади галопом бросились наутек, а толпившиеся вокруг невольные зрители одобрительно заулюлюкали им вслед.

Наконец, последняя лошадь сбросила с себя уздечку, и табун галопом понесся по дороге, вздымая облако пыли. Они еще не успели исчезнуть из глаз понурившихся гостей, как на дороге появился направлявшийся к дому небольшой отряд верховых. Во главе ехал сам шериф Доббс, но среди сопровождавших его людей мелькнуло лицо человека, которого Эштон меньше всего на свете хотел бы сейчас увидеть. Это был Питер Логан, санитар из сумасшедшего дома. Его присутствие заставило Эштона невольно пожалеть, что он так затянул отправку парохода с несчастными пациентами лечебницы.

Харви Доббс привязал своего коня к перилам и остановился возле крыльца. Грызя сигару, он задумчиво разглядывал толпившуюся вокруг разношерстную публику и стройную шеренгу вооруженных как попало чернокожих. Он взглянул на белую от пыли дорогу, вытащил изо рта изжеванный окурок и брезгливо оглядел его прежде, чем выкинуть.

— Мне следовало бы знать, что вы и сам отлично управитесь, — Харви с усмешкой взглянул на Эштона, а потом кивком указал на одного из своих людей. — Старина Фосс слышал, что в городе пошли кое-какие разговоры, ну вот мы и решили подъехать на всякий случай.

Седовласый усатый помощник приподнял косматую бровь, презрительно оглядев с головы до ног бывшего предводителя безлошадного воинства, и пустил длинную струю черной табачной жижи прямо под ноги Тичу, заставив того испуганно шарахнуться в сторону.

— Эй вы, послушайте! — возмутился Хорэс и вытащил из кармана тонкий носовой платок, дабы стереть со своих щегольских сапожек мелкие капли отвратительной черной жижи. К сожалению, чтобы проделать это, ему пришлось на минуту выпустить из рук ствол винтовки. Проклятое оружие мигом рухнуло на землю, а Тич, попытавшись ухватиться за скользкий ствол, нечаянно нажал спусковой крючок. Из обоих стволов оглушительно погремели выстрелы, пули с визгом врезались в землю, и сила отдачи отшвырнула беднягу в сторону, заставив его наступить прямо в лужицу табачной жижи, оставшуюся после плевка, которого он так удачно избежал. На мгновение над толпой повисло молчание. Потом мрачные физиономии тех недоумков, что явились сюда вслед за Тичем, стали расплываться в улыбках, и наконец все покатились со смеху, причем пример тому подал сам шериф. Оглушительный хохот представителя закона помог им увидеть и комическую сторону этого происшествия. Но чем громче слышался смех, тем сильнее багровел Тич, щеки его на глазах покрылись безобразными пятнами. Сжав побелевшие губы в тоненькую полоску, он кое-как встал на четвереньки и, осторожно придерживая штанину, принял вертикальное положение.

Шериф Доббс провел рукой по губам, словно стирая улыбку. Он соскочил с лошади и кивнул Питеру Логану, чтобы тот последовал его примеру. Оправив мундир, он встал на крыльце перед Эштоном и поманил пальцем невысокого человечка, приглашая того следовать за ним.

— Мистер Логан любезно согласился приехать вместе со мной и уладить это недоразумение перед тем, как покинет наши места, так чтобы ни один человек, — И шериф оглянулся на Хорэса, мрачно сдвинув брови. — Повторяю — ни один человек не смел совать свой дурацкий нос в ваши владения и устраивать здесь черт-те что! Ему будет достаточно только увидеть эту девушку и эти глупым сплетням будет положен конец. — Харви обвел взглядом толпу, которая, затаив дыхание, прислушивалась к том, что он говорит, и пояснил: — Мистер Логан служит в лечебнице, поэтому ему не составит никакого труда опознать девушку, если она действительно сбежала оттуда.

Эштон коротко кивнул служителю.

— Моей жене всю неделю нездоровится. Мне бы не хотелось тревожить ее, понимаете?

Глаза шерифа Доббса полезли на лоб.

— Вашей жене?!

Эштон кивнул.

— Нет смысла сейчас объяснять все с самого начала, Харви, но это Лирин, можешь не сомневаться.

— Но я думал… — начал Доббс, но тут же озадаченно нахмурился и медленно выпрямился во весь рост. — Ты уверен, Эштон?

— Да.

Одного единственного слова оказалось достаточно, чтобы убедить достойного представителя закона, но были и другие, с которыми следовало считаться.

— Для вашей же будущей безопасности, Эштон, мне кажется, ты должен разрешить мистеру Логану взглянуть на нее и покончить с этим прямо сейчас. Ты же знаешь, совершено убийство, а этим недоумкам ничего не стоит ворваться в твой дом, когда тебя не будет.

— Я не позволю притащить ее сюда, Харви…

За их спиной громко скрипнула и приоткрылась дверь, заставив Эштона моментально обернуться. Его сердце бешено заколотилось при виде встревоженного личика Лирин, мелькнувшего в образовавшейся щели. Позади суетилась Уиллабелл, безуспешно пытаясь уговорить ее вернуться наверх.

— Мне нужно знать, что тут происходит! — упрямо шептала Лирин, отталкивая пожилую негритянку. Приоткрыв дверь, она вышла на крыльцо и остановилась залитая ослепительными лучами солнца. У столпившихся вокруг захватило дыхание — девушка была ангельски хороша, когда медленной поступью приблизилась к троим мужчинам, застывшим на крыльце. Эштону подумалось, что еще никогда он не видел ее такой красивой. Золотые и огненно-красные лучи, пробивавшиеся сквозь листву деревьев, нежно касались ее волос и заставляли их вспыхивать и переливаться шелковистыми огнями. Пышная прическа и светло-голубое платье с высоким воротничком, украшенным кружевом, подчеркивали ее нежное изящество и красоту. Поразительная внешность девушки заставила буянов усомниться в благоразумии своего предводителя. Ведь с первого взгляда было ясно, что такая красавица ничуть не похожа на полоумную беглянку или кровожадную сумасшедшую. Пред ними была просто бледная, перепуганная девушка.

Кое-кто из этих вояк, вдруг вспомнив о светских манерах, которых нахватались Бог весть где, поспешно сдернули с головы запылившиеся шляпы, обнажив коротко стриженые волосы. Даже Хорэс был тронут и уже сделал было шаг вперед, чтобы принести свои извинения, как вдруг опомнился — Марелде это вряд ли бы понравилось.

Встав рядом с Эштоном, Лирин улыбнулась ему слабой, неуверенной улыбкой. Поколебавшись немного, она повернулась к шерифу, который был выше Эштону на добрую голову.

— Вы хотели меня видеть, сэр? — мягко спросила она.

Шериф Доббс смущенно откашлялся и покосился в сторону Питера Логана, который маячил за его спиной. Низкорослый служитель с благоговейным восхищением не мог оторвать глаз от прекрасного лица. Потом, вздрогнув, вспомнил, для чего он здесь, смущенно сорвал с головы мягкую шляпу и украдкой бросил взгляд на сдвинутые брови Эштона. Его потемневшее от гнева лицо, казалось, быстро привело в чувство несчастного служителя. Он придвинулся к шерифу и в ответ на его вопросительный взгляд чуть заметно покачал головой. Потом повернулся к хозяину и еще раз качнул головой, уже более решительно, и робко улыбнулся.

Несмотря на то, что несчастный служитель держался до того робко и смущенно, что у Эштона зародились смутные подозрения, способен ли он вообще кого-нибудь опознать, тем не менее волна облегчения нахлынула на него, омыв с головы до ног. Несмотря на то, что он с первой минуты отрицал даже самую возможность пребывания Лирин в лечебнице для душевнобольных, но подспудно его точило подозрение, а не могла ли она попасть туда вследствие чьих-то злобных происков? Но с этой минуты ни один человек не возьмет на себя смелость усомниться в ее непричастности к этому делу, тем более, что Питер Логан дал исчерпывающий ответ на этот вопрос. Теперь она в безопасности. Эштон облегченно вздохнул и, обхватив ее за плечи, представил всем присутствующим.

— Это моя жена, Лирин, — Он с удивлением подметил, что прямо-таки раздувается от гордости. — Дорогая моя, а это шериф Харви Доббс, мой друг и — Он указал на Питера — мистер Логан, который в самое ближайшее время собирается отправиться в Мемфис на одном из наших пароходов.

— Если я правильно поняла, вы служитель в лечебнице для душевнобольных? — спросила она, окинув всех троих любопытным взглядом.

— Да, мэм, точно так, — почтительно отозвался Питер Логан.

— Видите ли, я тут случайно услышало кое-что … я хочу сказать, вы ведь говорили достаточно громко… — Она указала на толпившихся вокруг людей. — Я просто не могла не слышать всего того, что здесь говорилось, так что в конце концов поняла достаточно, чтобы увериться, что я под надежной защитой и этот сброд не сможет причинить мне никакого вреда, — Ее взгляд остановился на разом вспыхнувшем лице Хорэса и тот смущенно потупился, уставившись на носки своих сапог и отчаянно мечтая провалиться сквозь землю. Но его неловкость еще больше усилилась, когда девушка повернулась к шерифу и горячо произнесла: — Сэр, раз я не та, кого вы ищете, умоляю вас — позаботьтесь о тех несчастных, ни в чем не повинных людях, которых пожар и страх прогнали из дому и которые так нуждаются в вашем участии!

— Да, мэм, — почтительно кивнул шериф. — Почту своим долгом сделать все возможное.

— А если в лечебнице и в самом деле произошло убийство, почему нельзя допустить, что его вполне мог совершить какой-то посторонний человек, не имеющий ни малейшего отношения к его обитателям? Ведь вы же не можете считать виновными этих несчастных, которые просто не в состоянии защитить себя?!

— Конечно, мэм, — возмутился шериф, как будто одна мысль о подобной несправедливости привела его в негодование.

— Благодарю вас. Теперь, когда я уверена, что благодаря вам не будет причинен никакой вред этим несчастным, я буду спать спокойно.

— Сделаю все от меня зависящее, чтобы не разочаровать вас, мэм, — На лице шерифа заиграла смущенная улыбка.

— Я совершенно уверена в этом, шериф, — кокетливо сказала она. — Но что делать с этим людьми? — Лирин кивком указала на толпу вокруг них и слегка нахмурилась. — Насколько я понимаю, они потеряли своих лошадей. Не вижу, как они вернутся в Натчез! Это далеко?

Заметив, как те смущенно и озадаченно переглянулись, Эштон саркастически хмыкнул. Толпа зашевелилась, люди отряхивали пыль с одежды и тоскливо озирались по сторонам, но даже не подумали возмущаться.

— Да, моя дорогая, достаточно далеко, чтобы они могли хорошенько поразмыслить.

— Но не считаешь ли ты, что мы должны хотя бы помочь им добраться до города?

— Она просто святая, — благоговейно прошептал кто-то в задних рядах и по толпе пробежал одобрительный ропот. Теперь сподвижники Тича могли лишь робко надеяться на заступничество этой женщины и, затаив дыхания, ждали, что решит хозяин поместья. Тот обменялся вопросительным взглядом с ухмыляющимся Джаддом.

— Послушай, у тебя найдется какой-то фургон, достаточно большой, чтобы вместить всех этих людей?

По мере того, как смысл этой фразы дошел до управляющего, лицо чернокожего все больше расплывалось в улыбке. Окончательно убедившись, чего хочет от него Эштон, он довольно осклабился во весь рот, так что ослепительно сверкнули белоснежные зубы.

— Да, есть тут один, масса Эштон, только вот не знаю, успели ли наши парни вычистить его. Как знать, может быть, эти джентльмены побрезгуют садиться в него?

— Все лучше, чем идти пешком! — выкрикнул кто-то в первых рядах. Похоже, мысль о пешеходной прогулке до города пришлась этому буяну совсем не по вкусу.

Эштон повернулся к Хикори, который стоял на крыльце у него за спиной.

— Подгони сюда фургон, который стоит возле конюшен. Мы же не можем позволить, чтобы мистер Тич был вынужден возвращаться в город пешком. Не дай Бог, попортит свои новые сапоги!

Подавив смешок, тот почтительно кивнул, а столпившиеся вокруг и присмиревшие бузотеры принялись униженно благодарить великодушного мистера Уингейта, благодаря которому они смогут вернуться в город с относительным комфортом. Лица людей расплылись в улыбке, они хихикали и перешептывались, пока испуганное восклицание Хорэса не привлекло их внимание к тому, что происходила у задней части дома. Вне всякого сомнения, выкатившийся из-за угла фургон был достаточно велик, чтобы в нем хватило места им всем — это была огромная повозка с крепкими, высокими бортами, водруженная на внушительных размеров колеса, которые громко скрипели и подпрыгивали на ухабах дороги. Две могучие лошади легко подтащили этот экипаж к крыльцу. Лирин моментально прижала к носу надушенный платочек — налетевший ветерок обдал их с ног до головы одуряюще тяжелым запахом свежего навоза. Внутри все было основательно заляпано раздавленными лепешками конских яблок. Лица людей мигом помрачнели, до них постепенно дошел смысл той шутки, которую был намерен сыграть с ними Эштон.

Но больше всех был, по всей видимости, оскорблен мистер Тич. С побагровевшим от ярости лицом он подскочил к крыльцу и возмущенно взвизгнул:

— Вы что, серьезно …?!

— Дело в том, что у меня нет ни одного другого экипажа подходящего размера. А вас здесь, как видите, достаточно много, — напомнил ему Эштон. — Ну, а если вы такой брезгливый, так скатертью дорога — ступайте пешком! Может быть, это научит вас в следующий раз не являться без приглашения. Но что касается вашего нынешнего появления, то могу лишь надеяться, что вы как можно скорее исчезнете отсюда … а уж как именно, ваша забота!

Шериф Доббс обвел помрачневшие лица насмешливым взглядом.

— Ну, парни, все слышали? Пора выметаться! Я же со своей стороны предупреждаю: если кому-то еще придет охота выполнять за меня мои обязанности, то так легко вы не отделаетесь. Будь я проклят, если не отдам каждого в рабство Джадду Барнуму и прослежу, чтобы он не вздумал освободить вас раньше, чем вы отработаете свою кормежку, — видимо, собственное чувство юмора доставило ему немалое удовольствие, и он снова заулыбался. — А теперь шагом марш в фургон и зарубите себе на носу — не вздумайте даже соваться во владения мистера Уингейта, не то в следующий раз промаршируете пешком до самого города! Уж я прослежу, чтобы вы хорошенько усвоили этот урок. А теперь проваливайте.

Хикори взгромоздился на высокие козлы, заранее заботливо очищенные от грязи и навоза, и свистнул, улыбаясь щербатым ртом. По его невиннейшей улыбке можно было подумать, что проехаться вечерком до города и обратно — просто удовольствие! Кое-кто, ворча, двинулся к экипажу. Судя по всему, они благоразумно пришли к выводу, что до города далеко, а ехать все-таки лучше, чем идти.

Мистер Тич презрительно повернулся спиной к предателям, всем своим видом показывая, что подобный способ передвижения ниже его достоинства. На прощание он одарил злобным взглядом хозяина поместья. За его спиной заскрипели колеса фургона, который в эту минуту выкатился на дорогу.

Шериф Доббс долго смотрел им вслед, явно наслаждаясь столь бесславным отступлением.

— Через пару миль эти ребята так нанюхаются, что уже забудут, что фургон вообще чем-то пах. Но, Боже помоги нашим горожанам, когда вся эта компания доберется домой!

— Ну, что ж, надеюсь, это на какое-то время отобьет у них охоту к подобным приключениям, — отозвался Эштон.

Харви озабоченно сдвинул брови.

— Многие из этих людей долго не смогут забыть подобного унижения, Эштон. Думаю, будет лучше, если на какое-то время ты примешь соответствующие меры предосторожности, чтобы защитить свою собственность. Да и сам будь поосторожнее! Бывает и так, что тот, кто на вид совершенно безобиден, вынашивает самые черные планы.

Эштон благодарно похлопал его по плечу.

— Я буду осторожен и, Харви…спасибо тебе!

— Да ради Бога! — Шериф снова с улыбкой повернулся к тарахтевшему вдалеке фургону.

Кое-кто предпочел идти пешком и, понурившись, побрел по дороге в направлении города, а галантный мистер Мамфорд Хорэс Тич, который прибыл сюда, красуясь во главе целой процессии, теперь плелся в хвосте в полном унынии. Прошло немало времени, пока он решился сменить гнев на милость и попросился посидеть на козлах фургона, но там все время приходилось цепляться за что-то, чтобы не упасть и, в конце концов, он был вынужден вновь пуститься в путь пешком. Нечего и говорить, что у него оказалось достаточно времени, чтобы прийти к твердому убеждению — Эштон Уингейт не такой человек, которому можно становиться поперек дороги!