Глава 16

Розалинда откинулась на спинку стула, старательно пряча карты – две дамы – в руке. На столе среди других открытых карт лежали два туза. В комнате, казавшейся прежде просторной, теперь в каждом углу стояли зрители, что не вызывало удивления, учитывая продолжительность игры и размер банка.

Было уже половина пятого утра, и минимальные ставки дважды удваивались. Банковская сумма в фишках, которую должен был получить один из трех игроков: Леннокс, Бристоу или Розалинда – насчитывала свыше двадцати пяти тысяч.

Остальные игроки покинули стол, их деньги перекочевали к Бристоу или Розалинде; теперь они лишь наблюдали за игрой и перешептывались. До слуха Розалинды долетали разговоры о том, кто выиграет, но единодушия не было.

Одна из «ночных бабочек» пришла с двумя подругами и, казалось, более других проявляла интерес к удачливым игрокам. Красивое стройное создание в эффектном наряде из розового шелка, украшенном рядами роз и розовыми оборками. Будь они в Нью-Йорке, Розалинда позавидовала бы платью и самоуверенности, с которой держалась эта девушка.

Перебирая оставшиеся фишки, Бристоу время от времени искоса бросал взгляды на Леннокса и Розалинду.

Сумма фишек на столе перед Розалиндой не превышала двадцати долларов – это все, что оставалось у нее от наличности и залога галстучной булавки. Если она выиграет, то сможет вернуть себе напоминание об отцовской мудрости, но это мало что для нее значило. Все ее помыслы были сосредоточены на игре и уничтожении Леннокса.

У Леннокса также оставалось в фишках не более двадцати долларов. Он заложил золотые часы, рубиновую булавку и шпагу-трость.

– Будьте готовы подвести итоги и прослезиться, джентльмены, – объявил он, делая большой глоток виски.

С течением времени и по мере того как карты у него не складывались, он становился все более нервным, но сейчас у него появился шанс на выигрыш.

Ни Розалинда, ни Бристоу не обращали внимания на его болтовню.

Гамильтон с невозмутимым видом раздал каждому из них по «реке» – последней карте мастью вниз. В комнате стало очень тихо, лишь из-за стены долетали звуки пианино.

Розалинда спокойно проверила, что получила. Оказалось – даму бубен, в результате чего у нее собрался полный дом и теперь ее уже не волновало, что у Бристоу мог иметься вариант из четырех одинаковых карт.

Она сделала медленный вдох, стараясь не выдать эмоций, хотя чувствовала вибрацию удачи. Так на подвесной палубе «Красотки чероки» чувствуется вибрация течения Миссури.

Взглянув на свою карту, Леннокс издал сдавленный возглас ликования и с триумфальным видом «я продолжаю, а вы катитесь к чертям» выдвинул оставшиеся фишки на середину стола.

Его самонадеянность заставила Розалинду вскинуть брови, но она ничего не сказала.

Настал черед Бристоу.

– Свернулся, – спокойно объявил он и, отложив карты, отодвинулся от стола, но вставать не стал. Его глаза смотрели на Леннокса не отрываясь.

Розалинда видела, как левая рука Леннокса легла на запястье другой, словно готовилась выхватить нож. Вряд ли он что-нибудь предпримет на глазах такого количества зрителей, но его самообладание явно растаяло, а в таком состоянии он был способен на непредсказуемые действия.

– Продолжаю. – Розалинда с неестественным спокойствием выдвинула необходимое число фишек для последнего круга торгов. Спазмы в животе давно уступили место ледяной, хорошо знакомой ей отстраненности.

Все присутствующие, казалось, перестали дышать.

Леннокс выложил свои карты – стрейт. Пять карт последовательного достоинства трех мастей.

Розалинда раскрыла свои. Полный дом, дамы поверх тузов. Теперь она обладала всеми деньгами до последнего цента, с которыми он сюда вошел, но ей еще надо было заполучить бухгалтерскую книгу.

Уставившись на ее карты, Леннокс залился густой краской. Его губы шевелились, не издавая звуков, в то время как пальцы нервно барабанили по столу.

Гамильтон начал собирать фишки, и тут же тишину разорвал громкий гул голосов зрителей.

Леннокс бросил на Розалинду последний испепеляющий взгляд и отодвинулся от стола.

– Поздравляю, Карстерс! – воскликнул один из бывших партнеров по игре, пробираясь к ней сквозь толпу. – Позволите купить вам выпивку, чтобы отметить это событие?

Розалинда подняла руку, останавливая его.

– Один момент, сэр. Мистер Леннокс, – она собиралась сделать последнюю партию и молила Бога, чтобы удача ей не изменила, – позвольте предложить еще одну ставку?

Леннокс повернулся и уставился на нее, крепко сжимая в руке свою шпагу-трость. В комнате снова стало очень тихо, и глаза присутствующих наполнились удивлением.

– О чем это вы? – спросил он осторожно.

– Все, что лежит на столе, против одного единственного предмета из ваших карманов, который я сам выберу. Победитель определится путем снятия колоды.

Все присутствующие дружно ахнули. Леннокс облизнул губы и сглотнул. Его адамово яблоко судорожно дернулось, а лицо исказила гримаса алчности, обезобразив красоту Нарцисса.

– Что ж, ладно, – согласился он и швырнул на стол золотой футляр для карт.

– Я сам выберу предмет, если вы не забыли, мистер Леннокс, – уточнила Розалинда; ее голос прозвучал резко и низко, как рев двигателей «Красотки чероки», несущих ее по бурным водам.

Линия рта Леннокса затвердела, он оглядел комнату, словно искал поддержки, но никто не проронил ни слова.

– Как пожелаете, – произнес он наконец.

– Выложите содержимое ваших карманов на стол, – приказала Розалинда.

«Господи, только бы он не перепрятал бухгалтерскую книгу в другое место в мое отсутствие».

С недовольным ворчанием Леннокс начал действовать. Небольшой плоский кожаный кошелек. Коробочка с зубочистками. Ключи.

– И из карманов плаща тоже, – уточнил Бристоу, упредив Розалинду, и ее губы дрогнули в улыбке. Слава Богу, Бристоу помогает ей, а не мешает. Теперь и подавно нужно разыгрывать из себя джентльмена с безукоризненными манерами.

Леннокс кинул в сторону Бристоу недовольный взгляд, но все же полез в нагрудный карман пальто, откуда достал носовой платок. Последней на стол легла маленькая книжица в кожаном переплете с краями, испачканными водой и кровью: вероятно, это и была бухгалтерская книга Этериджа.

Пока присутствующие перешептывались и жестикулировали, Розалинда пробежала пальцами по предметам на столе, с притворным интересом задержавшись на золотом футляре для карт. Добравшись до книжицы, она полистала страницы, испещренные записями о покупке товаров и их продаже солдатам Форт-Макгоуна. Аккуратные записи каждого прихода и расхода денег с итоговым подведением баланса в правой колонке.

Особенно ее поразили две записи.

«8 июня 1871 г. Снял 1500 долларов наличными со своего счета в Национальном банке К…».

И следующая строчка:

«8 июня 1871 г. Отдал 1500 долларов наличными У. Белкнапу в Уэст-Пойнте, Нью-Йорк».

После каждой записи стояли инициалы Дж. Э., явно свидетельствуя, что Джебедая Этеридж платил министру обороны в открытую. Если ей удастся завладеть этой книгой и всеми деньгами Леннокса, он не сможет больше ни шантажировать, ни подкупать Белкнапа с целью испортить репутацию зятя Хэла и лишить его средств к существованию.

Если же она проиграет и Леннокс сохранит книгу и заберет все деньги на столе, то получит целое состояние, которое позволит ему продолжать дальнейшие атаки.

Розалинда сжала зубы и взглянула на Леннокса.

– Это меня устроит. – Она постаралась разыграть беспечность, которой не чувствовала. – Славная книжица и, думаю, сослужит мне хорошую службу.

По комнате пронесся шепот, но сразу затих.

– Только не эта книга, нет. – Леннокс энергично покачал головой, и в его расширившихся глазах отразился испуг. – Наверняка вам больше подойдет золотой футляр или мой кошелек.

– Уж не хотите ли вы пересмотреть нашу договоренность? – осведомилась Розалинда. – Один предмет из содержимого ваших карманов, выбранный по моему усмотрению, против всех денег на столе. Желаете отказаться?

– Нет, черт возьми. Я пройду через это до конца и куплю всем присутствующим выпивку в случае выигрыша, – заверил он, пытаясь вернуть себе прежнее высокомерие.

– Очень хорошо. Мистер Аллен, пожалуйста, перетасуйте новую колоду.

– Вы не можете… – попробовал возразить Леннокс, но тотчас умолк, так как среди зрителей начал подниматься ропот.

Аллен занял место Гамильтона и театрально распаковал свежую колоду. Он тасовал карты с большой профессиональной элегантностью, пока они не превратились в его руках в послушно льющийся поток. Хэл тоже обладал такой же непринужденной виртуозностью мастера, когда стоял в рулевой рубке, изучая воду; в его светлых волосах играло солнце, голубые глаза сияли. Дорогой красивый Хэл…

Аллен протянул карты Ленноксу, и тот, нервно сглотнув, потер пальцы друг о друга, затем быстро разделил колоду надвое и перевернул верхнюю часть, демонстрируя нижнюю карту.

Валет треф. Только дама, король или туз могли принести ей победу. Не колеблясь ни секунды, Розалинда взяла нижнюю часть колоды и перевернула ее.

Белокурый король в элегантных красных одеждах, украшенных сердцами. Леннокса победил червовый король.

Бухгалтерская книга с записями, способными причинить зло Уильяму, отныне принадлежала Розалинде. Леннокс больше не будет угрожать Уильяму и его родным.

– Нет! – взорвался Леннокс. – Вы не можете выиграть. Это я должен забрать деньги и книгу! – Он сделал движение, чтобы извлечь из рукава нож, но Розалинда тотчас выхватила свой. Секундой позже то же проделали Аллен, Бристоу и большинство присутствующих мужчин.

При виде явного преимущества в силе противника Леннокс зарычал от бессилия, зато неожиданная демонстрация агрессии вызвала среди женщин радостное оживление. Высокая блондинка, замахав веером, в восторге уставилась на Розалинду.

– Не соблаговолите, сэр, повторить то, что вы сказали? – холодно осведомился Бристоу. – Игорный дом Алена известен тем, что здесь не обманывают. Предположить обратное – значит поставить под сомнение честь наилучшего заведения в Омахе. – Судя по его гону, лишь смерть могла смыть подобное оскорбление.

– Будь оно все проклято! – прорычал Леннокс. Его взгляд метался по комнате, оценивая число обнаженных против него ножей и расстояние до двери. Впрочем, только идиот мог ввязаться в драку в столь невыгодном положении, а Леннокс никогда не слыл глупцом.

– Ну так что вы сказали? – холодно справилась Розалинда.

Ее жизнь стала бы значительно проще, если бы она сейчас покончила с Ленноксом раз и навсегда и могла никогда в будущем не думать о том, что ее могут ограбить. Тогда она смогла бы вновь мечтать о встрече с Хэлом, о вкусе его губ и тела…

– Ничего. Это какое-то недоразумение и только, – ответил Леннокс и, убрав нож, поднял руки к лацканам пиджака, показывая, что вполне владеет собой. – Премного благодарен за гостеприимство, – обратился он к Алену. – А теперь я спешу на другую встречу. – Слегка коснувшись полей шляпы, он направился к выходу, и присутствующие расступились перед ним, словно боялись испачкаться.

Розалинда молила Бога, чтобы эта его встреча была всего лишь предлогом покинуть комнату, а не действием с целью устроить очередную неприятность.

– Спасибо за отличную игру, Бристоу, – искренне произнесла она. – Сердечно благодарю.

– Поздравлю с выигрышем, Карстерс. – Бристоу пожал ей руку. – Вы играли просто превосходно.

Вокруг Розалинды тут же собралась толпа желающих поздравить ее с успехом. Аллен приступил к обмену фишек на наличность, и потом Розалинда немного пообщалась со зрителями, вежливо обсуждая детали своей стратегии.

Со стола на нее смотрел червовый король, как напоминание о том, что выиграла она в этот день и что потеряла. Ей нужен Хэл, чтобы жизнь имела смысл, и это уже не изменить, как бы далеко она ни убегала и как бы долго от него ни пряталась.

Что может она сделать? Бороться за его любовь, но как? Она не сможет завоевать его сердце, живя в Монтане, в то время как он будет в Миссури. Тогда она должна вернуться. Может, все же стоит принять его предложение?

А если он не сумеет полюбить ее, то ей придется ограничиться крохами его симпатии. В любом случае у нее больше шансов быть счастливой самой и сделать счастливым Хэла, вступив в брак с ним, а не с другим мужчиной. Ну а дети – что ж, пусть дети остаются мечтой.

Неожиданно Розалинда перехватила взгляд высокой блондинки.

– Вы позволите купить вам чего-нибудь освежающего? – любезно спросила она.

– Ну конечно, – проворковала красавица, принимая протянутую руку.

Кивнув Бристоу, Розалинда повела блондинку к выходу. Если она намерена завоевать Хэла, то между ними не должно быть лжи, а значит, ей потребуется женский гардероб. Но сначала она заберет свою бриллиантовую булавку.

Леннокс в ярости вылетел из салуна в туманную ночь. Никто, черт побери, не имел права отбирать у него деньги и бухгалтерскую книгу Этериджа, а тем более какой-то молокосос. Ему придется отправить телеграмму в нью-йоркский офис с требованием выслать еще денег. Если же они пожалуются, что не прошло еще и половины месяца и что деньги за аренду они ему уже отправили, то он будет вынужден заставить их поднять ренту и немедленно собрать дополнительные средства с проклятых ирландцев, проживающих в его доходных домах.

Пока он шел, его ярость постепенно остыла и теперь он мог подумать о других делах.

Дездемона. Он должен встретиться с ней в пять утра. Но на что она ему сдалась? Она ведь не выполнила его просьбу и не нашла эту стерву Скайлер.

Впрочем, у Дездемоны водились денежки; вернее, у ее мужа. Если они прикончат этого заносчивого старого медведя – Леннокс заскрежетал зубами, вспомнив, как старик унизил его во время прошлого Рождества, – тогда он сможет сполна воспользоваться свалившимся на Дездемону богатством и с его помощью разделаться с Донованом и Линдсеем.

Развод тоже его устроил бы. Правда, это сопряжено со скандалом, но обманутые мужья готовы на все, лишь бы избежать сплетен о том, как им наставляли рога.

Еще более простым решением было убийство, к тому же оно принесло бы ему большее удовлетворение. Увидеть старика в луже крови у своих ног…

От этой мысли Леннокс сразу воспрянул духом и взглянул на часы. До свидания с Дездемоной оставалось менее десяти минут. Это была ее идея – назначить встречу в бандитском районе, и слава Богу: добраться вовремя до респектабельного района он просто не успел бы.

Войдя в условленное помещение, Дездемона огляделась. Крохотная сторожка охранника имела лишь самую необходимую обстановку: стол, стул и койку в окружении голых дощатых стен. Сквозь щели между досками внутрь сочился сырой туман с реки, но, к счастью, на кровати в отличие от последнего места их свидания в Питсбурге лежали одеяла.

Когда раздался тихий стук в дверь, она тотчас бросилась к порогу, и в тот же момент в комнату, улыбаясь, вошел Ник. Когда-то он был для нее золотым мальчиком, послушным ее воле, а позже попытки шантажировать ее за то, что во время войны она оказывала содействие конфедератам, сделали его не столько опасным, сколько еще более привлекательным.

Едва Ник протянул к ней руку, как она бросилась в его объятия; ее пронзила дрожь радости. Со дня их первой встречи Ник гораздо лучше научился возбуждать ее. Сейчас он расстегнет ей платье и обнажит грудь, чтобы даровать неземные ласки…

От этой мысли Дездемону бросило в жар, и, трепеща от предвкушения, она еще сильнее прижалась к его плечу.

Ричарда Линдсея сковал леденящий холод. Ему не было так холодно, даже когда он нес вахту на океане, покрытом плавучими льдинами. Дездемона разбудила его, когда тайком выскользнула из гостиничного номера, и он последовал за ней. Теперь, стоя в промозглом переулке среди штабелей и бочонков, пропахших соленой рыбой, он сознавал, что оправдался худший из его страхов.

Ричард прожил жизнь, придерживаясь семейных и флотских традиций, а также правил светского общества. Дездемона также всегда ценила условности высшего света и требовала, чтобы ее дети – включая Хэла и Виолу – следовали тем же правилам. Когда кто-то оступался, она приходила в неистовство и призывала наказать провинившихся. В частной жизни она отказывала мужу в исполнении супружеских обязанностей и в то же время имела вид женщины, чьи сексуальные аппетиты находят регулярное удовлетворение.

Найдя щелочку в стене, Ричард даже испытал облегчение от сознания, что сейчас наконец узнает, изменяет ли ему жена. Услышав шаги, он выглянул из своего укрытия и увидел мужчину, входящего в дверь, за которой находилась его жена.

Ричард и раньше подозревал Дездемону в изменах, но не имел доказательств. При всех недостатках их брака он все же надеялся, что снобизм и желание быть объектом восхищения в обществе удержат его жену от адюльтера. Боже, как он ошибался! Вошедший к ней мужчина явно был уверен в ласковом приеме.

Из помещения доносились стоны и вздохи вперемежку с шуршанием шелковых юбок. Пересилив желание ворваться и убить соперника, Ричард стиснул зубы и припал к щелке.

Его жену обнимал самый грязный в Нью-Йорке шантажист, Николас Леннокс. Вот черт! Неужели она не могла найти себе более достойного любовника?

– Ник, – прошептала Дездемона голосом, пронизанным сладострастием.

– Ты готова, моя шлюшка? Уже истекаешь соком? По-видимому, Леннокс удовлетворенно улыбнулся, и Ричард сжал кулаки.

– Ты такая красивая в моих руках, когда я распаляю тебя для своей постели. Сколько раз за последние десять лет ты так танцевала для меня – сто? Двести?

«Десять лет?» Так она спала с Ленноксом, пока он воевал, и потом тоже? Выходит, все это время их брак был обманом?

– Не так уж часто! – посетовала Дездемона томно.

– Истинная правда, моя шлюшка, истинная правда. Ты самая восхитительная из всех любовниц, что у меня были. Возможно, нам стоит сделать свой союз постоянным?

«Какого дьявола…»

Дездемона нахмурилась и уронила руки.

– Что ты имеешь в виду?

– Выйдешь за меня замуж, и мы сможем наслаждаться друг другом каждую ночь.

«Жениться на моей жене?»

– Мы могли бы поехать в Европу, поселиться в Италии и доставлять друг другу удовольствие, как это делали римляне. Или…

– Глупости. Я стану в обществе парией, если разведусь с мужем и выйду за тебя. – Дездемона сделала шаг назад и, положив руки на бедра, уставилась на любовника с недовольным видом – она всегда так поступала, когда ее что-то не устраивало.

Леннокс прищурился, но в состоянии возбуждения Дездемона не заметила опасности, тогда как Ричард покинул свое укрытие и направился к входу в сторожку. Он не уступит жену этому поганцу. Удержит и научит ее, как должна вести себя настоящая супруга.

– И это все, что ты можешь сказать? – осведомился Леннокс вкрадчивым голосом, прозвучавшим достаточно громко.

Ричард замер.

– Просто «нет»? Что, если я расскажу твоему мужу, чем ты занималась в годы войны? О винтовках, которые отправляла конфедератам? Сотни и сотни винтовок, из которых стреляли по солдатам-юнионистам и морякам вроде твоего сына? Как ты думаешь, захочет он с тобой жить после того, как все это услышит? Скорее он разведется и оставит тебя без средств. Для тебя будет гораздо лучше, если ты станешь моей женой, а я буду молчать обо всем, что знаю.

«Предательство? Дездемона Дэвис Линдсей, жена и мать солдат-юнионистов, продавала оружие врагу?»

– Что? Ты смеешь меня шантажировать, негодяй! – выкрикнула Дездемона.

Леннокс презрительно хмыкнул.

– Я до сих пор храню расписку в получении оружия и боеприпасов, так что выбирай, шлюха, либо ты согласишься, либо я тебя уничтожу.

Ударом ноги Ричард вышиб дверь, собираясь сначала убить Леннокса, а уж потом разобраться с женой.

Выхватив пистолет, Леннокс оттолкнул Дездемону, так что она, подметая юбками пол, пролетела вдоль стены, и выстрелил. Ричард тоже успел спустить курок. Маленькое помещение потряс звук сразу двух выстрелов.

Огонь обжег Ричарду висок, и у него подогнулись коле-г ни. По его лицу заструилась кровь. Сползая вниз по дверному косяку, он все еще силился снова взвести курок, чтобы уничтожить предателя.

– Мой Бог, посмотри, что ты наделал! – выглянула из-за плеча Леннокса. – Ты убил моего мужа!

Она издала пронзительный крик, похожий на пароходный гудок.

– Проклятая шлюха! Замолкни! – прорычал Леннокс, но Дездемона завизжала еще оглушительнее.

В этот момент в комнате прозвучал еще один выстрел, и Дездемона рухнула на пол рядом с Ричардом. Леннокс едва успел шагнуть в сторону, чтобы она его не задела.

– Отличное избавление, – буркнул он.

«О Господи, нет!» Кровь и мозги обрызгали стену и теперь медленно стекали вниз, капая на Ричарда. От потери крови у него в глазах потемнело. Теперь он мог видеть лишь волосы Дездемоны и сапоги Леннокса. И все-таки он должен убить этого подонка.

Заскрежетав зубами, Ричард обнял левой рукой правую и направил ствол пистолета в голову убийцы, но Леннокс ударом ноги выбил оружие из его руки. К счастью, на поясе у него висел кривой нож, и пальцы Ричарда подползли к рукоятке…

Однако Леннокс лишь рассмеялся и ударил Ричарда ногой по руке.

– Дурак. Упрямый гордый дурак. – Он с силой пнул раненого в ребра, и бок Ричарда взорвался болью. Воздух вылетел из его легких, рот открылся в попытке сделать вдох…

Леннокс приставил к уху Ричарда «кольт» и взвел курок, но старый капитан, все еще задыхаясь от нехватки воздуха, нашел в себе силы не дрогнуть.

Внезапно снаружи послышались шаркающие шаги двух пьяниц, которые пытались исполнить припев старинной шотландской песни. «Я лягу и умру». Эти слова заставили Ричарда поморщиться; он молил Бога, чтобы они не стали пророческими. Он сделал попытку закричать, но смог издать лишь жалкий хрип.

Леннокс замер и медленно отвел пистолет в сторону.

– Лучше я не стану в тебя стрелять, не дай Бог, кто-нибудь услышит и придет проверить, что тут творится. Думаю, жить тебе осталось минут пятнадцать. – Он оттащил Ричарда за ноги в сторону, перевернул на спину и оттолкнул от двери голову Дездемоны, так что Ричард ощутил у своей груди ее еще теплое тело. Голубые глаза Дездемоны были открыты.

Помедлив, Леннокс перешагнул через порог.

– По крайней мере одну битву я сегодня выиграл, – пробормотал он. – Убил старого медведя.

Дверь за ним тихо притворилась.

Если он выживет, то обнимет своих детей и внуков и скажет, как сильно их любит, подумал Ричард. Он извинится перед Хэлом и Виолой и каждый день жизни, что дарует ему Господь, будет благодарить его и делать людям добро.

Вот только как выжить? Ричард начал молиться с таким рвением, с каким никогда раньше не молился.