Глава 20
— Говоришь, изменила мнение? — спросил он, присев на корточки рядом с ней.
— Да, — подтвердила она. — Точнее, у меня возникла одна идея.
— Идея? — Квил протянул руку и погладил оголившийся локоть жены, затем убрал волосы с ее плеча.
— Я подумала, не связаны ли твои мигрени с травмой бедра? — Габби старалась не думать о том, что сидит на полу полураздетая.
— Мои врачи считают, что это результат сотрясения мозга, — возразил Квил.
Он определенно не хотел ее слушать. Загорелая рука кружила вокруг ее груди, поглаживая большим пальцем сосок. Габби содрогнулась. Тревога и приятное возбуждение забились в двойном ритме.
— Прелестная моя Габби, — прошептал Квил, глядя на нее с озорной улыбкой. — Я рад, что ты передумала.
— Квил, ты слышал, что я сказала? Если все-таки мигрени связаны с травмой бедра, а не с сотрясением мозга, тогда…
Квил вытянулся рядом с ней на ковре и начал целовать плечо короткими покусывающими поцелуями.
— Возможно, мигрени — результат травмы бедра, — вновь повторила она.
— Я ежедневно упражняю бедро, и никогда еще от этого не было головной боли, — терпеливо объяснял Квил. — А мигрени, как известно, возникают после сотрясения мозга.
— Прошу тебя, выслушай меня! — Габби отвела от себя его голову.
— Не хочу, — заупрямился он. — Пойми, я упражняюсь каждый день — и ничего! Только две вещи вызывают мои мигрени. Это любовные игры и верховая езда.
— Верховая езда?
Габби пыталась понять, что общего между любовью и верховой ездой. Но Квил не давал ей сосредоточиться, дразня ее медленными круговыми движениями. Его рука уже пробралась к животу, отодвигая тонкую ткань платья и угрожая спуститься еще ниже.
Внезапно Квил припал к ее соску и долго не отнимал губ. Когда наконец он поднял голову, бушевавшее в груди пламя слилось вместе с дыханием в единую песнь.
— Любимая, чудес не бывает. От мигрени нет спасения. Мои доктора сошлись во мнении, что определенные движения приводят к обострению старой травмы головы. Впрочем, сейчас не лучшее время для обсуждения моих болезней.
Квил снова начал целовать ее грудь.
Габби не могла ему противиться. Когда он резко втянул в себя сосок, она с шумом заглотнула воздух и непроизвольно выгнула тело.
Квил погладил ее по спине, скользнул рукой под платье и притянул Габби к себе. Она извивалась и учащенно дышала. Обхватив ее за ягодицы, он одним плавным движением оторвал жену от пола.
— Не надо! — в панике вскричала она. — Если твои головные боли связаны с бедром, ты не должен меня поднимать.
Квил пробежал языком вдоль ее губ.
— Нет, моя сладкая. Это нелогичное заключение. И кроме того, в данный момент я не против мигрени.
И он действительно был не против. Габби не сомневалась, что он не пощадит себя ради минуты пребывания в ее объятиях.
Квил опустил ее на кровать и, медленно стянув с нее платье, отбросил его в сторону. На ней не осталось ничего, кроме шелковых чулок и туфель.
— Ты прекрасна! — восхищенно проговорил он. Габби вдохнула поглубже, подавляя желание нырнуть под одеяло — прикрыть свою наготу.
— Я могу попробовать снять основную нагрузку с твоего бедра, — сказала она, стараясь придать весомость своим словам. Квил может не заботиться о своих мигренях, а она — нет!
— Эксперимент? — Квил изогнул бровь. — У меня в этом деле больше опыта, чем у тебя. Привычным способом тебе будет комфортнее.
Квил, дрожа от желания и усилий скрыть это, был готов упасть на нее и протолкнуться вглубь, без игр и душеспасительных бесед. Габби лежала на стеганом одеяле и, похоже, уже не стеснялась своей наготы. Он позволил себе проследовать взглядом от ее круглой коленки к рассыпавшимся в беспорядке блестящим волосам. Затем не спеша снял с нее туфли и медленно провел пальцами вдоль ноги.
— Жена, что с тобой случилось? — удивленно спросил он. — Ты обнаженная и открытая… будто никогда и не противилась. — Хриплые звуки с трудом пробивались через его пересохшее горло. Он наклонился к ее груди и властно сомкнул пальцы на кремовой коже.
Габби посмотрела на лежащую поверх ее груди руку, но не потрудилась ответить. Если ее муж считает, что она превратилась в блудницу, пусть будет так. Она встретила его взгляд.
— У тебя есть какие-то соображения, Квил?
— Соображения? — переспросил он, не понимая, о чем она говорит. Он навис над ней всем своим большим телом и втянул губами розовую почку.
Габби схватила его за плечи.
— Ну, план… — выдохнула она.
— План?
Она подавила стон.
— Ну да. Мы должны решить, как нам… — Квил удивленно воззрился на нее.
— О чем ты, Габби? Мне не нужен никакой план. Я знаю, что мне делать в постели, могу тебя заверить.
— Почему… почему… ты не слушаешь меня?! — возмутилась она, отталкивая его колено, застрявшее у нее между ног
Квил сокрушенно покачал головой и, отодвинувшись пригладил взъерошенные волосы.
— Я слушаю. Что ты хочешь сказать, Габби?
— Ты переносишь вес тела на бедро. То самое бедро, где у тебя шрам, не так ли?
Квил на секунду закрыл глаза.
— Я ведь объяснил тебе, что по этому поводу думают врачи, — простонал он, с трудом сдерживая вожделение. В это время внутренний голос сказал: «Делай, как она хочет, иначе она снова изгонит тебя из своей спальни».
— Ну хорошо, Габби, — улыбнулся он. — Мы пощадим мое бедро. — Он погладил ей живот, как ласкают брюшко кошки. От его руки по телу ее побежала дрожь. Внезапно его большой палец потерся о влажные завитки, а другая рука в это время развела ее бедра в стороны.
Габби захватила воздух, издав потешный всхлипывающий звук. Квил отдернул руку и сел, свесив ноги с кровати. Там, где только что были его пальцы, полыхал пожар.
— Квил?
Она протянула к нему руку. Ее глаза, затуманенные от желания, стали темно-золотистыми. Несомненно, его жена вдруг ощутила ту же постыдную похоть, которая истязала его последние две недели. Тогда он решил отыграться на полную катушку.
— Знаешь, — протянул он лениво, — я думаю, мы должны определиться с обязанностями — кому и что делать. — Габби уловила вызов.
— Неплохой проект, — охотно включилась она в игру. Квил, крупный, внушительный, стоял перед ней расставив ноги. Озорные искорки в глазах выдавали его тайный смех.
— Почему бы тебе не изложить детально первый шаг?
— О, конечно. — Габби прочистила горло. — Может, для начала ты разденешься? Я предпочитаю вести игру на равных. — Она с удовлетворением отметила, что контролирует тон собственного голоса.
Чувственная улыбка Квила никоим образом не обнаруживала его удивления — если он вообще его испытывал.
— Может, ты сделаешь это за меня? Вдруг я перенапрягу бедро!
— Конечно, — ответила Габби спокойно, будто он просил у нее чашку чая, и поднялась с кровати.
С учащенно бьющимся сердцем она подошла к нему и принялась развязывать ему галстук.
— Если мы будем щадить мое бедро, — заметил Квил, — тебе придется большую часть работы выполнять самой.
— Разумеется.
— А ты много запомнила из нашей брачной ночи? — ухмыльнулся он.
— Я помню все.
Габби аккуратно положила галстук на стул и взялась за рубашку, избегая смотреть мужу в глаза.
— Если я буду щадить бедро, — вкрадчиво, как змей-искуситель, продолжал он, — тебе придется быть более… активной, нежели в прошлую ночь, дорогая.
— Естественно, — бесстрастно пожала плечами Габби. Она расстегнула последнюю пуговицу и спустила рубашку с его плеч. На его гладкой загорелой груди не было ни единого волоска. Она, зачарованная, нерешительно притронулась пальцами к тугим мышцам.
— Ты понимаешь, о чем я говорю? — теперь ему было трудно сохранять спокойствие в голосе.
— Угу, — буркнула Габби.
Она не имела ни малейшего представления о том, что значит быть активной в постели, но это ее не смущало. Она протянула руки к его шее и снова скользнула по груди. В ответ последовало легкое содрогание. Тогда она смело наклонилась вперед и поцеловала горячую кожу, которую только что ласкала.
Квил прочистил горло. Он не знал, надолго ли его хватит. Страсть взыграла так сильно, что он не был уверен, снимутся ли вообще его панталоны.
— А как же остальная одежда, Габби? — спросил он. От его деликатности не осталось и следа.
Габби замешкалась с застежками на панталонах, и в конце концов он сам сбросил с себя все остальное.
Одним прыжком он оказался рядом с ней и повалил ее на постель. Затем посадил сверху. Габби, с затуманенным взором и пылающими щеками, молча повиновалась.
Когда она оседлала его, глаза ее расширились от изумления, но через секунду в них блеснуло понимание.
— Так ты думаешь…
Квил не мог ни думать, ни отвечать. Он схватил ее за бедра, придавая им нужное положение.
Габби, задыхаясь от страсти, инстинктивно двинулась вперед.
— Да! — исступленно прошептал он.
Она в замешательстве остановилась. Как можно находиться вот так, сверху, совершенно неодетой и открытой? Это верх разврата! Прежде по крайней мере Квил был сверху, и она была скрыта под его телом.
Ее трясло. Но затем она посмотрела вниз. Там был Квил. Его прекрасные серо-зеленые глаза отчаянно просили дать ему то, что только она одна могла дать. И она перестала думать о своей обнаженной плоти. Наклонилась вперед, нежно его целуя и подбираясь ближе, внимая его зову.
Квил застонал около ее губ и, когда они открылись, вобрал в себя ее дыхание.
— Ты заставляешь меня забывать про наш план, — прошептала она, когда его губы опустились на шею, оставляя на коже обжигающий след. Его руки крепче сжали ей бедра, оттягивая их книзу.
— Габби…
Услышав этот молящий призыв, она снова двинулась вперед. С губ ее сорвался легкий вскрик. Она отодвинулась назад — и снова вперед, глубже, слаще. С каждой новой попыткой ее дыхание делалось все горячее. На лице у Квила отражалось все наслаждение этой пыткой.
— Габби! — выдохнул он резко. Она знала, что сейчас его самообладание откажет и он притянет ее к себе.
— Да? — прошептала она сладкозвучно и осела вниз, так что два тела соединились вместе.
Квил зарычал и, держа ее плотно возле себя, прогнулся вверх.
Теперь вскрикнула она и еле выдохнула:
— Прекрати! Тебе не разрешается двигать бедром.
В глазах Квила вспыхнул восторг.
— Ты слишком многого требуешь, дорогая, — произнес он хриплым, напряженным голосом и стал водить пальцами по ее клитору, пытаясь ее отвлечь.
Но Габби сосредоточилась на ритме — быстрый подъем и медленный спад. Своими неловкими движениями она доводила Квила до безумия, так что он скрипел зубами. Он гладил ее по спине и заново открывал для себя наслаждение от соблазнительной груди, находившейся вблизи от его рта. Оставалось только пожелать себе терпения и никогда не забывать, что по сравнению с одиноким лежанием в холодной постели это верх наслаждения.
Учась терпению в течение нескольких лет, он внезапно потерял завоеванное с таким трудом это ценное качество. Квил резко прогнул мускулистое тело и послал вверх мощный удар.
Получив выговор, он снова обрел терпение и прошептал ласковые слова, каких никогда не знал раньше.
Наконец, милостью Божьей, его жена поймала нужный ритм. Она поднимала и опускала свои восхитительные бедра в дивном танце, от которого кровь стучала в висках. Их сердца бились в унисон.
Габби застонала, запрокинув голову. Тогда он еще крепче обхватил ее бедра и вдвинулся вглубь со всей мощью, на какую был способен. Он смутно услышал дикий крик. Тело ее содрогнулось в конвульсиях, и она упала к нему на грудь.
Этого было достаточно. Более чем достаточно. Квил прижал ее к себе, свою пахнущую жасмином жену, ощущая ее прекрасные мягкие формы.
Он дал ей все, что мог.
По правде говоря, он был рад, что она уткнулась лицом в его плечо и не могла видеть его ликующих глаз. Ему казалось, что его душа вот-вот выпрыгнет из тела — так ему было хорошо.
Но вместо того чтобы признаться в этом, он хрипло пробурчал:
— Для первой попытки весьма недурно, Габби.
Он тут же устыдился своего глупого замечания. К счастью, Габби ничего не слышала. Его жена уснула прямо на нем. В избытке нежности он снова и снова целовал ее ухо и волосы, не узнавая самого себя. Это ей в благодарность, объяснял он себе. В благодарность за окончание поста.
Часам к шести утра Квил понял, что интуитивная способность его жены к диагностике — это не меньшее достоинство, чем тонкое чувство ритма.
Розовый свет подбирался к углам комнаты, но угрожающих пурпурных вспышек по периферии зрения не отмечалось. Он осторожно высвободил плечо из-под сонного тела Габби, урчания в желудке не последовало. Когда он встал и потянулся, бедро заныло, как после тяжелой работы в огороде. Но голова была удивительно ясной. Душа его преисполнилась радостью, и на губах расцвела улыбка.
Он наклонился к жене и провел рукой по ее атласной коже. Габби вздохнула во сне и призывно раздвинула ноги. До он заставил себя отойти, прекрасно осознавая, что на данный момент его нога исчерпала свои возможности. Но ночью! Уж ночью он отыграется!
От одного лишь предвкушения он готов был трубить гимн дьяволу!
